CC BY
19
JURISPRUDENCE
Научная статья УДК 343.140.02
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-3-159-162 NIION: 2015-0066-3/22-349 MOSURED: 77/27-011-2022-03-548
Осмысление сущности и социальной обусловленности принуждения
в уголовном судопроизводстве
Оксана Валерьевна Мичурина
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, Москва, Россия, okmich@inbox.ru
Аннотация. Предлагается авторское понимание таких важных характеристик уголовно-процессуального принуждения, как его сущность и социальная обусловленность. Делается вывод, что принуждение в уголовном судопроизводстве осуществляется в интересах общества и государства, а равно в публичных интересах уголовного судопроизводства. Вместе с тем, можно считать допустимым только такое принуждение, которое является соразмерным необходимости его применения и не выходит за рамки действующего закона. Эффективность уголовно-процессуальной деятельности напрямую зависит от соблюдения разумного баланса между публичными интересами уголовного судопроизводства и интересами отдельно взятого участника или другого лица, вовлеченного в уголовное судопроизводство.
Ключевые слова: принуждение, процессуальное принуждение, меры процессуального принуждения, следственные действия, социальная обусловленность
Для цитирования: Мичурина О. В. Осмысление сущности и социальной обусловленности принуждения в уголовном судопроизводстве // Вестник экономической безопасности. 2022. № 3. С. 159-162. https://doi. org/10.24412/2414-3995-2022-3-159-162.
Original article
Understanding the essence and social conditionality of coercion in criminal proceedings
Oxana V. Michurina
Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia,
okmich@inbox.ru
Abstract. The author's understanding of such important characteristics of criminal procedural compulsion as its essence and social conditionality is proposed. It is concluded that coercion in criminal proceedings is carried out public interests of criminal proceedings. At the same time, only such coercion can be considered admissible, which is proportionate to the need for its application and does not go beyond the framework of the current law. The effectiveness of criminal procedural activities directly depends on the observance of a reasonable balance between the public interests of criminal proceedings and the interests of an individual participant or other person involved in criminal proceedings.
Keywords: coercion, procedural coercion, measures of procedural coercion, investigative actions, social conditionality
For citation: Michurina O. V. Understanding the essence and social conditionality of coercion in criminal proceedings. Bulletin of economic security. 2022;(3):159-62. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-3-159-162.
Важным условием существования любого государства является урегулированность нормами права общественных отношений. Эти нормы определяют общеобязательные правила поведения, поэтому должны соблюдаться каждым участником правоотно-
© Мичурина О. В., 2022
шений. В случае их невыполнения могут наступать неблагоприятные последствия, предусмотренные государственным принуждением. Такое принуждение социально обусловлено интересами общества и государства. Именно они традиционно выступают глав-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
ным критерием для реализации институтов права, в том числе института государственного принуждения.
Применительно к процессуальному принуждению эти интересы находят свое выражение в создании надлежащих условий для эффективного функционирования уголовного судопроизводства, а также обеспечении должного уровня правовой активности его участников. Без процессуального принуждения требования следователя, дознавателя и суда могут остаться пустой декларацией.
Процессуальное принуждение - достаточно жесткое средство правового воздействия в целях реализации интересов общества и государства, а равно публичных интересов самого уголовного судопроизводства. Тем не менее, практически всеми исследователями признается объективная необходимость его существования в уголовно-процессуальном механизме правового регулирования [1, с. 10; 2, с. 6; 5, с. 5; 6, с. 58-61]. В этой связи, выдающийся ученый процессуалист Л. М. Карнеева, затрагивая в своих исследованиях правовую природу принуждения в уголовном процессе, совершенно справедливо сделала акцент на том, что оно носит не уголовно-правовой, а именно уголовно-процессуальный характер, даже если применяется к лицу в связи с его привлечением к уголовной ответственности [3, с. 15].
