CC BY
78
17. Могильницкий Б. Г. Историческое познание и историческое сознание ... С. 49.
18. Гулыга А. В. Историческое сознание // Современные проблемы философии истории: тез. докл. науч. конф. / отв. ред. Э. Н. Лооне. Тарту, 1979. С. 16.
19. Сувойчик Ё. В. Историческое сознание и его отчуждение // Проблемы исторического познания / отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 1999. С. 176.
УДК 001.1
Р. А. Волосков
ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ ФОНОВОГО ЗНАНИЯ
Разнообразие позиций рассмотрения проблематики фонового знания, возникшей в некоторых направлениях современной философии, обусловливает необходимость в разработке эпистемологического аспекта данной проблемы.
Some directions of modern philosophy have connections with problems of background knowledge. Thus the positions of consideration of this problem are various. Such situation gives the necessity for development of epistemological aspect of the given problem.
Ключевые слова: фоновые знания, субъект, реальность, язык.
Keywords: background knowledge, the subject, reality, language.
Появившийся в XX в. термин «фоновое знание» до этого времени не использовался в философии, хотя при этом имплицитно находился во многих эпистемологических концепциях. Некоторые современные мыслители вышли на проблематику фонового знания, которая получила различное терминологическое выражение в их исследованиях. В процессе работы мы увидим, насколько эти позиции сходны и в чем именно их сходство (и, одновременно, отличие), т. е. что дает нам право объединять их общим термином.
Что такое фоновое знание? Сущность данного термина проясняется в ответах на следующие вопросы: что такое знание и что такое фон?
Отвечая на первый вопрос, мы обходим стороной детальный анализ всей философской проблематики, связанной с данным понятием, но фиксируем внимание на гносеологическом аспекте знания, в рамках которого его [знания] субъективная и объективная стороны диалектически взаимосвязаны. Поэтому, определяя знание как тезис о сущем (то есть как нечто поду-манное, высказанное о сущем), мы подразумеваем его субъективную топологию, которая соотносится с явленностью объективной реально-
© Волосков Р. А., 2009
сти и имеет возможность реверсивного воздействия на нее.
Данная постановка вопроса связана как с феноменологическим, так и с герменевтическим подходами к проблеме формирования общественного запаса знания. Например, в философской герменевтике Г.-Х. Гадамером были разработаны категории, которые имеют большое значение и для нас. Пред-знание, пред-понимание, пред-рассудок, традиция, горизонт понимания -все эти категории не имеют у него негативной оценки, а лишь указывают на необходимость различения понимания рассудочного и пред-рассудочного, т. е. понимания, которое предшествует рассудку. В конечном итоге, предрассудок может оказаться как истинным знанием, так и ложным. От предрассудков не надо избавляться, их надо проверять. Предпонимание - это определяющаяся традицией предпосылка понимания, поэтому оно должно выступать как одно из условий понимания. Совокупность предрассудков и предсуждений, обусловленных традицией, составляет горизонт понимания [1].
При ответе на второй вопрос обратим внимание на способность знания субъектибизиробать-ся, т. е., пользуясь терминологией Поппера, на способность знания переходить из третьего в первый мир [2]. В общем плане, можно сказать, что фон - это то, что окружает субъекта, на чем внимание не акцентируется, поэтому можно определить его как «имплицитное присутствующее». Фон в эпистемологическом контексте может быть понят как имплицитное, но присутствующее знание. Это знание, которое выступает само собой разумеющимся и поэтому выпало из поля познавательного интереса.
Иллюстрацией сказанному может служить установка Декарта на тотальное сомнение и поиск ясных и отчетливых истин [3]. Знание ясное и отчетливое становится эпистемологическим фоном, т. е. это знание, которое уже не является объектным, оно не требует рассмотрения, оно само собой разумеющееся знание и поэтому оно становится фоновым, предпосылочным знанием. Объектом же познания становится область, которая не является ясной и отчетливой, и работа исследователя сводится к объяснению объектного знания на основе фона. Важно то, что фон не является изначальной данностью, а первоначально тоже является объектным знанием. Нужно найти, обнаружить это ясное и отчетливое знание, и только после этого отнести определенное объектное знание в категорию фона.
