CC BY
41
О.А. Александров
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ЯЗЫКОВОЙ БИОГРАФИИ НЕМЦЕВ ТОМСКОЙ ОБЛАСТИ В ВОЕННЫЕ И ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ г
Статья демонстрирует некоторые результаты исследования, которое заключалось в анализе собранных в полевых практиках метаязыковых данных и моделировании пережитой истории развития языка / языков «средней» возрастной группы немецких диалектоносителей, проживающих в Томской области. Дано пояснение нового для отечественной лингвистики термина «языковая биография» и обозначена актуальность осуществляемого исследования для научных работ, выполняемых на материале миноритарных языков.
Ключевые слова: немцы Сибири; немецкие диалекты; зарубежная и отечественная «народная» лингвистика; языковая биография; метатекст
О.А. Alexandrov
MAIN FEATURES OF LANGUAGE BIOGRAPHY OF GERMANS FROM TOMSK REGION DURING WAR AND POST-WAR PERIODS
The article highlights the results of the study which aims at analysis of the fieldwork metalinguistic data and modeling the history of language / languages development experienced by «middle-aged» group of German speaking people from Kozhevnikovo village of Tomsk region. The term «language biography» which is novel in Russian linguistics has been introduced and defined. The significance of research to this end is emphasized.
Key words: Germans in Siberia, German dialects, foreign and domestic folk linguistics, language biography, metatext
В современных зарубежных работах, выполненных на стыке «наивной» и полевой лингвистики, все большую популярность приобретает термин языковая биография. По признанию самих специалистов данное словосочетание еще не стало полновесным лингвистическим понятием и служит в преднаучном смысле для обозначения того, что жизненный путь человека можно рассматривать через призму его взаимоотношения с языками, которыми он владеет или с которыми ему приходится контактировать (ср. [Tophinke, 2002]).
Анализируя специальную зарубежную литературу [Tophinke, 2002; Franceschini, Miecznikowski, 2004; Treichel, 2004], можно выделить три подхода к пониманию данного термина. В первом случае, языковая биография - это пережитая человеком индивидуальная история усвоения и использования языка / языков. Язык, как известно, является важнейшим инструментом социализации индивида, потому в широком смысле языковая биография человека - это вся его биография, весь проделанный им жизненный путь. Однако беспрерывная
1 Исследовательский проект осуществляется в рамках гранта Президента РФ молодым ученым (МЕС-2012).
цепь релевантых языку жизненно-исторических событий является достаточно сложным объектом для научного анализа. Для прямого наблюдения доступны лишь результаты изменения языковой компетенции индивида и вербализованные им метаязыковые знания и представления.
Высказывания о языке (о его освоении и использовании) - второе смысловое наполнение, которое вкладывают специалисты в обсуждаемый здесь термин. Языковые биографии, понимаемые как вербализованные метаязыковые суждения, могут варьироваться по объему от развернутых нарративных повествований до коротких текстов. Необходимо отметить, что тип дискурса, который иллюстрирует метаязыковую рефлексию человека, в отечественной «наивной» лингвистике принято называть метатекстом [Ростова, 2000, с. 52-55].
И, наконец, языковая биография в трудах зарубежных ученых - это еще и продукт научного анализа высказываний информантов о языке. Он представляет собой модель языкового развития отдельного человека или группы людей, объединенных по тому или иному признаку. Модель включает в себя наивные лингвистические знания, релевантные для языка эмоции, переживания, впечатления, события из жизни информантов.
В данной работе используется терминология как зарубежных, так отечественных специалистов в области «наивной» лингвистики: вербализованные суждения о языке вслед за диалектологами русского языка обозначаются метатекстом, сфера обыденного сознания, к которому этот вид дискурса открывает доступ, - метаязыковой, а зарубежный термин языковая биография используется для обозначения индивидуальной истории развития языка, которая воссоздается путем обобщения, анализа, систематизации и интерпретации собранных метатекстов.
