CC BY
64
УДК - 947.083.1
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ И ХОД ЗЕМЛЕУСТРОЙСТВА В ГУБЕРНИЯХ ЗАПАДНОГО
РЕГИОНА
ЦЕНТРА РОССИИ НАКАНУНЕ ОКТЯБРЯ (ПО МАТЕРИАЛАМ КАЛУЖСКОЙ, ОРЛОВСКОЙ И СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИЙ)
В.П. Барынкин
В статье рассматривается проведение столыпинской аграрной реформы в центральных российских губерниях. Анализируются региональные факторы, непосредственно воздействующие на ход и результаты аграрной модернизации, которая при всей ее целесообразности не могла носить универсальный характер в стране.
Ключевые слова: аграрная модернизация, землеустройство, землераспределение, надельное землевладение, хутор, отруб.
К началу XX столетия аграрный строй в России характеризовался сохранением феодальных пережитков. Большинство крестьянских хозяйств из-за относительного и абсолютного перенаселения, из-за отсутствия средств и малоземелья не могло перейти на рыночный уровень функционирования. "Суть нашего крестьянского вопроса в малоземелье крестьянства, мало стало земли, стало тесно, не к чему приложить руки, нечем пропитаться" [1]. Помещичьи хозяйства продолжали свою деятельность за счет крестьянских рук, это обеспечивалось сложившимися условиями землевладения и низким уровнем благосостояния крестьян. Например в Смоленской губернии помещики передали 36,3% своей земельной собственности в распоряжение крестьян на правах отработок, 72% помещичьих урожаев убиралось путем отработок, на уборке сена это выражалось в 90% [2].
Необходимость принципиально нового землеустройства и землераспределения с целью создания оптимальной модели сельскохозяйственного производства к началу XX века было налицо. Столыпинская аграрная реформа намечала трансформацию помещичьих и крестьянских надельных хозяйств путем образования частновладельческих путей мобилизации земли разного рода предпринимателями, в том числе и крестьянами. Но для такой большой страны как Россия эта модернизация не могла быть универсальной, в отдельных районах империи реформа проходила не одинаково, поэтому условия, итоги и критерии аграрного переустройства могли быть разными.
Общая картина конечных итогов землеустройства с 1906 по 1915 годы позволяет говорить о том, что как в стране, так и в губерниях центрального региона, реформа не разрушила общину. Не более 20% надельных земель было укреплено крестьянами в личную собственность [3]. Более того, в отдельных волостях масштабы землеустройства были незначительны: из 48 сел Субботниковской волости Смоленской губернии к 1915 году разбито на землеустроительные участки лишь 4 села [4]. В 1909 году правительственные чиновники отмечали: "... для таких земледельческих губерний как Калужская, где 10107 заявлений при посевной площади в 564 тыс. десятин, и Смоленской - 11502 при посевной площади в 723 тыс. десятин число заявлений не достигло еще цифр значительных по своим размерам" [5]. Хотя до войны желание крестьян участвовать в создании новой аграрной организации на селе было налицо: с 1907 по 1912 годы в рассматриваемых губерниях наблюдался рост землемерных работ принятых населением.
Охват хозяйств землеустройством сократился в годы войны. Это можно проследить на примере Смоленской губернии, где объемы землеустройства снижались в 1913-1915 годы по следующим параметрам: количество плановых работ, число охваченных дворов и земельной площади [6]. В Орловской губернии на 1915 год объем землеустройства был ниже, чем на Смоленщине. Было запланировано 243 дела по землеустройству, которые охватывали 7214 двора с площадью 52415 десятин [7]. Война не могла способствовать проведению реформы и вероятно замедлила распад сельской общины. Мобилизации оставляли дворы без хозяев-крестьян. Газета "Калужский курьер" отмечала: "Какое там землеустройство, надо подождать до конца войны, когда деревня оправится, ... вернуться ли живые крестьяне кормильцы, будущие хуторяне и отрубники, крестьян не соберешь на сходы, ... многих нет в деревне в виду призыва их на войну” [8]. Общество крестьян села Деньгубовка Брянского уезда писало в своей просьбе в губернскую землеуст-роительную комиссию: "Большая половина наших односельчан-домохозяев сейчас в действующей армии и покорнейше просим отменить до окончания войны нарезку земли на отруба" [9].
