Научная статья на тему 'Орнитологическая образность в романе И. С. Тургенева «Накануне»: функция и семантика'

Орнитологическая образность в романе И. С. Тургенева «Накануне»: функция и семантика Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
721
126
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
И.С. ТУРГЕНЕВ / I.S. TURGENEV / РОМАН "НАКАНУНЕ" / NOVEL "ON THE EVE" / ОБРАЗ ПТИЦЫ / СРАВНЕНИЕ / IMAGE OF BIRD / COMPARISON

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Брагина Ольга Борисовна

В статье анализируется орнитологическая образность романа И.С. Тургенева «Накануне», которая является неотъемлемым элементом в создании характеров героев и образует самостоятельный смысловой пласт, являясь частью сложной натурфилософской темы произведения.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The ornithological imagery of I.S. Turgenevs novel On the Eve: function and semantics

The article analyzes the ornithological imagery of I.S. Turgenev's novel "On the Eve" which is the essential element in creating the characters and forms an separate semantic layer of meaning, part of complex natural philosophical themes of the work.

Текст научной работы на тему «Орнитологическая образность в романе И. С. Тургенева «Накануне»: функция и семантика»

УДК 882

Брагина Ольга Борисовна

Московский городской педагогический университет

[email protected]

ОРНИТОЛОГИЧЕСКАЯ ОБРАЗНОСТЬ В РОМАНЕ И.С. ТУРГЕНЕВА «НАКАНУНЕ»: ФУНКЦИЯ И СЕМАНТИКА

В статье анализируется орнитологическая образность романа И.С. Тургенева «Накануне», которая является неотъемлемым элементом в создании характеров героев и образует самостоятельный смысловой пласт, являясь частью сложной натурфилософской темы произведения.

Ключевые слова: И.С. Тургенев, роман «Накануне», образ птицы, сравнение.

В науке о творчестве И.С. Тургенева интерес к изучению натурфилософской темы и анализу художественного пейзажа всегда был велик1. В последнее время все больше работ посвящается тургеневской мифопоэтике, осмыслению фито- и зоосемантического уровня произведений писателя2.

Ученые обращали внимание и на такие характерные для поэтики Тургенева черты, как использование зооморфной образности для создания психологически сложного портрета своих персонажей. Так, герои романов писателя почти всегда сравниваются с каким-либо животным. При этом нельзя не отметить, что зооморфная (бестиарная и орнитологическая) часть сравнения иногда одушевляется и приобретает определенную независимость, обнаруживая семантически сложное, нередко символическое звучание. Практически каждый тургеневский текст в этой связи представляет интерес для исследователя, не является исключением и роман «Накануне». Задача настоящей работы - рассмотреть орнитологический пласт образности, представленной в данном романе, и определить его функционально-смысловую нагрузку.

В структуре образа главной героини Елены Стаховой огромную роль играет ее сравнение с птицей. Это происходит не единожды: «Ее душа разгоралась и погасала одиноко, она билась, как птица в клетке, а клетки не было... » [17, с. 35]; «все ее тело поднималось и билось, как только что пойманная птичка» [17, с. 121]. Да и сама героиня мечтает ею стать: «Отчего я с завистью гляжу на пролетающих птиц? Кажется, полетела бы с ними, полетела - куда, не знаю, только далеко, далеко отсюда» [17, с. 79].

Птица - это традиционный знак свободы. Исследовавшая орнитологические мотивы в тургеневской прозе О.М. Барсукова справедливо писала: «Птица - один из самых распространенных в литературе и фольклоре поэтических образов-символов. Это существо природного мира, которому дано то, что всегда было недоступно человеку - способность летать. С образом птицы всегда связывалось представление об идеальном начале - гармонии, свободе, высоте, движении» [2, с. 22].