Исходя из публично-правовой природы уголовно-процессуальной деятельности, принуждение для нее характерно в большей степени, чем все иные средства и методы правового воздействия. В широком смысле принуждение полностью пронизывает уголовное судопроизводство. Поэтому можно констатировать, что институт принуждения имеет отчетливо выраженный уголовно-процессуальный характер. При этом нами не исключается и его межотраслевая комплексная интеграция. К примеру, положения семейного и гражданского законодательства учитываются для определения круга лиц, призванных обеспечить меру пресечения в виде присмотра за несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым в порядке ст. 105 УПК РФ. Наложение ареста на имущество в рамках расследуемого уголовного дела, опосредованно связано с одноименной мерой по обеспечению исполнения судебного постановления, предусмотренной нормами гражданского процессуального права. И та, и другая меры регулируют правоотношения в сфере собственности и связаны с введением ограничений имущественного характера. Несмотря на такую тесную взаимосвязь процессуального принуждения с аналогичными институтами других отраслей права, оно не является производным от них и не теряет своей самостоятельности в силу особого механизма нормативного регулирования.
Внутреннее содержание процессуального принуждения включает совокупность действий и ре-
шений, оказывающих физическое, психическое и имущественное воздействие на лиц, принимающих участие в уголовно-процессуальной деятельности. Такое воздействие имеет определенные правовые ограничения и часто затрагивает основные права, а также свободы человека (право на личную неприкосновенность, свободу передвижения, имущественные права и пр.). Отсюда внешним или объективным его отражением (формами) являются физическое, психическое и имущественное принуждение.
Вполне очевидно также и то, что процессуальное принуждение может иметь место в случаях добровольного исполнения лицом своих процессуальных обязанностей. Отчетливо иллюстрирует такую ситуацию применение принудительного воздействия в виде обязательства о явке в порядке ст. 112 УПК РФ. Эта мера процессуального принуждения носит превентивно-обеспечительный характер, ведь обязательство дается участником уголовного судопроизводства добровольно, а не по причине того, что он отказывается от выполнения законных требований или что-то уже нарушил.
Следует учитывать, что если участники уголовного судопроизводства добровольно выполняют ту или иную обязанность, над ними все равно довлеет перспектива применения более строгой меры, оказывая, пусть не физическое, но психическое воздействие. В этом вся сущность уголовно-процессуального принуждения. И даже разъяснение прав и обязанностей, участвующим в производстве следственных действий лиц, тоже обладает некоторой долей принудительности в силу того, что они должны соблюдать регламент проведения следственного действия, а не действовать свободно, как они хотят. У лица, вовлеченного в уголовно-процессуальную сферу, имеется только одна возможность - выполнять те действия, что следуют из требований закона.
Объем процессуального принуждения, как разновидности государственного принуждения, неоднороден и образует комплекс мер защиты, превентивных мер и мер уголовно-процессуальной ответственности [7, с. 58-67]. Применение этих мер не ставится в прямую зависимость от уголовно-процессуальных правонарушений. Такой подход к содержанию принуждения за многие годы принципиально не изменился, претерпев лишь некоторую терминологическую трансформацию, и считается общепризнанным в науке уголовного процесса.
Говоря об участниках процессуального принуждения, необходимо четко различать тех, на кого оно направлено и тех, кто его применяет. Объектами процессуального принуждения (те, на кого принуждение направлено) могут быть участники уголовного судопроизводства и даже неучастники, то есть любые лица, вовлеченные в уголовно-процессуальную дея-
JURISPRUDENCE
тельность без статуса. Процессуальное принуждение не применяется к следователю, дознавателю, а также другим должностным лица, осуществлявщим уголовное судопроизводство. В отношении них реализуются иные меры процессуального воздействия. Примером может служить отмена прокурором незаконных или необоснованных постановлений органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания и дознавателя в рамках его надзорных полномочий, предусмотренных п. 6 ч. 1 ст. 37 УПК РФ.
Субъекты процессуального принуждения (те, кто принуждение применяет) - это исключительно компетентные государственные органы или должностные лица. Им от лица государства предоставлено право реализовывать властно-распорядительные полномочия в уголовном судопроизводстве. Поэтому не могут быть субъектом применения принуждения потерпевший, защитник или свидетель. Они не обладают соответствующими полномочиями.
