CC BY
215
УДК 323.325 : 94(470) “1880/1900” (470.6) Матющенко Павел Петрович
кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры дореволюционной отечественной истории Кубанского государственного университета
ПЕРЕСЕЛЕНИЯ КРЕСТЬЯН В КАЗАЧЬИ ОБЛАСТИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В ПОЛИТИКЕ ЦАРИЗМА КОНЦА XIX В.
Matyushchenko Pavel Petrovich PhD in History,
Assistant Professor of the Pre-revolutionary National History Department, Kuban State University
RESETTLEMENT OF PEASANTS TO THE COSSACKS’ REGIONS OF THE NORTHERN CAUCASUS IN THE TSARIST POLICY AT THE LATE 19th CENTURY
Аннотация:
В статье рассматриваются переселения крестьян в казачьи области Северного Кавказа и переселенческая политика российского правительства 1880-1990-х гг. Анализируется разработка законодательства и законопроектов по переселению на Северный Кавказ.
Ключевые слова:
казачьи области, Северный Кавказ, переселенческая политика, реформы, царизм, крестьянство, переселения, законодательство.
Summary:
The article deals with the resettlement of peasants to the Cossack regions of the North Caucasus and the migration policy of the Russian government in 18801990. The author analyzes development of legislation and laws concerned with resettlement to the North Caucasus.
Keywords:
Cossack regions, Northern Caucasus, migration policy, reform, tsarism, peasantry, resettlement, law.
В 1880-е гг., в виду кризиса крестьянского хозяйства, усилившего тягу крестьян к переселению на свободные казенные земли, переселенческий вопрос занял важное место в аграрной политике царизма [1].
В 1881, 1889 гг. было законодательно оформлено переселение крестьян с одновременным существованием значительных ограничений [2]. Но эти законы не распространялись на земли Кавказского края, хотя уже при подготовке «временных правил» 10 июля 1881 г. встал вопрос о конституировании переселений на Кавказ. На «совещании сведущих людей по переселенческому вопросу» было высказано предложение о включении в число переселенческих районов казенных земель Кубанской и Терской областей [3]. В отношении земель казачьих войск совещание констатировало тяжелое положение пришлого крестьянства в связи с ростом продажных и арендных цен на землю [4]. В частности, на совещании отмечалось, что ввиду «особенных сословных и бытовых условий казачества вопрос об устройстве поселенцев на землях казачьих войск не может быть разрешен без коренных изменений в общем строе администрации этих областей» и «правительству предстоит неотлагательно озаботиться изысканием средств к упорядочению отношений переселенцев и казачьего начальства» [5]. Но все эти предложения встретили противодействие со стороны кавказского начальства, которое в лице главнокомандующего гражданской частью на Кавказе А.М. Дондукова-Корсакова вообще выступало за ограничение переселений крестьян в Кубанскую и Терскую области в связи с «отсутствием свободных казенных земель» [6]. Именно этой администрацией в 1863 г. было запрещено дальнейшее переселение невойскового сословия в казачьи станицы Кубанского и Терского казачьих войск без согласия станичных обществ и были приняты целый ряд ограничений в отношении уже живших здесь иногородних крестьян, имевших «оседлость». Безземельные пришлые крестьяне были оставлены безо всякого внимания со стороны как правительства, так и местной администрации [7].
Несмотря на все преграды, переселение крестьян продолжалось. Администрация никакими средствами не могла остановить стихийный поток переселенцев [8, с. 49], который побудил правительство в 90-х гг. обратить внимание на те земли Кавказа, которые могли бы принять переселенцев. С этой целью власти предлагали использовать незначительный фонд свободных казенных земель [9].
Правительственными кругами была поставлена задача расселения иногородних крестьян казачьих областей Северного Кавказа на свободных землях Кавказского края с целью более прочного их устройства [10]. Министерство финансов высказалось за облегчение административного водворения на казенных землях уже находящихся на Кубани и Тереке переселенцев.
Министерство государственных имуществ предлагало использовать помимо казенных земель избытки земель кочевых народов, а терская администрация рассчитывала на выселение из пределов области «хотя бы несколько аулов» [11].