Предлагаемая статья освещает некоторые результаты исследования, в котором предпринимается попытка моделирования коллективной языковой биографии носителей немецкого говора, проживающих в Томской области. 1 В качестве объекта языкового биографического описания выступают информанты, родившиеся в период с 1925 г. по 1935 г. («средняя» возрастная группа). Модель конструируется путем интерпретации собранных метатекстов и выделения наиболее типичных (часто упоминаемых) явлений, признаков, событий относительно языков, которыми владели / владеют опрошенные немцы. Выделенные метаязыковые характеристики были систематизированы и расположены в хронологическом порядке в соответствии с основными жизненными этапами «средней» возрастной группы немецких диалек-тоносителей: Детство в Поволжье (до 1941 г.), Война и послевоенные годы (1941-1955 гг.), Период 1953-1991 гг., Современный период (с 1991 г.). 2 В данной статье проиллюстрирован второй этап конструируемой языковой биографии - Война и послевоенные годы (1941-1955 гг.).
Появление компактных поселений немцев на территории Томской области является результатом их насильственной высылки из европейской части СССР в самом начале Великой Отечественной войны. Представители рассматриваемой группы информантов прибыли в данный регион Сибири из бывшей АССР Немцев Поволжья в возрасте 7-10 лет. Большинство из них хорошо помнят обстоятельства депортации и события первых лет, проведенных на новом месте жительства.
Депортация для российских немцев - это особый, самый трагический период вспоминаемой истории жизни. Так, германский лингвист К. Браке, который в своих работах анализирует тексты-воспоминания энических немцев из России, назвал депортацию «закрытой областью», т.е. такой автобиографической областью, события которой с трудом поддаются тема-тизации посредством нарративного интервью [Brake, 1998. S. 436-443]. Полевые экспедиции
1 Наибольшая доля всех немцев Томской области проживает в Кожевниковском районе. С 2000 г. группа ученых под руководством проф. З.М. Богословской осуществляет регулярные полевые экспедиции в с. Кожевникове и в близлежащие населенные пункты.
2
Четыре этапа были выделены путем обобщения автобиографических рассказов информантов и анализа специальной литературы, содержащей хронологию исторического развития немцев в России.
показали, что автобиографические рассказы, иллюстрирующие данный период, чрезвычайно сложны для практики полевого сбора и анализа: в процессе интервью информанты зачастую избегают этой темы, либо повествование перегружено эмоциональными переживаниями. С годами сталинских репрессий у информантов связана масса трагических переживаний, которые вытесняют прочие воспоминания и впечатления, в том числе и языкового характера. В связи с этим общий корпус текстов, непосредственно иллюстрирующий события насильственного переселения в 1941 г., содержит небольшое число высказываний о языке.
Это же явление характерно и для собранных повествований, содержательно относящихся к событиям первых лет, проведенных опрошенными немцами в Сибири после высылки. Депортация, как известно, кардинально изменила языковую ситуацию рассматриваемой этнической группы: переселенные немцы оказались под интенсивным влиянием русского языка. Так, например, N. Berend связывает с депортацией начало фазы нестабильности и дискретности в языковой ситуации российских немцев, которая, по ее мнению, продолжается и по сегодняшний день [Berend, 1998. S. 18]. В связи с этим в собранных интервью, иллюстрирующих первое десятилетие после переезда в Сибирь, было бы оправданным ожидать высказывания о ситуациях языкового барьера, языковых конфликтах и о первоначальном опыте усвоения русского языка. Однако в повествованиях, затрагивающих обозначенную эпоху, ме-татекстовый материал вновь составляет небольшую долю. В рассказах о том времени превалируют темы гибели близких родственников в трудовой армии и на фронте, тяжелого труда родителей, бедности, неустроенности быта и т. д.
Малочисленность метатекстов в повествованиях, освещающих «объективно» релевантный языку этап жизненной истории опрошенных нами немцев, можно объяснить разными причинами. С одной стороны, с годами сталинских репрессий и войны у интервьюентов связана масса трагических переживаний, которые вытесняют воспоминания и впечатления языкового характера. С другой стороны, опрошенная нами возрастная группа немцев прибыла в Сибирь в детском возрасте, т.е. в возрасте наиболее благоприятном для естественного, или, согласно терминологии Р. Франчискини, нефокусированного1 усвоения языков. Возможно, что овладение русским языком не было сопряжено с чрезмерными трудностями, потому оно не позиционируется в собранных интервью как яркий автобиографический опыт. В пользу этого предположения говорит и то, что комментарии, тематизирующие «языковую изоляцию», зафиксированы только относительно представителей более старшего поколения (1). Кроме того, в собранных метатекстах встречаются иллюстрации обозначенного естественного усвоения неродного языка, которое осуществлялось немцами посредством общения с русскоязычными детьми во время игр на улице и в школе (2).