Война поглощала финансовые ресурсы, которые необходимы были на проведение реформы. Царизм же, особенно после гибели ПА.Столыпина, не изменил традиционного отношения к деревне как основному источнику налогов. За 8 лет реформ налоги увеличились на 30% и государство "... изъяло из
тощих крестьянских карманов круглым счетом 5 млрд. рублей"[10]. Реформа не была обеспечена финансовой стороной, а в 1914-1917 годы в ней уже не были заинтересованы как правительство, так и бюрократия на местах. Общинная деревня лучше обеспечивала войну. "Земские начальники нашего уезда завалены своими делами и заниматься землеустройством им некогда, прибыл новый циркуляр, в котором предлагается не особенно усердствовать с делами по выделу крестьян на хутора ...", - сообщалось в корреспонденции из Медынского уезда Калужской губернии [11].
Сдерживало ход индивидуального землеустройства и кооперация. В условиях войны развивались самые различные формы взаимопомощи и кооперации, которые были больше приемлемы в общине. Правительство само было заинтересовано в развитии кооперации и самопомощи на селе: "... единичная форма собственности на машины дает в результате весьма неполное их использование, следовательно, необходимо признать в высшей степени желательным, чтобы среди населения получила широкое осуществление идея покупки, а в равной мере и аренды машин целым обществом или группой хозяйств, объединенных для этого в специальные кооперативы." [12].
Сами крестьяне были агитаторами создания кооперативных организаций. В декабре 1916 года учредителями общества потребителей села Овстуг Брянского уезда выступили крестьяне Овстуговской волости. С апреля по октябрь 1916 года в уезде возникли Дубровское, Людиновское, Жуковское, Бьггошское общества потребителей [13]. В Смоленской губернии в 1911 году насчитывалось 43 кредитных кооператива с 3408 членами, в 1915 году было уже 154 кредитных кооператива, охвативших 86761 человек. Деятельность сельской кооперации в регионе были разнообразной, но основная ее цель была поддержка крестьянского хозяйства. Это могла быть заготовка дров, оказание помощи семьям мобилизованных, оставшихся без рабочих рук, доставка минеральных удобрений, закупка семян для своих членов. Кредитная форма кооперации привлекала крестьян разницей цен на предметы первой необходимости, особенно в годы войны. "... Главным толчком к открытию первого потребительского общества в Резиковской волости Калужского уезда стала возрастающая дороговизна" [14].
Можно сказать, что параллельно с новым землеустройством развивались и другая модель аграрного развития страны - кооперация, которая "... не затрагивая основ крестьянского хозяйства, постепенно выделяла из него некоторые отрасли хозяйственной деятельности, втягивала крестьянство с выгодой для него в общую систему народного хозяйства" [15]. Кооперация в принципе так же вела к разрушению общины, но она не предлагала крестьянину резкого разрыва с ней, что особенно было выгодно в годы войны.
Анализ итогов землеустройства в Западном регионе позволяет сделать вывод, о том, что чистые формы хуторов и отрубов на надельных землях не нашли здесь благоприятных условий из-за малоземелья. В начале XX века на один земельный двор в Калужской губернии приходится в среднем 7,4 десятины пахотной надельной земли, в Орловской и Смоленской - 7 и 7,6 десятин соответственно. Не все крестьяне имели купчие земли, увеличение землепользования проходило за счет аренды. Перспектива выхода на хутора и отруба с таким объемом землевладения не прельщала крестьян. Деревня Медведки Субботнической волости Гжатского уезда Смоленской губернии целиком отказалась от землеустройства: "... новая жизнь соседей-помещиков на 4-8 десятин мало заманчива ддя общины"[16]. Надо отметить, что крестьяне понимали выгоду и перспективу индивидуального землеустройства, но пугало малоземелье: "По хуторам жить лучше, но, имея 1-3 десятины не стоит. ... Лучше жить в хуторе, но лишь имея 15 десятин"[17].
