CC BY
54
УДК 94(470.6) "19/...
Матющенко Павел Петрович
Matyuschenko Pavel Petrovich
кандидат исторических наук, доцент кафедры дореволюционной отечественной истории Кубанского государственного университета тел.: (918) 415-49-14
Candidate of history, associate professor of the chair of pre-revolutionary native history, Kuban State University tel.: (918) 415-49-14
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ АДМИНИСТРАТИВНОЙ И АГРАРНОЙ ПОЛИТИКИ В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В НАЧАЛЕ ХХ В.
MAIN DIRECTIONS OF ADMINISTRATIVE AND AGRICULTURAL POLICY IN COSSACK REGIONS OF THE NORTHERN CAUCASUS AT THE BEGINNING OF XX CENTURY
Аннотация:
The summary:
В статье рассматриваются основные направления административной и аграрной политики российского царизма в казачьих областях (Кубанской и Терской) в 1905-1914 гг. Анализируется характер мероприятий в области организации власти и управления, рассматриваются аграрные реформы.
The article considers the main directions of administrative and agrarian policy of tsarism in Cossack areas (Kuban and Terek) in 1905-1914. The nature of the activities in the field of power and control are Examined, the agrarian reforms are considered.
Ключевые слова:
Северный Кавказ, казачьи области, Кубань, Терек, административная политика, аграрная политика, реформы, царизм.
Keywords:
Northern Caucasus, Cossack regions, Kuban, Terek, administrative policy, agrarian policy, reforms, tsarism.
Существенное влияние на политику царизма оказала революция 1905-1907 гг., которая заставила власть обратить внимание на необходимость административных и аграрных преобразования.
В начале ХХ в. центральная и местные администрации Кубанской и Терской областей оставались военно-казачьими. Уже в ходе революции связи с обострением классовой борьбы на Кавказе царь укрепил кавказскую администрацию. Для этого в начале 1905 г. было принято решение о значительном усилении высшей местной власти - о восстановлении «Наместничества его императорского величества на Кавказе». Царизм возвращался к испытанной в 1840-1870-х гг. в. централизации всей власти на Кавказе с целью более полного «единства и быстроты всем мерам, предпринимаемым по управлению этим краем» [1, л. 41, 50]. Деятельность министерств в отношении Кавказа была ограничена, все местные учреждения были подчинены Наместнику, который прямо подчинялся царю, являясь одновременно Главнокомандующим войсками Кавказского военного округа и Войсковым Наказным атаманом Кавказских казачьих войск, ему принадлежало единоличное право как войсковому наказному атаману, делать распоряжения о принятии к исполнению по Кубанской и Терской областям циркуляров не только министерств военного и внутренних дел, но и всех других министров и главноуправляющих. Такое усиление кавказской администрации вызывало возражения ряда министерств и даже графа С.Ю. Витте. Назначенный на должность Наместника видный царский сановник, бывший министр двора и уделов граф И.И. Воронцов-Дашков проводил «лицемерную и провокационную политику» [2, т. 3 (34), с. 184], которую приближенные к наместнику круги изображали как либеральную. Почти все пункты своей программы, провозглашенной наместником при вступлении в должность, за десятилетний период так и остались в области пожеланий. Им, как и его предшественниками, не были решены пункты выдвинутой им программы об уменьшении «тяготы казачества», устройстве малоземельных крестьян и «приселившихся иногородних» [3, л. 6, 8об]. Административный и законодательный аппарат «оставался слишком медлителен и консервативен» [4, с. 25], централизованным управлением через Тифлис создавалась «самая страшная канцелярская волокита, невероятно сложная путаница во всех сношениях и делопроизводствах, всегдашняя безответственность петербургского и Тифлисского центров» [5, с. 408]. Кавказское наместничество оставалось «вне сферы влияния» Совета министров, который не мог вмешиваться в дела наместника.
Фактически никакого участия в формировании политики самодержавия не принимало созданное манифестом 17 октября 1905 г. законосовещательное учреждение - Государственная дума. Через нее прошли и были утверждены в отношении Кубанской и Терской областей лишь те законопроекты, которые были одобрены военным министерством. Подавляющее же большинство законодательных предложений, внесенных членами Государственных дум и выражавших мнения противоположные позиции военноказачьих властей, были отклонены на стадии обсуждения.
