CC BY
26Гениева Е.Ю. Проза 1960-1970х гг. //Английская литература 1945-1980 гг. / отв. ред. А.П.Саруханян. М.: Наука, 1987.
Чернова А.Д. «...Все краски мира, кроме желтой»: Опыт пластической характеристики персонажа у Шекспира. М.: Искусство, 1987.
Gardam J. Groundlings // Contemporary British Stories: сб.рассказов / сост. и коммент. K.Hewitt. Oxford, Perspective Publications Ltd., 1994. P.84-97.
И.М.Гудина, Л.А.Пушина (Ижевск) ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ С.ЖАПРИЗО
Жан-Батист Росси (1931-2004), более известный под псевдонимом Себастьен Жапризо (анаграмма его настоящего имени) - современный французский романист, сценарист, переводчик и режиссер.
Жапризо - автор популярных во всем мире романов «Ловушка для Золушки» (Grand Prix de Litte-rature Policiere), «Дама в автомобиле, в очках и с ружьем», «Купе смертников», «Долгая помолвка» и др. Имя Жапризо стало синонимом понятия "детектив", также как и имена Конан Дойла и Ж.Сименона.
Значение творчества Жапризо для национальной французской культуры подчеркивает тот факт, что во Франции его детективы входят в школьную программу по литературе [Бунтман, Кузнецова 2007b: 20].
Себастьен Жапризо - редкий писатель, как по качеству и оригинальности манеры письма, так и по относительно небольшому объему произведений -он проявил себя во многих жанрах и преуспел во всех. С помощью виртуозной игры повествования ему удалось разрушить все условности вымысла и обогатить как историю кинематографа, так и литературы. Однако, для автора насколько ценимого публикой, Жапризо парадоксально малоизвестен, так как практически не давал интервью, за исключением моментов выхода его новых книг или фильмов, в создании которых он принимал участие [Borgomano, Ravoux 1995].
Творчество С.Жапризо привлекает внимание исследователей экспериментами в области жанра и композиции его произведений.
Продолжая традицию П.Буало и Т.Нарсежака по совершенствованию жанра детективного романа, Жапризо создает особый вид художественной прозы, которую определяют как «детективный психологический роман» [Бунтман, Кузнецова 2007а]. Книги Жапризо повествуют об увлекательных историях, вплетенных в мастерски созданную криминальную интригу. Как правило, главной фигурой является тот, кто находится в самом центре трагической ситуации, т.е. жертва; все происходящее увидено ее глазами, что придает повествованию эмоциональносубъективную окраску, а роману - особую трагическую тональность [Reuter 1997: 15].
Как пишет автор: «Если в моих книгах я говорю о каких-то вещах, как я считаю, присущих общест-
© И.М.Гудина, Л.А.Пушина, 2009
ву, то все они отражаются в моих персонажах. Меня интересует все человеческое, а не идеологическое. Именно поэтому после выхода «Купе смертников» мои романы все дальше уходят от жанра детективного романа в сторону психологического, где детективная интрига проявляет себя еще острее. Я могу многое рассказать через своих персонажей, которые сталкиваются с обстоятельствами, подчас намного превосходящими их. Ведь гораздо интереснее писать об обыкновенных людях, как вы или я, которые столкнулись с убийством или с ситуацией, в которой не должны были оказаться, чем о полицейских, встречающих убийство каждый день. Ситуация еще интересней, когда это уязвимая, физически более слабая, чем все остальные, героиня, за которую читатель переживает больше, чем за персонажа-мужчину» [URL: http//www.wikipwdia.org].
Настоящее исследование посвящено изучению лингвостилистических особенностей идиостиля С.Жапризо на материале романа «Ловушка для Золушки».
Нами были изучены следующие компоненты романа, имеющие особое значение для анализа авторского стиля: название романа и глав, сюжет и композиционное построение, тип повествователя, характеристика героев.
Для проведения исследования нами была выбрана методика, разработанная учеными группы ц Льежского университета (Ж.Дюбуа, Ф.Эделин, Ж.-М.Кликенберг и др.), которые при анализе компонентов повествования (пространство и время, точка зрения) предлагают выделять фигуры добавления, сокращения, сокращения с добавлением.