Землеустройство в Орловской губернии характеризовалось массовым насаждением карликовых хуторов и отрубов деревенской бедноты: средний размер хутора или отруба на надельных землях составлял 6-8 десятин при общероссийском показателе 10 десятин.
Не способствовали развитию землеустройства природные и экономические особенности региона. Достаточно сказать, что неблагоприятные гидрографические условия Орловской губернии повлияли на формирование природно-хозяйственного комплекса общины. В частности, расселение крестьянства обуславливалось наличием водного источника, особенно в восточных уездах. И общие угодья, и пахотные земли были в прямой зависимости от близости реки или озера, и вследствие землеустройства этот комплекс нарушался, и создавать новый было непросто. Проект разверстания на хуторские участки земли Ново-Никольского товарищества, Трубчевского уезда, предусматривал обязать всех владельцев предоставить необходимую площадь земли для устройства колодца общего пользования, что вызвало разногласия в обществе [18]. Подобная ситуация наблюдалась и в Калужской, и в Смоленской губерниях.
Так же ход землеустройства в Орловской губернии соприкоснулся с проблемой конопляников. Несмотря на нестабильный доход, крестьяне верили, что "... его любимая конопелька не теперь, так в четверг вывезет его из беды" [19]. Уйти на хутора и остаться без конопляника, без относительно надежного дохода - не прельщало крестьян.
Надо отметить, что развитие кустарной промышленности на селе могло бы снизить напряженность в аграрном секторе путем широкого вовлечения населения в рыночную сферу дофабричного производства. Всего в регионе до войны насчитывалось около 85365 кустарей. Отвлечь такое количество людей разработанной системой мер было непросто - наступало фабричное производство, не хватало средств. Обследование кустарных промыслов Смоленщины в 1911-1912 годах показывает, что кустари зависели от цен на материалы и если они повышались, то выход находили в том, чтобы забросить производство. Рынок сбыта сужался из-за конкуренции. В сбыте кустари зависели от скупщиков. Смоленское земство указывало на необходимость обучения кустарей, развития кредитных операций, Так же первоочередной задачей было развитие артельности и упорядочивание сбыта продукции [20]. Модернизация кустарной сельской промышленности, как элемент, сопутствующий новому землеустройству деревни - тормозилась. А значит, и оставался дополнительный очаг напряженности на селе - аграрное перенаселение.
Стоит обратить внимание на место и роль отхожих промыслов в аграрной модернизации. Хозяйствам, имеющим работников в отходе, выгодно было оставаться в общине или развёрстываться всем селением. Западный регион характеризовался весьма интенсивным отходом крестьянского населения на заработки. Уездный исправник Юхновского уезда Смоленской губернии отмечал в 1915 году: "... за время действия закона образовалось всего 607 хуторов, незначительность выхода на хутора объясняется теми же отхожими промыслами мужского населения уезда, ибо оставшиеся в деревне женщины не берут на себя без хозяина решение этого вопроса, мужчины мало заинтересованы устройством жизни на местах, т.к. являются сюда, лишь зимой для отдыха и при том нередко с солидными заработками" [21]. Это сдерживало землеустройство, ведь основная часть крестьян-отходников рассчитывала как на заработок, так и на свое хозяйство, пусть и в потребительской форме. Наименьшее распространение столыпинское землеустройство в Калужской губернии приходилось на уезды, где отходничество было наиболее развито: Малоярославский и Тарусский.
Рассматривая ход столыпинской аграрной реформы в регионе, надо учитывать и практические рассуждения крестьян. Имея полосы в разных частях общественного надела, он обеспечивал себе ежегодный средний урожай: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливые - на взгорках. Получив надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти стихии.
Расселение на хутора столкнулось с устоявшейся деревенской системой поселения, складывающуюся веками, и резко изменить которую, было невозможно. Печальную картину исчезновения деревни в Духовщинском уезде описывал "Смоленский вестник": "Там, где раньше гнездилась деревня -пусто и гладко, а деревня разбежалась. Идешь по деревне, со всех сторон раскрытые крыши, разобранные заборы. Бабы воют, детвора подтягивает. Мужики посылают за "гарью". Пьют, прощаются с насиженными местами. Весь уклад 'хозяйства намечается старый, ни новых садов, ни огородов, форма землепользования большинство трехпольная. Выселялись некоторые и на 4, на 5 десятин. Маята, а не хозяйство. Одно хорошо, нищих отучим, и попы не беспокоят" [22].