(1) Mama konnte schwache uf Russisch. Sie ist frih kestorbe. Sie konnte mit russisch Lait nicht spreche.
(2) А мы то все вместе бегали на улице [дети русских и немцев], играли и они какие там частушки пели, я все за ними повторяла. Не понимала, но повторяла, и даже так нехорошие слова выучила [смеется].
В этой связи представляется интересным отметить опыт исследования языковых биографий билингвальных жителей Уэльса, которые являются носителями родного валлийского и неродного английского языка. Германский ученый В.Treichel пришел к выводу, что осуществленные в детском и подростковом возрасте информантов такие процессы, как изменение культурного стиля (смена традиционного уэльского уклада на английский) и сопутствующий ему процесс трансформации языковой идентичности (смена доминантной позиции родного и неродного языков) практически не поддаются тематизации в повествованиях, собранных посредством нарративного интервью [Treichel, 2004. S. 142]. По всей видимости, подобное явление наблюдается и у опрошенной нами средней возрастной группы российских немцев.
1 Согласно Р. Франческнни при нефокуссированном усвоении языка речь идет о таком формировании компетенции неродного языка, которое осуществляется спонтанно и неосознанно в контексте бытового практического взаимодействия с ним [РгапсевсЫт, 2004. Б. 133].
Тем не менее, анализ немногочисленных метатекстов, отображающих языковую действительность периода военных и послевоенных лет (1941-1945 гг.), позволил выделить некоторые особенности данного этапа конструируемой языковой биографии.
Так, в собранных метатекстах «депортационной тематики» упоминается первый контакт опрошенных информантов с русским языком:
(3) Ехали в больших вагонах, в которых скот возят. Когда приехали на станцию, было много народу, <...> они что-то говорили [нарусском], я тогда не понимала, а потом узнала, что пришли на хвосты посмотреть, русские думали, что немцы с хвостами.
(4) Да когда приехали [на место депортации], die hot Russisch kesprouche, пи die russisch Lait!
Необходимо отметить, что согласно специальной литературе русский язык в АССР Немцев Поволжья в предвоенные годы имел уже широкое распространение. Например, N. Berend пишет, что после революции 1917 г. данная языковая страта в Поволжской республике постепенно приобрела роль инструмента межэтнической коммуникации и к началу Войны она изменила статус с контактирующего языка на перекрывающий. Вместе с тем ученый признает, что, хотя в 1937 г. русский язык был введен в поволжских школах как обязательный предмет, уровень его компетенции у поволжских немцев оставался незначительным [Berend, 1998. S. 13-15]. Осуществляемое здесь языковое биографическое исследование показывает, что опрошенные немецкие диалектоносители «средней» возрастной группы впервые контактировали с русской речью в период их переезда из Поволжья в Сибирь (см. примеры 3, 4).
Вспоминая о первом контакте с русскими и русской речью, информанты зачастую упоминают слово «фашист» (иногда «гитлеровец», «немчура»). Если выразиться ближе к собранным контекстам, то «фашист» чаще всего называется в качестве первого слова, услышанного на русском языке (см. пример 5). Данная лексическая единица вызывает у опрошенных немцев, как правило, негативные эмоции и воспоминания.
(5) Мы шли по улице, а дети в нас стали камнями кидать и кричать «Фашист!», «Фашист!». А я не понимала, что они кричат. Потому отца спросила <...>, я всегда к отцу обращалась.
Согласно собранным интервью, в военные и послевоенные годы у информантов не было возможности регулярно посещать образовательные учреждения (вследствие бедности, отсутствия обуви и теплой одежды, занятости на работе в совхозах и колхозах и т. д.), потому большинство из них так и не окончили среднюю школу. Часто немцы отказывались от школьного образования вследствие их дискриминации в школе по национальному признаку, негативного отношения к ним со стороны русскоязычных одноклассников, а также запрета на использование родного языка:
(6) Tie Lehrerin hat uns abgeweint [abgewцhnt]: «In Schuhl nicht Taitsch spreche, belaiwe [?] nicht!» - ну, не смейте в общем, nur Russisch, Russisch, Russisch!
