CC BY
38
ФИЛОЛОГИЯ
O.A. Александров
ЯЗЫКОВАЯ БИОГРАФИЯ НЕМЕЦКИХ АИАЛЕКТОНОСИТЕЛЕЙ с. КОЖЕВНИКОВО ТОМСКОЙ ОБЛАСТИ
Немцы Сибири, немецкие диалекты, зарубежная и отечественная «народная» лингвистика, языковая биография, метатекст.
В центре внимания отечественной «наивной», или «народной», лингвистики находятся бытовые представления неспециалистов как относительно речевой деятельности, устройства языков и их вариантов, так и способов освоения языка и технологий его использования [Обыденное..., 2009, с. 173, с. 47]. Как правило, предметом российских исследований в этой области выступают метаязыковые высказывания людей, которые являются материальным проявлением их осознанных и неосознанных знаний о языке [Там же, 2009, с. 61]. Согласно работам диалектологов русского языка, вербализованные суждения о языке принято обозначать ме-татекстом, а сферу обыденного сознания, к которому этот вид дискурса открывает доступ, - метаязыковой [Ростова, 2000; Иванцова, 2002].
Разноаспектные изыскания на материале «субъективных» данных активно осуществляются и за рубежом. Так, например, «наивные» представления о языке занимают центральную позицию в исследованиях языковых биографий. Данное направление развивается на стыке народной и миграционной лингвистики, широко затрагивая вопросы языкового контактирования и многоязычия. В подобных трудах зарубежных учёных моделируется история развития языка конкретного человека или целого языкового коллектива. Модель может быть представлена в форме детального описания или /ив краткой табличной форме. Она даёт в обозримой форме информацию о том, какие языки были распространены в родительском доме, в школе, в родном населённом пункте интервьюируемого респондента, как менялась его языковая компетенция в течение жизни вследствие социально-политических и исторических трансформаций, какие воспоминания, эмоции, представления связаны у него с языком, языками и их вариантами, как и какие языки используются им на современном этапе жизни. Модель создаётся как на базе исключительно «субъективных» данных о языке, полученных в рамках интервью высказываний о языке, так и при конгломерации «субъективного» и «объективного», т. е. материалы интервью подкрепляются наблюдениями за речевым поведением информантов, результатами специальных экспериментов, данными из смежных с лингвистикой дисциплин [Franceschini, Miecznikowski, 2004; Meng, 2001; Tophinke, 2002 и др.].
Необходимо отметить, что понятие «языковая биография» имеет дидактические «корни»1 и в лингвистической традиции оно ещё не имеет однозначной трактовки. Под «языковой биографией» в зарубежных работах по многоязычию и языковому контактированию понимают не только модель языкового развития человека, но и те языковые данные, на основе которых и воссоздаётся модель, т. е. этим термином зачастую обозначают собранные посредством нарративного интервью развернутые автобиографические повествования, центральную тему которых образуют язык / языки, овладение ими и их использование [Franceschini, Miecznikowski, 2004; Meng, 2001]. В этом значении понимание языковых биографий зарубежными учёными схоже с принятой в работах диалектологов русского языка трактовкой термина «метатекст»: в обоих случаях речь идёт о некотором типе дискурса, эксплицирующего метаязыковую рефлексию человека. Однако отличие зарубежного подхода от отечественного в том, что в языковых биографиях наивные лингвистические знания и релевантные языку эмоции, переживания, впечатления, установки человека рассматриваются через призму его биографии, т. е. в динамике жизни информанта. Кроме того, языковые биографии заданы конкретными условиями экспликации: они собираются в рамках нарративного интервью, т. е. информант выступает в роли рассказчика, а тема беседы — пережитая им история усвоения и использования языков.
При сравнении терминологической традиции упомянутых здесь отечественных и зарубежных работ представляется целесообразным рассматривать в данной статье метатекст как материальное проявление метаязыкового сознания, а языковую биографию как индивидуальную историю развития языка, воссоздаваемую путём обобщения, анализа, систематизации и интерпретации собранных метатекстов.