Возвращаясь к объектам процессуального принуждения, следует заметить, что таковыми можно считать любое лицо, вовлеченное в уголовно-процессуальную деятельность, даже такое, которое не имеет официального процессуального статуса. Не случайно правом на обжалование, согласно ст. 123 УПК РФ, обладают не только участники уголовного судопроизводства, но также иные лица в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы. Другое дело, что принудительное воздействие на участников уголовного судопроизводства и тех, кто таковыми не считается, на тех, чьи интересы противоречат или не противоречат публичным интересам уголовного судопроизводства, должно быть строго дифференцировано по виду и объему применения.
Регламентированное ст. 91 УПК РФ задержание касается только подозреваемого. И то, с определенной долей оговорки, т.к. эта мера процессуального принуждения скорее необходима для решения не юридической, а фактической проблемы. На момент фактического задержания это будет просто лицо (не подозреваемый), если дословно цитировать ст. 91 УПК РФ. Лишь после доставления такое лицо начинает именоваться в законе подозреваемым. Любая мера пресечения применяется только к обвиняемому (ст. 97 УПК РФ), а лишь в исключительных случаях - к подозреваемому (ст. 100 УПК РФ). Приводу в порядке ст. 113 УПК РФ могут быть подвергнуты подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель, гражданский истец, гражданский ответчик, эксперт, специалист, переводчик, понятой. Денежное взыскание (ст. 117 УПК РФ) возможно наложить не только на участников уголовного судопроизводства с четко установленным процессуальным статусом (потерпев-
ший, свидетель, гражданский истец, гражданский ответчик, эксперт, специалист, переводчик и понятой), но и на поручителя (ч. 4 ст. 103 УПК РФ), чей статус не имеет такого же полноценного нормативного оформления. Не стоит упускать из вида, что в силу требований ст. 258 УПК РФ денежное взыскание накладывается также и на любое иное лицо, присутствующее в зале судебного заседания и нарушающее его порядок. У этого лица нет процессуального статуса. Нет у него и какого-либо именования в законе. Кроме того, в ст. 115 УПК РФ прямо указано, что наложение ареста на имущество может применяться не только к подозреваемому, обвиняемому, но и к лицам, которые тоже никаким процессуальным статусом не обладают.
Помимо упомянутой выше нормативной дефиниции «иные лица» в УПК РФ используется еще один неопределенный термин - «другие лица». В ст. 186 УПК РФ речь идет о возможности контроля и записи телефонных и иных переговоров не только подозреваемого или обвиняемого, но и других лиц. Каких именно? Чем должны руководствоваться государственные органы и должностные лица при выборе других лиц для применения в отношении них процессуального принуждения? Единственное, что нам пока видится в толковании используемого законом термина «другие лица» - ими могут быть только те, кто в той или иной мере связан с противоправными действиями подозреваемого, обвиняемого. Эта связь должна быть установлена наличием полученных доказательств.
Совершенно справедливо, что не всякое процессуальное действие, осуществляемое принудительно, относится к мерам процессуального принуждения. Включение в этот перечень всех процессуальных действий, обладающих принудительным характером, весьма затруднительно по вполне объективным причинам - их достаточно много и они весьма разнообразны. Между тем, нами не отвергается тот факт, что не только меры процессуального принуждения, но и другие следственные и процессуальные действия, исходя из упомянутого характера уголовного судопроизводства, могут считаться элементами института процессуального принуждения. К примеру, обыск - принудительное следственное действие, которое не названо в законе мерой процессуального принуждения в силу того, что его цель обусловлена необходимостью собирания доказательств. Подписка же о невыезде является мерой пресечения, хотя физически не получается принудительно, как обыск. Ее цель - обеспечить исполнение процессуальных обязанностей обвиняемым. Помещение в медицинскую организацию для производства судебной экспертизы ограничивает неприкосновенность личности в не меньшей степени, чем заключение под стражу, но при этом не входит в нормативный перечень мер процессуального принуждения.
