CC BY
30
ТВОРЧЕСКОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ
ОСЕНЬ ИМПЕРАТРИЦ
«Не тот много жил, кто может насчитать больше лет, а тот, кто больше всего чувствовал жизнь» — считал Жан Жак Руссо. Однако качество не хотелось бы считать антагонистом количества. Вот 67 и 70 лет жизни — это много или мало? Геронтология ответит отрицательно, и будет права. А если эти 67 и 70 исчисляют земную жизнь российской императрицы Екатерины II и королевы Англии Елизаветы I? Очередь из желающих поменяться датами заметно возрастет. Впрочем, для XVI века Елизаветы Английской и XVIII русской Минервы Екатерины их возраст, безусловно, считался весьма почтенным. И что еще роднило этих двух великих женщин: они и в своих преклонных годах любили любовь, не только власть.
Золотой елизаветинский век
Именно так называли современники и потомки сорокапятилетнее правление Елизаветы Тюдор. Ей обязана Великобритания своим политическим единством, началом могущества на морях-океанах и значительной части суши, расцветом наук и искусства. Но и сама личность Елизаветы — уникальная страница истории. Дочь Генриха VIII и Анны Болейн, Елизавета родилась в 1533 году через три с половиной месяца после бракосочетания родителей, и в этой связи ее путь к короне был невероятно сложен. Сколько ума, хитрости и терпения потребовалось для достижения цели! Но столько же нужно было и потом.
Заветной ролью Елизаветы был образ королевы-девственницы, обрученной со своим народом; этакой «невесты Англии» и в то же время матери своего народа. Она часто повторяла: «У нас может быть лучший государь, но никогда не будет более любящего» (российское дежа вю «выбирать сердцем»).
Елизавета всю жизнь училась, увлекалась философией, историей, литературой; была поэтессой, музыкантом, прекрасным оратором; в ее арсенале были почти все европейские языки. А еще она была прекрасной охотницей, способной и метко стрелять, и хладнокровно перерезать глотку загнанному зверю, что годилось не только для охоты. Королева-невеста для услады верноподданных проделывала вещи и вовсе фантастические: например, прибегала к обряду
исцеления золотушных, возлагая руки на язвы больных. Иногда помогало. Популярность Елизаветы была такова, что благодарный обеспеченный класс планировал новые жилища в виде инициала «Е», а жизнь в стране была так хороша, что кто-то воскликнул: «Англичане строят так, будто собираются жить вечно, а веселятся, как будто умрут завтра».
Королева, хотя и не забывала о деталях, но мыслила масштабно, она и от папского престола дистанцировалась, и торговые компании организовывала (дружила с Гвинеей тире Московией), и пиратство поощряла — в виду как бы борьбы с католическим испанским престолом. То есть, деятельность была многообразной.
Королева-девственница, которая и надгробие себе заявила при жизни именно в этом амплуа, конечно, таковой не была, хотя число ее фаворитов явно уступало количеству соискателей милостей российской императрицы. Но страсти были те же.
Гениальный ход: Елизавета до преклонных лет поддерживала мирные отношения с католической Европой, используя свое положение засидевшейся невесты с неплохим приданым — английским престолом. И только к концу 70-х годов стало ясно, что все это лукавая игра умной женщины. Среди застарелых женихов были замечены: Филипп II испанский, австрийские Габсбурги, принцы дома Валуа, король Швеции и даже наш Иван Грозный. Эта английская Пенелопа так замучила испанского посла своими брачными переговорами, что тот воскликнул:
«В этой женщине, провозгласившей себя монахиней, сидит тысяча чертей!».
Конечно, Елизавета не была монахиней, со своим первым избранником, долгие годы остававшимся невенчанным мужем, она познакомилась в юные «домонаршьи» лета в самом невеселом месте Лондона — Тауэре. Молодого красавца звали Роберт Дедлей: будущий граф Лейстер, злой демон королевства, интриган и отравитель. Елизавета слепо доверяла своему возлюбленному и готова была на любые уступки и жертвы, кроме единственной — короны.
