CC BY
64
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
DOI 10.23859/1994-0637-2017-2-77-8 УДК 81.255.2
Баринова Ирина Александровна
Кандидат филологических наук, доцент, Пермский национальный исследовательский политехнический университет (Пермь, Россия) E-mail: [email protected]
Нестерова Наталья Михайловна
Доктор филологических наук, профессор, Пермский национальный исследовательский политехнический университет (Пермь, Россия) E-mail: [email protected]
ОРИГИНАЛ-ПЕРЕВОД: АФФИРМАТИВНАЯ СВЯЗЬ
Аннотация. Статья посвящена одной из «вечных» проблем перевода, а именно: проблеме соотношения «оригинал» - «перевод». В теории перевода данная проблема трактуется с различных точек зрения. В представленной статье отношения между оригинальным текстом и его переводом рассматриваются в терминах теории метатекста, предложенной А. Поповичем.
Ключевые слова. Текст, оригинал, перевод, метатекст, аффирмативная связь.
© Баринова И.А., Нестерова Н.М., 2017
Barinova Irina Akeksandrovna
PhD (Philology), associate professor, Perm National Research Polytechnic University (Perm, Russia) E-mail: [email protected]
Nesterova Nataliya Mikhailovna
Doctor of Philology, professor, Perm National Research Polytechnic University (Perm, Russia) E-mail: [email protected]
SOURCE AND TARGET TEXT: AFFIRMATIVE RELATIONSHIP
Abstract. The article deals with a perennial problem of translation, namely the problem of relationship between a source text and a target text. The problem is addressed from different points of view in the translation studies. In the article the relationship between a source text and its translation is reviewed in terms of metatext theory proposed by A. Popovich.
Key words. Text, source text, target text, metatext, affirmative relationship._
Введение
Как известно, в теории и практике перевода существуют так называемые «вечные вопросы», их можно считать одновременно и «старыми», и «новыми». К ним относятся переводческая эквивалентность и ее типы, процедура и стратегия перевода, перевод как коммуникативный акт, прагматика перевода, а также такие глобальные понятия, как сущность перевода, переводимость, адекватность перевода. Их «вечность» объясняется ненаблюдаемостью перевода, его неуловимостью, с одной стороны, и отсутствием единого представления о переводе, его онтологии, с другой стороны. В 1956 году английский лингвист Джон Р. Фёрс писал: «Существование перевода является серьезным вызовом лингвистической теории и философии. Знаем ли мы, как мы переводим? Знаем ли мы хотя бы, что мы переводим? Если бы мы могли ответить на эти вопросы в строго научных терминах, мы значительно продви-
нулись бы вперед по пути создания новой всеобъемлющей общей теории языка и базы для философских обобщений» [4, с. 35].
Не одно поколение тех, кто задумывался об уникальном феномене перевода, пыталось ответить на эти онтологические вопросы. Попытки эти продолжаются и сейчас, приобретая все более и более интенсивный характер. Одним из таких вечных и ключевых вопросов является вопрос межтекстового взаимодействия в паре оригинал - перевод. В данной статье эти отношения рассматриваются как аффирмативная связь двух текстов: оригинального и переводного.
Основная часть
В настоящее время наука о переводе переживает период очень динамичного развития: изменился не только статус перевода в современном мире, но произошло и концептуальное изменение в понимании самого феномена перевода. Такое впечатление, что в сегодняшнем представлении о переводе актуализировались все семантические составляющие латинского и греческого слов, означающих перевод. Если взять эти слова и проанализировать их семантику, то мы получим следующую картину. Древнегреческое слово «герменейя» означает перевод, толкование, дар речи, речь. Тогда перевести - это значит изъявить, выразить, истолковать. Латинское «traduco» (trans+duco) - водить через. Другое латинское слово «interpres» - толковать, объяснять, переводить, комментировать. Приставка «inter-» - между, посреди. Interpretatio - посредничество. Таким образом, складывается следующая семантическая картина понятия «перевод»: 1) через; 2) водить, возить; 3) толковать; 4) выражать; 5) комментировать; 6) посредничество. Очевидно, что такое емкое понятие не может означать только межъязыковой перевод, последний - это только частный случай перевода как универсальной речемыслительной деятельности. В свое время Р. Якобсон писал: «Для нас, лингвистов и просто носителей языка, значением любого лингвистического знака является его перевод в другой знак, особенно в такой, в котором, как настойчиво подчеркивал Пирс, <...> «оно более полно развернуто» [6, с. 17].
