CC BY
80
О. М. Барсукова-Сергеева
ОРНИТОЛОГИЧЕСКИЕ ГЛАГОЛЫ В ПРАКТИКЕ ПРЕПОДАВАНИЯ
РУССКОГО ЯЗЫКА КАК ИНОСТРАННОГО
OLGA M. BARSOUKOVA-SERGEEVA ORNITHOLOGICAL VERBS IN PRACTICE OF TEACHING RUSSIAN FOR FOREIGNERS
Глаголы с орнитологическим компонентом рассматриваются в аспекте преподавания РКИ. Путем компонентного анализа выявляется внутренний образ, определяющий семантику каждого из глаголов; предлагаются методические принципы и приемы работы с данным материалом в иностранной аудитории.
Ключевые слова: орнитологические глаголы; внутренний образ; национальное своеобразие; стилистически маркированная лексика.
The author offers the verbs with ornithological component to be used as a material for RFL teaching, and demonstrates their component analysis, able to find out some ornithological image in each verb; the methods for working with this material in foreign class are also provided.
Keywords: ornithological verbs; inner image; national peculiarity; stylistically marked words.
Ольга Михайловна Барсукова-Сергеева
Кандидат филологических наук, преподаватель кафедры русского языка для иностранных учащихся филологического фаультета Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова Ленинские горы, д. 1, Москва, 119991, Россия ► [email protected]
Olga M. Barsoukova-Sergeeva
Lomonosov Moscow State University GSP-1, Leninskie Gory, Moscow, 119991, Russia
Практика преподавания русского языка как иностранного (РКИ), основанная на коммуникативном подходе, на продвинутом этапе владения языком требует выделения определенных аспектов обучения в соответствии с уровнями языка: фонетики, лексики, грамматики. Современный этап преподавания РКИ характеризуется стремлением рассматривать лексику как аспект, обладающий свойством системности. Иностранные учащиеся осваивают русскую лексику разными путями: при отработке разговорных тем, в общении с носителями языка, при систематическом изучении различных лексико-семантических групп, при чтении текстов, прежде всего публицистических и художественных, отличающихся большим многообразием лексических средств. Публицистические и художественные тексты — один из основных источников формирования активного словаря и основной источник пополнения пассивного лексического запаса.
Объем изучаемого лексического материала зависит от целей обучения, определяемых, в свою очередь, потребностями учащихся. Большинство из них, в том числе переводчики, бизнесмены, журналисты, стремятся к полноценному общению с носителями языка, к овладению всеми ресурсами лексики.
С повышением уровня общей языковой компетенции инофонов в учебный материал включается разговорная лексика и фразеология. Этого требует реализация различных коммуникативных потребностей учащихся, прежде всего в таких видах речевой деятельности, как говорение и аудирование. Постепенно в учебный процесс вовлекается не только нейтральная, но и стилистически окрашенная лексика. Эта
[методика преподавания русского языка]
тенденция в современном образовании отмечена методистами: «Вектор обучения языку имеет следующую направленность: от средств стилистически нейтральных — к средствам стилистически маркированным» [6: 377].
Для учащихся филологического профиля в программу обучения закладывается курс стилистики, задачи которого — дать инофонам представление о стилистических ресурсах русского языка и научить их пользоваться этими ресурсами на практике. Курс также предполагает знакомство с особенностями разговорной речи и нелитературными языковыми явлениями (см., напр., пособие В. А. Марковой «Стилистика русского языка» [7]). Такой подход представляется вполне обоснованным, так как в современном русском языке прослеживается тенденция к своеобразной демократизации, проявляющейся в размывании литературной нормы, во вторжении разговорных и просторечных элементов в литературный язык, в усилении выразительности и экспрессивности языковых средств. Эта тенденция отчетливо обнаруживает себя в современной художественной литературе (даже авторская речь нередко имеет разговорный характер) и средствах массовой информации, в речи политиков и общественных деятелей, а также в фильмах.