(7) Mir sint so erwachse - immer Russisch, Russisch. Wenn mir sint in tie Schul gegange, ta konnten mir nicht taitsch, нельзя было! Konnten niks. Und tes war schwer for uns.
Как уже было сказано, школьный предмет «немецкий язык» изучался информантами до депортации в качестве родного, а после высылки как иностранный. Согласно проанализированным метатекстам, отсылающим к военным и послевоенным годам, упомянутая дисциплина подчеркнуто ассоциируется с литературным, «книжным» языком, при этом зачастую используются такие его характеристики, как «чужой», «другой» или «непонятный»:
(8) In russisch Schuhl habe ich trei Klasse geendigt unt literaturisch habe ich da gehehrt! Nach literaturisch sprouche [ich] net.
(9) В войну какая там школа (вздыхает), ага, все колхоз, и этот городской [язык] не понимаю, по-простому могу.
Согласно метатекстовым данным, в указанный исторический период владение немецким говором рассматривается как способность, которую желательно не афишировать или даже скрывать (см. примеры 17, 18). Немецкий говор выступает средством внутригрупповой ком-
муникации и его целенаправленное использование в присутствии русскоязычных говорящих может осуществляться, например, для утаивания содержания разговора (пример 12).
(10) Я хоть и знала, что она спрашивает [учительница немецкого языка], но лучше молчала (...) скажут опять «Фашист»!
(11) Un nun bissje do gelernt, die Buchstaben gelernt und ein bissje lese gelernt, ja. In Schul alles uf Russisch, Russisch, mir reden nur russisch! А то! Mein Bruder (...) ist geganga in die Schul, konnte net Russisch. Dahinter is er geschlage, alle Tage bis er komma (...) die gekreischt: «Du Fa-schiste, Du Fritze!»
(12) А чтобы учительница нас не понимала, мы раз, и на своем (смеется)!
Основные черты языковой биографии «средней» возрастной группы немцев, проживающих в Томской области
(война и после военные годы)
Упоминаемые Установки / Ассоциации
языки сферы использования языков
Немецкий говор внутрисемейная внутригрупповая (соседи-спецпереселенцы) запрещенный язык; знания языка необходимо скрывать, не афишировать
Немецкий литературный язык школа письменный, книжный «чужой», другой язык
Русский язык общение с русскими конвоирами во время депортации; общение с местным русскоязычным населением язык Сибири, язык новых соседей; непонятный язык (преяеде всего для родителей); нелюбимое русское слово «фашист»
Таким образом, осуществляемое нами языковое биографическое исследование представляет собой анализ метатекстовых данных в диахронической перспективе, который позволяет реконструировать пережитый путь языкового развития носителей миноритарного языка. Собранные метаязыковые комментарии дают представление о том, какие языки и в каких коммуникативных сферах использовались информантами на том или ином этапе их биографии (таблица). В метатекстах также содержится информация о языковых установках, ассоциациях в разные исторические периоды, в частности, военные и послевоенные годы (см. таблицу). Изучение «устной истории языка» является актуальной задачей для современной диалектологии, полевой лингвистики и исторической социолингвистики. Такой подход к «наивным» знаниям о языке открывает новые источниковедческие перспективы, позволяет проследить динамику развития языковой ситуации малых этносов во взаимосвязи с изменением социального статуса и престижа их языка / языков, иллюстрирует трансформацию языковой лояльности и идентичности изучаемой этнической группы.
Библиографический список
1. Александров, О.А. Немецкий «островной» говор Томской области [Текст] / O.A. Александров, З.М. Богословская. - Томск : Изд-во Томск, политех, ун-та, 2008. - 182 с.
2. Ростова, А.Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале русских говоров Сибири) [Текст] / А. Н. Ростова. - Томск : Изд-во Томск, ун-та, 2000. - 193 с.
3. Berend, N. Sprachliche Anpassung : eine soziolinguistisch-dialektologische Untersuchung zum Russlanddeutschen [Текст] / N. Berend. - Tbbingen : Narr, 1998. - 253 S.
