CC BY
116. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. — № 3. М., 2002. — С.32-43.
7. Domarus M. Hitler. Reden und Proklamationen 1932-1945. Kommentiert von einem deutschen Zeitgenossen. 1. Band: Triumph (1932-1938); 2. Band: Untergang. — Würzburg: Schmidt, 1962-63. — 3330 S.
8. Игнатова Е. М. Концепт «РОДИНА» в идеологическом дискурсе (на материале немецкой политической пропаганды 20-40 гг. ХХ в.): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: ИЯ РАН, 2008. — 21 с.
Р. А. Каримова
ОСНОВНЫЕ АСПЕКТЫ АНАЛИЗА ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ГИПЕРДИСКУРСА
Предмет статьи — соотношение когнитивного и функционально-коммуникативного подходов к дискурсу. Она прослежена нами по данным письменных диалогических дискурсов, вербализующих результативную деятельность субъектов (агенсов), — деятелей медицины, спорта, СМИ, права, искусства. При этом базовым понятием анализа служит понятие проблемной ситуации (ПС), обладающей определенной структурой, которая зависит от а) цели, содержания и диапазона деятельности, б)от способов осуществления деятельности; в) от препятствий на пути деятельности (внешнего или внутреннего свойства, включая не зависящие от воли субъекта) и способов их преодоления, г) от результата деятельности. Мы рассматриваем устный и письменный дискурс (главным образом диалогический): это устные спонтанные радиоинтервью (в прямом эфире «Эха Москвы» 30.07.08 и 28.08.08) с художником Вл. Любаровым, (перед открытием и в день закрытия его выставки а Третьяковской галерее), а также газетная публикация (10.07.08) — «диалог» журналиста В. Выжутовича с тем же художником. Эти материалы позволяют поставить вопрос о гипердискурсе, объединяющем дискурсы разных форм (устной и письменной) и видов (диалогических и монологических) и включающем визуальные составляющие. Мы рассматриваем эти интервью и «диалог» в целом как гипердискурс на основании 1) единства их адресата — носителя информации, 2) тематики коммуникации (об объектах творчества, его периодах; предмете творчества в настоящее время и его новизне; отношении зрителей, общества к художнику и др.); 3) в общем близких целеустановок дискурса. Содержательное единство гипердискурса отражается в его общей стратегии, осуществляемой ведущими во взаимодействии с адресатом; реализация же ее в тактиках теми или иными способами и средствами в дискурсах, включенных в гипердискурс, имеет общие черты и различия. Последние обусловлены разницей в характере общения, (непосредственного в устных спонтанных дискурсах и опосредованного в письменном дискурсе); разной жанровой (типологической) отнесенностью дискурсов: письменный дискурс занимает среднее место между интервью и беседой, монологические ответные реплики в нем развернуты, отличаются от спонтанных обра-ботанностью. Соответственно письменный дискурс («диалоги» В. Выжутовича) специфически структурирован, о чем свидетельствует как его тематическая, так и коммуникативная организация. См. напр., начальную часть «диалогов» (его подзаголовки «Химия и жизнь»: территория свободы»; «Из Москвы в Перемилово), «Из графики — в живопись» и т.д.). В коммуникативном плане актуализованы реплики-стимулы известность, книжная графика, развиваемые ответной репликой в коммуникативно-функциональном микрополе территория, художники-нонконформисты, «Химия и жизнь» — в контексте информативно-описательного регистра. Стратегию письменного дискурса представляют заглавие («Ехала деревня мимо мужика») и подзаголовок («Художник Владимир Любаров большую часть года живет в Перемилове. Там коротают свой век и прототипы его персонажей»), развернутый авторский ввод (о предыстории открывающейся предстоящей выставки в Третьяковской галерее в К.09г.), а также интертекстуальная врезка (отзыв А. Макаревича, сопровождаемый коллажем), визуальная составляющая (2 иллюстрации картин Владимира Любарова). Эти элементы дискурса свидетельствуют о многомерности его структуры. Данная разновидность жанра отличается тем, что в диалогических единствах (ДЕ) с весьма сжатыми (в большей части дискурса) исходными репликами связаны
развернутые, монологические высказывания — абзацы. Показательна в этом отношении 2-я часть дискурса: так, в рубрике «Из графики — в живопись» стимул «Как вы все же стали живописцем?» ответная реплика не ограничивается реакцией «Опять же случайно», а получает развитие в информативно-повествовательном контексте КС заказ (и заказать), картинки, книжки. С последующим вопросом «Сколько там было картинок?» непосредственно связано лишь высказывание «Пятьдесят с лишним». В целом же это монолог, пояснение которого реализуется повествовательно-квалификативным контекстом (соответственно с группами рем глагольно-именного типа), опирающимся на КС ( и сочетания) картинка, станковая серия, графика, живопись, с итоговым высказыванием «Так графика перешла в живопись». Ядро гипердискурса — это устный спонтанный дискурс, в котором деятельность субъекта осуществляется в непосредственном контакте с коммуникантом.