В связи с этим возникает вопрос о толковании отдельных лексических единиц. Конечно, можно воспользоваться двуязычным словарем, но это не всегда лучший способ получить представление о слове. Значения некоторых слов не могут быть адекватно переданы простым переводом, потому что перевод в ряде случаев дает лишь приблизительный эквивалент, лишенный первоначальной образности, присущей слову специфической окраски. Толковый словарь тоже не всегда может помочь, потому что толкование часто даётся через синонимы (см.: Ожегов: приголубить — то же, что приласкать разг.). Особенно сложным представляется толкование эмоционально-экспрессивной лексики.
В каждом языке, прежде всего в лексике, находят отражение особенности восприятия мира его носителями. Не случайно Э. Сепир [9] назвал лексику очень чувствительным показа-
телем культуры народа. Для русского человека важнейший фактор формирования картины мира — взаимодействие с природным окружением, наблюдение за жизнью флоры и фауны. В лесах России обитает множество птиц, и человек с древних времен вступал в разнообразные контакты с миром пернатых: на птиц охотились, от них защищали домашних животных и посевы, слушали их пение, с ними связаны суеверия, вызывающие страх. В хозяйстве русских традиционно содержались многие виды домашних птиц. В русском языке немало слов с орнитологическим компонентом в семантике, многим из этих слов присущ эмоционально-экспрессивный оттенок. В них ярко проявляется неповторимая образность языка, самобытность мышления его носителей.
В практике преподавания РКИ следует учитывать широкую распространенность слов с орнитологическим компонентом, их национальную специфичность и особенную выразительность (см.: [10]).
Л. С. Выготский отмечал наличие в семантике этих слов внутреннего образа: «Если возьмем такое слово, как „проворонить", то тут обнаружим три момента: во-первых, комплекс звуков; во-вторых, значение (проворонить — значит прозевать, пропустить); в-третьих, слово связывается еще с определенным образом, так что в слове „проворонить" или „прозевать" лежит некоторый внутренний образ (ворона проворонит, когда она откроет рот). Получается некоторое внутреннее сравнение, внутренняя картина, или пиктограмма, условных звуков, связанных с внутренним образом. Когда мы говорим „петушиться", то у нас возникает определенный образ, для которого другое слово непригодно, мы сравниваем человека с петухом; когда говорим „голубое небо", для всех ясно сравнение цвета неба с крылом голубя; когда говорим „вороной конь", то слово „вороной" связывается с крылом ворона. Во всех случаях получается картина, связывающая значение со знаком» [1: 201].
Слова, мотивированные образом птицы, широко распространены в русском языке. Они могут принадлежать к разным частям речи: гла-
голам (петушиться, окрылять, опериться и др.), существительным (лебедка и др.), прилагательным, в т.ч. обозначающим цвет (крылатый, вороной, канареечный и др.), наречиям (гуськом, гоголем и др.) и т. д. Орнитонимы, названия птиц, могут использоваться в роли ласковых апеллятивов: ласточка, касаточка/касатик, голубка/голубушка, цыпленок, сокол ясный — или как экспрессивно-оценочные наименования человека, позитивные или негативные: орел, сокол, индюк (индюк надутый), гусь (тот еще гусь, гусь лапчатый), кукушка (мать-кукушка), ворона (в значении «ротозей») и т. п.
Понятие «внутренний образ» применимо не только к лексике, но и к фразеологии. В русском языке есть устойчивые словосочетания, содержащие орнитонимы: как курица лапой, курам на смех, лебединая песня, пустить красного петуха, желторотый птенец, как с гуся вода, дразнить гусей и т. д.
Таким образом, существует совокупность языковых явлений, мотивированных представлением о птице, содержащих, по выражению Л. С. Выготского, «внутренний образ» птицы, но при этом антропоцентричных, служащих для обозначения реалий и понятий мира человеческого. Их можно условно обозначить как орнито-логизмы. В совокупности этих языковых единиц отражается система представлений носителей языка не столько о пернатых, сколько о мире вообще и о человеке.
