CC BY
39
УДК 321.01
И.В. Радиков
ОСЛАБЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ КАК УГРОЗА НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И МЕЖДУНАРОДНОМУ ПРАВОПОРЯДКУ
В статье рассмотрены современные подходы к проблеме государственности, проанализированы внутренние и внешние угрозы, направленные на ее ослабление, представлен новый формат проявления силы государства в XXI в. Делается вывод, что национальное государство по-прежнему играет важнейшую роль.
Ключевые слова: государство, государственность, сила, суверенитет, глобализация, сильное государство, национальная безопасность.
Интерес к проблеме государственности в контексте необходимости ее укрепления активизировался в нашей стране в конце XX в. Начатый с развалом СССР и исчезновением идеологических скрепов прежнего, казалось бы, монолитного государства, руководимого многочисленным отрядом коммунистов, процесс замены в России прежней модели территориальной политической организации затянулся. Романтические и наивные мечты о быстром переходе к демократическому государству и вступлению в развитый и процветающий мир демократии постепенно улетучились. В реальной жизни явно обозначились проблемы и формирования, и функционирования нового Российского государства. Если в прошлом и в сегодняшней повседневной политической лексике и публицистике термин «государственность» часто использовался как синоним государства, то уже в конце 90-х гг. эта политическая категория, как и категория «государство», подвергаются самому строгому терминологическому анализу. Многие авторы вслед за Х. Линцем и А. Стефаном государственность рассматривали как монополию на использование силы в пределах суверенной территории и наличие базового соглашения о гражданстве (Linz, Stepan, 1996, p. 7-15).
Уже в 1968 г. Дж. Неттл в своей статье «Государство как понятие-переменная» рассматривает в качестве концептуальной переменной категорию государственной состоятельности (Nettl, 1968); в 1975 г. под редакцией Ч. Тилли был опубликован сборник статей, посвященный проблеме формирования государства (Tilly, 1975), а в 1985 г. появилась известная книга П. Эванса, Д. Ройшмеера и Т. Скокпол «Возвращаясь к государству») (Evans et al., 1985), в которой авторы выдвинули на первый план роль государства в политических и социальных процессах.
Полагаем, что современную мировую тенденцию усиления государственности совершенно справедливо отметил Ф. Фукуяма, утверждающий, что «после 11 сентября главным вопросом мировой политики стало не уменьшение государственности, а ее усиление. Для отдельных обществ и для мирового сообщества уничтожение государства — это прелюдия не к утопии, а к катастрофе» (Фукуяма, 2006, с. 198).
© И. В. Радиков, 2013
Вместе с тем господствующие современные представления о государстве не только не дают ясного ответа на многие вопросы, но, наоборот, актуализируют целый ряд новых. Различные вариации ответов на эти вопросы определяют различные способы обеспечения как национальной, так и международной безопасности. Так, представления о «народном суверенитете», о том, что именно нация является источником и первичным носителем власти, носителем суверенитета, сувереном (Конституция РФ, 1993, ч. 1 ст. 3), в реальной жизни входят в противоречие с понятиями власти и государства. Иначе говоря, нация-суверен в целом и отдельно взятый гражданин ограничены обязанностью подчиняться правовым нормам, установленным государственным аппаратом. Эти нормы подкрепляются соответствующими санкциями и ресурсами. Обратим здесь внимание на одну очень важную мысль, не часто приводимую в современной литературе. «Властвовать — значит повелевать безусловно и быть в состоянии принуждать к исполнению» (Еллинек, 2004, с. 415).
Согласимся с позицией современного правоведа В. Иванова, утверждающего, что неизменной сущностью государства всегда оставалась «организация людей в территориальных пределах, то есть властвование над людьми, их подчинение в пределах определенной территории...» (Иванов, 2010, с. 36), подчеркивающего, что «государство не может быть и не было никогда единственным носителем власти в своих территориальных пределах» (Там же, с. 37-38), и делающим вывод, что «не суверенитет делает государство государством, но претензия на суверенитет» (Иванов, 2010, с.45). Эта претензия на суверенитет должна постоянно подкрепляться. Именно в этом ключе высказывается Ю.Ха-бермас. Он пишет: «Суверенно лишь такое государство, которое может внутри себя поддерживать спокойствие и порядок, а вовне de facto защищать свои границы. Во внутренних делах оно должно умело подавлять конкурирующие проявления силы, а в международных утверждать себя в качестве равноправного конкурента» (Хабермас, 2001, с. 201-202). Ему вторит Ф. Фукуяма. В частности, он отмечает «плохое управление государством подрывает принцип суверенитета, на котором основан поствестфальский мировой порядок. Это происходит потому, что проблемы, которые слабые государства создают для себя и для других, увеличивают вероятность того, что еще какая-нибудь из стран международной системы захочет вмешаться во внутренние дела этих слабых стран против их желания. Термин "слабый" характеризует бессилие государства, а не его масштабы; он означает недостаток административного потенциала для нормального управления экономикой» (Фукуяма, 2006, с. 163).