Роман "Ловушка для Золушки" был написан за месяц, именно для него Жан-Батист Росси придумал псевдоним-анаграмму Себастьен Жапризо. Он по праву может считаться одним из наиболее психологических романов Жапризо, так как перед глазами читателя героиня, Мишель Изоля, потерявшая память после пожара, заново открывает для себя окружающий мир и не может принять «себя» прежнюю, жестокую, бесчеловечную «принцессу с черными волосами», беспорядочно сорящую деньгами.
Себастьен Жапризо одним из первых заметил опасность, которая таится в «феномене современной Золушки», когда средний обыватель (будь то женщина или мужчина) живет одурманенный грезами «красивой жизни» и готов на все, что угодно, чтобы ее добиться, ибо для него нет ничего другого, ради чего стоило бы жить.
Героини его романа - Мишель Изоля (Ми) и До-меника Лои (До), девушки из семей со скромным достатком, - стремятся жить по законам общества потребления, соответствовать тому, что изображено на ярких картинках в журналах с глянцевой обложкой.
Доступ к «сказочной» жизни для Ми открывают деньги ее крестной матери, заработанные далеко не праведным путем. Эти деньги и появляющаяся с их помощью возможность жить, как на рекламных плакатах, уродует психику и деформирует личность обеих девушек, в результате чего, одна из них поги-
бает, а другая теряет память и представление о том, кто она на самом деле: Ми или До.
Название романа «Ловушка для Золушки» можно интерпретировать по-разному. Впервые слово СепёгШоп (Золушка) встречается в первой главе романа - сказке, придуманной До. Она сравнивает себя с Золушкой, получая каждый год на рождество туфельки от своей тети из Флоренции. Тот факт, что не автор использует прием антономасии для характеристики героини, а она сама соотносит свою жизнь с сюжетом сказки, говорит, во-первых, об особом повествовательном статусе персонажа в романе, а во-вторых, о его активной позиции по реализации этого сюжета. Автор отстраняется, уступая герою и творческое, и речевое пространство романа. Имя Золушки можно отнести и к Ми, «принцессе с черными волосами», и к Жанне, гувернантке Ми. Эти девушки, как Золушка из сказки Перро, из бедности попадают в райскую богатую жизнь. Ловушкой для них оказываются деньги, в борьбе за которые Мишель, Жанна и Доминика теряют свое человеческое лицо, готовые на убийство ради их получения. Существительное Золушка получает еще более обобщенное значение, распространяясь на всех девушек этого типа. Само словосочетание «Ловушка для Золушки» встречается лишь в самом конце романа. Такое название носит одеколон одного из героев, Сержа Реппо, подготовившего «ловушку» для Ми, обманувшего ее опять-таки ради получения денег. Такой прием - появление названия в конце -делает роман законченным, цельным, а также подогревает интерес читателей, ищущих смысл названия, для чего им нужно прочитать все до последней страницы. Метафорическое обозначение ситуации лексемой «ловушка», одновременно и реализуется в сюжете, когда одна из героинь погибает по тщательно спланированному сценарию двух других девушек, и сохраняет свое образное значение, поскольку другая героиня оказывается в «ловушке» своей памяти.
Роман состоит из 7 глав («Мне суждено убить», «Я убила», «Кажется, убила», «Убью», «Да, убила», «Убиваю», «Виновна в убийстве»), каждая из которых находится в определенной темпоральной связи с убийством, благодаря чему получает соответствующее название. Использование автором парадигмы глагольного времени в номинации глав позволяет читателю выстраивать правильную логику происходящих событий, а также позиционировать получаемые сведения о прошлом в определенный временной промежуток, тем самым восстанавливая ход событий. В данном случае мы наблюдаем фигуру эллипсиса: с первых строк романа возникает ожидание события в будущем, в данном случае убийства, так как автор только возвещает о нем в названии глав, но не описывает его до определенного времени.
Основная линия развертывания сюжета достаточно проста. События, происходящие с главной героиней, передаются от первого лица и располагаются в хронологическом порядке (сентябрь 1960 г. -январь 1961 г.), начиная от пробуждения главной
героини, процесса ее выздоровления и попыток обрести память, и заканчивая убийством и судом.