Ассоциации, возникающие у русофона при употреблении того или иного слова или фразеологизма, мотивированного образом птицы, тра-диционны и коренным образом связаны с национальным менталитетом в целом. «...И в русском, и в испанском языке существует выражение „надуться, как индюк". В русском оно означает 'важничать', 'обидеться', а в испанском 'настаивать на своем', 'не слушать аргументов собеседника', 'спорить до хрипоты'» [5: 69]. Подобные ассоциации не находят эксплицитного выражения и оттого непонятны иностранцу — представителю иной культуры, у которого недостаточно фоновых знаний. «Носитель русского языка может сказать „ну ты дятел" о несообразительном человеке, а испа-
нец то же самое о безвкусно, многоцветно одетом человеке» [Там же: 29].
Каждый тип таких языковых явлений представляет интерес и заслуживает отдельного рассмотрения. Наиболее изученными являются фразеологизмы, содержащие в своем составе ор-нитонимы. Имеются работы сопоставительного характера. Так, например, в работе М. В. Кутьевой представлена национальная специфика переносных значений орнитонимов в русском и испанском языках.
Предметом нашего внимания являются наиболее частотные русские глаголы с орнитологическим компонентом, по большей части обозначающие действия, субъектом (или, реже, объектом) которых является человек. Имеются в виду следующие глаголы: ворковать, гнездиться, гоготать, канючить, каркать, клевать, крякать, кудахтать, куковать, окрылить, опериться, осоветь, петушиться, попугайничать, порхать, приголубить, проворонить, проклюнуться, стрекотать, трещать, чирикать, щебетать, щеголять.
Все вышеперечисленные лексические единицы мотивированы представлением о птице, но при этом они обнаруживают различный характер внутреннего образа. Именно на внутренний образ слова следует, по нашему мнению, прежде всего обращать внимание при работе с лексикой такого рода в иностранной аудитории. Такой подход представляется обоснованным, если учитывать национальную специфичность этих лексических единиц.
Попытаемся дифференцировать глаголы с орнитологическим компонентом в семантике по характеру внутреннего образа. Для многозначных слов в качестве основной характеристики будем рассматривать признак, мотивирующий перенос значения.
Наиболее многочисленны глаголы, в прямом значении передающие издаваемые птицами звуки (ворковать, гоготать, крякать, кудахтать, стрекотать, трещать, чирикать, щебетать). Они получают вторичное значение путем переноса на основе фонетического сходства человеческой речи и издаваемых птицами звуков.
Люди по-разному воспринимают птиц и выделяют разные черты в их поведении, повадках, внешности. Относительная многочисленность и распространенность глаголов данного ряда говорит, в частности, о том, что для носителей русского языка важно слуховое восприятие представителей царства пернатых.
Глаголы этого ряда в переносном значении приобретают эмоциональную окрашенность и выражают оценочное отношение говорящего к другому лицу; это отношение колеблется в широком диапазоне: от мягкой иронии (щебетать) до грубого презрения (чирикать), на что указывают пометы в словарях, но во всех случаях мы можем говорить о сниженном стилистическом оттенке. Слова ворковать, кудахтать, стрекотать, трещать, чирикать, щебетать употребляются как экспрессивные заместители нейтральных глаголов речи и служат речевой характеристикой человека. Отметим, что тот, кто употребляет глаголы кудахтать, трещать, чирикать, стрекотать по отношению к людям, подвергает насмешке не столько звучание, сколько содержание их речи, а значит, дает косвенную оценку их интеллектуальных способностей. В русской культуре птица, особенно домашняя, не наделяется высоким интеллектом (вспомним выражение куриные мозги). Отрицательная оценка содержательной стороны речи индивида, на наш взгляд, в этом случае важнее, чем фонетическое сходство. Тот, кто употребляет по отношению к другим лицам глаголы этого ряда, выражает этим свое пренебрежение, явно ставит себя выше.
