CC BY
78
УДК 34 (091) (470) ББК 67.0
Палухина Елена Сергеевна Palukhina Elena Sergeevna
преподаватель кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.
Lecturer of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. E-mail: [email protected]
ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ НА НАЦИОНАЛЬНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ РОССИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА
Evolution of views on national security in the political and legal thought of Russia
in the late XIX - early XX century
В статье исследуются направления политико-правовой мысли России в области формирования концепции национальной безопасности в конце XIX- начале ХХвека. Автор выдвигает и обосновывает тезис о том, что в качестве основных объектов системы обеспечения национальной безопасности Российской империи выступали православие, самодержавие и народность. В статье исследуются причины того, почему сторонники официальной концепции национальной безопасности оказались неспособными к активной борьбе с материалистическими представлениями о природе государственной власти и личности правителя.
Ключевые слова: национальная безопасность, Российская империя, православие, самодержавие, народность.
The article examines directions of politiko-legal thought of Russia in the formation of the concept of national security in the late XIX - early XX centuries. The author puts forward and substantiates the thesis that the main objects of the system of ensuring national security of the Russian Empire in the period under review are Orthodoxy, Autocracy and Nationality. The article examines the reasons why supporters of the official concept of national security has been unable to actively fight against materialistic conceptions of the nature of state power and personality of the ruler.
Keywords: national security, Russian Empire, Orthodoxy, autocracy, nationality.
В конце XIX века центральным звеном всей системы обеспечения национальной безопасности являлось самодержавие. При таком подходе необходимость в обеспечении личной и общественной безопасности рассматривалась в качестве фактора, который «вызывает к жизни государство, в этой необходимости государство находит главнейшее разъяснение своего существования, она же указывает государству основную его цель и назначение. Для достижения этой цели государство облекается принудительной властью, на основании которой оно проводит границу между дозволенным и недозволенным, требует от частных лиц воздержания от известных действий и соблюдения известных правил; свои требования оно выражает в форме законов, а за ослушание этим требованиям налагает наказания» [15, с. 304].
Начало правления Николая II можно считать кульминацией антиконституционной кампании: вступивший на престол император решил охранять начала самодержавия так же твердо, как и его отец.
В этой связи в начале ХХ века внимание политиков, историков, публицистов снова было обращено на «уваровскую триаду». Значение православия, самодержавия, народности уточняется и дополняется.
Так, теоретик неославянофильства эст-ляндский барон М. Ф. Таубе предложил такую их трактовку: церковная соборность, мыслимая как церковно-общественный союз, сплоченный любовью и основанный на исповедании догматов истинного православия; кесар-ское государственное устройство, единственное благословенное Богом; общинный семей-
ный быт, единственный природный, не искаженный насилием, и патриархальный строй с прародительским складом [13, с. 4-7]. При этом суть их теперь сводится к следующему: «От Бога - совесть, от царя - власть, от народа - мнение». Таубе верил в провиденциальное назначение России: «Превосходство народно-русской политической жизни и русской государственной правды должно повлиять впоследствии на всю жизнь всех остальных государств всей земли» [13, с. 6].
В его трудах триада получила не только новое направление развития, но и интересное выражение: церковь, престол и народ; вера, царь и отечество; соборность, свободовластие и народоуправление.
Генерал А. А. Киреев, публицист славянофильского направления, предложил свое истолкование элементов триады. Под православием он понимал нравственную основу народной жизни, предполагающую полную духовную свободу и опирающуюся на авторитет православной церкви. Самодержавие мыслилось им как выражение политических воззрений русского народа, «одна воля и много умов». А народность означала выработанный в процессе исторического развития своеобразный человеческий тип, достигший полного политического самосознания, не мыслимый вне лона православной церкви и органически связанный с самодержавием [11, с. 8].
Известный русский ученый-монархист А. С. Вязигин, раскрывая суть руководящих идей, положенных в основу царственного служения России, «главным из вековых устоев исторической жизни нашей Родины» называет православие, вторым - самодержавие, понимаемое им как «идеальная форма чисто нравственных уз, соединяющих в одно целое царя и вверенные Богом его заботам народы», третьим - народность, проявляющуюся в «общественной самодеятельности» [2, с. 165-168].
При незначительных внешних расхождениях можно уловить один общий признак: в этот период в понятие народности было внесено положение о праве и обязанности народа на открытое выражение самодержавию своего мнения, чаяний и интересов, на совет и действенную ему помощь. Такая трактовка предполагала утверждение сословного представительства и вытекающего из него непосредст-
венного общения царя с делегатами всех классов и слоев населения, а равно предоставление гражданам «разумных прав и свобод».