В процессе осуществления экспедиций в с. Кожевниково Томской области никогда не ставилась специальная задача изучения языковых биографий диалектоно-сителей. Ведущей формой работы этих полевых практик является интервью. Используемый тип интервью можно обозначить, вслед за специалистами в области полевой лингвистики, как частично структурированный [Burdick, 2008, S. 12], т. е., с одной стороны, диалектолог опирается на заранее подготовленный им вопросник (структурированное интервью), содержание которого варьируется в зависимости от исследуемых лингвистических явлений, с другой — общение информанта с учёным регулярно отклоняется от спланированного сценария и перетекает в неформальную беседу (малоструктурированное интервью), тематику которой, исходя из логики разговора, определяет сам диалектоноситель. Круг тем таких бесед носит преимущественно автобиографический характер, а основным жанром воспроизводимых информантами текстов являются воспоминания. Тем не менее благодаря вопроснику выдерживается «языковая линия» интервью и сама ситуация общения информанта со сторонним человеком, проявляющим интерес к его языку / речи, способствует активизации метаязыкового сознания. Таким образом, осуществляемый сбор материала в Кожевниковском районе с помощью частично структурированного интервью схож с методикой нарративного интервью, применяемой зарубежными коллегами: опрашиваемые диалектоносители охотно выступают в роли рассказчиков, в повествованиях которых переплетаются их «наивные» языковые знания с автобиографическими данными.
В европейском языковом портфеле языковая биография — это документ, «... свидетельствующий о том, как, почему и где Вы изучали каждый язык из тех, которыми Вы владеете» [Языковая биография].
Предлагаемая статья освещает некоторые результаты исследования, в котором предпринимается попытка конструирования коллективной языковой биографии носителей немецкого говора, проживающих в с. Кожевниково Томской области. В качестве объекта языкового биографического описания выступают информанты, родившиеся в период с 1925 по 1935 гг. («средняя» возрастная группа). Конструируемая модель представляет собой пережитую историю развития языка, т. к. она воссоздаётся путём интерпретации собранных метатекстов и выделения наиболее типичных (часто упоминаемых) явлений, признаков, событий относительно языков, которыми владели / владеют опрашиваемые немцы. Выделенные метаязыковые характеристики затем систематизируются и располагаются в хронологическом порядке в соответствии с основными жизненными этапами «средней» возрастной группы немецких диалектоносителей: «Детство в Поволжье (до 1941г.)», «Война и послевоенные годы (1941-1955 гг.)», «Период 1953-1991 гг.», «Современный период (с 1991 г.)»1. В данной статье проиллюстрирован первый этап «Детство в Поволжье (до 1941 г.)».
Все опрошенные нами информанты были депортированы в Сибирь из АССР Немцев Поволжья. В их автобиографических повествованиях, посвященных детству (времени, проведённому на Волге), преобладают темы семьи, взаимоотношения с родителями, общения с соседями и их детьми. В языковом плане ин-тервьюенты указывают на то, что это был жизненный этап одноязычия (языком внутрисемейного и внесемейного общения выступал родной немецкий говор) в противовес современному билингвальному периоду, когда русский язык занимает доминирующую позицию, а сфера употребления родного языка чрезвычайно ограничена или отсутствует вовсе:
(1) Na ja. Mir misste mit ten Nachbarn sich treffe, mir misste rede mit ter Obrigkeit. An der Wolga, an der Wolga war tie Obrigkeit alles uf Taitsch, tie Schul all uf Taitsch. Unt in Sibir iverall русаки. Die Sprache iverall is Russisch.
В воспоминаниях о детстве также часто констатируется такой признак языковой ситуации в Поволжской республике, как функционирование в соседних поселениях других вариантов устной формы немецкого языка. Контакт с населением этих деревень расширил лексический запас опрошенных информантов эквивалентами из немецких говоров других типов, и при комментировании языка поволжских соседей интервьюенты зачастую используют так называемые шибболеты2:
(2) Mir sage «ti Wejs», пример - материна тётка, а рядом в соседней деревне sie sage уже «Tante», у их ihr тётка - «tie Tande».
(3) Мы говорим не «Butr», a «Pudr», деревня два-три километра, те уже говорят «Potr».
Немецкая речь, соответствующая нормам литературной формы немецкого языка, у опрошенных нами немцев зачастую ассоциируется с речью жителей г. Маркс -штадт Поволжской республики. Это явление обусловлено тем, что кожевниковские немцы являются выходцами из поволжских территорий, где функционировали говоры с пфальцской основой [Александров, Богословская, 2008], а в ближайшем крупном населённом пункте (г. Марксштадт) были распространены говоры восточ-но-средненемецкого типа [Berend, Jedig, 1991, S. 128], которые, как известно, гене-
1 Четыре этапа были выделены путём обобщения автобиографических рассказов информантов и анализа специальной литературы, содержащей хронологию исторического развития немцев в России.
