CC BY
111
Х. В. Султанбаева
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ИЗУЧЕНИЯ ЧАСТИЦ В ТЮРКСКОМ И БАШКИРСКОМ ЯЗЫКОЗНАНИИ
В настоящей статье рассматривается современное состояние вопроса о частицах. Описана точка зрения тюркологов на данную проблему. Определены вопросы, требующие дальнейшего исследования в этой области.
Во всех тюркских языках имеются служебные слова, которые придают различные субъективные, эмоционально-экспрессивные и модальные оттенки целому предложению или отдельным его частям. В грамматической науке их принято называть частицами. Здесь будет уместным, на наш взгляд, отметить, что термин «частица» в русскую лингвистическую литературу был введен М. В. Ломоносовым, который обозначал им такие слова, как «ли», «не» [1. С. 566]. Первое определение частицам как служебной части речи дал А. А. Шахматов: «Это часть речи, которая включает в себя слова, усиливающие или оттеняющие в том или ином отношении грамматические формы или предикат. Таким образом, они имеют формальное, служебное значение» [2. С. 106].
Тюркологи в своих исследованиях частиц опираются на богатый опыт русистики, применяя его в соответствии со спецификой тюркских языков. В самых ранних исследованиях по тюркским языкам о частицах можно найти только элементарные сведения разноречивого характера, зачастую противоречащие друг другу. Их авторы в основном ограничиваются лишь простым перечислением частиц, при этом причисляя их к служебным словам. В первых работах в области тюркологии нет специальных разделов о частицах, эти слова рассматриваются в составе других частей речи с оговоркой о том, что такие слова усиливают, подчеркивают какое-то значение. Более полное освещение частиц как одной из разновидностей самостоятельной грамматической категории служебных слов берет начало с исследований, относящихся к первой половине двадцатого столетия. Так, А. К. Боровков, который, исходя из специфики тюркских языков, по-новому разрабатывает проблему категории частицы, пишет, что «...они утвердились в новой функции и тем самым образуют особую категорию слов» [3. С. 46]. В исследованиях, появившихся в этот период, частицы в основном рассматриваются как самостоятельное грамматическое явление, и в большинстве тюркских языков их выделяют как отдельную часть речи. Если до этого по частицам имелись лишь общие описания в составе служебных слов, то сейчас, когда частицы утвердились как самостоятельная часть речи, они подвергаются все более углубленному и всестороннему исследованию. В результате появляются специальные исследования, посвященные данной категории, что свидетельствует об определенном сдвиге в изучении частиц тюркских языков. Так, в диссертации Ф. Кенжебаевой объектом исследования являются послелоги и частицы, тем не менее, наряду с послелогами, описанию частиц отводится значительное место. Автор объясняет это тем, что в казахском языке частицы так же, как и послелоги, недостаточно последовательно изучены, отсутствуют специальные исследования, посвященные разбору значения и функций, а также морфологической структуры данной категории [4. С. 8]. В диссертации отдельной главой рассматриваются также вопросы развития частиц в
казахском языке, их грамматические признаки и синтаксические особенности. Несомненно, одним из достоинств данной работы следует считать то, что в ней автор раскрывает семантико-грамматическое значение частиц, дает их классификацию, подробно останавливается на характеристике каждого разряда частиц.
Одной из значительных и интересных работ в области исследования служебных частей речи в тюркских языках, несомненно, является докторская диссертация Ф. Р. Зейналова. Определение частиц как самостоятельной лексикограмматической категории, как отмечает Ф. Р. Зейналов, в современных тюркских языках представляет собой принципиально новое явление, т. к. «они до последнего времени не выделялись как особая категория, а включались в состав других частей речи, главным образом, наречий, союзов или послелогов» [5. С. 47]. Выявляя специфические особенности частиц, автор обращает внимание на отличие частиц от других служебных слов. По этому поводу он пишет: «Частицы отличаются от послелогов и союзов по синтаксическим функциям. Так, если последние служат для создания связей между именами и глаголами, словами, словосочетаниями или предложениями или для выражения их отношений, то первые лишены этой особенности и служат для подчеркивания смысла слов и предложений» [5. С. 52].