Если государство признается как «территориальная политическая организация, формальный суверенитет которой признан, а фактический регулярно подтверждается и признается» (Иванов, 2010, с. 56), то термину «государственность», в зависимости от методологической ориентации, придается разный смысл. Государственность рассматривается как система взаимосвязанных и взаимозависимых государственно-политических, социально-правовых, экономических, нравственно-этических, этнокультурных и иных отношений, так или иначе связанных с государством и с реализацией его функций (Затонский, 2007).
Понятие государственности обладает национально-культурной ориентированностью, поскольку отражает накопленные в процессе истории обществом духовные и иные социальные ценности. Государственность выступает как историческое явление, так как характеризует состояние общества на определенном этапе его развития, в рамках того или иного исторического явления. На государственность оказывают существенное влияние особенности цивилизационного развития. Цивилизационной спецификой российской государственности является восприятие культурных традиций в управлении как восточной, так и западной цивилизаций, различных по своей сущности.
В современных трактовках государственности наиболее отчетливо обозначились деятельностный и системный подходы. В рамках первого подхода внимание акцентируется на практической деятельности государственных институтов, в условиях которой и формируется государственность (Авакьян, 1997), а также на способах решения государством исторически сложившихся в развитии российского общества проблем. В этом случае государственность становится тождественной государственно-организованной форме общества (Венгеров,1997). Сторонниками этого подхода, поставившими во главу угла отношение государства к социуму, предложена концепция трех форм государственности в эпоху цивилизации: монадной государственности (община — индивид); отраженной государственности (общество — автономный, или суверенный, индивид); самодостаточной государственности (тотальная общность — индивид) (Чешков, 1988).
В формате системного подхода исследование государственности осуществляется через анализ принципов, идеологии, структур и аппарата властвования (Исаев, 2004). С реляционистской точки зрения государственность рассматривается как отношение между верховной властью и союзом людей.
Заметную роль в современных исследованиях государства сыграла статья М. Манна «Автономная сила государства, посвященная анализу силы государства. Автор здесь выделяет два вида власти: деспотическую, как некую обойму действий, которые осуществляются без согласования с гражданским обществом, и инфраструктурную, выражающую дееспособность властных институтов (Mann, 1988). Развивая понятие «инфраструктурная власть», Х. Зойфер (Soifer, 2008), в контексте веберовской традиции изучения государства, анализирует три критерия в инфраструктурной власти: способность к осуществлению контроля, охватывание территории государственными институтами, воздействие на общество. С практической точки зрения важно, что здесь внимание акцентируется на эффективность контроля территории, на объем ресурсов, которыми государство располагает для осуществления этого контроля, и на его реальное влияние на общество.
Три ключевых измерения государственности выдвигают также М. Браттон и Э. Чанг: контроль над территорией, легитимность государства и государственную состоятельность (Bratton, Chang..., 2006). Приведем еще один пример попыток концептуализации понятия государственной состоятельности: Й. Моллер и С.-Э. Скаанинг квалифицируют ее как способность к реализации политики (Moller, Skaaning..., 2011). Однако трудно согласиться с авторами, которые эту способность считают атрибутом лишь либеральной демократии.
Для определения на практике уровня развития государственности, выявления качества и легитимности институтов государственной власти современные исследователи часто используют различные индексы. Назовем пять наиболее известных из них: агрегированные показатели управления Мирового банка (governance indicators) (Kaufmann et al., 2010); композитный индекс неустойчивости государства проекта «Полития» (state fragility index) (Marshall, Cole, 2009); индекс несостоятельности государств (failed state index) Фонда мира (The fund..., 2012); индекс государственности, разработанный в рамках исследовательского проекта «Политический атлас современности» (Политический атлас., 2007); индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) (human development index). Представленная таблица позволяет сравнить показатели этих индексов.
