CC BY
82
УДК 930.1
Л. Г. Подлевских
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
КАК КАТЕГОРИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
Темой статьи является одна из наиболее важных для философского и исторического познания проблем - проблема исторического сознания. В статье рассматривается комплекс исследовательских оценок проблемы исторического познания. Признается, что, в условиях постмодернистского вызова данная проблема приобретает новое звучание и значение как для философского, так и для исторического познания.
The article's subject is one of the most important cognition themes. It is a historical consciousness, that consists the whole complex of research problems. The article presents the difference of this category's definitions. The postmodern defiance's situation demands of new opinion in this field of knowledge. This is especially true of the philosophical and historical cognition.
Ключевые слова: историческое сознание, историческое познание, область знания.
Keywords: historical consciousness, historical cognition, field of knowledge.
В философской мысли XX в. сложилась традиция рассмотрения объективной и субъективной сторон исторического познания. Объективной стороне соответствует комплекс представлений об исторической реальности (реальности особого рода, которая не может сводиться ни к какой другой). Субъективная сторона характеризуется историческим сознанием.
Вопросы, которые касаются темы исторического сознания, затрагивают также самую обширную проблематику, которая разрабатывается специалистами в самых разных областях знания. Данная тема стала даже базовой для особого исследовательского направления в философии и методологии, что представляется вполне обоснованным. Историческое сознание физической невозможностью бытия человека лишь в одном временном измерении [1]. Сложность социально-гуманитарного и, в частности, исторического познания фокусируется именно на данной категории.
Как определяется историческое сознание? Внимание к данной проблеме в отечественной теоретической мысли стало проявляться в конце 1960-х - начале 1980-х гг. Именно в это время предложил свое понимание историк М. А. Барг. Он представил суть исторического сознания в качестве связи времен (прошлого, настоящего, будущего) в сознании как отдельного человека,
© Подлевских Л. Г., 2009
так и общества [2]. При этом подчеркивалась значимость настоящего в структуре данной категории: «Стержнем исторического сознания во все времена являлось историческое настоящее, сущее» [3].
Философ и социолог Ю. А. Левада полагал, что историческое сознание отличается от прочих форм сознания тем, что вводит особое измерение (время). Он выдвинул следующее определение: «Этим понятием охватывается все многообразие стихийно сложившихся или созданных наукой форм, в которых общество осознает (воспроизводит и оценивает) свое прошлое, точнее, в которых общество воспроизводит свое движение во времени» [4]. Неоднозначность данной категории принимается во внимание многими авторами. Так, Б. Г. Могильницкий указал на частичное совпадение объемов понятий «историческое сознание» и «этнонациональное сознание». Он акцентировал внимание на том, что нельзя сводить историческое сознание к исторической памяти: это обедняет содержание данного явления; кроме того, они выражают разные уровни связи истории и современности. Автор выявил взаимосвязь исторического сознания и типологии культурных систем, продемонстрировав то, как историческое сознание формируется в рамках определенной культурной системы и трансформируется вместе с ней. Подытоживая свои размышления, Б. Г. Могильницкий сформировал понятийный ряд «историческая наука - историческая память - историческое сознание - общественное сознание», в котором все звенья находятся в непосредственной взаимозависимости [5].
Историческое сознание можно представить и в виде особой формы между исторической наукой и общественным сознанием. По мнению Б. Г. Могильницкого, именно «в сфере общественного сознания особенно рельефно обнаруживается социальная функция исторической науки, выражающая ее полезность» [6]. Историческое сознание играет весьма значимую роль в деле самоидентификации общества. Кроме того, историческое сознание выступает необходимым фактором социальной саморегуляции [7]. В этом выявляется связь социальной памяти и исторического сознания.
Историческое сознание неотделимо от процесса самосознания (индивидуального, группового, этнического). Последнее трактуется по-разному. Как полагает И. А. Гобозов, народное самосознание непосредственно зависит от исторического сознания: «Под самосознанием народа понимается осознание народом своей роли и места в историческом процессе вообще, в данной стране в частности. В первом случае понятие самосознания народа берется в широком смысле, во втором - в узком». Автор еще раз оценивает
Л. Г. Подлевских. Историческое сознание как категория теоретической мысли
данное понятие в связи с историческим сознанием: «Самосознание народа и историческое сознание непосредственно связаны. Историческое сознание есть осмысление народом своего положения во времени, связи настоящего с прошлым и будущим». Согласно И. А. Гобозову историческое сознание представляет собой неотъемлемую часть всех форм общественного сознания [8].