Следует предупредить инофонов о том, что употребление этих эмоционально окрашенных заместителей нейтральных глаголов речи, как и других слов сниженного стилистического диапазона, имеет строгие ограничения, введение их в актив может привести к отрицательному коммуникативному результату.
Глагол ворковать отличается от других слов того же ряда характером оценочного компонента, который можно определить как мягкую иронию (Ожегов [8]: ворковать — нежно разговаривать — разг. шутл. ирон.; Даль [2]: ворковать —
нежничать, говорить вкрадчиво, льстиво, нежно; Ефремова [3]: ворковать — говорить мягко, нежно). Образ голубя традиционно положителен в европейских культурах; это один из основных христианских символов, образец миролюбия, кротости и нежности. В русской культуре этот образ получает развитие, о чем свидетельствуют, например, апеллятивы голубка, голубок, устойчивое сравнение как голубки (воркуют) и др.
Глаголы крякать, гоготать, в переносном значении служащие для выражения человеческих эмоций, мотивированы в основном фонетически. Словарь С. И. Ожегова дает следующие толкования: крякать — издавать отрывистый горловой звук (обычно как выражение удовлетворения; разг.); гоготать — громко, без удержу хохотать (прост.) На наш взгляд, такого толкования для семантизации этих слов недостаточно. Иностранный учащийся обязательно должен представить себе соответствующую птицу (утка, гусь) и издаваемые ею звуки. В силу несходства фонетических систем разных языков сам характер уподобления звуков различного происхождения имеет национальную специфику, и инокуль-турный учащийся может не уловить звукового сходства, если на него не указать специально.
Важны также словарные пометы, потому что эмоционально-экспрессивная окраска слов с одинаковым значением различается в разных языках. Кроме того, при семантизации орнитологических глаголов нужно привлекать фоновые знания, т. е. необходимо обозначить место, занимаемое данной птицей в общей картине мира носителей языка, ее характерный образ, традиционно сложившийся в национальном сознании. Только в этом случае инофон получит адекватное представление о значении лексических единиц данного ряда.
Интересно отметить, что переносные значения глаголов куковать и каркать вообще выпадают из ряда. На это нужно обратить внимание иностранца, который при встрече с этими словами не сможет правильно сориентироваться. В этих случаях в переносе значения не участвует признак звукового сходства. На это обязательно следует указать инофону.
Глагол куковать многозначен: в применении к действиям и состоянию человека он имеет более сложную семантическую структуру, чем другие глаголы, в прямом значении передающие издаваемые птицами звуки. Словари дают целый спектр переносных значений глагола куковать (Даль: предсказывать зловещее; Ожегов: испытывать лишения, бедствовать; Ефремова: а) бесцельно проводить время, ожидая кого-л., что-л.; б) жить одиноко, без семьи). Как видим, толкования различаются даже по источникам, и потому при семантизации этого глагола необходимо опираться на контекст. Семантическая структура глагола куковать, очевидно, не имеет прямой связи с поведенческими особенностями птицы. Такая неопределенность мотивирующего признака затрудняет образование ассоциативных связей, помогающих удержать в памяти инофона совокупность переносных значений данного глагола.
Переносное значение глагола каркать основано на представлении о вороне как о птице вещей, способной предсказывать несчастье. Именно несчастье, а не просто события будущего. Такой функцией наделяют ворону и ворона не только русские, но и некоторые другие европейские народы. Об этом, например, свидетельствует известное стихотворение Э. А. По, в котором ворон воспринимается лирическим героем как олицетворение зла и вестник грядущих бед. Эта символическая функция птицы определяет в данном случае и признак, мотивирующий перенос значения. У представителей неевропейских культур подобных ассоциаций может не возникнуть, и при семантизации глагола каркать им требуется дополнительная фоновая информация.