Тенденция ослабления государственности возникла в конце XX в., по мнению Ф. Фукуямы, по двум причинам: нормативной и экономической. Многие государства в ХХ в. были слишком мощными. Они подавляли население и нападали на соседей. У тех государств, что не были диктатурами, тем не менее тормозился экономический рост и возникало множество сбоев в работе: чрезмерная свобода государства вела к падению эффективности его работы, поэтому основной тенденцией стало уменьшение числа государственного сектора и обращение к рынку или к функциям гражданского общества, ошибочно присвоенным государственным аппаратом. В то же время рост мировой экономики ведет к разрушению автономии суверенных национальных государств за счет возрастания скорости обмена информацией, мобильности капитала и, в меньшей степени, трудовых ресурсов (Фукуяма, 2006, с. 197).
Ослабление государственности как системы профессионального управления общественными делами обсуждается в прямой связи с изменением современной роли государства. Особенно активно этот вопрос изучается в научной литературе, посвященной проблемам глобализации. Речь идет о проявившейся в XX в. несостоятельности государств организовать мир. Исследователи все активнее дискутируют об «отсутствии государства», «конце национального государства», о его «ликвидации» в результате развития региональных экономик.
Так, профессор Принстонского университета Р. Фолк объясняет ослабление государства следующим образом: «Государство по-прежнему остается основным политическим актором на глобальной сцене, однако совокупность государств, то есть то, что было названо "системой государств", больше не контролирует глобальный политический процесс. Территориальный суверенитет серьезно ослаблен по целому спектру вопросов до такой степени, что это разрушило способность государств контролировать и защищать внутреннюю жизнь общества, а негосударственные акторы получили все возрастающую власть и влияние на формирование мирового порядка» (Falk, 1997, p. 8-9).
Д.Хантер и Д. Йейтс утверждают, что суверенности государства бросают вызов изнутри и извне формирующаяся глобальная культура постмодерна, могущественные в финансовом отношении транснациональные корпорации, различные группы интересов и НПО, а также отдельные лица (Хантер, Йейтс, 2004, с. 363).
Агрегированные показатели управления Композитный индекс неустойчивости государства Индекс несостоятельности государств Индекс государственности Индекс развития человеческого потенциала
Мировой банк Проект «Полития» Фонд мира Проект «Политический атлас современности» Программа развития ООН
199 стран 162 государства 177 государств 192 государства
6 показателей 3 показателя 12 показателей 10 показателей 4 показателя
Право голоса и подотчетность случаи политического насилия Повышение демографического давления Влияние внутренних конфликтов на стабильность режима Продолжительность жизни
Политическая стабильность Управление («демократия» — «автократия» Значительные перемещения беженцев/внутренне перемещенных лиц, создающих сложные чрезвычайные гуманитарные ситуации Внешняя долговая зависимость Уровень грамотности
Эффективность правительства Развитие (экономическое и социальное влияние) Претензии на историческое возмездие -коллективные жалобы групп или групповая паранойя Время существования суверенной государственности Продолжительность обучения
Способность к регулированию Хронический и длительный отток населения Внутренние конфликты: наличие и масштабы жертв ВНД на душу населения
Правопорядок Неравномерность экономического развития социальных групп Отношение заявок на патенты резидентов и нерезидентов
Контроль над коррупцией Острый и/или серьезный экономический спад Территориальное выражение внутренних конфликтов
Криминализация и/или делигитимация государства Наличие на территории страны иностранных военных контингентов
Прогрессирующее ухудшение общественных служб Режим привязки национальной валюты
Неприменение или избирательное применение закона и широкие нарушения прав человека Число доминирующего этноса в структуре населения страны
Не подконтрольность структур безопасности
Рост раскола элит
Вмешательство других государств или внешних политических акторов
§> к
I £
бз
0 р
1
ж
3
ж а
•к к
ж
г
гг»
Действительно, формирующаяся глобальная культура постмодерна имеет мало общего с любой из традиционных национальных культур. В этом смысле она оказывает на них, без всякого преувеличения, подрывное воздействие. Такое размывание национальной культуры является, по сути, разрушением самого фундамента классического национального государства, так как именно культурная общность, историко-традиционное единство того или иного народа служили в свое время основным аргументом для легитимации политических претензий соответствующих национальных элит, строящих и укрепляющих государства-нации. Соответственно, в ситуации глобализации и постмодернизации культуры формально сохраняющиеся классические государства-нации утрачивают этот ключевой ресурс оправдания собственной власти (Гайнутдинова, 2010, с. 24).