Такой способ существования знания может проявляться и на уровне мировоззрения (в качестве устойчивых суждений о мире), и на уровне научного знания в качестве аксиом, базовых посылок, основ теоретического знания. Таким об-
разом, фоновое знание определяется как имплицитный, но присутствующий тезис об устройстве сущего. Это уже принятый субъектом тезис, тезис субъективизированный. Необходимо отметить, что статус фонового знания как «отсутствующего в поле зрения», не отменяет значимости такого знания. Напротив, такое знание имеет весомое значение как определяющее постановку проблемы, контексты мышления, общения и коммуникации.
Например, Гадамер утверждал, что даже постановка вопроса в социальных науках направляется предпониманием. «Избирательная точка зрения, которая в согласии с обстоятельствами выделяет определенную постановку вопроса и поднимает его до темы исследования, сама не может быть получена из логики исследования». И далее, «даже крайне критический рационалист не станет отрицать, что применению научной методики предшествуют определяющие факторы, которые касаются уместности выбора и постановки в нем вопросов»[4]. Фоновое знание задает границы интерпретации реальности для субъекта. И эти границы определяют возможности субъекта познания. В связи с этим кажется продуктивной теория зонда [5]. На ее основе можно сделать предположение, что все то, что прошло сквозь субъект, стало изученным субъектом, понятным и прозрачным для него, становится фоном, фоновым знанием. Сам субъект в рамках этой теории суть фон, т. е. все понятое прозрачное бытие/ сущее можно интерпретировать как субъектное. В то же время знание может переходить из области фона в область объектного знания, такого знания, которое становится объектом рассмотрения. Такой переход возможен за счет того, что среди фона может выделиться какой-то объект, который стал для нас непонятен, сбилась его программа привычного для нас функционирования, он стал непрозрачным, т. е. выделился в качестве объекта. Это показывает взаимосвязь между субъектным и объектным знанием, что в свою очередь подчеркивает диалек-тичность отношений между субъективной и объективной реальностями. Здесь важно обратить внимание на понимание субъективной топологии фонового знания.
Важно подчеркнуть, что формирование комплекса фоновых знаний (т. е. субъективизация знания) во многом обусловлено процессами социализации и не всегда носит сознательный характер, но при этом, сформировавшись, такой комплекс приобретает статус само собой разумеющегося. В связи с этим правомерен вопрос об обоснованности такого знания. Можно задуматься хотя бы над собственным мировоззрением и обнаружить, что многое в нем или не имеет никаких оснований, или имеет основания весьма
сомнительного характера. Мы пользуемся мышлением на основе этого фонового знания. Именно оно конституирует нашу личность, т. е. наше мировоззрение конституирует и объективирует нашу субъективную реальность в объективную реальность, при этом само имея неясные основания. В данной связи можно сформулировать максиму пересмотра и редактирования всех фоновых знаний.
Такая предельно общая интерпретация фонового знания (неявный, но присутствующий тезис о сущем) предполагает его видовое разнообразие. Мы считаем, что все многообразие различных вариантов и коннотаций термина фоновое знание можно объединить в четыре основные группы (по подходам к данной проблеме). Вот эти группы - повседневность, предпосылочное знание, предпонимание, язык.
В данной работе вся проблематика фонового знания рассматривается в контексте социального конструирования реальности, поэтому подчеркнем еще одну черту фонового знания - оно является инструментом и средой коммуникации. Сама постановка вопроса о фоновом знании в контексте проблемы конструирования социальной реальности предполагает выделение субъективной и объективной реальности. Объективная реальность воспринимается нами как представленная в виде явлений, как явленная реальность. И в связи с этим постановка проблемы фона имеет, прежде всего, субъективную размерность. Все четыре варианта фоновых знаний могут быть представлены на обоих данных уровнях. При этом мы вновь подчеркиваем диалектический характер взаимосвязи между субъективной и объективной реальностью.