Глаголы гнездиться, клевать, оперяться, порхать в прямом значении демонстрируют особенности бытования и поведения птиц. В переносном значении они также обозначают особенности бытования и поведения человека. Признаки, мотивирующие перенос значений, в этой подгруппе достаточно разнообразны. Так, для глагола опериться мотивирующий признак — зрелость (Ожегов: опериться — возмужать, стать зрелым). Для глагола порхать мотивирующий признак — легкость в движении (Ожегов: пор-
хать по жизни — перен. разг. жить беззаботно, бездумно; Ефремова: порхать — разг. быстро и легко двигаться, перемещаться — о человеке; перен. разг. жить, проводить время праздно; вести себя легкомысленно). С птицей вообще обычно ассоциируются такие поведенческие черты, как жизнерадостность и беззаботность.
Глагол клевать имеет два переносных значения, зафиксированные в словарях (Ефремова: клевать — преследовать, донимать, обижать — разг.; то опускать, то поднимать голову — о дремлющих сидя или стоя — разг.; Ожегов: клевать — перен. бранить кого-н., нападать на кого-н. — разг.). Признаки, мотивирующие в этих случаях перенос значений, — особенность поведения и характерное телодвижение птиц. В речи также получила распространение метафора, основанная на характерной особенности анатомии и физиологии птиц: клевать — есть мало (пример из Интернета: Мама готовила, старалась, полезные продукты покупала, всю душу вложила, а ребенок чуть-чуть поклевал, и все). Вспомним выражение ест как птичка — мало [4: 40].
Глагол гнездиться имеет более сложную структуру переносных значений (Даль: устраиваться, приючаться, избирать пристанище; Ожегов: о мыслях, чувствах — тесниться; Ефремова: перен. устраивать жилище, жить, обычно в тесном, небольшом помещении, ютиться — о человеке; переполнять кого-л. — о мыслях, чувствах и т. п.). Если для значения, указанного Далем, перенос естественным образом мотивируется представлением о жилище, то для других значений (зафиксированных Ожеговым и Ефремовой) можем отметить дальнейшее развитие мотивирующего признака, сопровождающееся некоторым абстрагированием его. Это явление, очевидно, вызвано влиянием художественной литературы.
Для глагола проклюнуться (Ожегов: проклюнуться — перен. обнаружиться, появиться — о чем-нибудь новом, возникающем разг.) признак, мотивирующий перенос значения, — выход наружу того, что было скрыто.
Ярким национальным своеобразием обладают дериваты канючить, осоветь, петушиться,
попугайничать, приголубить, проворонить, щеголять. Их особенность в том, что они не являются многозначными и не описывают бытование и поведение птиц. При всем сходстве формы эти образованные от орнитонимов глаголы различны по характеру внутреннего образа, имеют разную понятийную базу. Так, глагол проворонить мотивируется переносным значением слова ворона (Ожегов: ворона — перен. разг. зевака, ротозей); глагол осоветь связан с характерным дневным состоянием совы (Ожегов: осоветь — прост. впасть в полусонное, расслабленное состояние (Шанский, Боброва [11]: осоветь — буквально «стать сонным, как днем сова»); щеголять — производное слово от существительного щеголь, в свою очередь возникшего в результате переноса значения на основе общности внешнего облика щегла и нарядного человека. Глагол канючить происходит от существительного канюк — орнитонима, имеющего переносное значение «попрошайка» (см.: [Там же]), и хотя и мотивирован фонетически, но употребляется только в прямом значении. В семантике глаголов петушиться, приголубить, попугайничать прослеживаются поведенческие особенности пернатых (Ожегов: петушиться — разг. горячиться, вести себя задиристо, запальчиво; приголубить — разг. то же, что приласкать; попугайничать — разг. неодобр. быть попугаем, попугай — перен. разг. неодобр. — о том, кто повторяет чужие слова, не имея собственного мнения).
Таким образом, внутренний образ рассмотренных дериватов формируется компонентами, характеризующими пернатых с различных сторон (бытование, поведение, внешний облик и др.).