Участие части депутатов Государственных дум 1-го и 2-го созывов от Кубанской и Терской областей в оппозиции правительственным кругам привели к тому, что новым избирательным законом 3 июня 1907 г. было сокращено представительство от казачьего населения Кубанской области с 3-х мест до одного и от неказачьего населения Кубанской, Терской областей и Черноморской губернии с 5 мест также до одного. Казачьи депутаты III и IV Государственных дум от областей Северного Кавказа К.Л. Бардиж, Н.В. Лисичкин и М.А. Караулов стояли на охранительных позициях. Их выступления на заседаниях Государственных дум были пронизаны заботой об укреплении казачьего сословия и казачьего сословного землепользования. При обсуждении в думе 3-го созыва в 1908-1909 гг. так называемого «кавказского запроса» о деятельности кавказской администрации затрагивался вопрос об прогрессирующем уменьшении казачьих наделов и
необеспеченности землей пришлого населения, но каких-либо конкретных мер предложено не было [6, с. 40]. С анализом правительственной политики в связи с деятельностью Крестьянского поземельного банка на Северном Кавказе выступал лишь депутат 3-й думы от неказачьего населения Кубани и Терека член думской социал-демократической фракции И.П. Покровский.
Все управление Кубанской и Тверской областями было сосредоточено в военном ведомстве. После упразднения Главного управления казачьих войск в 1910 г. дела по казачьим войскам были переданы в образованный казачий отдел Главного штаба. Там же были сосредоточены и дела в отношении иногороднего населения. С передачей дел по горскому населению в Азиатскую часть Главного штаба казачество в административном управлении было окончательно отделено от горского населения. Уже в конце первого десятилетия ХХ в. перед казачьей администрацией встал вопрос о необходимости изъятия из военного ведомств всего гражданского населения, но военные власти относились к этому отрицательно. Как был вынужден признать в 1916 г. Наместник Кавказа великий князь Николай Николаевич, сменивший на этом посту И.И. Воронцова-Дашкова, в управлении «свил гнездо особый казачий дух, пропитанный взглядом на остальное население, и в особенности на горцев, как на париев, призванный служить расцвету казачества, но являющихся тому лишь помехой» [7, л. 2]. Выход из этого ненормального положения он предполагал в распространении на Кубанскую и Терскую области общегубернского управления с выделением казачества в особое управление.
В казачьих областях Северного Кавказа отсутствовали земские органы. Вопрос о создании на Кубани и Тереке земств был поднят в конце XIX в. в периодической печати Северного Кавказа. Этот вопрос даже обсуждался в 1907 г. на областных совещаниях при Кубанском и Терском областных правлениях [8, с. 243-244]. Но военное министерство выступало против введения земских учреждений в казачьих областях и каких-либо «гражданских» начал в жизнь казачьих станиц. Лишь однажды было созвано представительное учреждение кубанского казачества в 1906 г. для распределения 32 тыс. дес. земли беднейшим предгорным станицам - Войсковая Рада [9, с. 18-19]. Другие вопросы хозяйственной жизни северокавказского казачества решались единолично наказными атаманами, либо на съездах сельских хозяев и землевладельцев заканчивались принятием резолюций с «пожеланиями» к казачьему управлению по аграрным вопросам. Уже в 1906 г. на них выявились существенные разногласия между сторонниками «укрепления казачьего общинного землепользования» и «подворного и хуторского хозяйства» с целью создания более свободных условий для предпринимательского ведения хозяйства [10, с. 132].
Военное ведомство уже не могло справляться со многими вопросами «гражданского устройства». Широкими кругами передовой общественности в прессе, в Государственных думах ставились перед правительством вопросы об изъятии из ведения Военного министерства гражданского управления казаков, распространении на Кубанскую и Терскую области земских учреждений, изъятие областей из Кавказского наместничества, расширения местного самоуправления, передачи неказачьего населения в гражданское ведомство МВД. Но правительственная бюрократическая машина, следуя мнению Военного министерства, оставляла эти разумные предложения без особого внимания, а думские законопроекты отклонялись. Весь Кавказский край оставался изъятым из действия многих законоположений, распространявшихся на губернии Европейской России, оставались здесь «в силе устаревшие нормы, явно не отвечающие... требованиям и запросам этой окраинной империи» [11, л. 2об]. Поэтому оставались неразрешенными многие назревшие потребности экономической жизни.
По мнению царской администрации, землепользование иногородних не требовало «особых мер и улучшений» [12, с. 85]. Незначительная часть этого крестьянства была устроена на казенных землях Северного Кавказа. Несколько сот тысяч «иногородних» власти предполагали переселить на казенные земли Закавказья и Черноморской губернии. Продолжалась разработка закона об ограничении прав оседлопроживавших в казачьих станицах крестьян. Расширение возможности арендования казачьих земель и дальнейшее развитие деятельности крестьянского поземельного банка отражали интересы «нетрудовых» крестьянских хозяйств. В Кубанской и Терской областях общинное землепользование сохранилось и у горцев вплоть до Октябрьской революции и вопрос о его изменении находился в стадии рассмотрения законопроекта.