Уже тот факт, что появилась возможность синтезировать проблематику повседневности и всю проблематику, связанную с субъектом, в эпистемологическом контексте дает нам право говорить о продуктивности использования термина фоновое знание.
Особое внимание следует уделить проблеме повседневности. В некоторых исследованиях выделяется субъективная и объективная сторона повседневности, но важно подчеркнуть, что, тем не менее, в таких исследованиях или игнорируется, или сводится на нет эпистемологическая значимость повседневности. «Само по себе выражение "повседневность", все его русско- и иноязычные синонимы, не слишком удачны, надо признать, в роли научно-философских терминов, в особенности применительно к эпистемологии» [6]. В основном, по словам Касавина, повседневность подчеркивает и изучает онтологический статус субъективной и объективной сторон обыденной жизни. И в этом смысле термин фоновое знание преодолевает данный недостаток, т. е.
предлагает философскому анализу эпистемологическую размерность субъективной и объективной сторон повседневности.
Особое место проблематика повседневности занимает в рамках феноменологических исследований. Сходные понятия встречаются у Гуссерля, Щютца, Бергера, Лукмана. Например, Гуссерль пишет о причинах кризиса науки и указывает на то, что науки абстрагируются от жизненных истоков и поэтому заходят в тупик. А ведь любое научно-теоретическое отношение к действительности зависит от непосредственного отношения к миру, к «жизненному миру», т. е. к тому миру, в котором исследователь непосредственно находится. Поэтому необходимым является включение проблем «жизненного мира» в контекст научной и философской проблематики
[7].
Или, например, Щютц [8], а следом за ним и Бергер с Лукманом [9] рассматривают проблематику повседневности в контексте проблемы реальности повседневной жизни. Такая реальность интерпретируется Шюцем как верховная, при этом признается существование множества реальностей. Человек является всегда заброшенным в реальность своей повседневной жизни. При этом можно разделить эту верховную реальность на два уровня - на природную и на социальную реальность. Но реальность моей повседневной жизни не может охватить всего многообразия природного и социального мира, так как они трансцендируют за пределы реальности моей повседневной жизни. Повседневный мир - мир, создающийся в мыслях и действиях людей и переживаемый ими как реальный. Существование в повседневности - самоочевидно, т. е. повседневность составляет фон бытия. Повседневность упорядочена и систематизирована в образцах, кажется независимой от меня, является уже объективированной. Повседневность - это то, что здесь-и-сейчас. То, что в пределах моей досягаемости, то, что я могу изменить. Важно подчеркнуть, что фоновое знание имеет свойство здесь-и-сейчас только в контексте привязки к субъекту, а в смысле привязки к структурам хронотопа данное знание может трансцендировать за пределы здесь и сейчас. Реальность повседневной жизни интерсубъективна.
Особый вклад в позитивную интерпретацию термина предпосылочное знание, посредством признания за ним, конституирующего все действительное знание, статуса, внес Поппер. Пред-посылочное знание - это знание, которое не замечается исследователем, на это знание не падает напрямую луч сознания исследователя, но оно как бы всегда имеется в виду. Оно лежит в основе познания, это аксиомы, на основе которых выстраивается все здание научной или философ-
ской теории. Любое знание является всегда модификацией предшествующего знания. Знание всегда начинается с какого-нибудь фонового знания. «...999 тысячных знания, имеющегося у организма, унаследованы или врождены, и только одна тысячная состоит из модификаций этого врожденного знания...» [10].