Следует отметить, что не всем глаголам этой группы присуща эмоционально-экспрессивная окраска.
К этой группе можно отнести и глагол окрылить, отличающийся от других тем, что он образован не от орнитонима, а от названия главной части тела птицы. В словаре Ожегова (Ожегов: окрылить — то же, что воодушевить) он сопровождается пометой «высок.». Внутренний образ слова основывается на представлении о полете как о высшем состоянии, в реальности недоступном для тела, но возможном для души.
Еще раз отметим, что глаголы с орнитологическим компонентом в семантике различны в стилистическом отношении. Среди них преобладает разговорная лексика, есть просторечия; отдельные глаголы стилистически нейтральны, многие же содержат эмоционально-оценочный компонент и относятся к сниженной лексике. Так, глагол трещать в словаре Ушакова в значении «говорить много, громко и быстро, без умолку» снабжен пометой «разг. неодобрит.», а глагол крякать в том же словаре в значении «издавать отрывистые горловые звуки (в знак выражения ка-кого-н. чувства)» имеет помету «разг. фам.». Все это необходимо знать инофонам.
Без учета словарных помет невозможно правильное восприятие текста, содержащего рассматриваемые лексические единицы. Однако при толковании слова следует учитывать и влияние контекста. Присущие словам экспрессивные оттенки, на которые указывают словарные пометы, иногда не совпадающие в разных словарях, могут уточняться контекстом, экспрессивный оттенок может усиливаться или ослабляться. Кроме того, глаголы с орнитологическим компонентом, не маркированные стилистически, могут в условиях контекста приобретать эмоциональную окрашенность.
Одна из сложных для иностранцев проблем словоупотребления — сочетаемость лексических единиц. Этот вопрос весьма актуален для стилистически маркированных слов. Рассмотренные нами глаголы в переносном значении, за редким исключением, называют действия, субъектом которых выступает человек, но не другие живые существа. Примеры типа Кот распетушился в лучшем случае можно отнести к окказионализмам. Глагол гнездиться может употребляться при существительном, обозначающем абстрактное понятие (В голове гнездились назойливые мысли). Глагол проклюнуться может сочетаться с существительными, обозначающими абстрактные понятия (Проклюнулась интересная идея), а также с существительными, обозначающими растительность (Проклюнулась первая весенняя травка). Дериват окрылить отличается более широкой сочетаемостью: Он был окрылен своими успехами; И душу гордость окрылит.
На семантику слова с орнитологическим компонентом проецируется отношение к самой птице в данной культуре. Вопрос о национальной специфике орнитологизмов и об образах различных птиц в национальном сознании изучен в трудах по лингвокультурологии. Как показывают исследования, представления о разных птицах весьма различны у разных народов. «Всем известно, например, что ворона отнюдь не самая глупая птица, а одна из самых умных, но в русском языке за этим словом закреплена сема 'рассеянность, вялость, нерасторопность, несообразительность. Это значение специфично в национально-куль -турном отношении; в испанском языке ворона с глупостью не ассоциируется» [5: 34].
Особенности национального представления о какой-либо птице реализуются во фразеологизмах или в пословицах. Например, глагол трещать у русских вызывает ассоциации с сорокой (трещать как сорока). Устойчивые ассоциации типа сорока-воровка, болтливая сорока демонстрируют характерные черты образа этой птицы в коллективном национальном сознании, показывают, что сорока — не уважаемая птица у русских и всякое уподобление ей оказывается не в пользу того, кто с ней сравнивается. Отношение к самой птице неизбежно проецируется на семантику слова, мотивированного представлением об этой птице. Таким образом, помета в словаре Ушакова «разг. неодобрит.», относящаяся к глаголу трещать в значении «говорить быстро, без умолку», получает свое объяснение. Важно дать иностранцу возможность прочувствовать этот эмоционально-экспрессивный компонент. Это можно сделать, привлекая материал фразеологизмов и пословиц.