В работе автор затрагивает и вопросы классификации частиц и отмечает, что в классификации частиц по значению в тюркологии наблюдаются расхождения. Причину такого явления он видит в отсутствии единого научного критерия классификации. С этим его выводом нельзя не согласиться, так как подобные расхождения в делении частиц по семантическим признакам по сей день не нашли окончательного решения. По фонетическому составу и лексикограмматическому содержанию Ф. Р. Зейналов делит частицы на: 1) собственно частицы и 2) модальные частицы. Он считает, что первые более древние; они как бы примыкают к аффиксам. Главным отличием собственно частиц от модальных он называет полное отсутствие лексического значения у первых. Модальные частицы, считает он, представляют собой как бы переходную группу между модальными словами и частицами. «Здесь налицо, - отмечает исследователь, -постоянный звуковой состав, отсутствие фонетических вариантов, наличие грамматического омонима знаменательного слова». Выделяя еще одну особенность, отличающую модальные частицы от других частиц, Зейналов пишет, что «...будучи связанными с первоосновой, большинство модальных частиц заключают в себе остатки первичных значений». Зейналов считает неверным то, что некоторые лингвисты склонны рассматривать модальные частицы как самостоятельную часть речи. В качестве главного аргумента против таких суждений он приводит то, что «модальные частицы не выступают в качестве номинативного члена предложения: они не полнозначны» [5. С. 55].
В дальнейшем в тюркологии появились и специальные диссертационные исследования, посвященные частицам. Среди них следует отметить работу К. Амиралиева «Семантико-грамматические функции частиц тюркских языков (на материале каракалпакского, узбекского и казахского языков)». В ней анализируются семантическая структура частиц, выявляются их грамматические функции, синтаксическая роль. Значимость данной работы заключается в том, что частицы в ней исследуются в широком аспекте, а именно в грамматическом, функциональном и семантическом плане. Научная ценность подобного исследования не вызывает сомнения, результаты, полученные его автором, могут
быть применимы и в сравнительно-типологическом исследовании других тюркских языков. Изучение языковых явлений в таком плане в настоящее время весьма актуально, ведь, как утверждает и сам автор, «сравнение двух или более родственных языков представляет возможности для выявления специфических семантико-грамматических особенностей каждого языка в сравнении с другими» [6. С. 9].
В грамматических исследованиях по урало-алтайским, а также по отдельным тюркским языкам, в определении лингвистического статуса частиц больших разногласий не наблюдается. Так, в работе К. Е. Майтинской, посвященной служебным словам в финно-угорских языках, частицами названы «неизменяемые служебные слова, выражающие различные смысловые оттенки отдельного слова или предложения» [7. С. 115].
В «Татарской грамматике» частицы определяются как «служебные слова, придающие отдельным словам, членам предложения или предложению в целом различные смысловые, эмоциональные и модально-экспрессивные оттенки» [8. С. 352].
В лингвистической литературе со всей определенностью указывается на синтаксический статус частиц в языке. Н. К. Дмитриев, рассматривая частицы как «некоторые переходные элементы от отдельного слова (т. е. частей речи) к формантам (т. е. аффиксам)» писал: «Аффиксы есть элемент морфологический, они могут стоять при какой-нибудь одной морфологической категории (части речи), частицы — при нескольких, если не при всех. Они, таким образом, играют не морфологосинтаксическую (как аффиксы), а чисто синтаксическую роль» [9. С. 129].
Таким образом, тюркологи своими исследованиями внесли огромный вклад в решение сложной и многогранной проблемы не только частиц, но и всех служебных частей речи в целом, которая до сих пор остается дискуссионной как в тюркологии, так и в языкознании в целом. Тем не менее, вопросы классификации частиц, а также определение их лингвистического статуса остаются актуальными, так как существуют разные мнения и подходы. Такое положение объясняется прежде всего многоаспектностью и сложностью частиц.