С одной стороны, тургеневская Елена - свободная девушка, она делает свой выбор, решается уйти

из родного дома, из любящей семьи вслед за Инсаровым, неизвестно куда, и никто не может ей в этом помешать. С другой - до того как она встретила Инсарова, ее душа была, «как птица в клетке, а клетки не было» [17, с. 35]. Без любви, которая, видимо, ассоциируется в данном случае с клеткой, ограничивающей свободу, Елена тяготилась своей вольной жизнью. Она осознавала, что свободна и в то же самое время не свободна, что ей не хватает такого чувства, которое бы преобразило ее и помогло сделать свой жизненно важный выбор. Примечательно, что в комнате Инсарова стояла «громадная клетка, подвешенная под потолок; в этой клетке когда-то жил соловей», а теперь она будто бы оказывалась предназначенной для Елены [17, с. 37]. Здесь клетка выступает как метафора любви, которая захватывает героиню Тургенева полностью, но оказывается несчастной, недолговременной, а Елена ассоциируется с соловьем.

Мифопоэтический подтекст образа птицы подразумевает близость к миру горнему. У разных народов птица нередко ассоциируется с божественным существом и является «широко распространенным символом духа и души в древнем мире», сохраняя это значение и в христианской символике [17, с. 389]. Подобные смыслы актуальны и для орнитологического уровня структуры образа тургеневской Елены. В романе особое внимание уделяется духовному движению героини. И хотя Елена порой сама не понимает этого, ее душа в минуты печали стремится к горнему: «Долго глядела она на темное, низко нависшее небо; потом она встала, движением головы окинула от лица волосы, и сама не зная зачем, протянула к нему, к этому небу... » [17, с. 35].

Птица также является знаком одного из пяти чувств - осязания [17, с. 391]. Елена, единственная из всех персонажей романа, ассоциируется с запахом резеды. Этот цветок и его аромат выбраны, конечно, не случайно. Этимология названия цветка резеда - «от лат. Reseda, которое было осмыслено как связанное с resedare - “исцелять”» [14, с. 577]. Елена облегчает страдания Инсарова, исцеляет его своей любовью и верой в него.

Во многих религиозных традициях птицы рассматриваются как существа, способные соединять небо и землю. К птицам, в сущности, относили

© Брагина О.Б., 2012

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2012

125

и крылатых ангелов, которые стали развитием и своего рода продолжением этого образа. Свободная - птичья именно в этом смысле - натура героини Тургенева едва ли также не обретает черты ангела-хранителя: до конца дней Инсарова Елена находится рядом с ним, оберегая, помогая и поддерживая во всех делах. Но Елена - «ангел» не только для Инсарова. Ее избранность выделяют все окружающие, подчеркивая ее мессианство. Не случайно Елена является в романе своеобразным «вестником» нового героя в России. Она проходит путь от безотчетных порывов и неудовлетворенности привычным укладом жизни до самостоятельно выбора своей судьбы, до самопожертвования во имя мужа и его дела - освобождения Болгарии. Ей также свойственна мечтательность, нравственная чистота, но, самое главное, готовность к подвигу у нее соединяется со способностью его совершить.

Параллель «Елена - птица» реализуется в романе как сравнение, переходящее в устойчивую метафору. Как правило, в романе не уточняется, какая именно Елена птица. Об этом говорится лишь однажды, когда героиня встречается со старушкой в часовне: та называет ее голубкой. В традиционной культуре голубка олицетворяет любовь. В народе говорят: «Воркуют, как два голубка». В мифологии многих народов голубь - «покровитель мира и покоя, помощник, глашатай и посланец верховных духов (богов)» [12, с. 672]. В этом значении, вероятно, реализуются некие мессианские возможности тургеневской героини, не случайно она обладает особой внутренней силой, привлекающей к ней людей.

Есть в романе также и самостоятельные орнитологические образы, как, например, чайка. В сущности, семантика этого образа настолько сложна и многогранна, что он перерастает в символ, не поддающийся однозначному истолкованию. Эта птица является важнейшей деталью пейзажа, как, например, в день смерти Инсарова, когда Елена смотрит в окно и видит чайку, которая парит над морем. Однако эта «деталь» пейзажа приковывает к себе особое читательское внимание, переставая быть только его частью.