Народное самосознание определяется различными факторами. Для формирования исторического сознания, в частности, населения России характерно влияние войн [9]. Проблема взаимосвязи исторического сознания и национального самосознания не решена. На конференции по философии и методологии истории И. Е. Коз-новой была выявлена вся сложность критериев современного понимания данной темы [10]. На наш взгляд, важнейшим критерием является историческое сознание. Косвенно эта точка зрения подтверждается, например, Р. Р. Назаровым: его понимание «духовного состояния эпохи», которое является ключом к рассмотрению истории и современности этносов, ассоциируется именно с данной категорией [11].
Историческое сознание представляет собой сложное образование. Можно согласиться с точкой зрения И. А. Гобозова, где выделяются три уровня исторического сознания. «На первом уровне человек непосредственно встречается с историей. Любой, даже если он не всегда это сознает, сталкивается с историей как через духовную культуру... так и через материальную культуру... На втором уровне. мы имеем дело с собственно историческим сознанием, когда у нас складывается определенная система знаний о прошлом. На третьем уровне совершается теоретическое осмысление исторического прошлого. Именно на этом уровне начинается формирование аутентичного самосознания народа» [12].
Развитие исторического сознания определяется широким социальным контекстом. Метод реализации каждого вектора развития кроется в создании специфичного отношения к миру прошлого. И в этом особую роль играет историческая наука, которая непосредственно влияет на формирование особого образа прошлого. Трансформация образа прошлого чаще всего приводит к возникновению индивидуального (или общественного) устремления к социальным переменам.
В отличие от И. А. Гобозова, который предлагает не выделять историческое сознание в особую форму общественного сознания, Н. И. Смоленский придерживается противоположной точки зрения. Кроме того, он подразделяет историческое сознание на массовое и профессиональное, последнее характеризуется спецификой знания: «Знание, особенно профессиональное исто-
рическое знание, - удел. небольшой прослойки людей, тогда как историческое сознание по определению является массовым, одной из форм общественного сознания» [13].
Н. И. Смоленский также акцентировал внимание на социальном аспекте исторического сознания: «Историческое сознание является не только одной из проблем науки, но и жизненно важной проблемой. общества. От состояния исторического сознания зависит степень стабильности общества, его способность к выживанию в критических обстоятельствах. Устойчивое историческое сознание - важнейший показатель стабильности общества. Кризис исторического сознания вторичен по сравнению с кризисом общества и является его результатом, следствием последнего, но разрушение исторического сознания может быть и результатом целенаправленных усилий, злой воли и умысла. Тогда злая воля становится инструментом культивирования исторического беспамятства людей, отнимающего у них возможность ориентироваться в настоящем, надежду на будущее и превращающего их в орудие реализации самых разных целей, в том числе направленных против их жизненных интересов» [14].
Возможно, подобное восприятие рассматриваемой категории стало одной из основ формирования отношения к ней со стороны представителей постмодернизма. Кризис социальный, вызывающий к жизни кризисное или маргинальное сознание, влечет также серьезные изменения в мироощущении и миропонимании.
Ярким примером такого подхода стало отношение к историческому сознанию, которое было сформировано военной ситуацией. Оно трактуется в качестве особого рубежа, который символизирует невозможность существования и исчезновение права на доминирование в сознании прежнего стиля мышления и познания. Модерн, создавший базу для катаклизмов 1910-1940-х гг., должен был уступить новому мышлению. Так, Ж.-Ф. Лиотар особо останавливался на потребности человека эпохи постмодерна существовать вне метаповествований - концепций, которые были созданы историками, теории прогресса, на основе которых развивалось историческое сознание в эпоху модерна. Память о войне и впечатления от тоталитаризма не способствовали созданию подобных теоретических построений. В сознании понятия «истина», «свобода» и подобные им оказались разведены [15]. М. Серр писал о том, что его сверстники относятся к «поколению войны»: «В шесть лет я узнал о войне в Испании, в девять - о блицкриге 1939 года, о поражении и крушении, в двенадцать - о разрыве между приверженцами Сопротивления и коллаборационистами, в четырнадцать - об Освобож-
дении и сведении счетов, которое вызвало это Освобождение во Франции, в пятнадцать лет о Хиросиме. Везде убийства и бомбардировки, везде тысячи преступлений. война, всегда война с шести до двадцати шести лет» [16]. Маргинальная историческая ситуация не могла не привести к формированию особого типа исторического сознания, что повлияло и на восприятие истории.