«Разумеется, по понятиям русского народа, во главе Российского государства непременно должен стоять помазанник Божий, законный, самодержавный государь, царь как олицетворение всего могущественного, справедливого и истинного. Государством управляет государево правительство при самом деятельном участии выборных представителей со всей земли Русской из простого народа и образованных людей, причем простой народ сближает себя с верховной властью и с правительством, заявляет о своих нуждах и пр., образованные же люди служат народному делу своими специальными сведениями и просвещенными советами, а те и другие -своими здравыми суждениями в народном духе» [7, с. 47].
Один из руководителей и идеологов черносотенного движения Казанской губернии профессор В. Ф. Залеский отмечал, что «народ в русском самодержавии не устраняется от дел государственного строительства... Участие свое в этой области русский свободный народ проявляет не в форме юридически для монарха обязательных постановлений парламентского большинства, а в виде имеющего лишь нравственную обязательную силу мнения лучших людей Русской земли. Вместо западноевропейской юридической связи между монархом и народом, вместо юридического взаимного ограничения друг другом их власти в русском самодержавии мнение народа имеет лишь нравственно обязательную силу, но зато и народ повинуется власти неограниченного монарха "не токмо за страх, но и за совесть", то есть по побуждениям нравственного порядка. Западноевропейское парламентарное государство ученые называют правовым государством. Русское же самодержавное государство я назову религиозно-нравственным...» [4, с. 1].
Для П. И. Новгородцева принцип народного представительства «состоит вовсе не в том, чтобы народ фактически все решал и делал сам, и даже не в том, чтобы он за всем фактически надзирал - это оказывается неисполнимым и невозможным, а только в том, чтобы юридически все от него исходило, чтобы, не будучи законодателем фактически, он все же
был, согласно известному выражению, тем недремлющим законодателем, за которым сохраняется юридический суверенитет и юридическая возможность проявить свое верховное право через органы своей воли» [8, с. 115].
С. Л. Франк, отстаивая принцип единовластия, при котором парламент будет фактически контролироваться монархом, тем не менее видит необходимость сотрудничества «монарха как представителя традиционного национального единства» с «общественным мнением, с волей общества в лице его свободно избранных представителей» [14, с. 395].
Таким образом обосновывался тезис о том, что национальная безопасность России неразрывно связана с возрождением национального, исторического земско-самодер-жавного строя, при котором народ, обязанный повиноваться царю, имеет право высказывать свое мнение, с которым государь должен считаться.
Аналогичную мысль еще в 1880 году высказывал А. Д. Градовский: «Развитие земского начала в нашем управлении будет наилучшим средством образовать ту разумную и нравственную силу, о которую разобьются все попытки насильственных переделок нашей родины по каким бы то ни было "шаблонам" и особенно по шаблону социальной демократии» [3, с. 433].
«Наш русский народ обладает большою умственною силою, своеобразною большою нравственною стойкостью и выдержкою», но, чтобы эти народные силы можно было направить на общее благо и счастье, необходимо «руководство просвещенной личности, безукоризненной в нравственном отношении и преданной идее монархизма» [12, с. 7].
Между тем необходимо понимать, что конструктивная и положительная роль народного представительства возможна только в том случае, если делегаты от народа не стремятся стать в государстве господствующей силой, захватить власть. Такая опасность парируется, с одной стороны, вручением верховной власти царю, который выражает дух народа и заботится о его интересах, а с другой - уклонением самого народа от управления государством, что подтверждается выборами в Государственную Думу. В этой связи Государственная Дума, «имеющая законодательный почин, не должна и помышлять о расширении своих
прав для ограничения самодержавия, а свято исполнять задачу наилучшего осведомления законодателя о действительных нуждах народа» [9, с. 9].
Устранение же народа от участия в государственном управлении влечет за собой разобщение царя и граждан, ослабление национальных сил и государственной власти, что приводит к упадку русской государственности. Наглядным примером этого стала Революция 1905 года.
Манифесты от 6 августа и 17 октября 1905 года, а также 20 февраля 1906 года, призывавшие общество к участию в государственных делах, позволившие ему отныне влиять на цели и направления государственной жизни, способствовали, с одной стороны, формированию политического самосознания народа, а с другой - вызвали к жизни идеи солидарности общества и государства. Таким образом, государство обрело в народном представительстве влиятельную поддержку, поскольку отныне люди начали проявлять непосредственную заинтересованность в государственном бытии.
