CC BY
37
УДК 81:1;81'242
М.А.Зарубина
ОСОБЕННОСТИ АССОЦИАТИВНОГО И МЕТАЯЗЫКОВОГО ПОВЕДЕНИЯ ПОДРОСТКА В СОСТОЯНИИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ НЕСТАБИЛЬНОСТИ И В НОРМЕ
Кемеровский государственный университет
The paper touches peculiarities of Russian native speakers' linguistic consciousness (the group of teenagers aged 12-14years old). The results of psycholinguistic experiments show us altered states of consciousness have influence the associative and metalinguistic behaviour so that there are the increase of “zero” and absurd verbal associations, the rise of the associative emotion, the decrease of word's definition length.
В последние десятилетия социологи, психологи, философы, лингвисты все чаще обращаются к проблеме сознания и, в частности, языкового сознания (ЯС). Такой устойчивый интерес объясняется развитием идеи антропоцентризма, становлением деятельностного подхода к пониманию языковых явлений. Феномен ЯС занимает центральное место в современной парадигме языкознания, одним из основных вопросов которого является вопрос о речевой деятельности человека, обеспечивающей ему ориентацию в мире, его практическое освоение.
Современная лингвистика описывает ЯС не только в состоянии нормального функционирования, но и при изменениях различной природы [1-4]. Так, Д.Л.Спивак рассматривает основные концепции природы и динамики измененных состояний сознания, исследует изменения ЯС в различных условиях функционирования. Изучать измененные состояния ЯС призвана «лингвистика измененных состояний сознания», предметом которой являются «качественно образные модусы организации языковой способности нормального человека, как правило, обеспечи-
вающие продолжение адекватной обстановке и задачам ... коммуникативной и когнитивной деятельности при эндо- и экзогенных нагрузках разного типа» [5]. Эти нагрузки, или причины, которые вызывают непроизвольное изменение обыденного состояния сознания, разнообразны: снижение бдительности (глубокие экстатические и творческие переживания, самогипноз и др.); необычное повышение бдительности или умственной вовлеченности в ситуацию (условия экзаменационной обстановки, длительное наблюдение за экраном радара, явления массового психоза и др.); значительное уменьшение внешней стимуляции или двигательной активности (одиночное плавание, затворничество и др.); чрезмерное усиление активности или внешней стимуляции (пытки, ритуальные конвульсии и др.); действие психосоматических факторов (обезвоживание, опьянение, тяжелая болезнь, недосыпание и др.); суггестогенные (гипноз, психоделические сеансы), фармакогенные (кетаминовая, инсулиновая, дилантиновая терапии), экзогенные (высокогорные, полярные условия) состояния; состояния эмоциональной напряженности, в том числе и предельные эмоциональные состояния (стресс, аффект, сверхутомления и пр.) [6]. В исследованиях измененных состояний сознания одним из распространенных диагностических средств является метод свободных ассоциаций (К.Г.Юнг, А.Н.Леонтьев, Р.Лифтон и др.).
Объектом нашего исследования стало протекание ассоциативных и метаязыковых процессов у социально неадаптированных, так называемых «трудных» подростков 12-14 лет, которые находились в Центре временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей (ЦВИНП) ГУВД Кемеровской области в период с ноября 2004 г. по май 2005 г.
Одним из основных методов исследования был выбран свободный ассоциативный эксперимент (САЭ), который проводился с подростком дважды (в день поступления в ЦВИНП и спустя три недели). День поступления предполагает одиночное нахождение в комнате первичного пребывания, медицинский осмотр, взятие показаний, знакомство с воспитателями и другими правонарушителями. Все эти условия являются своего рода сильным дезадаптационным и стрессовым фактором для только что прибывших в ЦВИНП подростков, и мы рассматриваем их как способствующие состоянию эмоциональной напряженности, в некоторых случаях приводящие к стрессу. Через две-три недели подросток, как правило, становится менее агрессивным, более уравновешенным, он работает с психологом и воспитателями, участвует в подготовке и проведении различных мероприятий, т.е. обстановка для большинства подростков становится привычной. Эти условия рассматриваются как обычные, и на данном этапе САЭ проводился повторно.
Стимульным материалом для эксперимента послужил список из 20 слов: безденежье, бурундук, бычок, ветер, вкуснота, градусник, девочка, динамит, ералаш, затылок, забор, злость, картошка, крик, любовь, одеяло, прикол, пьяница, телка, шухер. Для качественного анализа реакций, полученных на-
ми в ходе САЭ, была использована несколько модифицированная классификация Ю.Н.Караулова, согласно которой выделяются следующие типы реакций:
— семантические (ЗЛОСТЬ ^ «гнев»);
— грамматические (ДЕВОЧКА ^ «красивая»);
— тематико-ситуативные (ЗАТЫЛОК ^ «волосы»);
— оценочно-прагматические (ВЕТЕР ^ «холодно») [7].