2 Библейское выражение, в переносном смысле обозначающее характерную речевую особенность, по которой можно опознать группу людей, в частности этническую [Шибболет].
алогически ближе к современному кодифицированному варианту немецкого языка:
(4) Это как Вы [диалектолог] говорите, так у нас городские говорили. Маркс! Знаете такой город?
Хочется отметить, что родной говор информантами оценивается скорее нейтрально или положительно, а функционирующие в соседних поволжских поселениях варианты немецкого языка комментируются на его фоне зачастую с иронией:
(5) Nu jaa, tie Taitsche sage «mein Aldr», und Bor garter ..., Borgart is n Torf, hat nebn Marxstadt geleje, unt tie sint Borgarter. Da ware комичные женщины, da sint uns beigegange unt ... eine Scheibe keputzt, стеклине, unt tie - «tein Mann hat mir tie ganze Scheibe oigerotzt [angerotzt]» [искажает голос для передачи чужой речи], ну по-своему - «oigerotzt» [смеётся], so was habe ich gehert.
Большинство представителей возрастной группы российских немцев, выбранной для предлагаемого языкового биографического исследования, успели до депортации окончить несколько классов начальной школы, потому в их повествованиях о детстве затрагиваются темы школьного образования, отношения к учебному процессу, учителям, одноклассникам и т. д. В продуцируемых информантами текстах этого круга тем также упоминаются уроки немецкого языка. Примечательно, что в контекстах, отсылающих к жизненным этапам информантов после депортации, школьный предмет «немецкий язык» зачастую ассоциируется с немецким литературным языком, который оценивается при этом как «чужой», «другой», «непонятный» язык (см. пример 6). Предмет «немецкий язык» преподаваемый в школах Поволжской республики, ассоциируется скорее не с процессом изучения «другого» варианта немецкого языка или «другого» языка, а с овладением навыками письма и чтения на родном языке (см. примеры 7, 8).
(6) Тяжело было, но я хотела учиться [в Сибири после депортации](....). Там всё было по-русски, а немецкий вела одна из Ленинграда (...), но это был, как говорят, немецкий как иностранный. По-другому было, не как дома (...). Я и до сих пор на нём плохо могу [на литературной форме]. Немцы тут были в гостях, коренные, плохо понимаю [смеётся]!
(7) Papa konnte literaturisch, er konnte schreibe und lese. Ich wollte das auch. Aber in die Schul habe ich zwei Klasse geendigt. Weiter нет, потому что депортация.
(8) Ich kann Bibel lese und Briefe schreibe. (...) ich habe das gelernt noch in Schul [в Поволжье].
Данная особенность языкового восприятия объясняется, по нашему мнению, тем, что немецкий язык в поволжских школах преподавался в качестве родного, а в школах Сибири в качестве иностранного языка. Кроме того, письменная форма немецкого языка, используемая в официальных сферах коммуникации Поволжской республики, в том числе и в образовательных учреждениях, имела ярко выраженную диалектную окраску [Berend, 1998, S. 14-15].
Как демонстрирует пример (7), в собранных интервью возникают также языковые биографические образы людей из коммуникативного круга повествующего. Метатексты «поволжской тематики» отражают прежде всего характеристику языковой компетенции родителей и ближайших родственников информанта в тот период. Из метатекстов следует, что они владели, как правило, только немецким говором и иногда принятой в Поволжской республике кодифицированной формой немецкого языка.
Русский язык в воспоминаниях, иллюстрирующих этот период жизни информантов, не упоминается. Как известно, он не имел широкого распространения в
Поволжской республике и использовался немцами для коммуникации с русскоязычными соседями, т. е. во внегрупповой сфере общения [Вегепс1, 1998, Я. 15]. Согласно анализу метатекстов, проинтервьюированные нами диалектоносители не контактировали в детские годы с этой коммуникативной областью.