Весной 1898 г. было возбуждено ходатайство о распространении переселенческого закона 13 июля 1889 г. на кавказские земли. К этому времени законом 31 марта 1897 г. были открыты земли Черноморской губернии для крестьян, принадлежавших к коренному русскому населению губерний и областей Европейской России и Кавказа [12]. Указанное ходатайство было рассмотрено на местности Северного Кавказа и Закавказья [13], имея целью водворение в них уже находящихся на Северном Кавказе переселенцев и «лишь попутно преследуя колонизационные цели» [14]. Допускались к этому переселению на свободные земли крестьяне только русского происхождения, православного вероисповедания, самостоятельно ведшие земледельческие хозяйства, хотя бы и на арендованной земле, имевшие достаточное количество рабочих рук в семье и не менее 300 руб. денег [15, с. 416-420]. Эти законы предусматривали опору на «сильных», зажиточных переселенцев.
На особых основаниях были наделены землею отставные нижние чины и другие поселенцы, водворившиеся в нагорной полосе с разрешения местного начальства до пожалования в 1889 г. этой (уже заселенной) земли кубанскому войску [16]. Этим поселенцам в 1898 г. было определено отвести по 30 дес. на душу, без предоставления войску какого-либо вознаграждения за эти земли [17, с. 46].
Заселение освободившихся от горских аулов земель вызвало в 1890-е гг. широкую волну крестьянских переселений, пополнивших число иногородних крестьян [18]. Именно поэтому Министерство земледелия и государственных имуществ, сочувственно относясь к необходимости поземельного устройства безземельных иногородних крестьян, ходатайствовало об их поселении на свободных землях областей Северного Кавказа [19]. Это противоречило решениям Военного Министерства. 4 ноября 1900 г. оно объявило, что все аульные земли Кубанской области заселены, и ходатайства рассматриваться не будут [20, с. 1065-1067]. Следующие попытки решения переселенческого вопроса были связаны с деятельностью Переселенческого управления. В Терской области отставные солдаты искали пути поселения на землях национальных округов [21].
Все дела, касающиеся водворения переселенцев на Кавказе, сосредотачивались в ведении чиновника особых поручений Переселенческого управления - заведующего переселенческой частью на Кавказе [22]. С этого времени на стол кавказской администрации и заведующего переселенческой частью стали ложиться сотни прошений от иногородних крестьян Кубани и Терека с просьбами поселить их на казенных землях [23]. Как правило, эти прошения надолго оставались не только без решения вопроса, но даже без ответа. Между тем поток переселенцев не прекращался. Только в степные районы Кубанской области в 1897-1913 гг. прибыло 123,6 тыс. переселенцев [24, с. 137, 146].
Кавказская администрация в своих циркулярах предписывала необходимость внушения должностным лицам крайней осторожности в ведении переселенческого дела «из опасения вызвать в безземельном населении Кавказа ложные надежды на надел всех желающих землею» [25]. Действительно, эти переселения существенной роли в облегчении положения иногородних крестьян не сыграли ввиду ограничений в выборе переселенцев (зажиточных) и наличия малого количества пригодных для переселения земель (по причинам бездорожья, неблагоприятных климатических условий, засушливости). Количество свободных казенных земель Кубанской и Терской областей было крайне ограниченным - на них могли быть поселены не более 5 тыс. семей [26]. Крестьян не удовлетворяли каменистые почвы горных районов Закавказья и Черноморской губернии [27]. Поэтому наиболее дальновидные представители административных кругов, подобно чиновнику переселенческого ведомства А.И. Шершенко, не рассматривали переселение крестьян с Северного Кавказа как сколько-нибудь серьезное средство разрешения здесь аграрного вопроса.
Основную часть иногородних крестьян Северного Кавказа составляли переселенцы из губерний Европейской России. Наибольшее их число на Кубань и Терек шло из Воронежской, Харьковской, Полтавской, Курской и других губерний [28]. По количеству неместных уроженцев по отношению ко всему населению Кубанская область занимала 3 место в России (33 %), уступая лишь Санкт-Петербургской и Томской губерниям, Терская - 16 место (12,9 %) [29]. Основой сельскохозяйственной жизни пришлых поселенцев было в основном хлебопашество. Оно приобрело такое значение «со времени образования частновладельческих участков, размежевания в 70-х гг. войсковых земель на юртовые довольствия» [30].