Практически все исследователи соглашаются с тем, что глобализация сужает компетенцию национального государства. Некоторые из них прямо заявляют, что национальные государства превращаются в «приводные ремни» глобального хозяйства, а в мировом масштабе функционально уподобляются муниципалитетам, поддерживающим необходимую бизнесу инфраструктуру (Cox, 1996, p. 414). Другие обращают внимание на то, что глобализация экономической деятельности превышает нормативную сферу национальных правительств, их «регулирующую досягаемость». При таких условиях глобальные рынки могут эффективно ускользать от государственного политического регулирования (Held, McGrew, http://www.polity.co.uk/global/globalization-oxford.asp).
Одновременно расширяются и возможности применения капиталистами негативных санкций к национальным правительствам в виде изъятия капитала из данной страны и перевода его в другие страны, если правительство не в состоянии обеспечить достаточно благоприятный инвестиционный климат или, что хуже, ущемляет интересы бизнеса. Это уменьшает автономию национальных властей, которые сдерживаются не столько индивидуальными компаниями, сколько международным корпоративным порядком, обычные рыночные реакции которого налагаются сами на национальных политических деятелей в качестве координирующей силы. В условиях глобализации экономика и автономия демократически избранных национальных правительств все более ограничиваются невыборной, непредставительной и неподконтрольной обществу частной экономической властью инвесторов капитала (Гайнутдинова, 2010, с. 244).
Таким образом, национальное государство оказывается все уязвимее со стороны рынка. Оно превращается в «ностальгическую фикцию»: может быть, и сохраняет известный политический смысл, но полностью девальвируется с точки зрения экономики (Ohmae, 1995, p. 12).
Ослаблению национального государства способствует расширение сети локальных, национальных и международных неправительственных организаций (Amnesty International, Greenpeace и др.), а также организаций межправительственных (ООН, Всемирный банк и др.). Эти организации с помощью прессы и новых информационных и коммуникационных технологий способны мобилизовать людей и правительства на решение проблем, связанных с охраной окружающей среды, правами человека, правами женщин и т. д. Хотя эти структуры не имеют регулярных армий и не оказывают непосредственного воздействия на
мировую политику, они видят свое предназначение в том, чтобы давать нравственную оценку событиям, происходящим в мире, в том числе деятельности транснациональных корпораций и национальных правительств. Они стремятся распространить свою моральную власть не только на события, происходящие в пределах национальных границ, но также и на решения и политический курс, вырабатываемые на государственном уровне (Хантер, Йейтс, 2004, с. 363).
Влияние этих организаций приносит разный эффект. Это заметил Ф. Фуку-яма. В своей книге «Сильное государство» он пишет: «Государственность разрушается также и с другой стороны. Возникли разнообразные многосторонние и международные организации, предназначенные для того, чтобы взять на себя некоторые административные функции национальных государств. Их способность успешно делать это сильно варьируется. Некоторые, например, удивительно разнообразные технические организации и организации, устанавливающие стандарты, действительно создали международные правила, которым подчиняются и которые, по большей части, способствуют глобальной эффективности. Другие, более политизированные по природе, стремятся сломать легитимность национальных государств без применения взамен уничтоженных эффективных международных институтов» (Фукуяма, 2006, с. 195).
Признавая негативное воздействие на силу государства вышеуказанных факторов, а также имея в виду возрастающее влияние на него гражданского общества, мы должны понимать, что брошенные государству вызовы заставляют его приспосабливать свою политику требованиям глобальных рынков, изменять рамочные условия государственной деятельности и, следовательно, усиливать свою конкурентоспособность и развиваться.
Поэтому, несмотря на некоторое «размывание» государственного суверенитета, государство по-прежнему остается основной формой политической организации современного общества, главным актором на мировой арене. Оно, вопреки безапелляционным заявлениям некоторых исследователей, вовсе не исчезает, а лишь видоизменяется и развивается, адаптируется к новым условиям и приспосабливает их к себе. Основная проблема заключается в том, по какому пути пойдет это развитие, как государство будет взаимодействовать с другими участниками мировой политической системы и как предпринимаемые им шаги будут влиять на мировое развитие.