В первом эксперименте приняли участие 34 информанта (получено 578 реакций, 102 отказа (15%)). Ко второму эксперименту психологом ЦВИНПа были допущены 23 информанта (получено 427 реакций, 33 отказа (7,17%)).
Анализ полученных в САЭ данных позволяет выявить характерный для испытуемого способ хранения информации в ассоциативно-вербальной сети. У отдельных информантов проявляется доминирование какого-либо одного типа отношений между стимулом и реакцией (как правило, грамматический или тема-тико-ситуативный), другие же демонстрируют разнообразную ассоциативную картину.
По результатам экспериментов у отдельных информантов наблюдаются одинаковые реакции на отдельные стимулы как в первом, так и во втором экспериментах. Как правило, это стимулы, выраженные конкретными существительными тематических классов «человек» и «артефакт». Например, некоторые информанты на обоих этапах эксперимента дали одинаковые реакции на такие слова-стимулы, как ГРАДУСНИК (реакции — «температура», «мерить»), ДЕВОЧКА («маленькая», «красивая», «мальчик») и др. На наш взгляд, неизменность реакций у отдельных информантов на некоторые стимулы в первом и втором экспериментах обусловлена тем, что данные реакции реализуют простые языковые стереотипы.
Также в ходе экспериментов были выявлены типичные для обследуемых информантов реакции на отдельные стимулы. Например, в 65% случаев слово «дует» стало реакцией на слово-стимул ВЕТЕР, в 69% на стимул ПЬЯНИЦА последовала реакция «алкаш». Наряду с этим в состоянии эмоциональной нестабильности информантов отмечается достаточно высокая степень непредсказуемости и единичности, иногда бессмысленности реакций (ЗЛОСТЬ ^ «твердый»; ВКУСНОТА ^ «костюм» и др.).
Когда в качестве стимула выступает неконкретная лексика, информанты в состоянии эмоциональной напряженности дают большое количество отказов (из 102 отказов 71 выявлен при реагировании на данную группу стимулов). Наиболее частотны реакции-отказы на слова «вкуснота», «крик», «любовь».
Таким образом, сравнение результатов двух этапов САЭ (в обычном состоянии и состоянии эмоциональной напряженности) показывает, что стратегия ассоциативного поведения испытуемых практически не изменяется, т. е. эмоциональное состояние не оказывает значительного влияния на особенности хранения предложенных экспериментатором существительных в ассоциативно-вербальной сети. Доминирующий тип отношений между стимулом и реакцией
у отдельных информантов прослеживается на обоих этапах эксперимента.
Влияние на процесс ассоциирования стресс-фактора, на наш взгляд, проявляется в следующем:
1) увеличивается количество отказов реагировать на стимул;
2) увеличивается количество бессмысленных реакций, не связанных семантически со стимульным словом, а также единично встречающихся реакций;
3) проявляется повышенная оценочность в семантике реакций (восприятие мира через призму шкалы «хорошо-плохо»).
Учитывая то, что эксперименты проводились в присутствии психолога, который давал подробную характеристику информанта, можно делать вывод о зависимости показателя скорости реакции от типа поведения испытуемого. В состоянии эмоциональной напряженности при тормозном типе скорость реагирования уменьшается, при возбудимом типе — увеличивается.
Для выявления особенностей метаязыкового поведения, определения степени влияния стресс-фактора на характер мыслительного действия информантов был проведен психолингвистический эксперимент по толкованию значения (ТЗ) слова говорящим. В данной серии экспериментов в качестве контрольного параметра выступил также ситуативный фактор (состояние эмоциональной напряженности). Данный эксперимент проводился в тех же условиях и с той же группой испытуемых, что и описанный выше САЭ. Для удобства обработки и систематизации полученного материала стимульный список слов был представлен только 10 конкретными существительными трех тематических классов — «натурфакт», «артефакт», «человек». Осмысление значения слова и актуализация смысла говорящим происходит по закономерным способам мыслительного действия, или стратегиям ТЗ: идентифицирующая стратегия (ИД) — логическая операция, устанавливающая связь «слово — обозначаемая действительность»; классифицирующая стратегия (КЛ) — логическая операция, устанавливающая связь «слово — другие слова»; иллюстрирующая стратегия (ИЛ) — логическая операция, устанавливающая связь «слово — ситуация употребления, функционирования» [8].