Так, ведущей в официальной политико-правовой мысли России становится идея построения правового конституционного государства с парламентом и «набором» демократических свобод при сохранении монархии, ибо только с помощью сильной государственной власти, способной противостоять охлократии и антилегализму, можно было реализовать идеал народовластия.
Между тем, продолжая рассматривать государство в качестве гаранта безопасности личности и общества, либеральные теоретики концепции национальной безопасности указывали на такую черту современной им политической действительности, как смещение центра тяжести с общественной гармонии на личную свободу, поскольку каждый человек, независимо от своих личных достоинств, в равной мере является высшей ценностью.
Исходя из этого постулата возникает важнейший по значимости вопрос: если, с одной стороны, права и свободы личности являются высшей ценностью, а с другой - только государство выступает гарантом их безопасности и защиты, что же может помешать государству использовать человека в качестве средства в решении своих проблем?
«Из истории человечества видно, что ни церковь, ни государство без наличия определенного умонастроения в обществе, прежде всего в элите, не являлись таким гарантом. Вместе с тем та же история показывала, что другой силы, способной гарантировать свободу человека, кроме государства и той же церкви, человечество не выработало. Отсюда -жесткая критика деспотизма государства и догматизма (в совокупности с сервилизмом) церкви, но критика конструктивная, предлагающая в итоге реформирование этих институтов, а не их ликвидацию» [5, с. 34].
Это «реформирование» должно было затронуть правовые, нравственные, религиозные основы отношений между людьми, человеком и обществом, индивидом и государством и в итоге привести к пониманию необходимости взаимного признания прав и свобод друг друга. Таким образом, формировалась новая государственная идея построения правового государства и гражданского общества, в которых взаимоотношения личности и общества, личности и государства будут регламентироваться исключительно правовыми средствами на основе единства их прав и обязанностей по отношению друг к другу. Только так возможно было достичь примирения между властью и народом, который становится нацией. Государство и нация должны органически срастись.
Основными оппонентами сторонников охранительной (консервативной) и либеральной доктрин относительно вопросов национальной безопасности России являлись сторонники социал-демократического направления. В общем виде их представления были сформулированы в программе социал-демократической группы «Освобождение труда»: «.. .Можно теперь уже предсказать уничтожение важнейшего из органов хронической борьбы внутри общества - именно государства как политической организации, противостоящей обществу и охраняющей главным образом интересы его господствующей части. Внося сознательность туда, где господствует ныне слепая экономическая необходимость, заменяя современное господство продукта над производителем господством производителя над продуктом, социалистическая революция упрощает и осмысливает все общественные отношения, предоставляя вместе с тем каждому гражданину ре-
альную возможность непосредственного участия в обсуждении и решении всех общественных дел. Это непосредственное участие граждан в заведовании всеми общественными делами предполагает устранение современной системы политического представительства и замену ее прямым народным законодательством» [10, с. 72].
В. И. Ленин рассматривал религию и церковь, равно как и все прочие религиозные организации, в качестве средств буржуазной реакции, служащих защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса [6, с. 416].
Российское общество в начале XX века было уже достаточно секуляризовано, и концепция, базирующаяся на «уваровских постулатах», оказалась несостоятельной в борьбе с материалистическими представлениями о природе государственной власти и личности правителя. Профессор В. И. Никольский в начале ХХ века отметил такие черты современного ему русского общества, как ослабление религиозности, стремлений к идеальному, веры в Бога, искание Его царствия на земле, падение нравственных начал, преобладание стяжательства, эгоизма, разрозненности, вздорности, человеконенавистничества. «Говорят ныне очень много о "правах" и очень мало об "обязанностях" к ближним» [7, с. 7].
Со временем концепция утратила популярность в обществе, и одной из причин ее краха является деятельность черносотенных организаций, отстаивавших принципы православия, самодержавия и народности посредством проведения погромов и революционного террора. Для лидеров крайне правых организаций русская народность являлась державной народностью, что порождало ярый национализм и требовало введения ограничительных законов для инородцев и иноверцев. Если в период подъема революционного движения накануне первой Русской революции правительство нуждалось в поддержке крайне правых организаций и было вынуждено считаться с их мнением, то после такая необходимость отпала. Изменение правительственного курса видно по той травле, которой подверглись черносотенцы: их обвинили в организации еврейских погромов, политических убийствах, финансовых махинациях и попытке развязывать гражданскую войну на национальной почве. И хотя правительство
тщательно старалось отмежеваться от деятельности «Черной сотни», избивавшей либералов и революционно настроенную интеллигенцию, любые резкие заявления в защиту самодержавия рассматривались современниками в качестве доказательства причастности их авторов к этому антиобщественному делу.
