CC BY
76
ОСОБЕННОСТИ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ МОРШАНСКА ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
М.К. Акользина
Akolzina M.K. Demographic behaviour features of the 19th-centuiy population of Morshansk, Tambov Province. The article looks at different aspects of the issue.
Цель данной статьи состоит в том, чтобы выяснить, какая модель демографического поведения была характерна для православного населения среднего русского уездного города в первой половине XIX века, проанализировать основные демографические показатели представителей разных городских сословий, такие как: сезонная рождаемость, количество детей на семью, протогенетиче-ские и интергенетические интервалы, возраст вступления в брак, соотношение брачных возрастов мужа и жены, сословное положение супругов, место жительства супругов до брака, сезонность брачности, младенческой и детской смертности, возраст смерти, причины и сезонность смертности.
Нами использованы данные административно-полицейского учета [1, 2] и данные церковного метрического учета (регистрация браков, рождений и смертей) всех церквей Моршанска [3].
Самое большое число рождений отмечается в августе и в марте. Причины этого явно связаны с факторами традиционного общества: зачатиями в ноябре, в период окончания сельскохозяйственных работ и достатка питания, а также кануна Рождественского поста. Второй пик рождаемости приходился на октябрь и март. По мнению ученых, занимающихся демографией крестьянства, октябрьские рождения определялись зачатиями в январе, в период мясоеда, когда повышался физический потенциал супругов, а также предстоял Великий пост [4]. Немаловажную роль играло и то, что в январе в городе заключалось 15 процентов браков.
К этим традиционным факторам добавляются и чисто городские. Именно в зимние месяцы в Моршанск, в силу специфики торгово-промышленной деятельности горожан, возвращалось наибольшее количество мужского населения.
Высокая мартовская рождаемость требует дополнительного изучения. В качестве объяснения можно привести следующие аргументы: зачатия мартовских новорожденных приходились на июнь, время, предшествовавшее Петровскому посту. Горожане, в отличие от крестьян, не занимались в это время сельскохозяйственными работами. Кроме того, в мае заключалось 20 процентов браков.
На третьем месте по числу рождений находятся февраль, май и декабрь. Зачатия рожденных в эти месяцы детей приходились соответственно на май, август и март. Майские зачатия можно объяснить весенним подъемом физиологического состояния населения и высокой брачной активностью в мае. Сложнее объяснять это явление окончанием Великого поста. Ведь сравнительно высокие показатели декабрьской рождаемости явно указывают на мартовские зачатия и, соответственно, на несоблюдение запрета на половую жизнь в период Великого поста. Это противоречит физиологическим, хозяйственным и религиозным факторам традиционного общества и позволяет утверждать, что жители Вознесенского прихода Моршанска уже демонстрировали современную модель демографического поведения.
Высокая «зимняя» рождаемость объясняется еще и особенностями торговой функции Моршанска. В зимнее время в город приезжали жители городов Тамбовской и других губерний России, крестьяне Моршан-ского и других уездов, занимавшиеся торговлей и предпринимательством. Приезжали они с женами, которые в это время рожали детей и крестили их на месте своего пребывания.
Наибольшие спады рождаемости приходятся на март и июнь, несмотря на то, что их зачатия могли происходить в благополучных июне и сентябре, когда не было постов и отя-
гощавших горожан сельскохозяйственных работ. Небольшие спады рождаемости приходятся на январь, сентябрь и ноябрь. Это объясняется тем, что вероятное зачатие происходило в апреле, декабре и феврале, в периоды Великого и Рождественского постов. Как видно, выявляются существенные противоречия в данных о влиянии пасхального поста на рождаемость. Март, который практически всегда полностью был постным, не влиял на рождения в декабре; февраль и апрель же, которые в отдельные годы совсем не захватывались постом, а в большинстве лет были постными частично, почему-то серьезно влияли на ноябрьские и январские рождения. Можно подчеркнуть: полученное наблюдение явно противоположно наблюдениям по сельским приходам Тамбовской губернии, где, напротив, декабрь давал спад рождаемости в сравнении с ноябрем и январем.
Таким образом, сезонная рождаемость жителей Моршанска в первой половине XIX века во многом оставалась традиционной: наибольшая рождаемость приходилась на вторую половину лета (август) и осень (октябрь). Вместе с тем появляются отличия, связанные с отходом горожан от сельскохозяйственной деятельности и соответствующих традиций аграрного общества. Наиболее очевидно это проявилось в сравнительно высоких показателях декабрьской, также майской рождаемости, которых не было и не могло быть в земледельческих поселениях.
Количество детей в семьях жителей Моршанска было средним по меркам традиционного общества: максимальное количество детей (7-8) зафиксировано в купеческих семьях.