Несмотря на то, что следственные и многие процессуальные действия, не считаются мерами принуждения, в них присутствует любая из форм принуждения (физическое, психическое или имущественное). Только, если в процедуре допроса усмотреть их сразу непросто, то в процедуре многих других они проявляются более отчетливо.
На основании изложенного можно сделать вывод о том, что исходя из специфики уголовно-процессуального регулирования, компетентные государственные органы и должностные лица, осуществляющие уголовное судопроизводство, могут действовать принудительно в целях интересов общества и государства, а равно публичных интересов самого уголовного судопроизводства. Между тем, такая социальная обусловленность не наделяет процессуальное принуждение повсеместным и всеобъемлющим характером по отношению к тем, на кого оно направлено. Следует согласиться с Л. М. Карнеевой относительно выдвинутого ею еще в рамках советского уголовного процесса требования к соблюдению главного критерия, которому должно отвечать производство любого следственного (в том числе процессуального) действия, - этичности [4, с. 23]. В связи с чем, нам представляется совершенно очевидным, что в уголовном судопроизводстве допустимо такое принуждение, которое является соразмерным необходимости его применения и не выходит за рамки действующего закона. Независимо от достигнутого результата, принуждение каждый раз должно прекращаться с завершением процессуального действия.
Список источников
1. Булатов Б. Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве : монография / Б. Б. Булатов. Омск : Омская академия МВД России, 2003.
2. Васильева Е. Г. Меры уголовно-процессуального принуждения : монография / Е. Г. Васильева. Уфа : Изд-во Башкирского государственного университета, 2003.
3. Карнеева Л. М. Привлечение к уголовной ответственности. Законность и обоснованность / Л. М. Карнеева. М., Юрид. лит., 1971.
4. Карнеева Л. М. Тактические основы организации и производства допроса в стадии расследования / Л. М. Карнеева. Волгоград : ВСШ МВД СССР, 1976.
5. Кутуев Э. К. Меры принуждения в уголовном процессе. Теоретические и организационно-правовые проблемы : монография / Э. К. Кутуев. М. : ЮНИТИ-ДАНА : Закон и право, 2017.
6. Муравьев К. В. Меры процессуального принуждения - особые средства уголовно-правового воздействия: доктрина, применение, оптимизация : монография / К. В. Муравьев. Омск : Омская академия МВД России, 2017.
7. Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение / И. Л. Петрухин. М. : Наука, 1985.
References
1. Bulatov B. B. State coercion in criminal proceedings : monograph / B. B. Bulatov. Omsk : Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2003.
2. Vasilyeva E. G. Measures of criminal procedural coercion : monograph / E. G. Vasilyeva. Ufa : Publishing House of Bashkir State University, 2003.
3. Karneeva L. M. Criminal prosecution. Legality and validity / L. M. Karneeva. M., Legal lit., 1971.
4. Karneeva L. M. Tactical bases of the organization and production of interrogation at the stage of investigation / L. M. Karneeva. Volgograd : VSSH of the Ministry of Internal Affairs of the USSR, 1976.
5. Kutuev E. K. Coercive measures in criminal proceedings. Theoretical and organizational and legal problems : monograph / E. K. Kutuev. M. : UNITY-DANA : Law and Law, 2017.
6. Muravyov K. V. Measures of procedural coercion - special means of criminal legal influence: doctrine, application, optimization : monograph / K. V. Muravyov. Omsk : Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2017.
7. Petrukhin I. L. Personal freedom and criminal procedural coercion / I. L. Petrukhin. M. : Nauka, 1985.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Информация об авторе
О. В. Мичурина - профессор кафедры уголовного процесса Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор.
Information about the author O. V. Michurina - Professor of the Department of Criminal Procedure of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor.
Статья поступила в редакцию 10.04.2022; одобрена после рецензирования 08.06.2022; принята к публикации 05.08.2022.
The article was submitted 10.04.2022; approved after reviewing 08.06.2022; accepted for publication 05.08.2022.