Время зрелости
Отпраздновав в 1573 году свое сорокалетие, Елизавета приблизилась к опасному рубежу, за которым начиналось время необратимых женских потерь. Королева английская и смолоду не была классически красива, хотя умела убедить мир в обратном. Как всякая женщина, любящая любовь, она занималась своим лицом с не меньшим пылом, чем политикой, искусством и войной, принимая все меры по сохранению молодости с помощью доступных тому времени средств. Веяния моды благоприятствовали: седины были скрыты париком, морщины — высоким туго накрахмаленным воротником. Однако, как справедливо воскликнул Омар Хайям: «Употребляй вовсю румяна, притиранья. Но старость победить — напрасные старанья». Тем не менее, гардероб Ее Величества был богатейшим в Европе и насчитывал более тысячи платьев. Хотя что это перед 15-ю тысяч платьев нашей Елизаветы Петровны! Да и Екатерина II изумляла мир туалетами: шлейф ее коронационной мантии вошел в анналы как самый длинный в истории человечества: 70 метров, 7 метров ширины, и несли его 50 пажей. Знай наших!
После сорока Елизавета именным указом запретила продавать свои портреты без особого разрешения. Причина была та, что художники, не видя подлинника, изображали ее с недостатками, «от которых ее бог миловал»...
Королева была удачлива. Ее 55-летие ознаменовалось полным поражением непобедимой армады Испании: грозный флот Филиппа II был уничтожен бурей, и адмиралы Елизаветы лишь с упоением добивали его остатки. Гордясь победой, королева приказала выбить медаль с девизом, приписывающим всю славу и честь ей, ЖЕНЩИНЕ, но потом, по совету парламента надпись заменили, возблагодарив за победу Господа.
Но в этом же году Елизавету ждал тяжелый удар — смерть Лейстера. Впрочем, Англия вздохнула с облегчением. «Вдовством» Елизавета не задержалась: слишком пылким было ее немолодое сердце. Следующим, последним и роковым возлюбленным стал граф Эссекс, ему было 22 года, но юноша уже проявил себя и отважным воякой, и решительным поклонником.
Однако «работа» у графа была нелегкой. Елизавета надоедала ему ревностью, играла им, как пешкой, за каждым шагом юного временщика следили тысячи глаз. Елизавета всегда сомневалась в своем любимце, и этим пользовалось окружение, стремясь убрать в его лице преграду к королевским милостям. Страсти кипели нешуточные: пощечина королевы своему возлюбленному чуть было не закончилась трагедией, подобного оскорбления Эссекс не мог простить даже немолодой женщине. Но ему все сходило с рук. Елизавете — 60, пора подумать о преемнике, что во все времена было делом тяжелой государственной надобности. Королева производит своего любимца в члены государственного совета, делая разметку для движения власти в будущем. Что тут началось: доносы, интриги, подметные письма. Но удача пока была благосклонна к юному графу. Он провел славный поход против Испании и заслужил любовь народа и еще большую — Елизаветы. 63-летняя возлюбленная сделала ему поистине королевский дар: собственный перстень-талисман. Не так был дорог подарок, как слова, его сопровождавшие: осужденный или оговоренный Эссекс (Елизавета хорошо знала свой двор) имел право, предъявив этот перстень королеве, получить полное прощение. Елизавета прекрасно знала и своего Эссекса: боготворимый мальчик мог наломать дров. Собственно, ломать их он стал тут же. Гете заметил: «Народы вероломней граций, и любят только молодых». Плебс, действительно, воспылал к юному красавцу-герою, и это вскружило ему голову. Эссекс решил, что Елизавета слишком задержалась на престоле. Да, королеве 68 лет, но она по-прежнему деятельна и вездесуща; однако раздраженный граф не щадит свою возлюбленную, и его слова о женщине, «у которой ум так же одряхлел, как и тело», услужливо доводятся до адресата. Переворот не удался: Эссекс не был политиком, да и ожидаемая народная волна отнюдь не поднялась на его защиту. Граждане Лондона прильнули к своей невесте-матери, чем весьма ее растрогали. Эссекса приговорили к казни.
Уход королевы
Елизавета долго не подписывала приговор, но правосудие все же совершилось. И начался быстрый закат королевы и женщины. Она не могла забыть дорогого графа, была погружена в скорбь и совсем перестала следить за собой, дряхлея с каждым днем. Однако все страдания были впереди.
Уже два года, как обожаемого Эссекса нет в живых, и вот — ей 70 лет, но нет ни успокоения, ни мира, и постоянный вопрос, на который никогда не будет ответа: почему он не просил у нее милости? Ответ будет, и он убьет Елизавету: оказывается, заветный перстень был передан Эссексом, но его утаили враги графа.