В Моршанске в 1810-е годы на одну женщину приходилось по 3 ребенка. Средний интервал между рождениями составлял 2,6 лет. В 1830-е годы на одну женщину приходилось по 2 ребенка, и средний интервал между рождениями детей сократился до 1,8 года. Это вполне может говорить о начале контроля рождаемости, близкого к современному, когда супруги в максимально короткие сроки рождают двух детей, а затем сознательно прекращают деторождение. В селах первой половины XIX века такого быть не могло, и супруги стремились рождать детей до окончания фертильного периода женщины. Большие интергенетические интерва-
лы и раннее прекращение деторождений у крестьянских женщин были почти исключительно связаны с состоянием здоровья.
На протяжении исследуемого периода наблюдается увеличение брачного возраста. Вероятнее всего, изменения среднего возраста вступления в первый брак были связаны с экономическим кризисом в городе во второй трети XIX века.
Средний возраст первого брака горожан заметно отличается от этого показателя для сельских жителей. У крестьян в аналогичных когортах преобладали ранние браки. Материалы приходов Байловка, Калугино и Малых Пупок отразили снижение брачного возраста крестьян, особенно девушек, приближение его к нижнему биологическому и юридическому пределу [5]. Вместе с тем, средний брачный возраст девушек-горожанок не превышает средний брачный возраст юношей, что было характерно для крестьян отдельных сел [4, с. 68].
Увеличивался и абсолютный возраст вступления в первый брак. Более позднее вступление в брак купцов и мещан Моршан-ска объясняется их активной хозяйственной деятельностью, стремлением «стать на ноги», обзавестись капиталом для ведения собственного дела до заключения брака, а потом выбрать невесту из богатой семьи.
Данные метрического учета позволяют сделать вывод о раннем вступлении в брак жителей Моршанска в 1810-е годы независимо от сословного положения: 70 процентов мужчин и 100 процентов женщин заключили брак в возрасте до 20 лет. В этот период уже прослеживается зависимость возраста вступления в брак от социального статуса жениха. Половина мещан и треть купцов вступили в брак в возрасте от 21 года до 25 лет. Среди крестьян в этом возрасте заключили брак
20 процентов.
В 1830-е годы прослеживается зависимость возраста первого брака не только для мужчин, но и для женщин. Так, женились или вышли замуж в возрасте до 20 лет 42 процента мужчин и 75 процентов женщин, от
21 года до 25 лет - 50 и 8 процентов соответственно, от 26 до 30 лет - по 8 процентов женихов и невест. Обзавелись семьями к 20-ти годам половина купеческих сыновей и все купеческие дочери, треть сыновей мещан и 83 процента дочерей мещан, 40 процентов
сыновей и 60 процентов дочерей крестьян. К 25 годам женатыми были все купеческие и крестьянские, и две трети мещанских сыновей; вышли замуж все купеческие и мещанские, и 80 процентов крестьянских дочерей.
Эти данные заметно отличаются от данных анализа демографического поведения сельского населения. У крестьян в это же время у мужчин явно преобладала группа до 20 лет. У женщин эта группа была меньшей по удельному весу, чем у мужчин [4, с. 69].
Большая разница в возрасте у супругов была нехарактерна для жителей Моршанска. В 80 процентах браков жителей города разница в возрасте мужа и жены не превышала четырех лет. У сельских жителей этот показатель составлял 84 процента [6].
Анализ метрик свидетельствует об определенной сословной замкнутости брачного поведения жителей Моршанска в первые десятилетия XIX века. Тем не менее, по материалам метрических книг можно сделать вывод о стремлении крестьян пригородных слобод взять в жены девушку из моршанской мещанской семьи. Не были абсолютно замкнутыми и купеческие браки. Видны факты супружества представителей купечества и с представителями мещан и удельных крестьян.
Анализ документов показывает характерное для традиционного общества брачное поведение жителей Моршанска. Несмотря на то, что город был крупным торговым центром, имевшим постоянные связи со многими губерниями России, невест выбирали «своих», из хорошо знакомых семей, скорее всего, из-за общих хозяйственных интересов.
Наибольшее количество заключаемых браков приходилось на осенне-зимний период: январь-февраль - 50 процентов, и октябрь-ноябрь - 25 процентов, между Рождественским и Великим постами и между Успенским и Рождественским постами. На третьем месте по числу браков находились март-май (19 процентов), период после Великого поста.
На летние месяцы пришлось 11 процентов всех изученных браков, что нехарактерно для традиционного брачного поведения крестьян, не заключавших браки во время интенсивных сельскохозяйственных работ.
Особо отметим единичные, но все-таки имевшие место венчания в марте (Великий пост) и декабре (Рождественский пост). Это
говорит о снижении религиозности горожан и признании такого явления священниками, которые по традиционным церковным нормам не имели права венчать в периоды постов.
