CC BY
77Ю.С. Пивоваров ОСНОВНЫЕ ИДЕОЛОГЕМЫ РУССКОЙ ИСТОРИИ
Русская история знает три официальные идеологии, которые вполне можно рассматривать в качестве трех различных исторических воплощений «Русской идеи» или хотя бы попыток ее сформулировать1. Это -«Москва - Третий Рим», «Православие. Самодержавие. Народность» и марксизм-ленинизм. Все они хорошо изучены, и сказать о них нечто новое почти невозможно. Не будем пытаться и мы...
Зададимся лишь вопросом. А есть ли в них что-то общее? С определенной точки зрения общее есть у «третьеримской» и коммунистической идеологий. Об их структурном подобии писалось немало (в том числе и автором этого текста). Отмечалось также, что эти идеологии не являются собственно русскими, они во многом плод заимствования (в первом случае из общехристианского источника, во втором - западной науки). Кроме того, и та и другая идеология по сути своей универсалистские. То есть трактуют всемирную историю и лишь в ее контексте судьбу России. Правда, она оказывается мессианской.
Напротив, уваровская «официальная народность» принадлежит к партикуляристским идеологиям. Таким, которые трактуют историю только одной страны. И вроде бы, на первый взгляд, триада придумана дома и не имеет характера рецепции. Но, конечно, главное отличие первой и третьей (по времени) идеологий от второй в том, что они вводят Россию во всемирную, всеобщую историю, а она выводит.
Тем не менее попробуем обнаружить общее во всех трех вариантах русского самоопределения в истории. И здесь нам не миновать замечательной работы покойного В. С. Библера «Национальная русская идея? -Русская речь! Опыт культурологического предположения».
1 Русские идеологи, как, впрочем, и философы, всегда заняты поиском, нахождением, формулированием «Русской идеи». Это основное направление развития русской идеологии и русской мысли. Найти «Русскую идею» - значит, обнаружить (или сконструировать) русскую сущность, сложную национальную духовно-историческую структуру. Как шел поиск, я и попытаюсь показать в этом тексте.
Рассматривая уваровскую триаду, В.С. Библер делает несколько принципиальных замечаний. Во-первых, говорит он, центральный, главный элемент формулы - Самодержавие (Власть, Держава, Государство). Во-вторых, Православие и Народность суть «пристяжные» Самодержавия; они должны «работать» на него.
Послушаем самого В.С. Библера: «Движение к этой действительно центральной идее державности оказалось неким несущим каркасом, на который можно накручивать все остальные идеи. В самом деле, взятая отдельно религиозность есть великая, значительная идея, но в тройчатке "державность - религиозность - народность" (так философ порой переиначивает уваровскую триаду; с целью осовременивания. - Ю.П) религиозность имеет единственный смысл освящения державности, объединения всех людей этой нации... вокруг... государственной идеологии... И вторая "пристяжная", также имеющая свой смысл, есть понятие народности. Если религиозность придает предельную духовность высокой идее государственности, державности, то народность позволяет рассматривать всех людей, все страты, все классы, все прослойки, все малые группы, живущие в этом обществе, как единый, один, многоголовый, а по сути - одноголо-вый субъект - народ. Только народ как единое неразделимое целое может венчаться государственностью - силой единого народного действия. Народ - это почва государственного единства.
.Грани религиозность - народность - это грани державности, государственности как основы общественной жизни, как ее высшего синонима. В сочетании всех "углов" этого "треугольника" понятие общества сводится полностью к понятию государства, подпираемого идеями народности и религиозности»1.
Итак, библеровское толкование формулы Уварова сводится к утверждению Православия и Народности предикатами Самодержавия. Вместе с тем Народность есть сведение всех субъектов общества к единому, одному субъекту, моносубъекту. Но и Православие понимается (здесь) как некое преодоление, снятие индивидуальности, частности. То есть и в этом случае по сути происходит редукция полисубъектности к моносубъектности. Таким образом, мы получаем Власть (Самодержавие) как основополагающее и Народность с Православием в качестве его моносубъектных (а не просто) предикатов. Более того, все элементы этой триады нераздельны, хотя и не слиянны. Они не существуют таковыми по отдельности и лишь в рамках триады обретают эти свои качества. Даже центральный элемент (Самодержавие) не возможен без двух других.
Скажем еще раз. И православие, и народность, и самодержавие становятся подобными лишь при условии их соединения в эту систему. Систему взаимосвязей и взаимообусловленности.
1 Библер В.С. Национальная русская идея? - Русская речь! // Октябрь. - М., 1993. -№ 2. - С. 156-157.