Конструирование прошлого происходит в диалогах между героями, а также в двух ретроспективных главах («J'assassinerai /Убью», «J'assassine / Убиваю»), повествование в которых ведется от третьего лица, что создает иллюзию объективности. Однако следующие за ними главы разрушают это впечатление, поскольку дальнейшее изложение событий снова идет от лица героини и иногда принимает форму диалога:
"Comment sais-tu tout cela? II у a des choses que tu ne peux pas savoir..."[Japrisot 1986:161],
"En me racontant la scene, elle le pretendait, elle disait que c'est alors qu'elle avait commence a s'attacher amoi" [Japrisot 1986:176],
"II avait parle une demi-heure au moins sans me lacher" [Japrisot 1986: 229].
Получается, что в действительности рассказчиком являются в первом случае, Жанна, во втором, Серж Реппо, а местоимение "я" выступает не в качестве личности героини, переживающей все описываемые события, а как персонификация образа, определенной точки зрения на героиню.
Используя прием альтернации, автор ставит в центр глав образы Доминики и Мишель, и показывает параллельное развитие двух линий, что позволяет читателю видеть ситуацию с обеих сторон, а также подчеркивает сложность и неоднозначность характера героинь.
В повествовании Жапризо использует различное соотношение длительностей действия, сжимая либо наоборот растягивая дискурс, акцентируя внимание читателя на том или ином событии. Сокращение имеет место, когда писатель элиминирует диалог или сгущает события. Например, эпизод описания дня убийства представляет собой краткое описание действий (используя при этом форму Imparfait, прошедшго продолженного времени), хотя это событие является завязкой действия. Фигура добавления появляется, когда дискурс удлиняется за счет внутреннего монолога: "Je ne me croyais pas cette secheresse de coeur qui m'avait permis, autrefois, d'aller faire la fete le soir ou j'avais appris la mort de marraine Midola et de negliger meme de me render a son enterrement" [Japrisot 1986: 77]. Другой вид отклонения в плане соотношения длительностей являются отступления. К ним можно отнести две ретроспективные главы, которые нарушают ход повествования, разрывая хронологическую последовательность, но которые являются необходимым элементом раскрытия интриги. Они представляют собой фигуру повествования, так как в этом случае откладывается время основного действия, от изображения конкретных актуальных фактов дискурс переходит к изображению фактов иной, воображаемой темпо-ральности [Дюбуа 2006: 321].
Внешний повествователь в романе отсутствует, в нем не дается развернутых объективных описаний внешности персонажей, их характеров, все это подается от определенной точки зрения одного из действующих лиц, а границы смены точки зрения в повествовании размыты. Художественная реальность
преломляется через сознание главной героини. Читатель видит все происходящее ее глазами, знает не больше, чем она, в напряжении следит за ее попытками найти и вспомнить себя, рассуждает вместе с ней. Используя чередование форм повествования от первого лица и от третьего, Жапризо играет с читателем, до последней страницы романа не давая четких ответов на возникающие вопросы о личности рассказчика и произошедших событиях.
Окружающий мир также описан глазами героини, которая замечает лишь отдельные элементы, за которые «цепляется» ее взгляд. Персонаж при первоначальном появлении получает характеристику, которая сопровождает его на протяжении всего повествования (ипе grande blonde для Жанны, ипе fille aux cheveaux noirs, ипе роирёе avec les yeux de porcelain для Мишель). Внешние характеристики персонажа сопровождаются также психологическими (assurance, douceur) К этому добавляются также впечатления, произведенные героями на рассказчицу, те чувства, которые она испытывает, находясь рядом с ними (По отношению к Франсуа Руссэну: "II me deplaisait, sans raison, mais je n'en avais plus peur" [Japrisot 1986:95]).
Таковы основные выводы, сделанные на данном этапе работы на основе первоначального исследования романа «Ловушка для Золушки».
Данное исследование представляется актуальным для более подробного анализа особенностей стиля Себастьяна Жапризо, а также для рассмотрения эволюции автора в процессе его литературного творчества на материале других его романов.
Список литературы
Бунтман Н.В., Кузнецова Г.П. Детективный роман // La langue franfaise. № 23. 2007а. P. 10-25.