Главная цель аграрной политики царизма на Кубани и Тереке состояла в том, чтобы притупить аграрные противоречия, сохранить частное и казачье землевладение и землепользование. Даже ревностный защитник царской администрации В.П. Погожев отмечал: «Кавказская власть изощрялась в разных административных тонкостях и оставляла без должного попечения главное условие и мира и благополучия на Кавказе - земельное благоустройство [13, с. 35].
Административная и аграрная политика царизма (в начале ХХ в.) в казачьих областях Северного Кавказа характеризовалась противоречивой и незавершенной деятельностью царского правительства, неспособностью правительства провести радикальные реформы, затяжным характером аграрного реформаторства. Эти черты аграрной политики проявились в отношении к казачеству и пришлому русско-украинскому крестьянству казачьих отделов Кубанской и Терской областей.
Деятельность царского правительства и местных казачьих администраций Кубанской и Терской областей отражала в начале ХХ в. политику маневрирования, колебаний правящего самодержавного режима. Продолжался поиск мер для выхода из усиливающегося аграрного кризиса. Но царское окружение (особенно в лице чинов военного министерства) лишало возможности реализации разумных предложений, высказывавшихся в Государственных думах и на страницах печати.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Государственный Архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 543. Оп. 1. Д. 450.
2. Борьба с революционным движением на Кавказе в эпоху столыпинщины (из переписки П.А. Столыпина с И.И. Воронцовым-Дашковым) // Красный архив. 1929.
3. Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 58. Оп. 1. П. 57. Д. 2.
4. Туманов Г.М. Кавказ в 1909 г. // Жизнь Кавказа. 1910. № 1.
5. Нужно ли на Кавказе Наместничество или другая форма централизации // Окраины России. 1908. № 27-28.
6. Кавказский запрос в Государственной думе. Тифлис, 1909.
7. Архив Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Ф. 18. Оп. 1. Д. 8.
8. О земстве у терцев и кубанцев // Северо-Кавказский альманах на 1908-1909 гг. Екатеринодар, 1909.
9. Войсковая Рада. Екатеринодар, 1907.
10. Невская В.П. Аграрный вопрос в Карачаево-Черкесии в период империализма. Черкесск, 1972.
11. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1276. Оп. 19. Д. 1124.
12. Гриценко И.П. Классовая и антиколониальная борьба крестьян Чечено-Ингушетии на рубеже XIX-ХХ веков. Грозный, 1971.
13. Погожев В.П. Кавказские очерки. СПб., 1910.
1. Gosudarstvenniy Arkhiv Rossiyskoy Federatsii (further GARF). F. 543. Op. 1. D. 450.
2. Bor'ba s revolyutsionnym dvizheniem na Kavkaze v epokhu stolypinshchiny (iz perepiski P.A. Stolypina s I.I. Vorontso-vym-Dashkovym) // Krasniy arkhiv. 1929.
3. Otdel rukopisey Rossiyskoy Gosudarstvennoy biblioteki (OR RGB). F. 58. Op. 1. P. 57. D. 2.
4. Tumanov G.M. Kavkaz v 1909 g. // Zhizn' Kavkaza. 1910. No. 1.
5. Nuzhno li na Kavkaze Namestnichestvo ili drugaya forma tsentralizatsii // Okrainy Rossii. 1908. No. 27-28.
6. Kavkazskiy zapros v Gosudarstvennoy dume. Tiflis, 1909.
7. Arkhiv Severo-Osetinskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta. F. 18. Op. 1. D. 8.
8. O zemstve u tertsev i kubantsev // Severo-Kavkazskiy al'manakh na 1908-1909 gg. Ekaterinodar, 1909.
9. Voyskovaya Rada. Ekaterinodar, 1907.
10. Nevskaya V.P. Agrarniy vopros v Karachaevo-Cherkesii v period imperializma. Cherkessk, 1972.
11. Rossiyskiy gosudarstvenniy istoricheskiy arkhiv (RGIA). F. 1276. Op. 19. D. 1124.
12. Gritsenko I.P. Klassovaya i antikolonial'naya bor'ba krest'yan Checheno-Ingushetii na rubezhe XIX-XX vekov. Grozniy, 1971.
13. Pogozhev V.P. Kavkazskie ocherki. SPb., 1910.