Таким образом, сезонная брачность жителей Моршанска, несмотря на сохранение характерных для традиционного общества черт, в первой половине XIX века начинает отличаться от сезонной брачности сельского населения.
Данные метрических книг не отражают реального состояния детской младенческой смертности в России в первой половине XIX века. Это связано с неполной регистрацией младенческой смертности приходскими священниками. В метрических книгах моршан-ских церквей не фиксировались случаи смерти детей нескольких дней, а зачастую и нескольких месяцев жизни. К тому же возраст смерти указывался приблизительно. Все это создает определенные трудности для выявления реальной младенческой и детской смертности горожан.
Возраст смерти являлся типичным для традиционного общества. Наибольшая смертность у членов обеих когорт отмечалась в возрасте до 5 лет, а также после 40 лет. Долгожители в первой половине XIX века в Моршанске встречались нечасто.
Основные причины смертности в городе практически не отличались от причин смерти в сельской местности (по материалам изученных тамбовскими историками сел Малые Пупки и Байловка) [4, с. 69]. Это - кишечные и инфекционные заболевания (корь, оспа, скарлатина) у детей, холера, туберкулез и другие инфекционные заболевания у взрослых. Заметим, что с 1830-х годов встречается меньше указаний на преклонные лета как причину смерти. Можно объяснить это ростом медицинских знаний городских священников во второй половине XIX века. В этот период подобное явление заметно и в метрических книгах сельских церквей.
Анализ причин смертности у детей в возрасте до года показал, что их абсолютное большинство приходится на кишечные заболевания (78 процентов), на втором месте -простуда (16 процентов), на третьем месте -инфекционные заболевания (6 процентов).
В возрасте 1-5 лет 63 процента детей умирало от инфекционных заболеваний (корь, скарлатина, дифтерия) и 38 процентов - от ки-
шечных инфекций. 58 процентов детей в этом возрасте умирали от желудочно-кишечных заболеваний, 33 процента - от инфекционных заболеваний и 9 процентов - от простуды.
Все дети в возрасте 6-10 лет погибали от инфекций (оспа или скарлатина).
В возрасте 11-20 лет половина зарегистрированных умерла от туберкулеза, 25 процентов - «родами» и 25 процентов «от рвоты».
В возрастной группе от 21 до 40 лет основной причиной смерти у жителей Мор-шанска была чахотка - 39 процентов, на втором месте смерть от родов - 23 процента, по 15 процентов умерло от холеры и от простуды, и 8 процентов - от «удара».
В группе от 40 до 100 лет причины смертей были разнообразными. Из городских жителей в этом возрасте «от старости» умерло 47 процентов, «от удушья» - 21 процент, «от удара» - 16 процентов и 5 процентов - от простуды. Зафиксированы по одному случаю смерти от «горячки», сибирки и от паралича. Зарегистрированы по одному случаю смерти от рака, «сухотки», белой горячки, «боли в сердце» и от несчастного случая («задавле-ния землей»).
Таким образом, у жителей Моршанска наблюдалась традиционная структура причин смертности. Специфически городской причиной смерти заметной части женщин были осложнения при родах (до 15 процентов от всех женских смертей). Возможно, это связано с тем, что горожанки мало занимались тяжелым физическим трудом, и их костно-мышечная система была плохо подготовлена для родовой деятельности. Кроме того, это свидетельствует о традиционности мышления горожанок, которые рожали с повитухами, а не прибегали к помощи врачей, которых в городе было достаточно. У мужчин - жителей города, чаще, чем в селах в качестве причин смертности встречались насильственные смерти и смерти от техногенных факторов.
Анализ смертности по месяцам показал, что большинство смертей приходилось на летние месяцы - 34 процента (желудочнокишечные заболевания), зимние месяцы - 32 процента (простудные и инфекционные заболевания). Весной зафиксировано 20 процентов смертей и осенью - 14 процентов.
Таким образом, структура смертности жителей Моршанска в первой половине XIX
века во многом оставалась традиционной. Большинство детей до 10 лет погибало от летних инфекционных заболеваний, связанных, так же как и в деревне, с неблагоприятным санитарным состоянием в городе и с низким уровнем медицинских знаний и медицинского обслуживания. Для взрослых смерть наступала чаще всего от распространенных в городе легочных (туберкулез, астма), сердечно-сосудистых (удар) болезней и заболеваний внутренних органов (водянка), а также инфекционных заболеваний, принимавших характер эпидемий (холера). «Удар» как причина смерти встречался в городе чаще, чем в селах, как следствие городского образа жизни.