Но какое это имеет отношение к «третьеримству» и коммунизму? Как это ни странно, прямое. Начнем с «Москвы - Третьего Рима». Церковь, Невеста Христова, бежит из павшей (увы!) Византии, Константинополя, Второго Рима - в Москву. Отныне Святая Русь, Москва становятся земным пристанищем Церкви и Истины (Православия). Но персональным хранителем Православия назначается Царь. Который, таким образом, становится Царем-Священником. И «заодно» (в силу и других процессов, событий) единственным персонификатором русской власти. Следовательно, учительный старец Филофей подчеркивает - по сути дела - не роль Москвы как Третьего (и последнего, четвертому не быть) Рима, но роль Царя Московского, русской Власти. Православие «спасается» лишь в его руках, при его наличии, им самим. Разве же это не установление центральной роли Самодержавия в рамках этой доктрины?1 - Конечно, да.
Выходит, что и у Филофея мы обнаруживаем два известных нам элемента - Православие и Самодержавие. Причем в известной же связи -соотношении. А народность? - Нет, в прямом смысле ее не было. И быть не могло о те поры. Времена (исторические) еще не приспели. Однако ин-тенционально мы можем обнаружить и ее.
В 1517 г. Мартин Лютер положил начало великой христианской Реформации. Которая, как оказалось впоследствии, имела не только чисто религиозное измерение, но и социально-политическое (чего, разумеется, виттенбергский монах предвидеть не мог). «Выдвинув положение о том, что человек не нуждается в посредниках для общения с Богом, он (Лютер. -Ю.П.) заложил основы европейской демократии, ибо тезис "Каждый сам себе священник" - это и есть демократия» . Произнеся это, Томас Манн, один из лучших умов Германии ушедшего столетия, точно указал на религиозные корни западной демократии и ее сущностно полисубъектный характер. Иными словами, демократия Европы и ее дочерних предприятий (Северная Америка, Австралия и т.д.) обладает принципиально личностным (т.е. христианским по природе) и принципиально плюральным (антоним: монистический) этосом. Но иначе и быть не могло. За спиной Лютера стояла полисубъектная, христианская, феодальная история. И он уповал на Бога и подобных ему человеков (на все их множество). И потому возникшие позже понятия «народ» и «нация» (еще в большей мере) означают именно это полисубъектное множество человеков. То есть западная народность - это современное полисубъектное общество, в рамках которого все группы и индивиды обретают институционально закрепленный статус независимых социальных агентов. Отношения этих агентов между собой регулируются правом.
1 Как здесь не вспомнить Н.Н. Бердяева: «Русское религиозное призвание. связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя» // Русская идея. - Париж, 1934. - С. 12.
2 Манн Т. Собр. соч. - М., 1961. - Т. 10. - С. 311.
В отличие от своего немецкого собрата Филофей уповал на Бога и подобную Ему Власть. Человеков он не «заметил», да это и понятно, ведь если Царь - Священник, то не «каждый - сам себе». И потому русская народность (то, что возникнет со временем) выше человеков, она «снимает» их личностно-индивидуальный «партикуляризм», она - скажу вслед за В.С. Библером - одноголовый субъект, единое неразделимое целое. Видимо, центральная категория западной народности - privacy, русской -sobornost. Можно и дальше собирать доказательства в пользу содержательной близости (если не идентичности) «Москвы - Третьего Рима» и «Православия. Самодержавия. Народности», но, полагаю, достаточно и этого.
Обратимся теперь к марксизму-ленинизму. И будем держать в уме, что имеем дело с секулярным феноменом. При этом сразу же подчеркну: обнаружить в коммунистической догме нечто схожее с уваровской триадой совсем не сложно. Во-первых, общепризнан ее кратократический характер. И в теории, и в практике коммунизма «власть власти», «власть как насилие», «власть от власти», безусловно, занимают центральное место. Причем речь идет, конечно, о Русской Власти, о новой исторической форме Самодержавия.
Далее. Место отвергнутого «Православия» занимает коммунистическая идеология. И что бы относительно нее ни говорилось, главная задача этой «рациональной иррациональности» сводилась к освещению Власти, объединению вокруг этого cratos^ всех (без исключения) людей. Ну а что касается коммунистической «Народности», то, вне всякого сомнения, она явилась высшей точкой отрицания всякой частности, партикуляризма, privacy. «Советский народ» как «новая историческая общность» - это не выдумка советников Леонида Ильича Брежнева, это - многие еще помнят! -«реальность, данная нам в ощущении». Это - несомненный факт русской истории. И подобно «Народности» эпохи Николая I, эта, коммунистическая, «Народность-Общность» была пристяжной Власти, ее фундаментом, абсолютно благотворной природной средой, т.е. энергетически и экологически обеспечивала власть.