Т. М. Николаева в монографии, специально посвященной функциональной характеристике частиц в славянских языках, указывает, что «со словом “частица” связываются четыре смысловых комплекса. Один, признаваемый старым и уже вышедшим из грамматической традиции, соответствует общему классу служебных слов в их противопоставлении словам знаменательным, полнозначным “частям речи”. Второй смысл: частицы — это неизменяемые компоненты, неслова, присоединяемые к словам полнозначным, так что формируются некоторые грамматические формы, парадигматически и категориально соотносимые с формами, образуемыми и без частиц. Иначе говоря, это частицы формообразующие. Третье значение частиц связывается с традицией изучения языков древности — ведийского санскрита, хеттского, греческого, латинского. В этой традиции значение слова “частица” лучше всего передать словом “коннектор”...Многие частицы этого рода теперь назвали бы союзами. Четвертое значение слова “частица” соотносится со способностью языковой единицы выступать в функции передачи разнообразных коммуникативных характеристик сообщения» [10. С. 5]. Характерной особенностью частиц является то, что они не имеют строго очерченных грамматических границ. Это, с одной стороны, представляет известную трудность для их вычленения и классификации
в рамках традиционных подходов к анализу языковых единиц, а с другой, -показатель принципиальной неоднозначности, синкретичности этого класса слов в том или ином языке. Частицы зачастую выполняют некоторое множество функций одновременно. Вряд ли можно считать случайностью, что лингвисты при характеристике частиц не просто указывают на многозначность как фундаментальное свойство, но и предпочитают использовать сложные термины: частицы-союзы, частицы-наречия, частицы-вводные слова и т. п. [10. С. 4]. Анализ башкирских частиц показывает, что они довольно легко соотносятся с некоторыми исходными единицами, от которых, по всей видимости, произошли. Изменения коснулись содержательной стороны функционирования частиц: они утратили свое лексическое значение и стали использоваться именно как частицы, для выражения контекстуального и конситуативного значения.
Таким образом, вопрос происхождения и классификации частиц в настоящее время еще далек от своего более или менее адекватного решения, поскольку конверсия как способ словообразования изучалась в основном применительно к знаменательным частям речи: переходу имен прилагательных в разряд имен существительных, существительных в наречия и т. д. Если же говорить о конверсии знаменательных частей речи в разряд служебных, то требуются дополнительные историко-лингвистические разыскания, в то время как проблема становления, развития, функционирования и особенно происхождения служебных частей речи не может ограничиваться лишь описанием на синхронном уровне. Кроме того, мы имеем дело с переходом изменяемой части речи в неизменяемую, а также с таким синхроническим явлением, когда слово в одной и той же форме (неизменяемые слова) совмещает несколько функций (грамматический синкретизм). Этот тип конверсии наиболее распространен и наименее ясен [11. С. 12].
Классификация частиц также представляет серьезные трудности, поскольку «частицы не вписываются точным образом не только в школьную схему предложения, но и в словари и грамматики» [10. С. 7]. Обычно классификация проводится по семантическому признаку, но семантика частиц весьма многообразна, и это многообразие, как и их количество, все возрастает. Лишь в одном якутском языке зафиксировано более 160 частиц, не повторяющихся в других тюркских языках. Частицы плохо поддаются классификации вследствие многообразия значений, привносимых ими в текст. Это связано с тем, что нередко одна и та же частица передает разнообразное содержание, которое реализуется только в контексте. В этом одна из причин того, что в семантических классификациях непоследовательность оказывается практически неустранимой. Как отмечает Т. М. Николаева, частицы, с одной стороны, «характеризуют именно разговорную речь. С другой стороны, лишенная частиц речь воспринимается как излишне сухая, невежливая, поскольку в ней нет контакта, связи, отношения, вовлечения собеседника в сферу общего знания, даже взаимопонимания». При этом «одна и та же частица оказывается способной передать несколько коммуникативных линий одновременно: они выражают отношение адресанта к адресату или к описываемой ситуации, презумпции говорящего, его намерения, его эмоции <...> частицы обладают способностью выражать минимальной ценой весь комплекс прагматических значений» [10. С. 25].
В «Грамматике современного башкирского литературного языка» и в других грамматиках определенного списка частиц не дается. Эта принципиальная
размытость списка частиц связана с размытостью их семантики, а именно: они одновременно и многозначны, и синонимичны. Таким образом, функциональная семантика частиц как бы налагается одна на другую.
Тюркологи при этом отмечают, что выяснение вопросов формирования частиц, сгруппированных по значению даже в пределах одной основной функции, затруднено тем, что семантическая структура частиц иногда исключительно сложна: одна и та же частица в пределах одной функции может выражать разные значения [7. С. 123]. Например, в башкирском языке акцентирующая частица да в зависимости от контекста может приобрести и другие дополнительные оттенки, например: подтверждение, сомнение, предположение; частица да бака -удивление, восхищение, сокрушение, досаду.
Многогранностью значений частиц и тонким их переходом объясняется разнобой в количестве семантических групп даже по одному и тому же языку, что наглядно видно и на примере башкирского языка.