Язык тоже интерпретируется как фоновое знание, например, у Бергера и Лукмана [11]. Фоновое знание - знание о мире, в который мы погружены. Но в то же время язык выходит за рамки повседневности. Он делает возможным оперирование предметами, которые не представлены здесь-и-сейчас. Как мы отмечали выше, фоновое знание может трансцендировать за пределы здесь-и-сейчас через бытие субъекта. Язык превращает абстрактные предметы в обыденно существующие. Я живу в мире знаков и символов. Поэтому язык - обязательный элемент повседневности. Исследование в контексте проблемы фона было осуществлено Сепиром и Уорфом в концепции лингвистической относительности. Основой лингвистической относительности является тезис о том, что познание внешнего мира зависит от языка, на котором мы говорим. Язык является структурообразующим элементом мышления, реальности и познания в целом. «"Реальный мир" в значительной степени неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы» [12]. И в то же время он задает границы познанию и интерпретации реальности. При этом сам язык используется как инструмент, т. е. является понятым и принятым знанием -фоновым знанием. Существует множество реальностей, различие между которыми детерминировано использованием различных языков. «Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками» [13]. Мы видим окружающий нас мир таким, какой он есть именно в силу того, что обладаем определенными языковыми привычками, а это и есть фоновые знания. Таким образом, утверждается конструирующая способность фоновых знаний и поливариантность бытия. Также укажем на диалектическую взаимосвязь языка и социума. Общественно сформировавшийся язык влияет на способ понимания обществом реальности и на способ понимания самой социальной реальности. Итак, язык как фоновое знание определяет человеческое мышление и процесс познания в целом, а через него -культуру и социальное поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира, возникающую в сознании.
Подводя итоги данной работы, можно выделить основные свойства фонового знания и повторить положение о необходимости данного термина.
Во-первых, в данной работе мы предложили определение фонового знания - это (значимый) имплицитный, но присутствующий тезис о сущем.
Во-вторых, мы выделили основные присущие данному знанию свойства. Фоновое знание - это знание субъективизированное (т. е. понятое, доказанное и принятое субъектом), знание субъектное, имеющее субъективную размерность (т. е. принадлежащее субъекту), знание само собой разумеющееся (ясное и отчетливое), знание, задающее границы мышлению и коммуникации и определяющее постановку проблемы (т. е. знание, задающее границы интерпретации реальности), знание, являющееся и средой и инструментом коммуникации, знание для субъекта «здесь и сейчас».
В-третьих, сформулировали максиму для исследования фоновых знаний (пересмотр и редакция) и подчеркнули значимость таких исследований.
В-четвертых, выявили видовое разнообразие фоновых знаний: повседневность, язык, предпо-сылочное знание, предпонимание. Это позволяет нам объединить под данным термином ряд проблем современной философии. Термин фоновое знание весьма продуктивен, так как позволяет нам разбирать данные проблемы в эпистемологическом контексте и в связи с проблемой субъекта.
Примечания
1. Гадамер Х.-Г, Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.
2. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М.: Эдиториал УРСС, 2002.
3. Декарт Р. Рассуждение о методе: в 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 250-296.
4. Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С. 38-44.
5. Тхостов А. Ш. Топология субъекта (опыт феноменологического исследования) // Вестник Московского университета. Сер. 14, Психология. 1994. № 3. С. 3-12.
6. Касавин И. Т., Щавелев С. П. Анализ повседневности. М.: Канон, 2004. С. 13.
7. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология: Введение в феноменологическую философию. СПб.: Владимир Даль, 2004. С. 85-91.
8. Щютц А. Мир, светящийся смыслом // Щютц А. Избранное. М.: «Логос», 2004.
9. Бергер П., Аукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995.
10. Поппер К. Р. Указ. соч. С. 76.
11. Бергер П., Аукман Т. Указ. соч. С. 60-80.
12. Сепир Э. Статус лингвистики как науки // Языки как образы мира. М.: ООО Издательство ACT, 2003. С. 129.
13. Там же. С. 129.
