Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 5 (259).
Филология. Искусствоведение. Вып. 63. С. 60-62.
Н. Л. Зыховская
ОСНОВНЫЕ ОТЛИЧИЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЗАПАХОВ В ПОЭТИЧЕСКИХ И ПРОЗАИЧЕСКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ
Статья посвящена сравнительному анализу вербализации одорических впечатлений в прозе и поэзии. Автор предлагает рассматривать ряд принципиальных отличий самих условий вербализации запахов в этих художественных системах.
Ключевые слова: ольфакторий, одоризмы, поэзия, проза, вербализация обонятельных ощущений.
Проблема вербализации запахов в художественном тексте интенсивно разрабатывается в отечественной гуманитарной науке, начиная с 70-х годов ХХ века, однако подлинного размаха эта разработка достигает только во второй половине нулевых годов XXI века. Благодаря ряду основательных исследований в сфере изучения одорических включений в художественных текстах появилась возможность серьезных обобщений этой части поэтики литературы.
Целью настоящей статьи является разграничение вербализации запахов в прозаическом и поэтическом текстах.
Прежде всего, такое разграничение несколько затруднено тем, что сами понятия «прозы» и «поэзии» чрезвычайно размыты, как бы странно это ни выглядело. В словарной статье М. М. Гиршмана «Проза» словаря актуальных терминов и понятий «Поэтика», выпущенного под редакцией Н. Д. Тамарченко, ключевое отличие прозы от стиха формулируется так: «Ритмическое многообразие, разноязычие и разноречие соотносятся с еще одной отличительной особенностью художественной прозы сравнительно со стихом - переносом центра тяжести с высказываемого в слове субъективного состояния на изображаемую словом и в слове действительность в ее объективной и субъективной многоплановости» [5. С. 190]. Из этой позиции можно вывести интересующую нас разницу условий вербализации ощущений в прозе и стихе. Если в поэзии упор делается на восприятие, то в прозе - на отражение действительности.
Теперь логично было бы объяснить, что именно подлежит вербализации в тексте, когда речь идет об одорическом компоненте. Теоретически значимо, что семантическая возможность реализации концепта «запах» в русском языке исчерпывается тремя глаголами - «потребления запаха» (который может быть ак-
тивным - «нюхать» и пассивным - «обонять») и собственно «производства» запаха как такового - «пахнуть» [3]. Так задается строгая трехсегментная формула отношения к запаху в тексте (можно использовать и принцип точки зрения - в каком сегменте находится описание, является ли оно описанием субъектных действий, либо пассивно-объектным фиксированием воздействия запаха).
Если обратиться к различиям поэзии и прозы по этому основанию, то мы обнаружим преимущественное внимание поэзии к пассивно-объектной форме. Фиксирование субъективного состояния предполагает погружение в переживания, спровоцированные запахом, который, по словам Н. С. Павловой, может «струиться, литься, обдавать» и т. п. При этом поэзия принципиально внимательна не к характеристикам запаха как таковым, но к ассоциативному полю пассивного объекта, воспринимающего запах. Фактически здесь субъект лирического высказывания выступает воспринимающей инстанцией по отношению к активно заполняющему пространство его духовного мира запаху. Очевидно, что родовое свойство поэзии переозначивать смыслы слов работает на расширение самих возможностей вербализации запаха с помощью неисчислимого множества ассоциаций и, по словам Р. Якобсона, эквивалентностей. А. Г. Степанов замечает: «В условиях “единства и тесноты стихового ряда” (Ю. Н. Тынянов) язык вынужден “изворачиваться, напрягать все свои запасные силы... использовать необычные слова и обороты” (М. Л. Гаспаров). С одной стороны, “нет ничего в стихе, чего не было бы в языке” (Л. И. Тимофеев), с другой - “в языке нет самого явления стиха” (Б. В. Томашевский). Отсюда впечатление, что “слово в стихе значит больше, чем оно значит” (О. И. Федотов)» [5. С. 251]. Поэзия, таким образом, самими сво-
ими конституционными признаками обеспечи-ваетревербализацию запаха в тексте.
Остановимся на этой позиции подробнее. Принцип осложнения и умножения смыслов за счет ритмических соответствий, создаваемого за счет ритма «коридора повторов» обеспечивает возможность заведомо осложненного изображения впечатлений и ощущений обоняющего субъекта.
Проза с ее неартикуляционным чтением, «скольжением» по словам, по выражению Б. В. Томашевского, создает условие для нар-рации одорических впечатлений, их процессу-альности, где на первый план выходит субъект активный, потребляющий запах произвольно, другими словами, не столько обоняющий, сколько именно нюхающий. В классическом примере из романа Марселя Пруста процесс принюхивания становится триггером перехода героя в состояние воспоминания, которое и организует прозаический текст. Здесь точное и упрощенное, приближенное к нехудожественному описание запаха оказывается значимым, поскольку возникает необходимость вербализации точки перехода от нюхания к воспоминанию. Отметим, что в определенном смысле само описание запаха может быть подменено ассоциативным следствием принюхивания (такова художественная логика рассказа И. А. Бунина «Антоновские яблоки»).