Агротехнические итоги землеустройства в губерниях Западного региона Центра России были невелики. Преобладание крупных поселений, отходничество, доминирование, наличие большого массива общих угодий не способствовали развитию хуторского землеустройства. К 1917 году губернии можно было отнести к зоне резко выраженного серо-зернового производства, с очень небольшой долей прогрессивно-технических культур и трав в посеве и с экстенсивно-потребительским характером животноводства. Массовая реорганизация хозяйств в губернии привела к созданию широкого слоя собственников с запутанным землепользованием.
На примере губерний Западного региона можно сказать, что аграрная реформа Столыпина не могла рассматриваться гак единственное, универсальное средство решения аграрного вопроса в России. Экономически она была целесообразна, что не отрицали оппоненты из левого лагеря. Но эта модель не учитывала региональных особенностей империи при ее огромных масштабах. Это экономические, природные условия, традиции, да и потенциальные возможности провинциального чиновника ответственного за проведение землеустройства, который, в конечном счете, был высшей инстанцией на местах. Нельзя утверждать, что землеустройство было заранее обречено на провал, но оно проходило на фоне аграрного монополизма, не допускающего иных форм аграрной модернизации на селе. " Абстрактность замысла столыпинской аграрной реформы в значительной мере объяснялась тем, что ее сочиняли люди, неважно знавшие русскую деревню "[23].
The article deals with the carrying out of Stolypin agrarian reform in the central Russian provinces. The author gives a detailed analysis of the regional factors directly influencing the process and results of the agrarian modernization which, in spite of its socioeconomic expediency, could not be of universal character in the country.
Список литературы
1. Кауфман А. Аграрный вопрос в России. М., 1917, с. 9.
2. Будаев Д.И. Смоленская деревня в конце XIX - начале XX веков. Смоленск, 1972, с.20.
3. Подсчитано по: РГИА, ф.1291, оп.121, 1915, е.х. 1,л 113,120,124, 244,247.
4. Смоленский вестник, 1915, 28 февраля.
5. Труды съезда непременных членов губернских присутствий и землеустроительных комиссий 10-23 января 1909 года. СПг, 1909, с.256.
6.План землеустроительных работ в Смоленской губернии на 1916. Смоленск, 1916.
7.Орловские губернские ведомости, 1915, 25 января.
8.Калужский курьер. 1915, 5 февраля.
9.ГАБО, ф.21, оп.1,е.х.22, л.79.
Ю.Анфимов А. М. Тень Столыпина над Россией. // История СССР. 1991, № 4, с.19.
11. Калужский курьер, 1914. 27 сентября.
12. Труды совещания 15-18 октября 1915 года по вопросам обеспечения населения сельхозмашинами. М., 1916, вып.1, с.56.
13. ГАБО, ф.374, оп.1, д.261, лл. 1,5,11,13,31.
14. Калужский курьер, 1916, 20 января.
15. Кабанов В.В. Пути и бездорожья аграрного развития России в XX веке. // Вопросы истории. 1993, № 2, с.35.
16.Смоленский вестник, 1914, 28 февраля.
17.Чернышов В.И. Общинапосле 9 ноября 1906 года. Пг. 1917., с.131.
18.ГАБО, ф.21, оп.1, д.22, л.33.
19.Отчеты о деятельности правительственных специалистов и инструкторов в Орловской губернии за 1910 год. Орел. 1910, с.4.
20.Общий очерк положения кустарных промыслов в Смоленской губернии. Смоленск. 1913, с. 16 -
17.
21.ГАСО, ф.1, оп.6, д.117, с.262 об.
22.Смоленский вестник, 1914, № 153.
23.Зырянов П.Н. Столыпин без легенд. М.,1991, с.25.
Об авторе
Барынкин В.П. - кандидат исторических наук, доцент Брянской государственной сельскохозяйственной академии, [email protected].