Своей организацией дискурсы представляют фоностиль звучащей публицистической речи [1]: с господством номинативных средств, например, время [движется], время [стоит]; [другое] время, день [продлить] жизнь), которые актуализуются посредством просодии (выделительных ударений; логического, волевого, логико-эмоционального). Многие ударные лексемы относятся в плане ритмики к частотным типам фонетических слов и им подчиняется синтаксис: «нанизывание» синтагм однотипного мелодического образования. Динамика стратегии дискурса №3, которая проявляется в развитии диалогическими единствами его основных мик-ротем, направлена на раскрытие в процессе речевого взаимодействия с м ы с л о в деятельности агенса, ее цели. Таковы в микротеме «отношение художника к своим персонажам» правда, художник, портреты собирательные, персонажи, характеры; тусклый колорит, тусклая лампочка, тусклый свет, судьба, жизнь. Весьма существенно для целостности данного дискурса диалогическое единство с темой — стимулом 1: «А живопись/ когда она началась?»//. В ответном монологе агенса актуальны живопись, графика (и графична), цвет, небо, трава, при этом актуализация именований цвет, небо, трава служит раскрытию характера чувственных элементов восприятия (цвета). Надо отметить также, что дискурсивную роль играют семантико-синтаксическая категории сравнения, подобия (сходства), категория субъективной модальности и семантическая категория оценки. В целом устные дискурсы (№2, №3) — аналитического характера, в них коммуниканты (ведущие) каузируют вербализацию адресатом (агенсом) рефлексии о его деятельности, побуждая представить свое видение мира.
Материалы дискурсов позволяют судить о речевом поведении субъекта (художника): он отличается сдержанностью, немногословием, о чем говорит заметное количество его реплик-повторов в диалогических единствах [3. С. 38]. Его реплики включают также лексемы, относящиеся к « активному словарю говорящего» (Л.В. Златоустова), например, картинки, книжечки и др. Они дают материал для суждений о чертах когнитивного стиля говорящего, склонного к иронии, что представляется в звучащем дискурсе просодически: выделительными акцентами на КС и повышением интонации. См. напр., «1: А почему ты говоришь «картинки»?// Вот наши слушатели/ все время обижаются,/ почему Вы говорите «книжечки»!// Надо говорить «картины»!// — 2: «После выставки в Третьяковской галерее,/ во-первых, я думаю,/ что и внуки/ ко мне уже более уважительно/ станут относиться.// И мне надо уже так говорить:// «мое творчество!», «мои картины!».