Вот, собственно, и вся компаративистика. Вряд ли найдутся серьезные возражения по поводу такой трактовки трех великих наших идеологий. Но было бы неправильно поставить точку здесь. Или перейти к другому аспекту темы. Здесь нам необходимо вспомнить русскую философскую мысль - и прежде всего, идею «социальной Троицы» великого философа Владимира Сергеевича Соловьёва.
По аналогии со структурообразующей для христианской религии идеей Троицы В.С. Соловьёв говорил о земной (социальной) Троице: церковь - национальное государство - общество. Подобно ипостасям Троицы элементы этой посюсторонней триады неслиянны, но и не раздельны. Это так в силу их единосущности. Социальное - это «единое общественное
тело», «единая коллективная жизнь»1. То есть социум органистичен, «коллективен», центрирован и пр. «Русская идея», с точки зрения философа, состоит в том, чтобы придать социальной Троице «образ божественной Троицы». Другими словами, наполнить церковно-государственно-общест-венное тело духом истинного христианства. Речь идет о построении на земле совершенного христианского социума.
Таким образом, в «Русской идее», по В.С. Соловьёву, реализуется триада «Церковь - Государство - Общество». Но в контексте и соловьёв-ского подхода per se, и того, что было сказано нами при обсуждении и ува-ровской концепции, и «третьеримской», и коммунистической, мы видим: и здесь речь идет о «Православии - Самодержавии - Народности». Ибо именно так трактовал свою «социальную Троицу» В.С. Соловьёв.
Правда, имеется одно существенное отличие «продукта» Уварова от «продукта» Соловьёва. Граф Уваров создавал партикуляристскую и антизападническую «русскую идею». А философ Соловьёв - универсалистскую (и уже тем самым вполне «западническую»). Что же! Это не должно нас смущать. Таковы в соловьёвские времена были, значит, «очередные задачи» русской власти (русского мира вообще). В уваровские - иные. С исторической же точки зрения позиция Соловьёва видится как транзитная между царским самодержавием и советским коммунизмом. В этом смысле Владимир Соловьёв есть «зеркало русской революции».
Но и не только Соловьёв со своей «социальной Троицей» изоморфен трем основным русским идеологиям (а все вместе они суть различные воплощения и измерения «Русской идеи»). И то, что писали другие русские философы - С.Л. Франк, Н.Н. Алексеев, Н.А. Бердяев, К.Д. Кавелин и другие, - вполне укладывается в смысловое пространство, очерченное этими идеологиями.
Скажем, С.Л. Франк обрисовал «соборный персонализм» России, русскую социологию соборности, противоположную «индивидуалистическому персонализму» Запада2. Он в высшей степени наглядно выразил «МЫ» - даже не мировоззрение, а «МЫ» - инстинкт русской мысли, русской культуры. С «глубоко национально-русским» «МЫ-мировоззрением» философ связывал и русский социализм, и русский анархизм.
Н.Н. Алексеев, характеризуя народную «интуицию политического мира», подчеркивал: «...основной организующей идеей русской истории была идея московской самодержавной монархии»3, которая разделялась широкими народными массами. В общем и целом Алексеев квалифицировал политические воззрения русского народа как «примитив». «Действенная сила "примитива" этого обнаружилась в 1917 г. - в момент полного
1 См.: Соловьёв В.С. Русская идея // Сочинения в двух томах. - М.: Мысль, 1989. -
Т. 2.
2 См.: Франк С.Л. Русское мировоззрение. - СПб.: Наука, 1996.
3 Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. - М.: Аграф, 1998. - С. 75.
разрушения старого государственного порядка»1, - писал философ. В 1917 г., по Алексееву, в России возобладали: 1) идея вольницы - прямой и первобытной демократии, «отличавшейся полным отсутствием начала права», «произволом массы» и «бесправием личности»; 2) идея диктатуры -социальной монархии, борющейся с аристократией, ее претензиями на власть, и с порабощением и эксплуатацией народных масс; 3) идея социального устроения на земле на началах коммунизма - земного рая, справедливых социальных порядков. В 1917 г. в России возобладали идеи демократии (народного представительства в форме советов), диктатуры и социальной справедливости. Алексеев показал, что в основе советской системы находились не «отдельные граждане» (политико-юридическое «Я»), как это было в европейских демократиях, но - «территориальные мелкие организмы», т.е. некие коллективы («МЫ»).
Это очень похоже на идеи Франка. Если воспользоваться языком философов, то европейскую политическую систему следует квалифицировать как индивидуалистическую демократию, а советскую - как сверхиндивидуальную демократию. Или: «Я»-демократию» и «МЫ»-демократию».