Ю.В. Манн писал о романтической поэтичности образа чайки в связи с «Певцами» Тургенева: писателю нужен был образ этой птицы, «чтобы прорвать круг специфически крестьянских и даже часто русских ассоциаций, озарить облик и искусство народа, певца светом общечеловеческой патетики» [11, с. 280]. В «Накануне», как и в «Певцах», писатель наделяет образ чайки подобной поэтичностью.

Будучи самостоятельным образом, чайка включается в общую орнитологическую метафорику романа и соотносится с судьбами Елены и Инсарова. Елена наблюдает за чайкой, когда больной Инсаров спит: «В это мгновение она увидела высоко

над водой белую чайку; ее, вероятно, вспугнул рыбак, и она летала молча, неровным полетом, как бы высматривая место, где бы опуститься. “Вот если она полетит сюда, - подумала Елена, -это будет хороший знак... ”. Чайка закружилась на месте, сложила крылья - и, как подстреленная, с жалобным криком пала куда-то далеко за темный корабль» [17, с. 157]. Чаще всего в народе говорилось о чайке как о вольной птице, поэтому душа человека, который сравнивается с чайкой, такая же вольная и свободная. Она летит, сложив крылья, и, будто мертвая, падает вниз, не так ли происходит и с героем? Птица становится знаком-предзнаменованием стремительной и короткой, но и прекрасной жизни Инсарова. Яркий полет чайки также сопоставим и с быстрым и смелым течением жизни Елены. Обе - свободны, сильны и красивы. Чайка олицетворяет собой свободу и вечную неприступность, это романтический образ вечно борющегося существа.

Однако чайка в традиционной культуре прочно ассоциируется и со смертью, является ее вестником. Оборотной стороной мощи и красоты этой птицы является ненасытная жажда жизни, переходящая в ее отрицание. Не случайно картина, увиденная Еленой, предвещает смерть: «... Чайка закружилась на месте, сложила крылья - и, как подстреленная, с жалобным криком пала куда-то далеко за темный корабль» [17, с. 157].

Чайка ассоциировалась и с человеческими страстями, с плотским началом. Это не только свободная птица, парящая над водой, но и существо, питающееся падалью. Она прожорливая и жадная. Так и любовь Елены и Инсарова была построена не только на взаимопонимании и душевной близости, страсть также руководила Еленой. Она бросает все - свою родину, дом - и следует за возлюбленным. Нельзя также забывать, что связь Елены с Инсаровым изначально была не благословлена ее родителями и освящена церковью.

Тургенев, безусловно, видит в чайке и символ смерти, которая подстерегает Инсарова. Но и Елена после его смерти не живет, ее душа умирает вместе с возлюбленным. Именно такую семантику несет образ чайки в элегии К.Н. Батюшкова «Тень друга», в которой едва ли не впервые в русской литературе появляется образ этой птицы и закрепляется в романтической традиции. Он воплощен в романтическом образе Г альционы - женщины-чайки, помчавшейся за кораблем, на котором погиб возлюбленный. Батюшков пишет:

Я берег покидал туманный Альбиона: Казалось, он в волнах свинцовых утопал.

За кораблем вилася Гальциона,

И тихий глас ее пловцов увеселял [4, с.222].

В мифологии Гальциона (Алкиона) - это дочь Эола, жена Кеика, царя трихидского, который, потерпев кораблекрушение, утонул. Когда она узнала

126

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2012

приплывший труп своего супруга, то с горя сбросилась со скалы в море и вместе с мужем была превращена Посейдоном в зимородка [1, с. 59]. Стоит предположить, что Тургенев был знаком и с этой элегией Батюшкова, и с мифом о Гальционе3. Несмотря на то что в мифе говорится о зимородке, в русской традиции Г алициона (Алкиона, что в переводе с греческого значит «зимородок») чаще ассоциировалась с чайкой. В этой связи стоит вспомнить стихотворение И.А. Бунина «Гальциона»:

Когда в волне мелькнул он мертвый ликом, К нему на сердце кинулась она -И высоко, с двойным звенящим криком, Двух белых чаек вынесла волна [7, с. 213].