Попытки сторонников самодержавной монархии, православной церкви и русской народности, этой «твердой скрепке Русского государства», добиться единства действий, преодо-
Литература
1. Бердяев Н. А. Падение священного русского царства // Падение священного русского царства: публицистика. 1914-1922. М.,
2007.
2. Вязигин А. С. Православие - самодержавие - народность // Манифест созидательного национализма / сост. и комм. А. Каплина и А. Степанова; отв. ред. О. Платонов. М.,
2008.
3. Градовский А. Д. Реформы и народность // Трудные годы (1876-1880): очерки и опыты. М., 2007.
4. Залеский В. Ф. Казань, 29 ноября // Черносотенец. 1906. № 1.
5. Кисельникова Т. В. Общественно-политическая мысль в России в конце XIX - начале ХХ века: идеи либерального социализма. Томск, 2010.
6. Ленин В. И. Об отношении рабочей партии к религии // Полное собрание сочинений: в 55 т. 5-е изд. М., 1968. Т. 17.
7. Никольский В. И. О русском национальном самосознании: очерк. СПб., 1907.
8. Новгородцев П. И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. М., 1996.
9. Русское самодержавие и Манифест 17 октября 1905 года. СПб., 1906.
10. Плеханов Г. В. Программа социал-демократической группы «Освобождение труда» // Избранные философские произведения: в 5 т. М., 1956. Т. 1.
11. Православие, самодержавие, народность (из речи генерала А. А. Киреева). СПб., 1895.
1 2. Сигаев А. Монархическая идея и современная действительность. Одесса, 1914.
леть старые и предотвратить новые разногласия остались безрезультатными. «Великий переворот, совершившийся в русской жизни, тяжело ударил по этой "скрепке", и огромные последствия этого удара будут отзываться на всей дальнейшей исторической судьбе России» [1, с. 511]. Сторонники официальной концепции национальной безопасности оказались неспособными к активной борьбе за спасение гибнущего самодержавного строя.
Bibliography
1. Berdyaev N. A. The fall of the Holy Russian Empire // The fall of the Holy Russian Empire: essays. 1914-1922. Moscow, 2007.
2. Vyazigin A. S. Orthodoxy - Autocracy -Nation // Manifest creative nationalism / comp. and comm. A. Caplin and A. Stepanova; ed. edited by O. Platonov. Moscow, 2008.
3. Gradovsky A. D. Reform and nation / by A. D. Gradovsky. Difficult years (1876-1880): essays and experiments. Moscow, 2007.
4. Zalesky V. F. Kazan, November 29 // The black Hundreds. 1906. № 1.
5. Kiselnikova T. V. Socio-political thought in Russia in the late XIX - early XX century: the idea of liberal socialism. Tomsk, 2010.
6. Lenin V. I. About the attitude of the workers party to religion // Complete works: in 55 vols. 5th edition. Moscow, 1968. Vol. 17.
7. Nikolsky V. I. Russian national identity: the essay. St. Petersburg, 1907.
8. Novgorodtsev P. I. Introduction to the philosophy of law. Crisis of modern sense of justice. Moscow, 1996.
9. Russian Autocracy and the Manifesto of October 17, 1905. St. Petersburg, 1906.
10. Plekhanov G. V. The Program of the social-democratic group «Emancipation of labour» // Selected philosophical works: in 5 vols. Moscow, 1956. Vol. 1.
11. Orthodoxy, autocracy, nationality (from the speech of General A. A. Kireev). St. Petersburg, 1895.
12. Sigaev A. The Monarchical idea and modern reality. Odessa, 1914.
1 3. Taube M. F. A Trinity, as the Foundation of catholicity and spirituality // Proceedings of the brotherhood. 1910. № 1.
13. Таубе М. Ф. Триединство как основа соборности и духовности // Труды братства. 1910. № 1.
14. Франк С. Л. Духовные основы общества. Введение в социальную философию // Русское зарубежье: сборник. Л., 1991.
15. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона / под ред. проф. И. Е. Андреевского: в 86 т. СПб., 1891. Т. 3.
14. Frank S. L. Spiritual foundations of society. Introduction to social philosophy // Russian abroad: a collection. Leningrad, 1991.
15. Encyclopedic dictionary of F. A. Brockhaus and I. A. Efron / under the ed. of professor I. E. Andreevsky: in 86 vols. St. Petersburg, 1891. Vol. 3.