«И этот гордый ум сегодня изнемог»: вместе с телесными страданиями, уничтожавшими королеву после рокового известия, появились признаки умственного расстройства. Она не спала и не ложилась в постель, обкладывала подушками пол спальни, приваливаясь то в одном, то в другом углу, не меняла днями одежды и обуви. Единственное, с чем она не расставалась, были мантия и корона: ее она не снимала со своей всклокоченной головы. Последние девять дней Елизавета не принимала ни лекарств, ни еды. С нею пресеклась почти 200-летняя династия Тюдоров, и на троне воцарился Иаков VI, сын Марии Стюарт, казненной королевой из-за боязни потерять престол...
Золотой екатерининский век
Почти два столетия разделяют царствование Елизаветы Английской и Екатерины II, императрицы всея Руси. Кроился-перекраивался мир, воздвигались и рушились храмы, а судьбы двух могущественнейших женщин своего времени оказались вполне сравнимы и даже близки. Ну, хотя бы в том, что обе были Великими. Правда, есть небольшая разница: английский трон был передан по наследству особе королевской крови, русский же достался немке из захолустного рода путем дворцового переворота, завершившегося убийством императора-мужа Петра III.
Не будь Екатерина, в девичестве принцесса-бесприданница София Фредерика Августа, столь даровитой и волевой, кончила бы она свои дни в каком-нибудь московском монастыре, как жена Петра Евдокия Лопухина. Но тут — ум, энергия: и российский престол на тридцать с лишним лет попадает в ее заботливые женские руки. Не невеста нации, как Елизавета, но, точно, мать.
Русская императрица не была обширно образована, но ум имела гибкий, язык новой родины учила днем и ночью, много читала, к тому же — редкая интуиция и фантастическое трудолюбие. Ее называли первым интеллектуалом на российском троне, и через три года после коронации присвоили звание Великой. Она все старалась оправдать, и в 60 лет писала одному из друзей: «Работаю, как лошадь, мои 4 секретаря не успевают справляться с делами».
Сделано было много: усмирили Польшу, присоединили к Империи Крым, Литву, Белоруссию, подавили пугачевский бунт; впервые были выпущены бумажные деньги, введены внешние займы, проведены многие реформы, в том числе секуляризация церковных земель, основан Эрмитаж и множественное «и т. д.». Только литературные труды Екатерины (она любила писать) составили 12 томов: сказки, пьесы, учебники для внуков...
День был расписан по минутам и с очень раннего утра: вставала императрица в 6 часов, пила крепчайший кофе и работала в течение трех часов. Затем шли с докладами, а в полдень начинался туалет монаршей особы: одевание и парикмахер. При этом тоже обсуждались государственные дела, но только с самыми близкими людьми. В час бывал самый простой обед, затем прогулка, а в 6 вечера журфикс: вино, карты (Екатерина была очень азартна), танцы, шахматы, бильярд, иногда вместо этого всего давался спектакль. 11 часов — время отхода ко сну, итого: 17 часов бытия русской императрицы. «Мне никогда не скучно» — говорила она, да и когда тут скучать. Было еще одно развлечение Екатерины Великой, в котором она сходится с королевой Английской — охота. Однако наша императрица предпочитала забавы не столь кровавые, как травля зверя, а довольствовалась соколиной охотой. Причем, увлекалась ею столь сильно, что организовала специальную обер-егермейстерскую канцелярию на правах коллегии! Со смертью Екатерины соколиная охота навсегда исчезла из царского обихода. Зато сегодня эту моду возродили арабские шейхи, правда, дичь у них слабовата: мыши да суслики.
Было у нашей императрицы качество, которое отмечали все — «веселость». «Надо быть веселой, только это помогает нам все превозмочь и перенести» — находим в одном из ее писем. Это не пустые слова, она всегда была готова посмеяться над самой незамысловатой шуткой, в любой ситуации видеть смешные сто-
роны. Будучи уже сильно в летах, она с удовольствием играла в жмурки!