Изменяется роль государства и в регулировании национальной экономики, которое осуществляется двумя путями: напрямую — через государственный сектор, а опосредованно — через так называемые «сети поддержки». Иными словами, государство вмешивается в экономику не только потому, что вынуждено компенсировать риски глобализации, раскидывая сети поддержки — инструменты социальной поддержки и гарантий населения в условиях глобализации, но и потому, что само является институтом и инструментом предпринимательства, выступая гарантом в сделках, даруя привилегии аффилированным крупным компаниям (Шкиотов, 2013, с. 44).
Можно согласиться с тем, что в большинстве экономик регулирующая роль государства сейчас является более широкой и сложной, чем когда-либо ранее, она охватывает защиту окружающей среды, финансовый сектор и такие более
традиционные сферы, как деятельность монополий. Резко возросло участие государства в обеспечении долговременных условий конкурентоспособности национальной экономики, в том числе усиливается роль государственного регулирования и стимулирования научно-технического прогресса, в создании инфраструктуры, благоприятных условий для отечественных предпринимателей, сборе и обработке информации, регулировании притока иностранной рабочей силы. Большую роль в этом играет унификация статистических, экологических, технических, санитарных и иных норм и стандартов. Таким образом, в развитых странах Запада происходит не свертывание экономической роли государства, а смена акцентов экономической деятельности, изменение хозяйственных функций государства, активизация его участия в борьбе за обеспечение для страны более выгодной ниши в мирохозяйственной системе (Глобализация, 2006, с. 278).
Стремясь обеспечить стабильность и безопасность общества, государство устанавливает нормы поведения рыночных субъектов вообще и специальные правила в отношении оплаты труда, земельной ренты и процентной ставки в частности. Механизмы этой политики могут быть разными, например, введение минимальной ставки заработной платы (с целью сохранить или уменьшить разрыв в материальном положении между высокодоходными и низкодоходными группами населения), регулированные ставки рефинансирования (если макроэкономическая ситуация требует регулирования денежного обращения с целью снижения уровня инфляции) (Моргунов, 2005, с. 78).
Национальное государство по-прежнему играет крайне важную роль с точки зрения поддержания общественного консенсуса, обеспечения и организации социального контроля и т. д. Права человека, независимо от того, декларируются они на международном (глобальном), региональном или национальном уровнях, обеспечиваются и реализуются не иначе, как через национальный государственный механизм, ослабление или отмена которого приведет в конечном итоге к ослаблению или отмене прав.
Вместе с тем, по мнению С. Караганова, государство все меньше способно контролировать умы своих граждан, в распоряжении которых все больше новых независимых источников информации. Адекватно реагировать на информационную революцию государство пока не в состоянии. Из-под контроля государства также выходят экономические потоки, что ведет к его ослаблению. Налицо снижение способности государственного управления широким сектором национальных ресурсов, включая финансовые, за исключением, пожалуй, обороны (Бай, Сухотин, 1999). Развитие событий в мире в конце XX — начале XXI в. показало, что если государственные институты теряют контроль над применением насилия и оружия, то возникает реальная угроза того, что различные националистические, религиозные, этнические и даже уголовные группировки смогут претендовать на захват власти над отдельными территориями и даже государствами. Эти процессы, в той или иной мере, проявились в годы волны бунтов и «странных революций» — «арабской весны» 2011 г.
В современной литературе достаточно часто высказываются различные позиции о силе современного государства. В самом общем виде, в числе ее базо-
вых компонентов принято считать способность государства к международному лидерству посредством реализации своих финансово-экономических и научно-технических возможностей, противодействию кризисным и экстремальным условиям и, наконец, к инициации и навязыванию своих решений другим странам.
При этом подчеркнем, что сильное государство не означает тотальность его власти внутри страны. Более того, сильное государство может быть лишь в сочетании с сильным обществом. Но неоспоримым является то, что некоторые функции исполнить эффективно никто, кроме государства, не сможет. Речь идет о гарантиях для национального суверенитета, решении внешнеполитических задач, реализации геополитических и глобальных интересов страны, защите экономического пространства от неблагоприятных внешних влияний, об обеспечении пограничной безопасности, общественного порядка, безопасности, прав и свобод граждан, о установлении и охране общих правил социальной жизни, валютно-финансовом и бюджетном регулировании. Поэтому неверно представленные идеи минимизации государственной власти как синонима расцвета свободы и демократии чреваты серьезными негативными последствиями.