Разряды частиц обычно, хотя и в разном составе, приводятся в каждой грамматике. Классификация частиц производится большинством тюркологов на основе учета привносимых ими экспрессивных и модальных оттенков. Так, Ф. Кенжебаева в казахском языке выделяет следующие разряды частиц: 1) вопросительные; 2) ограничительно-предельные; 3) подтвердительные; 4)
усилительные; 5) пренебрежительно-сопоставительные; 6) сомнительные; 7) предположительно-иронические; 8) побудительные [4. С. 18-19]. В
классификации Ф. А. Ангели акцент сделан на модальности, и каждая из выделенных групп представляет ее разновидность: 1) модально-усилительные частицы; 2) модально-ограничительные; 3) модально-утвердительные; 4)
модально-отрицательные [12. С. 13]. Н. Е. Петров различает модальные и немодальные частицы и наряду с этим подходит к классификации частиц с учетом их происхождения, выделяя собственно частицы, отыменные и отглагольные частицы [13. С. 65-66].
В грамматиках башкирского языка также представлены разные классификации частиц. Так, Б. С. Саяргалиев выделяет 5 разрядов частиц: 1) вопросительные, 2) собирательные, 3) утвердительно-усилительные, 4)
ограничительные, 5) частицы недостоверности [14. С. 90-100]; Х. Г. Юсупов - 9 разрядов: 1) вопросительные, 2) усилительные, 3) ограничительные, 4)
определительные, 5) утвердительные, 6) указательные, 7) побудительные, 8) сравнения, 9) предположения [15. С. 36]. По мнению профессора
М. В. Зайнуллина, в современном башкирском языке частицы делятся, в первую очередь, на следующие две группы: 1) частицы, передающие грамматическое значение, 2) частицы с модальным значением. К грамматическим он относит ограничительные, вопросительные, усилительные частицы и частицы неопределенности, к разряду модальных - утвердительные, гипотетические и побудительные [16. С. 329].
Подводя итог современному состоянию вопроса о частицах в тюркологии и башкирском языкознании, можно сказать, что при классификации частиц в тюркских языках наблюдаются отсутствие единых принципов и критериев, а также терминологический разнобой. Отсутствие единства в классификации частиц по функциям и значениям в тюркских языках имеет свои объективные и субъективные причины. Во-первых, данная категория серьезно не изучалась, недостаточен привлекаемый к исследованию материал. Во-вторых, при классификации каждый автор исходил из разных позиций. В-третьих, сама
частица является сложной и многогранной категорией и трудно поддается классификации. Это вполне понятно, ибо частицы в известной мере полисемантичны, их значения отличаются друг от друга тонкими нюансами, зависят от влияния контекста, речевой ситуации. К тому же в языке идет постоянный процесс появления все новых и новых оттенков значений у старых и образования новых частиц путем грамматикализации знаменательных лексических единиц.
Список литературы
1. Есперсен, О. Философия грамматики / / О. Есперсен ; пер. с англ.; общ. ред. и предисл. Б. А. Ильина. - Изд. 2-е, стереотип. - М. : Едиториал УРСС, 2002.
2. Стеблин-Каменский, М. И. Спорное в языкознании / М. И. Стеблин-Каменский. - Л. : Наука, 1974.
3. Суник, О. П. Вопросы общей теории частей речи / О. П. Суник // Вопросы теории частей речи : на материале языков различных типов. - Л. : Наука, 1968.
4. Чикобава, А. С. Части речи как понятие филологической грамматики и как понятие описательного научного анализа / А. С. Чикобаева // Вопросы теории частей речи. - Л. : Наука, 1968.
5. Мухин, А. М. Лингвистический анализ. Теоретические и методологические проблемы / А. М. Мухин. - М. : Наука, 1976.
6. Реформатский, А. А. Лингвистика и поэтика / А. А. Реформатский. - М. : Наука, 1987.
7. Мещанинов, И. И. Проблемы развития языка / И. И. Мещанинов. - Л. : Наука, 1975.
8. Солнцев, В. М. Введение в теорию изолирующих языков / В. М. Солнцев. -М. : Издат. фирма «Восточная литература» РАН, 1995.
9. Алпатов, В. М. О разных подходах к выделению частей речи / В. М. Алпатов // Вопр. языкознания. - 1986. - № 4.
10. Виноградов, В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. - М. : Высш. шк., 1972.
11. Закиев, М. З. Классификация частей речи и аффиксов в тюркских языках / М. З. Закиев // Сов. тюркология. - 1973. - № 6.
12. Тихонов, А. Н. Части речи - лексико-грамматические разряды слов / А. Н. Тихонов // Вопросы теории частей речи. - Л. : Наука, 1968.