Якобсоновское понимание значения языкового знака позволяет считать, что механизм перевода действует во всех видах коммуникации: автокоммуникации, внутриязыковой, межъязыковой и межсемиотической, перевод может быть как интра-культурным, так и интеркультурным. Такое «расширенное» понимание перевода нашло отражение в определении, которое дает ему философ и переводчик В.В. Бибихин: «Можно определить перевод как одно из проявлений человеческой способности, а именно способности к словесному (в некоторых случаях не обязательно словесному) выражению. Другими словами, перевод в наиболее общем смысле есть явление человеческого языка, а не человеческого разноязычия [1, с. 220].
Кроме расширения самого понятия «перевод» сегодня происходит и переосмысление многих вопросов, связанных с пониманием сущности этого сложного феномена. Перевод был осознан как точка пересечения практически всех проблем, как лингвистических, так и философских, культурологических, литературоведческих.
Многогранность перевода как явления языка, литературы, культуры и привела к тому, что перевод превратился из маргинального объекта лингвистических исследований в один из центральных вопросов гуманитарных наук в целом. Количество людей, попавших в «сети восхищения» переводом, значительно увеличилось, и они увидели новые горизонты в изучении этого притягательного своей сложностью и загадочностью феномена. Началось новое осмысление и переосмысление перевода уже в современном его понимании. Сегодня переосмысливаются такие дихотомии,
как автор/переводчик, первичность/вторичность текстов оригинала и перевода. Переопределяются и основные понятия старой парадигмы - эквивалентность и точность (верность) перевода. Серьезно рассматривается проблема «видимости / невидимости» переводчика (L.Venuti). Остро обсуждается вопрос об ориентации процесса перевода, о так называемых "points of orientation" (G. Toury). Перевод стал рассматриваться больше как культурный, нежели чисто языковой феномен (A. Lefevere, S. Bassnett), возникло и философское направление, точнее, направления. Это прежде всего герменевтическое и деконструктивистское.
Если попытаться вычленить базовые положения современного переводоведения и тенденции их развития, то картина будет следующая:
1. Два подхода - лингвистический и культурологический, которые существовали изолированно друг от друга, стали сближаться, что, бесспорно, связано с пересмотром отношений язык/культура. Общей платформой стала семиотика, позволяющая посмотреть на перевод как процесс бесконечного семиозиса.
2. Интерес к истории1, поиск «философских корней» проблем перевода в далеком и не очень далеком прошлом вызвал вопрос о периодизации в изучении перевода. Знакомство с прошлым перевода делает возможным по-новому оценить роль перевода в истории цивилизации.
3. Роль переводчика как соавтора (co-writer) или даже автора (creative writer) в жизни текста нашла выражение в появлении такого вопроса, как «видимость/невидимость» (visibility/invisibility) переводчика.
4. Переоценка отношений в паре оригинал/перевод приводит к «десакрализа-ции» оригинала и его автора и, наоборот, к повышению статуса текста перевода.
5. Поиск различий между оригиналом и переводом с целью оценить качество перевода заменяется поиском причин, вызвавших эти различия. В центре внимания оказывается та проблема, которую Р. Якобсон назвал «кардинальной проблемой языка и центральной проблемой лингвистики», а именно: «эквивалентность при существовании различия» [4, с. 18]. Причины таких различий ищутся не только в языках, но и в «концептуальных и текстовых решетках» (conceptual and textual grids) (A. Lefevere).
6. Понимание перевода как текста, зависящего от оригинала, сменяется представлением о переводе как «новой жизни» оригинала ("the after-life of a text"). Появляется понятие «межъязыкового пространства», в которое и выходит перевод.
Такое множество и «пестрота» вопросов и концепций не может не тревожить тех теоретиков, которые ищут возможности создания некой обобщающей теории перевода. Заостренно-полемическую точку зрения на современное состояние науки о переводе излагает известный отечественный исследователь перевода М.Я. Цвиллинг в статье под названием «Исчерпала ли теория перевода свои возможности?» Исследователь сравнивает путь, пройденный теорией перевода, с исканиями спелеологической экспедиции, обследующей огромную пещеру. «Сначала, - пишет ученый, -они (спелеологи - И.Б. и Н.Н.) как бы ощупью продвигаются по узкому проходу, предчувствуя скорый выход в просторный подземный зал, однако вместо этого оказываются перед множеством разветвляющихся ходов, образующих целый лабиринт. Можно сказать, что теория перевода столкнулась с парадоксальной ситуацией: чем
1 Характерно появление таких фундаментальных антологий, как например, "Western Translation Theory from Herodotus to Nietzshe" (ed. D.Robinson), "Theories of Translation: An Anthology of Essays from Dryden to Derrida" (ed. R. Schulte and J. Biguenet) и уже упоминавшейся "The Translation Studies Reader".