В ряде исследований ставится вопрос о зависимости силы государства от политического режима. Невзирая на то, что прямой зависимости между типом политического режима и силой государства, как представляется, не существует, довольно распространенным здесь является утверждение, что главным ресурсом недемократических государств выступает сила. Силу государства в них еще более оттеняет слабость гражданского общества. Продуктивным в выявлении зависимостей между политическим режимом и силой государства видится подход Х. Бёка и А.Хадениуса. Эти авторы характеризуют государственную состоятельность как административную способность, являющуюся частью государственности, понимаемую ими как поддержание суверенитета. Они подчеркивают, что при наличии государственной состоятельности на территории государства не может быть конкурирующих с государством акторов, обладающих контролем над вооруженными силами, правом на принятие законов и налогообложение.
Исследователи пришли к выводу, что между демократией и государственной состоятельностью существует J-образная связь: при низких значениях демократии ее влияние на государственную состоятельность отрицательно, при средних — незначимо, а консолидированная демократия положительно влияет на государственную состоятельность, является популярной. Кроме того, обычно приводится расчет Х. Бёка и А.Хадениуса, что авторитарные государства сильнее транзитных, но слабее демократических (Baeck, Hadenius, 2008).
Начало XXI в. ознаменовалось новым форматом проявления силы: от силы жесткой, в основе которой мощь оружия, прежде всего ядерного, государства-лидеры переходят к силе соблазнения (sowt power), базирующейся на привлекательности культурных и политических ценностей и институтов, силе взаимосвязей (sticky power), силе технологий, стратегического мышления и интеллектуального планирования (smart power).
Вместе с тем появление этих трех разновидностей силы не только не заменяет, но и вовсе не исключает «жесткую силу» (hard power). Более того, «новые» вариации силы без опоры на жесткую силу малоэффективны. При этом отсут-
ствие или низкий потенциал этих трех сил, даже при наличии мощной «жесткой силы», свидетельствует о слабости государства.
Россия «обречена» была стать сильным государством. Эта историческая предопределенность была задана уже геополитическими особенностями образования Российского государства: оно формировалось за счет расширения территории — путем свободного и практически беспрепятственного присвоения неосвоенных территорий, главным образом, в Сибири и на Дальнем Востоке. Российская государственность была обусловлена спецификой социально-экономических, политических, духовно-нравственных условий жизнедеятельности. Для нее традиционно характерны жесткие властные технологии, обусловленные историей, геополитическим положением и социокультурными особенностями функционирования, что формирует специфический менеджмент во всех структурах: и государственных, и социальных
Кардинальное изменение архитектоники прежнего советского государства в конце 90-х гг. прошлого столетия в условиях ожесточенных столкновений элит и групп, их поддерживающих, отсутствие консенсусного плана формирования новой государственности и цельной экономической стратегии, противоречивый характер и крайне низкая эффективность экономических и политических реформ, бессистемность предпринимаемых шагов привели к резкому ослаблению всей государственной конструкции. Небывалый обвал России: вывоз громадных финансовых средств и национальных богатств за границу; массовый выезд за границу ученых, деятелей культуры, технической интеллигенции; развал не только вооруженных сил, но и всей военной организации государства; разрушение образовательного и научно-технического потенциала; упадок сельского хозяйства; демографический кризис настоятельно требовали восстановления утраченной силы государства. Страна вновь нуждалась в технологических, экономических, да и политических переменах.
Период после 2008-2009 гг. властвующая элита России называет выходом из кризиса, посткризисной стабилизацией и даже подъемом. Действительно, по ряду показателей страна вышла на докризисные показатели. Но в условиях явно обозначившегося раскола не только общества, но и политических, экономических, финансовых элит политика стабилизации и восстановления силы государства также характеризовалась противоречивыми действиями. Сформированный механизм политического властвования в России отличается чрезмерной централизацией и унитаризацией, принимаемые решения часто носят авторитарный характер и не учитывают мнения не только экспертов, но и значительного количества граждан страны.
И главным тормозом здесь по-прежнему является существующая модель взаимоотношений между обществом, заключающаяся в отсутствии обратной связи, диалога.