Главную роль в пополнении сельскохозяйственного пролетариата играли крестьяне - переселенцы. В Кубанской области в начале 80-х гг. 58 % неоседлых иногородних жили продажей своей рабочей силы [31, с. 55]. По отдельным станицам их число колебалось от 57 до 78 %. А среди оседлых иногородних свой труд продавали 13,1-24,4 %.
Неидентичные природно-географические, экономические и исторические условия Кубани и Терека предопределили существенные отличия в их заселении. Уже в 1897 г. численность иногородних в Кубанской области достигла 837 979 чел., что составило 47,9 % сельского населения области. 87 % семей иногородних проживали на казачьих землях в станицах, 9,8 % в селениях коренных жителей и только 3,2 % в горских аулах. Около 40 % иногородних крестьян не имели оседлости, жили на правах «квартирантов». В Терской области иногородних было значительно меньше -147 569 чел. или 15,8 % населения области. Неместные уроженцы составляли 12,9 % всего населения. В казачьих отделах всего 12 % их населения составляли иногородние [32, с. 6]. Процесс заселения Терской области происходил в меньшей степени и позже, чем в Кубанской, поэтому и острота вопроса о безземельном населении казачьих областей была различной. В Терской она не достигла того уровня, который сложился на Кубани. Однако и на Тереке они были лишены земли и каких-либо существенных прав. Часть иногороднего населения поселялась на территории национальных округов. Этому администрация придавала особое внимание, так как считалось, что «распространение и развитие русских поселений среди горцев необходимо в целях скорейшего умиротворения края» [33, с. 28]. О целях и задачах колонизации в Терской области в связи с общими политическими намерениями правительства, А.А. Долгушин писал: «Правительство одобрительно отнеслось к явлению переселения, полагая, что приток русского земледельческого населения окажет значительное культурное влияние на туземное население в смысле приобщения его к мирному занятию земледелием, а также надеясь, что в смеси с русским населением туземцы скорее забудут свое обособление от русских и взаимную вражду» [34, с. 7-8].
Большой наплыв иногородних крестьян на Северный Кавказ, особенно в Кубанскую область, сыграл положительную роль для развития земледельческой культуры в крае. Местная администрация отмечала, что иногородние «явились для коренных жителей новаторами земледельческой культуры» [35]. Появление усовершенствованных сельскохозяйственных орудий в начале 1870-х гг. связывалось с переселенцами [36].
Русское крестьянство сыграло решающую роль в хозяйственном освоении Северного Кавказа. Его заслуга была велика в развитии производительных сил края, прогрессивном влиянии на казачье и горское население.
По своему глубокому значению на развитие хозяйственной жизни в казачьих областях Северного Кавказа законоположения 1860-х гг. о крестьянстве сыграли объективно - прогрессивную роль. Поток переселенцев оказывал влияния на казачьи хозяйства, способствовал развитию капиталистических отношений и подрыву основ казачьей общины. Решив уже на первом этапе реформ задачу колонизации и сельскохозяйственного освоения края, правительственные круги стали искать пути выхода из-за создавшегося противоречия новых капиталистических отношений старым феодальным отношениям казачьей станицы Северного Кавказа.
Уже к началу XX в. правительство и казачьи администрации Кубанской и Терской областей проявили полную неспособность в решении проблем, связанных с пришлым крестьянским населением. Главной из этих проблем была их земельная необеспеченность, но казачьи власти игнорировали тяжелое экономическое и правовое положение иногороднего крестьянства.
На втором этапе аграрного реформирования в аграрной политике царизма на казачьих землях Северного Кавказа преобладали «охранительные» феодальные тенденции. Царизм продолжал укреплять надельное и общинное землевладение и землепользование на Кубани и Тереке, игнорировал неупорядоченное земельное положение горских и иногородних крестьян. Царское окружение в лице высших чинов Военного министерства пыталось укрепить старые феодальные отношения, не меняя «средневековый способ пользования землей за службу».
Царское правительство вынуждено было считаться с буржуазным развитием. Во второй половине 1890-х гг. XIX в. - начале XX в. в аграрной политике царизма отмечается целый ряд уступок капиталистическому развитию. Обострение аграрного вопроса, связанное с революционными событиями 1905-1907 гг., вызвало дальнейшее рассмотрение земельных проблем Северного Кавказа в правительственных комитетах и комиссиях.