К.Д. Кавелин сформулировал на рубеже 70-80-х годов XIX в. кон -цепцию «самодержавной республики»2. По его мнению, это адекватный России социально-политический строй. Его основы составляют социалистически-общинный уклад, пронизывающий Русь по всей социальной горизонтали, и самодержавие, организующий принцип властной вертикали. Причем социалистически-общинный народ «самодержавен», а самодержавие - «народно». Здесь устанавливается внутренняя, сущностная (а не внешняя, формальная, юридическая), как полагал Кавелин, связь царя с народом и народа с царем. Иначе говоря, воплощенное всеединство.
Как мы видим, «триада» идеологий непротиворечиво входит в эти философские построения. В свою очередь, совокупность этих интеллектуальных продуктов поразительно близка народному миросозерцанию. То есть оказывается, что русские рефлексии и русские инстинкты однопри-родны, сущностно идентичны. Вот вам и трагический разрыв между народом и интеллигенцией, о котором мы говорим уже около двух столетий! На самом же деле правы были Брежнев с Сусловым, утверждавшие, что «народ и партия едины». В переводе с аппаратно-коммунистического на обычный, обывательский язык это означает: в России едины народ и власть, народ и интеллигенция (партийная, народная, антинародная; даже эта последняя едина с народом; вглядитесь в постсоветские судьбы Солженицына, Зиновьева, Максимова, Синявского, Ковалёва, Шафаревича и пр.), народ и религия (и тогда, когда этот самый народ изничтожает религию, и тогда, когда, бережно храня - вдруг еще пригодится! - партийный
1 Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. - М.: Аграф, 1998. - С. 114.
2 См.: Кавелин К.Д. Наш умственный строй: Статьи по философии истории и культуры. - М.: Правда, 1989.
билет и кагэбэшное удостоверение, валом валит в церковь), власть и религия (гонитель веры легко превращается в «подсвечника» - это народ о начальниках со свечками в храмах; священники, по сути, несут государственную службу; взаимоотношения напоминают брачные: любовь туго сплетена с ненавистью и равнодушием, но в целом образуется неразрывное единство), власть и интеллигенция (и здесь нет никакого трагического разрыва; и если отношения власти и религии напоминают брачные, то эти - любовников...).
Все у нас едино, а потому - и всеединство. Церковь, государство, народ, интеллигенция, идеология, мысль, «МЫ-миросозерцание», Советы как сверхиндивидуальная демократия, партия (и «нового типа», и «партия власти»). Все диффузирует друг в друга, перетекает из одного в другое и в третье и обратно, все в постоянной смуте и хаосе, подмораживание сменяется оттепелью, перестройка - застоем, ускорение - реакцией, лысый правитель обязательно уступает место волосатому, и наоборот, каждая эпоха отрицает предыдущую и этим отрицанием продолжает железную историческую последовательность, все одновременно западники и славянофилы, патриоты и космополиты, моральные проповедники и циники, верующие и атеисты...
Обо всем этом гениально сказано в таинственном стихотворении Иосифа Бродского «Представление». Мне кажется, что именно в нем в абсолютно точной форме выражено это самое всеединство, единство единого, противоположного, антагонистического, хаотического, кристаллического, высокого, низкого, общего, личного, жизни, смерти, земли, неба. Это и есть «Русская идея».
«Русская идея» принципиально отлична от европейской - «Свобода. Равенство. Братство» и от American dream - «Дом. Семья. Машина». Европейская и американская триады предполагают развитие, т.е. социальное время, они в процессе осуществления, но - никогда - не осуществлены полностью. Они открыты, динамичны (не статичны, как наша), их адрес -личность, индивид, человек. А у нас - некая коллективность, соборность, «МЫ» (немецкий исследователь В. Пфайлер пишет: «Это унаследованное от Византии представление об универсалистском иерархизированном порядке, в рамках которого индивид включен в коллективные структуры; сами же структуры являются частью Божественного Космического Поряд-ка»1).
«Русская идея» всегда есть отрицание «современной жизни». Каждой «современной жизни» в любую эпоху. Она - домодерн и постмодерн. «Русская идея» и модерн не совместимы. Здесь царствует вечность - веч-
1 Pfeiler W. Historische Rahmenbedingungen der russischen politischen Kultur // Russland auf dem Weg zur Demokratie?: Politik und Parteien in der Russischen Federation. -Padeborn, 1993. - S. 21.
ность-в-прошлом или вечность-в-будущем (или обе вместе, одновременно). Эти вечности и образуют русское «настоящее».
Ну, и последнее. «Русская идея» интенциально антизападническая. Почти во всех своих вариантах и воплощениях. Прав был философ Николай Данилевский, когда говорил, что Россия - это «принципиальная» Анти-Европа. При этом в «Русской идее» заложено искушение Западом, тоска по Западу, подавляемое «хочу быть европейцем», «хочу как на Западе». Этот самый «Abendland» стал для русских одновременно и целью, к которой стремятся, и целью, по которой стреляют.