Однако если рассматривать все составляющие современной силы, то следует признать, что Россия за последние годы существенно укрепила свою «жесткую силу», все более эффективно использует «мягкую силу» и «умную силу». Так, в конце 2013 г. на боевое дежурство в России заступила очередная стратегическая атомная подлодка, а на боевое дежурство стали поступать ракетные
комплексы шахтного базирования нового поколения. Согласимся с оценками президента страны, который заявил: «Это большое событие в жизни страны и в повышении ее обороноспособности. Это тоже результат нашей совместной работы, которого не могло бы произойти, если бы не работала финансовая система, экономика, если бы не было обеспечено соответствующее состояние социальной сферы и, конечно, оборонной промышленности. Все это невозможно без слаженной совместной работы всех звеньев аппарата правительства и администрации (президента), всех силовых структур. Так что это проявление того, что мы двигаемся вперед по всем направлениям» (Путин, 2013). Признанием укрепления Российского государства служит и активизация внешней политики России. Не случайно, популярный американский журнал «Time» на своей обложке 16 сентября 2013 г поместил российского президента с подписью: «Америка слаба и колеблется, Россия богата и возрождается». Примечательно, что журнал с такой обложкой вышел не во всех странах. В США В. Путина заменил футболист, а вместо истории успеха российского президента была дана статья о награждении спортсменов колледжа.
Литература
Авакьян С. А. Практика российской государственности // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политика, 1997. № 1. С. 44-54 (Avakyan S. A. Practice of the Russian statehood // Vestnik of the Moscow University. Ser. 18. Sociology and Politics, 1997. N 1. P. 44-54).
Бай Е., Сухотин А. Игра в карту // Общая газета. 1999. № 52/1. 30 декабря. С. 6 (Say E., Sukhotin A. Game with map // Common newspaper. 1999. N 52/1. 30 December. P. 6).
Венгеров А. Б. Будущее российской государственности // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политика, 1997. № 1. C. 18-28 (Vengerov A. S. Future of the Russian statehood // Vestnik of the Moscow University. Ser. 18. Sociology and Politics, 1997. N 1. P. 18-28).
Гайнутдинова Л. А. Ослабление государства и гражданское общество в условиях глобализации // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2010. Т. 6, № 1. С. 243-255 (Gaynutdinova L. A. Weakening of the State's authority and the civil society in the conditions of globalization // Political Expertise: Politex. 2010. Vol. 6, N 1. P. 243-255).
Глобализация мирового хозяйства. М.: Инфра-М, 2006. 376 c. (Globalization of the world economy. Moscow: Infra-M, 2006. 376 p.).
Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб.: Пресс. 2004. 752 с. (Ellinek G. Common learning on the State. Saint-Petersburg, 2004. 752 p.).
Затонский В. А. Государство и личность в системе государственности (к вопросу о содержании базовых категорий теории государства и права) // Государство и право. 2007. № 10. С. 5-12 (Zatonskij V. A. State and person in the system of statehood (on the question of content of basic categories of theory of state and law) // State and law. 2007. N 10. P. 5-12).
Иванов В. В. Теория государства. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010. 288 с. (Ivanov V. V. State theory. Moscow: Higher School of Economics — National research University, 2010. 288 p.).
Исаев И. Евразийство: идеология государственности // Общественные науки и современность. 2004. № 5. С. 42-55 (Isaev I. Eurasianism: nationhood's ideology // Social Sciences and modernity. 2004. N 5. P. 42-55).
Конституция РФ. 1993 // http://www.constitution.ru/en/10003000-01.htm (The Constitution of the Russian Federation. 1993 // http://www.constitution.ru/en/10003000-01.htm).
Моргунов Е. В. Эволюция теоретических представлений о роли государства в экономике // Вестник ГУУ (Серия «Институциональная экономика»). 2005. № 5. С. 72-80 (Morgunov E. V. The evolution of the theoretical perceptions of the state's role in economics // Vestnik of University (State University of Management). Ser."Institutionalized economics". 2005. N 5. P. 72-80).
Политический атлас современности: опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Мельвиль А. Ю., Ильин М. В., Мелешкина Е. Ю., Миронюк М. Г. и др. М.: МГИМО-Университет, 2007. 272 с. (Political atlas of the modern world: an experiment in multidimensional statistical analysis of the political systems of modern states / Melville A.Yu., Ilyin M. V., Meleshkina E.Y, Mironyuk M. G. and others. Moscow: MGIMO — University Press, 2007. 272 p.).