Екатерина не знала, что такое уныние и усталость, и сила сопротивления обстоятельствам росла в ней соразмерно с трудностью борьбы. В 1791 году, когда шли войны со Швецией и Турцией, да и с Англией вот-вот мог произойти разрыв, она, не теряя присутствия духа, шутила, что скоро придется отвыкать от английских ликеров и привыкать к русским напиткам. «Смело! Вперед! — вот изречение, которым я руководилась одинаково и в хорошие, и в дурные годы». Но все же хладнокровие не было в ее характере, так, в 1790 году — а ей уже за 60 — ввиду морского сражения со шведами, она целые ночи проводила без сна и даже заболела рожей. Но как только узнала о победе, к ней вернулось обычное спокойствие и оживление. Она часто переживала такую горячку ожидания, которую называла почему-то «коликой».
Однажды Екатерина пожаловалась своему доктору на боль в области сердца. На ответ: «от погоды» заявила: «Нет, от Очакова, который вчера или сегодня берут. У меня часто бывают такие предчувствия». Впрочем, Екатерина часто и ошибалась: Очаков взяли только через два месяца.
Мы помним, как Елизавета Английская исцеляла золотушных больных. Екатерина пошла дальше: она одной из первых в России привила себе оспу. По тогдашним понятиям это был поступок героический. Что такое оспа, Екатерина знала не понаслышке: эту болезнь перенес ее муж, император Петр III, и оспа страшно изменила и его лицо, и характер. Надо сказать, что доктора-англичанина, специально призванного для проведения экзекуции, отметили отменно: он получил титул барона, почетное звание лейб-медика двора Ее Величества, чин действительного статского советника и пенсию 500 фунтов стерлингов. Всего-то за одну прививку... Но ведь и императрица получила свою долю восхищения: Вольтер, извещенный о таком важном предмете, писал, что императрица дала привить себе оспу с меньшими церемониями, «нежели монахиня ставит промывательную^ клизму». Шутка-похвала вполне в духе и Вольтера, и Екатерины. Сама же императрица в ответ на всеобщие «ахи» отвечала: «Я думаю, что такая храбрость есть у каждого уличного мальчишки в Лондоне». В одном из писем 65-летняя Екатерина печалится: «исполнилось пятьдесят лет с того дня, когда я с матерью приехала
в Москву... нет в живых и десяти лиц, которые помнили бы об этом моем въезде. Остался только Бегкий, слепой, дряхлый, совсем выживший из ума. Затем графиня Матюш-кина, которая, несмотря на свои семьдесят восемь лет, плясала вчера на свадьбе... Наконец, моя старая горничная, которая начинает впадать в детство. Вот несомненные признаки старости, как и самый этот мой рассказ. И, несмотря на это, я до страсти, словно пятилетний ребенок, люблю смотреть, как играют в жмурки и во всякие другие детские игры». И мудрено ли, что с таким живым и непосредственным характером Екатерина столь пылко предавалась и другим удовольствиям, гораздо больше известным потомкам. Она ввела в историю целую плеяду блестящих фаворитов, и свита это сопровождала ее до самой кончины.
«...в лице одном и царствовать, и наслаждаться»
В своих записках Екатерина отмечает: «Я получила от природы великую чувствительность. .. я нравилась с первого раза и не употребляла для того никакого искусства и прикрас... Человек не властен в своем сердце; он не может по произволу сжимать его в кулак и потом опять давать свободу». Насчет сжатия в кулак — об этом знала только сама императрица, а по поводу свободы сердца судачили и в России, и за рубежом. У ног Екатерины один за другим были «в случае»: Григорий Орлов, Ва-сильчиков, Потемкин, Завадовский, Зорич, Корсаков, Ланской, Ермолов, Мамонов и Зубов. «Донжуанский список» Екатерины, как видим, с лихвой перекрывает елизаветинский, во всяком случае, в видимой части «айсберга».