Особенностями демографического поведения жителей Моршанска, среднего русского уездного города первой половины XIX века были:
- несмотря на то, что в целом сезонная рождаемость оставалась традиционной, резких перепадов в ней уже не наблюдалось;
- сравнительно небольшое количество детей в семьях; наибольшее количество детей зафиксировано в купеческих семьях. Причиной этого могли быть или более высокий уровень жизни по сравнению с другими сословиями, или лучшая регистрация детей купцов;
- увеличение возраста первого брака, особенно мещан и купцов (мужчин);
- рост брачного возраста мужей по сравнению с брачным возрастом жен у представителей городских сословий;
- сословная замкнутость брачного поведения;
- отклонения от традиционной сезонности браков;
- появление разводов;
- увеличение числа умерших в возрасте 21-40 лет;
- появление в качестве причин смерти несчастных случаев и насильственных смертей у мужчин, а также осложнений при родах у женщин.
Когортный и общеприходской анализ позволяют на конкретном личностном «живом» уровне выявить те масштабные социально-демографические процессы, которые характеризуются историками на мезоуровне (отдельные города или группы городов) или макроуровне (города страны в целом, в
меньшей мере большие группы городов крупных регионов). Сравнение с когортами сельских приходов Тамбовской губернии показало появление в городской среде первой половины XIX века элементов нетрадиционного демографического поведения.
1. Российский государственный архив древних актов. Ф. 1355. Оп. 1. Д. 1629. Л. 3. Д. 1632. Л. 2.
2. Государственный архив Тамбовской области (далее ГАТО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 923. Л. 32 об.; Д. 1302. Л. 155; Д. 1390. Л. 752; Д. 1554. Ч. 2. Л. 73; Д. 1639. Ч. 3. Л. 40; Д. 1730. Ч. 3. Л. 486; Д. 1856. Ч. 2. Л. 517.
3. ГАТО. Ф. 1049. Оп. 4. Моршанский уезд.
4. Канищев В.В., Кончаков Р.Б., Мизис Ю.А. Соотношение когортного и сплошного анализа демографического поведения российского крестьянства XIX - начала XX в. (по материалам прихода с. Малые Пупки Тамбовской губернии) // Социально-демографическая история России XIX-XX вв. Современные методы исследования: Матер. науч. конф. Апрель 1998 г. Тамбов, 1999. С. 62.
5. Кончаков Р.Б. Демографическое поведение крестьянства Тамбовской губернии в XIX -начале XX в. Новые методы исследования: Дис. ... канд. ист. наук. Тамбов, 2001. С. 122.
6. Mizis Y. and Orlova V. Sources for cohort analysis. The case of Malye Pupki, Tambov region // Where the twain Meet. Dutch and Russian Demographic development in a comparative perspective. 1800-1917. Groningen - Wageningen, 1998. P. 147.
СИСТЕМНЫЙ СЛОВАРЬ ЯЗЫКА ПРОЗАИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
С.Н. СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО
Р.П. Козлова
Kozlova R.P. A systematised glossary of S.N. Sergeyev-Tsensky’s prose language. The article proposes a conception for such a glossary. In it, each article covers grammatical, lexical, word-formative and syntactic relations of a concrete word. This enables tracing the variety of one word’s meanings, its functional and expressive peculiarities.
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, по оценке М. Горького, является «властелином словесных тайн». Эта очень краткая и чрезвычайно емкая характеристика творчества Сергеева-Ценского заставляет задуматься, в чем же заключаются словесные тайны писателя, как он повелевает словом, что скрывается за каждым словом его произведений, какие секреты слова еще не открыты, не разгаданы, не познаны читателем?
Эти и другие вопросы заставили нас обратиться к идее создания Системного словаря языка С.Н. Сергеева-Ценского. Другая причина обращения к изучению творчества этого писателя заключается в том, что он наш земляк.
Исследование языка писателя как хранителя многовекового опыта способствует постижению и раскрытию особенностей национального характера, менталитета народа, к которому принадлежит художник, осмысле-
нию духовного потенциала и созидательной деятельности этого народа и этого художника.
Художественное творчество того или иного писателя принято анализировать в литературоведении. Однако литературоведческий анализ не может считаться полным, -замечает лингвист Е.В. Падучева, - если ему не предшествует более «примитивный», но в то же время более основательный (объективный) лингвистический [1]. Исследователи художественного наследия Сергеева-Ценского отмечают, что это выдающийся художник, глубочайший знаток литературного и народно-разговорного языка, мастер речевых характеристик, обнаруживший в своих творениях прекрасное чувство слова [2]. В то же время следует подчеркнуть, что лингвистическая сторона его творчества по-настоящему серьезно и глубоко не исследовалась.
Любой писатель в своем творчестве использует лексику своего родного языка, ко-