На периферии рассматриваемого гипердискурса находится письменный монологический текст «Третьяковское Перемилово. Провинциальные картинки Владимира Любарова в Толмачах» (рецензия Н.Назаревской в газ. «Культура» 11-17.09.08) с характерной для жанра рецензии структурой. В трех частях текста, являющих разновидности информативного регистра (описательную, повествовательную, квалификативную), которые представлены синтаксисом книжной речи, характеризуется деятельность субъекта. Последняя часть текста — оценочного характера, в реализации оценок участвует (кроме собственно оценочных лексем) абстрактная лексика (реальность и вымысел, лиризм; предельная обобщенность образов). В ней мнение автора подтверждается высказыванием самого художника (агенса), цитацией; текст завершается абзацем — оценочной метафорой. Он имеет также визуальную составляющую (фотографии). Итак, единство, близость рассматриваемых дискурсов (устного и письменного), основывается на единстве темы, фоновых знаниях коммуникантов о содержании деятельности агенса, их тесном речевом взаимодействии с ним. Это обеспечивает близость пропозициональной основы дискурса, что в дискурсивном плане преломляется в сходстве коммуникативно-
семантических полей (с лексемами прототипы, герои, люди, «иллюстрации, картинки, выставка; успех и соблазны). При этом в пресуппозиции имплицитными остаются отношение к миру, призвание, эстетика и др.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Златоустова Л.В. Сопоставительная просодия в славянских языках // НД филологического факультета МГУ. — Вып. 1. — М: МГУ, 1996. — С. 36-48.
2. Кубрякова Е.С. О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность.
Текст. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — С. 22-33.
3. Якубинский Л.П. О диалогической речи // Избр. раб. Язык и его функционирование. — М.:
Наука, 1986. — С.17-58.
Т. Ю. Касаткина
ВОЗРАСТНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ОРГАНИЗАЦИИ СЕМАНТИЧЕСКИХ РЕПРЕЗЕНТАЦИЙ
Понятие ментальной репрезентации является основным средством интерпретации когнитивного развития человека. Различают такие формы репрезентаций как образы, признаки, прототипы, концепты, пропозиции, фреймы, скрипты, ментальные модели, события и другие.
Известно, что в молодости репрезентации знаний являются стабильными по своей форме и организации. Пожилые люди демонстрируют определённый спад в способности создавать новые репрезентации знаний [1]. Это имеет непосредственное отношение и к вопросам, связанным с приобретением семантической информации.
Одно из объяснений, почему уровень семантических знаний имеет тенденцию к спаду в пожилом возрасте, мы находим в следующем. Когда человек стареет, он становится всё менее заинтересованным в интеллектуальных поисках, и его методы и стиль мышления изменяются [2. С 76]. Экспериментальные исследования, проведённые с детьми и взрослыми испытуемыми, выявили, что опыт и нейро-когнитивные факторы оказывают непосредственное влияние на содержание, организацию и интеграцию существующих ментальных репрезентаций [3].
Поскольку старость ассоциируется с определёнными изменениями в нейроструктурах и ограничениями в повседневном социальном и когнитивном опыте, то эти изменения неизменно влекут за собой возрастные перестройки и в ментальных репрезентациях. Однако эти изменения являются не общими (гомогенными) для всех репрезентаций знаний, а специфичными только для отдельных областей знаний [4. С. 204].
Выделенные факторы, приводящие к возрастным изменениям в организации мента-тальных репрезентаций, выступают не изолированно, а взаимозависимо, взаимосвязано. Таким образом, те аспекты ментальных репрезентаций, которые не претерпевают сильных изменений в старости, например, организация семантических репрезентаций, обязаны своей стабильностью продолжению активной культурной и языковой практики в молодом возрасте или сильной организации нервной системы.
Семантическая память сохраняется в старости в достаточно хорошем состоянии, потому что память на значения — это часть определения кристаллизованного интеллекта, который считается инвариантным по отношению к возрасту. Хорошим показателем сохранности организации семантической репрезентации являются вербальные ассоциации [5; 6].
Многие исследователи [7; 8] отмечают, что пожилые люди так же хороши, как молодые, в воспроизведении значений, содержащихся в семантической памяти. Анализ эмпирических данных о развитии концептуальных знаний, включая значение слова и общие знания об окружающем мире у взрослых людей, показывает, что репрезентационные структуры этих знаний или доступ к ним не ухудшаются в процессе старения. Согласно Д. Бёрк, такие показатели, как вербальные ассоциации и категориальное обобщение, которые отражают содержание, структуру и организацию семантических репрезентаций, остаются устойчивыми в зрелом возрасте [4]. Однако следует отметить, что это является истинным только для уже существующих воспоминаний. Сохранение новых семантических знаний может быть несколько хуже.