Полевая работа с немцами с. Кожевниково показала, что родной немецкий говор оценивается ими на фоне литературной формы немецкого языка и русского языка как непрестижный, «деревенский», «простой». Владение говором иногда даже рассматривается как способность, которую желательно не афишировать или скрывать. Подобные языковые установки эксплицируют метатексты, иллюстрирующие этапы языковой биографии немцев после их депортации в Сибирь. Анализ контекстов, отражающих языковые реалии Поволжского периода, не выявил языковых установок обозначенного характера. Этот факт позволяет предположить, что низкий престиж родного языка стал складываться у немцев после их депортации в Сибирь вследствие деструктивной национальной политики государства и общественной стигматизации.
Таким образом, предлагаемая статья демонстрирует, что осуществляемое нами языковое биографическое исследование представляет собой анализ метатекстовых данных в диахронической перспективе, который позволяет реконструировать пережитый путь языкового развития носителей миноритарного языка. Собранные метаязыковые комментарии дают представление о том, какие языки и в каких коммуникативных сферах использовались информантами на том или ином этапе их биографии (табл.). В метатекстах также содержится информация о языковых установках, ассоциациях, оценках носителей описываемого идиома в разные исторические периоды (табл.). Такой подход к «наивным» знаниям о языке является актуальным для современной диалектологии, полевой лингвистики и исторической социолингвистики, т. к. он позволяет проследить динамику развития языковой ситуации «малых» этносов во взаимосвязи с изменением социального статуса и престижа их языка / языков, иллюстрирует трансформацию языковой лояльности и идентичности изучаемой этнической группы.
Таблица
Основные черты языковой биографии «средней» возрастной группы немцев с. Кожевниково
Этап Упоминаемые языки Упоминаемые сферы использования языков Установки / ассоциации
Немецкий говор Внутрисемейная; общение с односельчанами и их детьми; школа Язык родителей; родной (первый) язык; язык АССР Немцев Поволжья
Период (1) «Дет-ство в Поволжье» Немецкий литературный язык Школа; общение с образованными людьми Поволж. р-ки Навыки письма и чтения, которые преподают в школе; ассоциируется с грамотными, образованными людьми; «городской» язык, язык жителей г. Маркс
Другие немецкие говоры Общение с жителями соседних населённых пунктов Поволж. р-ки Комментируются с иронией шибболеты
Библиографический список
1. Александров O.A., Богословская З.М. Немецкий «островной» говор Томской области. Томск: Изд-во Томск, политех, ун-та, 2008. 182 с.
2. Иванцова Е.В. Феномен диалектной языковой личности. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 2002. 312 с.
3. Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты / отв. ред. Н.Д. Голев. Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. Ч 1. 532 с.
4. Ростова А.Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале русских говоров Сибири). Томск: Изд-во Томск ун-та, 2000. 193 с.
5. Шибболет. URL: http://ru.wikipedia.org/ wiki/Шибболет
6. Языковая биография. Часть Европейского языкового портфеля EAQUALS-ALTE. URL: http://www.prosper.ro/ EuroIntegrELP/Portofoliu/
7. Berend N. Sprachliche Anpassung: eine soziolinguistisch-dialektologische Untersuchung zum Russlanddeutschen. Tübingen: Narr, 1998. 253 S.
8. Berend N., Jedig H. Deutsche Mundarten in der Sowjetunion. Geschichte der Forschung und Bibliographie. Marburg: N.G. Elwert, 1991. 253 S.
9. Burdick C.M. Das Beobachterparadoxon in der Feldarbeit: eine linguistische Perspektive. Saarbrücken: Müller, 2008. 75 S.
10. Franceschini R., Miecznikowski J. Leben mit mehreren Sprachen: Sprachbiographien. Bern [u.a.]: Peter Lang, 2004. 254 S.
11. Meng K. Russlanddeutsche Sprachbiographien: Untersuchungen zur sprachlichen Integration von Aussiedlerfamilien. Tübingen: Narr, 2001. 549 S.
12. Sprachliche Identität. URL: http://www.enzyklo.de/Begriff/sprachliche_Identität.
13. Tophinke D. Lebensgeschichte und Sprache. Zum Konzept der Sprachbiografie aus linguistischer Sicht // Kirsten Fdamzik, Eva Roos (Hg.). Bulletin vals-asla. 2002. № 76. S. 1-14.
14. URL: LP%20Bio%20&%20Dos%20PDF%20files/l l_RU_Bio&Dos_pdf/l l_Bio_RU.pdf