Путин: укрепление военного потенциала РФ говорит о ее развитии в целом // РИА Новости. 2013. 26 декабря // http://www.news.mail.ru.политика.16280255 (Putin: the strengthening of the Russia's military potential means its overall development // RIA News. 2013. 26 december // http://www.news.mail.ru.policy.16280255).
Фукуяма Ф. Сильное государство: Управление и мировой порядок в XXI веке. М.: ACT, 2006. 220 с. (Fukuyama F. State Building Governance and World in Twenty-First Century. M. : AST, 2006. 220 p.).
Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. М.: Наука, 2001. 417 с. (Habermas Yu. The engagement of the other. An essay of the political theory. Moscow: Nauka, 2001. 417 p.).
Хантер Д., Йейтс Д. Мир американских глобализаторов // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / под ред. П. Л. Бергера, С. П.Хантингтона. М.: Аспект Пресс, 2004. C. 341-375 (Hunter D., Yets D. The world of the American globalizers // Multilateral Globalization. Cultural Diversity in Modern World / eds P. L. Berger, S. P. Huntington. Moscow: Aspect Press, 2004. P. 341-375).
ЧешковМ. А. Государственность как атрибут цивилизации: кризис, угасание или возрождение? // Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 1. C. 29-31 (Cheshkov M. A. Statehood as an attribute of the civilization: crisis, decay and renaissance // World economy and international relations. 1988. N 1. P. 29-31).
Шкиотов С. В. Роль государства в повышении национальной конкурентоспособности: вызовы глобальной экономики // Теоретическая экономика. 2013. № 1. С. 43-46 // http://www. theoreticaleconomy.info/magazines/detail.php (Shkiotov S. V. The state's role in the improving of the national competitiveness: challenges of the global economy // Theoretical economy. 2013. N 1. P. 43-46 // http://www.theoreticaleconomy.info/magazines/detail.php).
BaeckH., HadeniusA. Democracy and State Capacity: Exploring a J-Shaped Relationship // Governance: An International Journal of Policy, Administration, and Institutions, 2008, 21(1). P. 1-24.
Bratton M., Chang E. C. State Building and Democratization in Sub-Saharan Africa: Forwards, Backwards, or Together? // Comparative Political Studies. 2006. Vol. 39(9). P. 1059-1083.
Cox R. W. Global perestroika // Approaches to World Order / R. W. Cox, T. J. Sinclair (eds). Cambridge, 1996.
Evans P., Rueschemeyer D., Skocpol T. Bringing the State Back In. Cambridge University Press, 1985. 404 p.
Falk R. False Universalism and the Geopolitics of Exclusion: The Case of Islam // Third World Quarterly. 1997. N 18. March.
Held D., McGrew. Globalization // http://www.polity.co.uk/global/globalization-oxford.asp
Kaufmann D., Kraay A., Mastruzzi M. The Worldwide governance indicators. Methodology and analytical issues. Development Research Group // Macroeconomics and Growth Team. 2010. September. 31 p. // http://www.papers.ssrn.com/so
Linz J., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation: Southern Europe, South America, and post-communist Europe. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1996. 504 p.
Mann M. The autonomous power of the state: its origins, mechanisms and results. Archives européennes de sociologie 25. 1984, reprinted in M. Mann (ed.), States, war and capitalism. Oxford: Basil Blackwell, 1988. Vol. 25. P. 183-213.
Маrshall M. G., Cole B. R. Global report 2009. Conflict, governance, and state fragility. Center for systemic peace, Center for global policy // http://www.systemicpeace.org
Moller J., Skaaning S.-E. Stateness first? // Democratization. 2011. Vol. 18(1). P. 1-24.
Nettl J. The State as a Conceptual Variable // World Politics. 1968. Vol. 20(4). P. 559-592.
PachiKoe ^C B. QcM&jieHue государстeенностu кaaKугрcзa HaiiucMaAbHcu 6e3cnacHccmu.
Ohmae K. The End of the Nation State: The Rise of Regional Economies. London, 1995. The Fund for Peace Failed States Index 2012 // http://www.fundforpeace.org/global/library/ cfsir1210-failedstatesindex2012-06p.pdf
Tilly Ch. The Formation of National States in Western Europe. Princeton: Princeton University Press, 1975. 711 p.
Soifer H. State Infrastructural Power: Approaches to Conceptualization and Measurement // St. Comp. Int. Dev. 2008. Vol. 43. P. 231-251.