Ссылки и примечания:
1. Подробно вопрос о разработке переселенческих законов освещен в работах: Исмаил-Заде Д.И. Из истории переселения российского крестьянства на Кавказ в конце XIX - начале XX в. С. 322-339; Ее же. Русское крестьянство в Закавказье. С. 54-58, 94—112.
2. Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ). СПб., 1891. Собр. 3. Т. 9. 1889. № 6198.
3. РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 4. Л. 53 об.; ЦГИА Грузии. Ф. 12. Оп. 10. Д. 2034. Л. 96.
4. Там же. Л. 84 об.
5. Там же. Л. 84.
6. РГИА. Ф. 1263. Оп. 2. Ж. З. 1899, Ж. Ст. 382. Д. 5387. Л. 11.
7. Абрамов Я. Поземельный вопрос на Кавказе // Терек. 1883. № 63; Нужды наших переселенцев Северного Кавказа.
СПб., 1887. С. 7-8.
8. Кривенко В.С. Очерки Кавказа. Вып. 1.СПб., 1893.
9. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. СПб., 1891. Т. 26. № 177.
10. ЦГИА Грузии. Ф. 12. Оп. 1. Д. 2086. Л. 1; Ф. 12. Оп. 3. Д. 1. Л. 1, 3; ГАРФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 453.
11. РГИА Грузии. Ф. 12. Оп. 3. Д. 13. Л. 53а. С. 17, С. 19; Ф. 12. Оп. 3. Д. 1. Л. 47.
12. ПСЗ. СПб., 1905. Собр. 3. Т. 23 (Доп. к Т. 17. за 1897 г.). № 13915а.
13. Там же (Доп. к Т. 19 за 1899 г.). № 16768а; (Доп. к Т. 20 за 1900 г.). № 19455а.
14. РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 195. Л. 244.
15. Справочные издания Переселенческого управления Министерства внутренних дел. Вып. УП // Сборник узаконений и распоряжений о переселении. СПб., 1901.
16. ПСЗ. СПб., 1891. Собр. 3. Т. 9 (1889 г.). № 6103.
17. Кубанский календарь на 1900 г. Екатеринодар, 1899.
18. Кавказ. Тифлис, 1893. № 69, 79.
19. РГИА. Ф. 1149. Оп. 12 (1899 г.). Д. 96. Л. 3; ГАКК Ф. 318. Оп. 2. Д. 2002. Л. 10.
20. Сборник циркуляров начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска за 1879-
1900 г. Екатеринодар, 1901. № 619.
21. Из копий документов автора: ЦГИА ЧИ АССР. Ф. 32. Оп. 1. Д. 648. Л. 4, 24.
22. ЦГИА Грузии. Ф. 12. Оп. 3. Д. 212. Л. 38.
23. См.: ЦГИА Грузии. Ф. 12. Оп. 3. Д. 16, 27, 41, 42, 44, 46-50 и другие; Ф. 242. Оп. 1. Д. 5, 8, 24, 32, 35-45 и другие.
24. Всесоюзная перепись 1926 г. М., 1930. Т. 39.
25. ЦГА Республики Северная Осетия-Алания. Ф. 11. Оп. 1. Д. 550 (1586), Л. 3 об.; ЦГИА Грузии Ф. 12. Оп. 3. Д. 212. Л. 48 об.
26. ГАКК. Ф. 318. Оп. 2. Д. 2583. Л. 6, 8 об.
27. РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1160. Л. 95 об.; Ф. 1284. Оп. 194 (1903 г.). Д. 55. Л. 69.
28. Тихонов Б.В. Переселения из России во второй половине XIX в. М., 1978. Прилож. 1.
29. Там же. Прилож. 2.
30. РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1427. Л. 5.
31. Трехбратов Б.А. Наемный труд в сельском хозяйстве Юга России в период капитализма. Краснодар, 1980.
32. Ратушняк В.Н. Некоторые вопросы капиталистического заселения Северного Кавказа в конце XIX - начале XX вв. //
Проблемы аграрной истории народов Северного Кавказа в дореволюционный период. Ставрополь, 1981.
33. Всеподданейший отчет начальника Терской области и Наказного атамана Терского казачьего войска за 1894 год. Владикавказ, 1895.
34. Долгушин А.А. О переселении в Терскую область из внутренних губерний. Владикавказ, 1907.
35. РГВИА. Ф. 330. Оп. 37. Д. 731. Л. 15 об.
36. РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1427. Л. 9, 9 об.