Проблема исторического сознания прямо связана с целым рядом важнейших проблем научного познания, в частности проблемой объективности. Тема восприятия информации, проблема вытеснения, искажения при научном рассмотрении непосредственно выходит на проблемы сознания познающего субъекта.
Таким образом, историческое сознание выступает в качестве весьма значимой для исторического познания категории. Представляется обоснованным даже представить ее в качестве центрального (связующего) звена для целого комплекса смежных понятий (социальная память, прошлое, традиция - устная и письменная, ценность, мифологизация).
Последнее для научного познания истории имеет особое значение. В начале 2000-х гг. Б. Г. Могильницкий особо останавливался на этом факте: «Важнейшая функция исторической науки заключается в демифологизации исторического сознания» [17]. Значимость оппозиции «историческое сознание - мифологическое сознание» подчеркивал в конце 1970-х гг. и А. В. Гу-лыга [18]. Данная черта исторического познания превалирует и на исходе первого десятилетия XXI в. Так, на Круглом столе «Понятие "исто-риописание" и его границы» в Центре истории исторического знания ИВИ РАН, работа которого проходила 13-14 апреля 2009 г., прозвучало мнение о том, что и современный историк во многом занимается мифотворчеством.
На рубеже ХХ-ХХ1 вв. была предпринята попытка представить историческое сознание как особое измерение бытия человека. Подобный подход был заявлен в статье Л. В. Сувойчик: «Мы. живем тем способом человеческого бытия, которое Хайдеггер вскрыл как неполное. Обострение. проблем. человечества является следствием этой потерянности бытия» [19]. Такой, наиболее широкий, взгляд представляется самым приемлемым в качестве исходной точки для современного изучения проблемы исторического сознания, что обусловлено ситуацией, сложившейся на начало 2000-х гг.
В конце 1990-х - начале 2000-х гг. ощутимой тенденцией в развитии исторического знания явилось существенное ослабление влияния на научное познание классических традиций (школы второй половины XIX - первой половины ХХ в.).
Это выражается и во все возрастающем воздействии на историческое познание иных наук, которые привносят в гуманитарную методологию исследование природы и техники. Примером такого взаимодействия могут служить теория информации, синергетика. Но это, одновременно, демонстрирует и отсутствие самостоятельного развития исторической методологии. Это определяется и сформировавшейся на начало 2000-х гг. постмодернистской тенденцией к минимизации познавательных потребностей и способностей субъекта, когда сужение трансцендентального горизонта мысли и сведение пределов сознания к нулю создает новый, специфический вызов историческому познанию. Ответом на данный вызов может стать разработка новой рациональной теории исторического познания, создания теории научно-исторического познания, в структуре которого историческое сознание представляется одной из структурообразующих категорий.
Примечания
1. Разработку данного тезиса см.: Смоленский Н. И. Проблемы исторического сознания // Историческое сознание: сущность и проблемы изучения / отв. ред. Н. П. Пищулин. М., 2002.
2. Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987.
3. Там же. С. 24.
4. Левада Ю. А. Историческое сознание и научный метод // Философские проблемы исторической науки / отв. ред. А. В. Гулыга, Ю. А. Левада. М., 1969. С. 191.
5. Могильницкий Б. Г. Историческое познание и историческое сознание // Историческая наука и историческое сознание / под ред. Б. Г. Могильницкого. Томск, 2000. С. 35-36; 44-49; 52.
6. Могильницкий Б. Г. О пользе истории // Историческая наука и историческое сознание / под ред. Б. Г. Могильницкого. Томск, 2000. С. 4.
7. Могильницкий Б. Г. Историческое познание и историческое сознание ... С. 43.
8. Гобозов И. А. Введение в философию истории М., 1993. С. 240-241.
9. Могильницкий Б. Г. Историческое познание и историческое сознание ... С. 38.
10. Кознова И. Е. Национальное самосознание как предмет современной историософской рефлексии // Философия и методология истории / отв. ред. С. Г. Калашников. Коломна, 2009. С. 44-51.
11. Назаров Р. Р. К современной методологии исследования истории и этнологии // Философия и методология истории / отв. ред. С. Г. Калашников. Коломна, 2009. С. 287.
12. Гобозов И. А. Введение в философию истории. М., 1993. С. 241-242.
13. Там же. С. 241; Смоленский Н. И. Теория и методология истории: учеб. пособие. М., 2007. С. 40.
14. Смоленский Н. И. Теория ... С. 40.
15. Подобные установки см., например, в книге: Lyotard J.-F. La condition postmoderne. Paris, 1979.