В образе тургеневской чайки-Елены также оживал миф о Гальционе. Так, его героиня следует за своим умершим возлюбленным, чтобы проводить его в последний путь и продолжить его дело. Об этом читатель узнает из ее последнего письма матери: «... Что со мной будет, не знаю! Но уже нет мне другой родины, кроме родины Д. ... Я не знаю, что со мною будет, но я и после смерти Д. останусь верна его памяти, делу всей его жизни» [17, с. 164]. В эпилоге сообщается о слухах, что в Болгарии среди революционеров была девушка, одетая во все черное. Возможно, это и была Елена, сдержавшая свое слово и продолжившая дело Инсарова.

Обращаясь к романтическому символу чайки, Тургенев не только предупреждает читателей о надвигающейся смерти своего героя, но также воспевает свободу, красоту, и, конечно же, вечную любовь и верность.

Итак, орнитологическая образность в романе «Накануне» не сводится только к уровню сравнений тургеневских героев с представителями птичьего мира, хотя в своем традиционном аллегорическом значении такое сравнение весьма значимо для Тургенева. Здесь также проявляет себя пласт мифопоэтических значений, где орнитологические образы играют особую роль, наряду с фито- и другими зооморфными образами и создают сложный поэтико-символический подтекст романа.

Примечания

1 См. работы А.И. Батюто [3], А.Б. Муратова [13], П.Г. Пустовойта [15], Г.Б. Курляндской [9], В.Н. Топорова [16].

2 См. работы О.М. Барсуковой [2], И.А. Беляевой [6], К.В.Лазаревой [10] и др.

3 Элегия посвящена памяти близкого друга Батюшкова Ивана Александровича Петина (17891813), убитого в Лейпцигском сражении. В основу элегии лег миф о Алкионе, которая бросилась в море за своим погибшем мужем и превратилась в птицу. Хотя в научной литературе небезоснова-

тельно ставится под сомнение соотнесенность чайки и Гальционы [8], мы берем за основу одну из трактовок мифа о Гальционе, где она превращается в чайку [5, с. 296].

Библиографический список

1. Алкиона // Мифы народов мира: В 2 т.: Энциклопедия. Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1987.

2. Барсукова О.М. Образ птицы в прозе И.С. Тургенева // Русская речь. - 2002. - № 2. -С. 22-28.

3. Батюто А.И. Тургенев-романист. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1972. - 389 с.

4. Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе / под ред. И.М. Семенко. - М.: Наука, 1977. - С. 222223.

5. Батюшков К.Н. Полное собрание стихотворений / вступ. ст., подгот. текста и примеч. Н.В. Фридмана. - М.; Л.: Сов. писатель, 1964. -С. 297-298.

6. Беляева И.А. Система жанров в творчестве И.С. Тургенева. - М.: МГПУ, 2005. - 249 с.

7. Бунин И.А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. - М.: Художественная литература, 1987. - С. 213-214.

8. Жолковский А. Гальциона. Из мемуарных виньеток // Звезда. - 2000. - №4 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines .russ. т/ zvezda/2000/4/zholk004.html (дата обращения: 2.11.2011).

9. КурляндскаяГ.Б. Эстетический мир И.С. Тургенева. - Орел: Изд-во Орловской гос. телерадио-вещат. компании, 1994. - 343 с.

10. Лазарева К.В. «Мифопоэтика “таинственных повестей” И.С. Тургенева». - Ульяновск: УлГПУ им. И.Н. Ульянова, 2008. - 222 с.

11. Манн Ю.В. Утверждение критического реализма. Натуральная школа // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. Т. 1. - М.: Наука, 1972. -С. 234-291.

12. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Ме-летинский. - М.: Советская энциклопедия, 1990.

13. Муратов А.Б. Тургенев-новеллист (18701880-е гг.). - Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - 119 с.

14. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958.

15. Пустовойт П.Г. И.С. Тургенев - художник слова. - М.: Изд-во Московского университета, 1980. - 375 с.

16. Топоров В.Н. Странный Тургенев: четыре главы. - М.: Издат. центр Российского гос. гуманитарного университета (РГГУ), 1998. - 192 с.

17. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. Сочинения: В 15 т. Т. 8. - М.; Л.: Наука, 1964.

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2012

127

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.