Как и в предшествующем САЭ, в первом эксперименте по ТЗ слов принимали участие 34 информанта (получено 258 толкований, 82 отказа (24,1%)). Ко второму эксперименту психологом ЦВИНПа были допущены 23 информанта (получено 204 толкования, 26 отказов (11,3%)).
Типизированность моделей толкования слов у информантов позволяет говорить о едином механизме смыслообразования и смыслоразличения, единой конструкции хранения и передачи метаязыкового знания, свойственной данному коллективу. Так, при дефинировании слов тематического класса «человек» информанты последовательно реализуют ИД и КЛ стратегии, поскольку данные слова легко описать как единичные явления, выявляя различительные признаки, либо указать те слова, которые входят в систему
наиболее очевидных для говорящего отношений со стимулом (чаще всего синонимии) (например,
ДЕВОЧКА — «маленький человек»; «красивая такая, с косичками»). Напротив, при осмыслении слов-«артефактов» преобладает ИЛ стратегия. «Артефакты» функционально ориентированы, поэтому и ТЗ происходит через описание функции, ситуации употребления: ДИНАМИТ — «когда взрывать нужно, его берут»; «ну, когда кидаешь и поджигаешь, и взрыв»; «когда громкий взрыв, это динамит значит». При ТЗ «натурфактов» информанты отмечают чаше всего внешние признаки, используя при этом ИД или (достаточно редко) КЛ стратегии: ЗАТЫЛОК— «зад головы, по нему рукой можно ударить»; «на голове сзади находится»; БУРУНДУК — «зверек в лесу живет»; «маленький, как крыса»; «животное лесное, орехи грызет».
В ситуации эмоциональной напряженности избираемые стратегии ТЗ слов зачастую совпадают с теми, которые реализуются информантами в спокойной обстановке, т. е. стратегии осознания одного и того же слова одним и тем же информантом в большинстве случаев оказываются идентичными. Однако наблюдаются определенные отличия в характере поведения подростка, в структуре и длине объясняющей фразы. Так, эксперимент, проведенный в первый день пребывания подростка в ЦВИНПе, выявил большое количество отказов реагировать на предложенное экспериментатором слово (в 24,1% реакция заключалась в продолжительном молчании информанта или сообщении «не знаю»). В этих же условиях у отдельных информантов наблюдалось уменьшение количества слов в структуре дефинирующего высказывания. Например, в состоянии эмоциональной напряженности: ДИНАМИТ — «чтобы взрывать»; КАРТОШКА — «круглая, чтобы кушать»; в состоянии эмоциональной стабильности: ДИНАМИТ — «по телевизору показывали, как террористы закладывали, чтобы взрывать»; КАРТОШКА — «ну, это круглый овощ, для всякой еды — жареная, вареная, в золе».
В условиях эмоциональной нестабильности некоторые респонденты представляли не толкование, а типичные для данного коллектива ассоциативные реакции на стимулы, выявленные в ходе свободного ассоциативного эксперимента на материале этих же слов (например, ДЕВОЧКА — «маленькая»; ОДЕЯЛО — «укрываться»).
Таким образом, можно сделать вывод, что стресс-фактор не оказывает существенного влияния на характер мыслительного действия информантов, однако его воздействие проявляется в следующих моментах:
1) увеличивается количество отказов толковать предложенное экспериментатором слово, что можно интерпретировать как пассивную речевую агрессию респондента;
2) уменьшается количество слов и длина дефи-нирующего высказывания, что характеризует восприятие ситуации как отрешение от внешней действительности, уход «в себя»;
3) увеличивается количество «толкований» — ассоциативных реакций на данные слова-стимулы,
что свидетельствует об ориентированности сознания на глубинные слои, на подсознательный уровень, т.е. отмечается преобладание интуитивно-чувственных способов мышления над рационально-логическими.
1. Материалы XII симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М.: Ин-т языкознания РАН и МГЛУ, 1997. 180 с.
2. Материалы XIII симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М.: Ин-т языкознания РАН и МГЛУ, 2000. 287 с.
3. Спивак Д.Л. Измененные состояния массового сознания. СПб.: Гарт-курсив, 1996. 128 с.
4. Спивак Д.Л. Измененные состояния сознания: психология и лингвистика. СПб.: Изд. Дом Ювента, 2000. 296 с.
5. Там же. С.14.
6. Измененные состояния сознания: современные исследования (научно-аналитический обзор). М.: ИНИОН РАН, 1995. 56 с.
7. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. С.239.
8. Ростова А.Н. Стратегия толкования значений слов говорящими: обусловленность языковыми факторами и когнитивными способностями: Актуальные проблемы русистики. Томск, 2000. С.187.