16. Serres M. Eclaircissements. Paris, 1992. P. 1011.
Р. А. Волосков. Основные подходы к исследованию фонового знания
17. Могильницкий Б. Г. Историческое познание и историческое сознание ... С. 49.
18. Гулыга А. В. Историческое сознание // Современные проблемы философии истории: тез. докл. науч. конф. / отв. ред. Э. Н. Лооне. Тарту, 1979. С. 16.
19. Сувойчик Ё. В. Историческое сознание и его отчуждение // Проблемы исторического познания / отв. ред. Г. Н. Севостьянов. М., 1999. С. 176.
УДК 001.1
Р. А. Волосков
ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ ФОНОВОГО ЗНАНИЯ
Разнообразие позиций рассмотрения проблематики фонового знания, возникшей в некоторых направлениях современной философии, обусловливает необходимость в разработке эпистемологического аспекта данной проблемы.
Some directions of modern philosophy have connections with problems of background knowledge. Thus the positions of consideration of this problem are various. Such situation gives the necessity for development of epistemological aspect of the given problem.
Ключевые слова: фоновые знания, субъект, реальность, язык.
Keywords: background knowledge, the subject, reality, language.
Появившийся в XX в. термин «фоновое знание» до этого времени не использовался в философии, хотя при этом имплицитно находился во многих эпистемологических концепциях. Некоторые современные мыслители вышли на проблематику фонового знания, которая получила различное терминологическое выражение в их исследованиях. В процессе работы мы увидим, насколько эти позиции сходны и в чем именно их сходство (и, одновременно, отличие), т. е. что дает нам право объединять их общим термином.
Что такое фоновое знание? Сущность данного термина проясняется в ответах на следующие вопросы: что такое знание и что такое фон?
Отвечая на первый вопрос, мы обходим стороной детальный анализ всей философской проблематики, связанной с данным понятием, но фиксируем внимание на гносеологическом аспекте знания, в рамках которого его [знания] субъективная и объективная стороны диалектически взаимосвязаны. Поэтому, определяя знание как тезис о сущем (то есть как нечто поду-манное, высказанное о сущем), мы подразумеваем его субъективную топологию, которая соотносится с явленностью объективной реально-
© Волосков Р. А., 2009
сти и имеет возможность реверсивного воздействия на нее.
Данная постановка вопроса связана как с феноменологическим, так и с герменевтическим подходами к проблеме формирования общественного запаса знания. Например, в философской герменевтике Г.-Х. Гадамером были разработаны категории, которые имеют большое значение и для нас. Пред-знание, пред-понимание, пред-рассудок, традиция, горизонт понимания -все эти категории не имеют у него негативной оценки, а лишь указывают на необходимость различения понимания рассудочного и пред-рассудочного, т. е. понимания, которое предшествует рассудку. В конечном итоге, предрассудок может оказаться как истинным знанием, так и ложным. От предрассудков не надо избавляться, их надо проверять. Предпонимание - это определяющаяся традицией предпосылка понимания, поэтому оно должно выступать как одно из условий понимания. Совокупность предрассудков и предсуждений, обусловленных традицией, составляет горизонт понимания [1].
При ответе на второй вопрос обратим внимание на способность знания субъектибизиробать-ся, т. е., пользуясь терминологией Поппера, на способность знания переходить из третьего в первый мир [2]. В общем плане, можно сказать, что фон - это то, что окружает субъекта, на чем внимание не акцентируется, поэтому можно определить его как «имплицитное присутствующее». Фон в эпистемологическом контексте может быть понят как имплицитное, но присутствующее знание. Это знание, которое выступает само собой разумеющимся и поэтому выпало из поля познавательного интереса.
Иллюстрацией сказанному может служить установка Декарта на тотальное сомнение и поиск ясных и отчетливых истин [3]. Знание ясное и отчетливое становится эпистемологическим фоном, т. е. это знание, которое уже не является объектным, оно не требует рассмотрения, оно само собой разумеющееся знание и поэтому оно становится фоновым, предпосылочным знанием. Объектом же познания становится область, которая не является ясной и отчетливой, и работа исследователя сводится к объяснению объектного знания на основе фона. Важно то, что фон не является изначальной данностью, а первоначально тоже является объектным знанием. Нужно найти, обнаружить это ясное и отчетливое знание, и только после этого отнести определенное объектное знание в категорию фона.
Такой способ существования знания может проявляться и на уровне мировоззрения (в качестве устойчивых суждений о мире), и на уровне научного знания в качестве аксиом, базовых посылок, основ теоретического знания. Таким об-