Еще одной важной позицией различения прозаической и поэтической вербализации запахов следует признать оппозицию ольфактор-ного ощущения и ольфакторного ориентира. Первая часть оппозиции характеризует процесс вербализации одорических впечатлений в поэтическом тексте. Лирика изначально ориентирована на субъективное переживание действительности, а не на ее объективно-имперсо-нальное упорядочивание, тогда как проза (тоже изначально) тяготеет именно к классифицированию объектов окружающего мира, их точному означиванию и помещению в размеченные когнитивные структуры, задача которых - прояснение и укрепление так называемой наивной картины мира (правильнее было бы называть ее «нативной», врожденной, априорной, не связанной с интериоризацией дополнительного «чужого» знания о мире). Н. Б. Мечковская заявляет: «Язык заключает в себе самую простую, элементарную картину мира; религия - самую сложную, при этом в содержание религии входят компоненты разной психической природы (чувственно-наглядной, логической,
эмоциональной, интуитивной, трансцендентной). Язык выступает как предпосылка и универсальная форма, оболочка всех других форм общественного сознания; религия - как универсальное содержание, исторически первый источник, из которого развилось все последующее содержание общественного сознания. Можно сказать, что язык - это универсальное средство, техника общения; религия - это универсальные смыслы, транслируемые в общении, заветные смыслы, самые важные для человека и общества» [2. С. 6]. В этом высказывании противопоставление языка как «пластилина», из которого «слеплена» смысловая сторона сознания, представляется не совсем точной. Правильнее было бы рассуждать о предзаданной заложенности в языке ментальных обобщений, и тогда религия из формулы Н. Б. Мечковской могла бы быть трансформирована в любую форму опосредованного, рефлективного знания и понимания. Наивная картина мира, формируемая на уровне освоения языка, несомненно, прозаична по своей сути (даже если в ее формировании значительное место занимает, например, фольклорная поэзия). Прозаичность и выражается в сущностном упорядочении объектов мира. Поэзия же в таком случае как раз и будет выступать системой осложнения и умножения наивных / нативных смыслов и элементов картины мира. Применительно к миру запахов это рассуждение может выглядеть так: проза работает с ольфакторными ориентирами, располагая их в горизонтальных осях, наполняя ими мир и создавая особую многоуровневую навигацию среди этих ориентиров. Что же касается поэзии, то она вербализует ольфакторные ощущения, во многом весьма произвольно связанные с оль-факторными ориентирами, их вызывающими.
В то же время, разумеется, было бы неправомерно «разводить» прозу и поэзию «по разные стороны баррикад» ольфактория. Несомненно, что художественная проза, «вырастая» из развитой поэтической традиции и эксплуатируя ее, оказывается «сколком» поэтического ми-рочувствования. Но тем не менее невозможно «спутать» стих, имитирующий прозаический текст, и прозу, нарочито оформленную как стихи [3]. Еще одним «различителем» прозаического и поэтического освоения ольфактор-ного пространства можно считать реализацию телесного.
Проза, играющая на границах поэтического (высокого, того, чего нет в языке, по выраже-
62
Н. Л. Зыховская
нию Томашевского) и обыденной речи, ежедневной коммуникации, несомненно тяготеет к переозначиванию телесного, к его помещению в пространство художественного текста по законам эстетики при одновременной апелляции к реальности, ощутимости, «трехмерности» телесности. Когда Э. Кирккопельто замечает, что «чаще всего язык пытается скрыть свою операцию означивания, свою внешнюю сторону, свою материальность и создать у нас впечатление максимального присутствия вещей, о которых он говорит», то, несомненно, вслед за Ж. Дерридой имеет в виду прозу, а не поэзию [1. С. 39]. Поэзия, несомненно, использующая в своей операциональности те же референции к реальности, сублимирует телесное, возвышает его над его собственной «прагматикой». Это уже процесс не переозначивания, а назначения телесному иных, не-телесных значений, причем процесс этот откровенен, выставлен напоказ. Н. А. Рогачева формулирует эту идею применительно к творчеству И. Анненского следующим образом: «Запахи (а не риторические ароматы) принадлежат к тому глубинному слою восприятия, где сливаются “я” и “не-я”, субъективное и объективное, реальное и фантастическое» [6. С. 121]. Запахи, прочно связанные со сферой телесного, оказываются в поэзии именно знаками метафизических состояний, обобщений, становятся символами «иных сфер». В прозе запах тела вербализуется именно как антропознак, маркер индивидуаль-
ной физиологичности и одновременно характеристика «социального тела». Это характерно для разных периодов словесности и вполне может рассматриваться как инвариант.
Важно, что эти принципы должны приниматься в расчет как «нулевая точка» шкалы, позволяющая анализировать конкретные тексты в категориях отклонения. Репрезентация запахов в поэзии и прозе принципиально различна, хотя многообразие художественных практик позволит нам найти исключения для каждой конкретной позиции.
Список литературы
1. Кирккопельто, Э. Голос Афины // Нов. лит. обозрение. 2004. № 69. С. 38-52.
2. Мечковская, Н. Б. Язык и религия. М. : ФАИР, 1998. 352 с.
3. Орлицкий, Ю. Б. Стих и проза в русской литературе. М. : РГГУ, 2002. 688 с.
4. Павлова, Н. С. Лексика с семой ‘запах’ в языке, речи и тексте : автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006.
5. Поэтика : словарь актуальных терминов и понятий / под ред. Н. Д. Тамарченко. М. : Изд-во Кулагиной, 2008. 358 с.
6. Рогачева, Н. А. Ольфакторное пространство русской поэзии конца XIX - начала ХХ вв. : проблемы поэтики : монография. Тюмень : Изд-во Тюмен. гос. ун-та, 2010. 404 с.