На основании проведенного анализа кратко сформулируем ряд методических рекомендаций, которые могут быть использованы при работе с орнитологическими глаголами в иностранной аудитории.
1. При семантизации рассматриваемых глаголов можно опираться на внутренний образ слова, привлекать данные этимологических словарей. Выявление внутреннего образа (для многозначных слов — признака, мотивирующего перенос значения) в словах с орнитологическим компонентом полезно прежде всего
тем, что в этом случае активизируется ассоциативная память и в сознании учащегося возникает прочная связь между значением слова и представлением о птице.
2. Комментируя значение орнитологического глагола в иностранной аудитории, полезно привлекать фоновую информацию, давать учащимся представление о национальной специфике образа птицы, мотивирующего данную лексическую единицу. Это представление реализуется во фразеологизмах и в пословицах.
3. При толковании слов необходимо обращать внимание на словарные стилистические пометы, а также учитывать влияние контекста.
4. Изучение орнитологических глаголов позволяет формировать у учащихся навык языковой догадки. Так, прежде чем объяснять учащимся значение, например, глагола петушиться или глагола осоветь, можно задать им вопрос: «Как вы думаете, что может означать это слово?»
Рассмотренные нами глаголы частотны в русском языке, многие из них широко употребляются в различных функциональных стилях, входят в ряд лексико-семантических групп. Они не только открывают для инофона богатство русской лексики, но и дают яркое представление о национальном своеобразии русской картины мира.
ПРИМЕЧАНИЕ
* Здесь и далее глаголы не дифференцируются по видам. ЛИТЕРАТУРА
1. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. А. М. Матюшкина. Т. 3. М., 1982.
2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 2002.
3. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. М., 2000.
4. Козлова Т. В. Идеографический словарь русских фразеологизмов с названиями животных. М., 2001.
5. Кутьева М. В. Национально-культурная специфика переносных значений орнитонимов в русском и испанском языках: дис. ... канд. филол. наук. М., 2009.
6. Маркова В. А. Стилистика в курсе практического русского языка для иностранных студентов-филологов // Слово. Грамматика. Речь. Вып. 16: Матер. VI Междунар. научн.-практич. конф. «Текст: проблемы и перспективы. Аспекты изучения в целях преподавания русского языка как иностранного». Москва, 26-28 нояб. 2015 г. М., 2015. С. 377-379.
7. Маркова В. А. Стилистика русского языка. Теоретико-практический курс: Пособие для иностр. уч-ся. М., 2015.
8. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1975.
9. Сепир Э. Избр. тр. по языкознанию и культурологии. М., 1993.
[методика преподавания русского языка]
10. Сергеева О. М. Глаголы с орнитологическим компонентом в семантике на уроках РКИ // Слово. Грамматика. Речь. Вып. 16: Матер. VI Междунар. научн.-практич. конф. «Текст: проблемы и перспективы. Аспекты изучения в целях преподавания русского языка как иностранного». Москва, 26-28 нояб. 2015 г. М., 2015. С. 559-561.
11. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. М., 2002.