Бунтман Н.В., Кузнецова Г.П. Современная французская литература 1985-2005 // La langue franfaise. № 17. 2007b. P. 9-23.
Жапризо С. Ловушка для Золушки. Ростов н/Д., 1991.
Уваров Ю. Предисловие // Буало П., Нарсежак Т. Волчицы.Лифт на эшафот. М.:Прогресс,1988.С.З-14.
Успенский Б.А. Поэтика композиции. М.: Искусство, 1970.
Borgomano М., Ravoux Е. La litterature francaisc du XX s. P.: Armand Colin, 1995.
Japrisot S. Piege pour Cendrillon. P.: Denoel, 1986.
Miraux J-P. Le personage de roman. P.: Nathan, 1997.
Reuter Y. Le roman policier. P.: Nathan, 1997.
М.С.Яковлева, Е.С.Ессяк (Екатеринбург) ФЕНОМЕН МЕТАПОВЕСТВОВАНИЯ И ЕГО ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВЫРАЖЕНИЕ В РОМАНЕ А.НОТОМБ «ГИГИЕНА УБИЙЦЫ»
«Литература умерла», - не так давно это утверждение звучало страшным, но безапелляционным приговором из уст современной критики. Казалось, уже всё написано, всё сказано. В поисках новых сюжетных линий, новых концепций, новых героев
© М.СЛковлева, Е.С.Ессяк, 2009
писатели сделали шаг вперёд, всё чаще переставляя акцент с содержания на форму организации текста. Усложнение структуры, игра с читателем, заманивание читателя вглубь произведения-головоломки, -вот что стало новой приметой художественного стиля и источником неисчерпаемых возможностей. Так появился иной подход к искусству, стремящийся описать какие-либо знакомые идеи и феномены завуалировано, ускользающими от нашего понимания, в новом обличие. И произведение тем самым приобретает новый каркас, оригинальное построение, что и представляет интерес для исследователя.
Литературные новации, между тем, коснулись не только внутренней структуры художественного текста, но распространились и вовне, моделируя новый контекст отношений автора и читателя. Зачастую именно взаимодействие последних становится сюжетообразующим центром самого произведения. Таким образом, автор, включая в сюжетную линию читателя и героя-писателя, получает возможность играть с условным миром художественного произведения и реальностью. Уровни таких наслоений и пересечений миров могут быть бесконечны. Данный феномен получил название приёма метаповествования. В отечественном литературоведении Ю.М.Лотман впервые вводит это понятие в рамках структурно-семиотического направления в своих работах «Пушкин» и «Текст в тексте» [Лотман 1981: 5-6]. М.М.Бахтин также пишет о метаповествовании, но не использует сам термин. Каждый исследователь называет данный приём по-разному, поэтому он остаётся размытым и не до конца определённым. Однако мы остановимся на следующем определении метаповествования: метаповествование - это литературный приём, который автор использует для описания самого процесса повествования. Метатекст представляет собой сам текст, в котором использован данный приём. Необходимо добавить, что метаповествование не нужно путать с понятием «текста в тексте», которое В.П.Руднев определяет как «своеобразное гиперриторическое построение, характерное для повествовательных текстов XX в. И состоящее в том, что основной текст несёт задачу описания или написания другого текста, что и является содержанием всего произведения» [Руднев: ШЕ: http://lib.ru/CULTURE/RUDNEW/slowar.txt].
Таким образом, в произведении устанавливаются рамки реального-ирреального, и автор чётко разграничивает рассказчика и самого себя, реального читателя и слушателя в тексте. Когда как для метатекста обязательно совпадение автора и рассказчика в системе текстов, вписанных в этот метатекст. В метатексте повествователь позиционирует себя как писатель; например, имеет сходства биографии и т.д.
Как мы писали выше, фигура автора и его диалог с читателем становятся центром, вокруг которого строится произведение. Метатекст строится в диалоге сознаний автора и читателя. Сам текст уже содержит в себе образ идеального читателя, который нужен для актуализации текста. Но образ идеального читателя рассеян по тексту и чётко не вырисовывается. Реальный же читатель всегда имеет свой