И по части управления своими фаворитами Екатерина превосходила Елизавету Английскую: все находились от нее в полной зависимости, даже Григорий Потемкин. Правда, казне любовники царицы обходились очень дорого. Но и среди достойнейших своих фаворитов Екатерина выделяла особенно любезных. Конечно, это был Ланской: «огонь и пламя», как выражалась о нем 53-летняя любовница. Ланской был ровно вдвое моложе, подавал большие надежды своими талантами и умом, но внезапно заболел горячкой и умер. Во время болезни Екатерина не отходила от его постели, не принимала пищи и не раздевалась (вспомним горе Елизаветы). После этой неожиданной смерти она писала
другу: «Я надеялась, что он будет опорой моей старости (заметим, что в это время вполне здравствует ее единственный сын Павел)... Накануне его смерти я схватила горловую болезнь и жестокую лихорадку... Не могу ни спать, ни есть; чтение нагоняет на меня тоску, а писать я не в силах. Не знаю, что будет со мной». И даже спустя год после смерти Ланского Екатерина говорила, что ничто ее не может воодушевить, и даже сочувствие друзей ей в тягость. Впрочем, тоска — тоской, но жизнь сердца не замерла совсем. В своем горе Екатерина была более стойкой, чем Елизавета, и очередной фаворит не замедлил быть.
Время заката
Последнее десятилетие правления императрицы было суровым и для государства, и для нее самой. России приходилось одновременно воевать с Турцией и Швецией, трещали по швам отношения с Англией и Пруссией, ощущался недостаток в толковых полководцах и, главное — тяжелое финансовое положение в стране. Безмерная роскошь двора никак не соответствовала настоящему положению дел, злоупотребления усиливались: «У нас что город, то и норов, и своевольничает знать». Часто императрица казалась утомленной, к тому же возраст брал свое, и однажды она спросила у Потемкина: «Старее ли я стала, что не могу найти ресурсов, или другая причина нынешним затруднениям?». Потемкин нашел, конечно, другую причину, сказав, что границы стали обширнее, а войск недостаточно, дескать, «у других держав они в куче, а у нас рассыпаны». Что тоже было правдой.
Но правдой было и состояние императрицы: она и смолоду не обладала недюжинным здоровьем, было время, предполагали даже чахотку. Однако Екатерина врачей не жаловала, более доверяя разным «алхимикам», не утруждавшим коронованную пациентку лечением, а предлагавшим приятные и вполне бесполезные процедуры типа ванн. Время шло, силы таяли; Екатерина терпеть не могла дни своего рождения; «Ненавижу этот день: прекрасный подарок он мне приносит! Каждый раз лишний год, без которого я могла бы отлично обойтись».
Последней каплей была неудачная попытка выдать любимую внучку, Александру Павловну, за молодого шведского короля Густава IV. Дошло уже до церемонии обручения, когда выясни-
лось, что предполагаемый суженый русской принцессы не дает разрешения на то, чтобы она оставалась в православии. Екатерина дожидалась радостного известия и прибытия короля два часа в мантии и с короной на голове, но было сообщено, что переговоры о браке расторгаются. Это почти убило императрицу, у нее оказались признаки легкого паралича. Тем не менее, на следующий день она была весела на балу, и никто не заметил ее состояния.
Вскоре Екатерина, возвращаясь домой, заметила звезду «ей сопутствовавшую, в виду скатившуюся» и произнесла: «Вот вестница смерти моей». На возражения окружения ответила: «Чувствую слабость и приметно опускаюсь». И здесь как не вспомнить конец Елизаветы Английской.
В последние дни императрица ходила с трудом, не могла подниматься по лестницам, однако накануне своего последнего дня была весела и приветлива. Утром она пила свой крепчайший кофе, занималась делами, затем потеряла сознание у себя в гардеробной комнате и вскоре скончалась.
Закончить повествование о житии российской императрицы Екатерины II можно, приведя сочиненную ею для себя надгробную надпись: «Здесь лежит Екатерина Вторая, родившаяся в Штеттине 21 апреля 1729 года. Она прибыла в Россию в 1744 г., чтобы выйти замуж за Петра III. ...В течение 18 лет скуки и уединения она поневоле прочла много книг. Вступив на Российский престол, она желала добра и старалась доставить своим подданным счастье, свободу и собственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненависти. Пощадливая, обходительная, от природы веселонравная, с душою республиканскою и с добрым сердцем, она имела друзей. Работа ей легко давалась, она любила искусства и быть на людях». Таково последнее слово российской императрицы.
Двум великим женщинам, десятилетия правившим своими государствами, власть не принесла ни счастья, ни покоя. Они ежедневно должны были защищать свое жизненное пространство, и им это так же не удалось, как не удавалось никому прежде. Екатерина II, единственная из трехсотлетнего рода Романовых, жила так долго — до 67 лет. Власть не располагает к долголетию.
Елена Казеннова