REFERENCES
1. Vygotskii L. S. (1982) Sobraniesochineniy [Collected Works] (ed. by A. Matjushkin), in 6 vols., vol. 3. Moscow (in Russian)
2. Dahl V. I. (2002) Tolkovyi slovar zhivogo velikorusskogo jazyka [Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language], in 4 vols., Moscow. (in Russian)
3. Efremova T. F. (2000) Novyi slovar russkogo jazyka [A New Dictionary of Russian Language]. Moscow (in Russian)
4. Kozlova T. V. (2001) Ideograficheskii slovar russkih frazeologizmov s nazvanijami zhivotnyh [Ideographic Dictionary of Russian Idioms with Names of Animals]. Moscow (in Russian)
5. Kutieva M.V (2009) Natsionalno-kulturnaja spetsifica perenosnyh znachenii ornitonimov v russkom i ispanskom jazykah [National and Cultural Specific of Figurative Meanings of Ornithonyms
in Russian and Spanish] (Candidate's thesis, Philology), Peoples' Friendship University of Russia, Moscow, 2009. (in Russian)
6. Markova V. A. (2015) Stylistica v curse practicheskogo russkogo jazyka dlja inostrannyh studentov-filologov [Stylistics in Practical Course of Russian for Foreign Philology Students]. Proceeding of the International Conference «Tekst: problemy i perspectivy. Aspecty izuchenija v tseljah prepodavanija russkogo jazyka kak inostrannogo» [Text, Problems and Perspectives. Aspects of Research in Order to Teach Russian for Foreigners] (Russia, Moscow, 26-28.11.2015). Moscow, pp. 377-379. (in Russian)
7. Markova V. A. (2015) Stylistica russkogo jazyka. Teoretico-practicheskii curs: posobije dlja inostrannyh uchashchihsja [Stylistics of Russian.Theoretical and Practical Course. School-book for Foreign Learners]. Moscow (in Russian)
8. Ozhegov S. I. (1975) Slovar russkogo jazyka [Dictionary of Russian Language]. Moscow (in Russian)
9. Sepir E. (1993) Izbrannyje trudy po jazykoznaniju I kulturologii [Selected Works on Linguistics and Culturology]. Moscow (in Russian)
10. Sergeeva O. M. (2015) Glagoly s ornitologicheskim componentom v semantike na urokah RKI [Verbs with Ornithological Component in Semantics at the Lessons of Russian for Foreigners] Proceeding of the International Conference «Tekst: problemy I perspectivy. Aspecty izuchenija v tseljah prepodavanija russkogo jazyka kak inostrannogo» [Text, Problems and Perspectives. Aspects of Research in Order to Teach Russian for Foreigners] (Russia, Moscow, 26-28.11.2015). Moscow, pp. 559-561. (in Russian)
11. Shanskii N. M., Bobrova T. A. (2002) Shkolnyi etimologicheskii slovar russkogo jazyka. Proiskhozhdenije slov. [School Etymological Dictionary of Russian. Words' Origin]. Moscow (in Russian)
[ предлагаем вашему вниманию]
СИНТАКСИС РУССКОГО ЯЗЫКА
,1 inflow6
.чавд mi
Копров В. Ю., Сушкова И. М., Фарха Е. Н. Синтаксис русского языка для медиков и биологов. объектное и обстоятельственные отношения. М.: Русский язык. Курсы, 2017. 328 с.
Пособие предназначено для занятий с иностранными студентами и аспирантами медико-биологического профиля (уровни В1-С1). Оно построено в соответствии с лингводидактическими положениями семантико-функциональной грамматики и включает тексты медико-биологической тематики, систему упражнений, направленных на реализацию коммуникативных потребностей иностранных учащихся в учебно-научной сфере, и теоретические комментарии, представленные для наглядности в таблицах. Цель пособия — научить студентов правильно использовать в речи разноуровневые синтаксические средства выражения объектного, причинного, следственного, условного и уступительного значений.
РАММАТИКОН
Морфологически е и синмисич«*и« конструкции русского ЮПИ*
Кожевникова Л. П., Некора Н. Е. Грамматикон. морфологические и синтаксические конструкции русского языка. М.: Русский язык. Курсы, 2017. 304 с.
Учебное пособие по грамматике, рассчитанное на англоговорящих студентов и стажеров продвинутого уровня владения языком (В2), содержит учебные, коммуникативные и творческие задания по морфологии и синтаксису русского языка.
Основная цель пособия — на фоне повторения базовых грамматических конструкций дать представление о широком спектре способов выражения основных типов грамматической семантики. Может также использоваться для корректировки знаний по отдельным вопросам грамматики.
Пособие может быть рекомендовано как семестровый курс по русской грамматике для продвинутого этапа обучения и рассчитано на освоение под руководством преподавателя.