больше она узнает о своем предмете, тем труднее свести это знание в единую систему, тем менее достоверными и тем более относительными становятся ее утверждения». В результате, как считает Цвиллинг, исследователь перевода «покидает сферу позитивных наук и вступает в царство философского (а может быть и религиозного?) умозрения». Сама же теория перерастает «в междисциплинарную отрасль науки с явно выраженной многомерной структурой, сходной со знаменитой ''игрой в бисер'' из одноименного романа Германа Гессе». Исходя из такого видения современного переводоведения, ученый видит цель науки в выработке некой метатеории, которая свела бы воедино все то множество различных представлений о переводе и заложила бы основы для формирования по-настоящему новой продуктивной парадигмы, «способной послужить прочным основанием для дальнейшего успешного продвижения нашей науки как равноправной и авторитетной дисциплины в общем потоке самопознания человечества» [5, с. 49-50].
Отсутствие единого подхода к пониманию и исследованию перевода подчеркивает и С. Басснетт, когда говорит о современном переводоведении. Ее слова представляют сжатую и, как нам кажется, точную характеристику науки о переводе сегодня: "The common threads that link the many diverse ways in which translation has been studied over the past two decades are an emphasis on diversity, a rejection of the old terminology of translation as faithlessness and betrayal of an original, the foregrounding of the manipulative powers of translator and a view of translation as bridgebuilding across the space between source and target. This celebration of in-betweenness, which scholars from outside the field of translation have also stressed, reflects the changing nature of the world" [7, p. 10]1.
Однако в отличие от М.Я. Цвиллинга, С. Басснетт считает, что в современном переводоведении можно найти те нити (threads), которые связывают науку о переводе в нечто цельное при всем многообразии исследовательских направлений. Одной из таких нитей, на наш взгляд, является та, что связывает оригинал и перевод.
Первыми, кто межтекстовые отношения оригинала и перевода определил как научную проблему, были представители переводоведческой школы бывшей Чехословакии - И. Левый, Ф. Мико и А. Попович (60-70 гг. XX века). Работы И. Левого («Искусство перевода», «Перевод как принятие решения»), а позднее труд А. Поповича, посвященный проблемам художественного перевода, - это масштабные исследования, выросшие из идей чешских структуралистов, в частности Яна Мукаржовского, одного из самых признанных классиков эстетической мысли прошлого столетия. Я. Мукаржовский в своей работе «Искусство как семиологический факт» (1934), определяя специфику художественного произведения, отмечает его «непередаваемость», хотя оно и «предназначено для того, чтобы посредничать между его творцом и коллективом». В частности, он пишет: «Произведение - это еще и ''вещь'', представляющая его в чувственном мире и доступная восприятию всех без каких бы то ни было ограничений. Но художественное произведение не может точно так же быть сведено и к этому произведению-вещи, поскольку в результате перемещения во времени и пространстве такое произведение-вещь порой полностью изме-
1 «Нитями, связывающими множество разноообразных направлений, в рамках которых исследуется перевод в течение последних двух десятилетий, являются признание множественности подходов, отказ от рассмотрения перевода в старых терминах «верности» оригиналу и его «предательства», выход на передний план переводчика и признание его манипулятивной власти, а также понимание перевода как возведения моста через пространство, разделяющее исходную и принимающую среду. Признание перевода как "т-Ъе1лгееппе88" учеными не из мира переводоведов отражает меняющуюся природу нашего мира».
няет свой вид и свою внутреннюю структуру. <...> Такие изменения становятся осязаемыми, например, если мы сравниваем между собой ряд следовавших друг за другом переводов одного и того же поэтического произведения [2, с. 191].
Опираясь на концепцию литературной коммуникации, к формированию которой привели как раз идеи Я. Мукаржовского об изменчивости и живости литературного факта как знаковой деятельности, чешские теоретики перевода и начали разрабатывать методы системного исследования художественного перевода, обращая особое внимание на отношения оригинала и перевода, автора и переводчика. Так, в частности, А. Попович пытается ответить на следующие вопросы: «Является ли перевод специфическим текстом по отношению к другим литературным текстам? Если ''да'', то в чем его специфичность? Особое ли у него положение среди остальных текстов или он представляет собой самостоятельный ''литературный жанр''?» [3, с. 24].
Отвечает он на данные вопросы в «мета-» терминах, выстраивая целую систему метафеноменов: метакоммуникативный аспект, метакоммуникативный контекст перевода, метакоммуникация, метаязыковая деятельность, метахудожественная деятельность переводчика, металитература, метатекст. Свою задачу он видит в том, чтобы «выработать типологию различных способов связи между текстами». Для этого он делит все тексты на прототексты и метатексты. Метатекст - это «модель прототекста, продукт связи, способ существования межтекстового инварианта между двумя текстами» [3, с. 184].
Типология метатекстов, которую предлагает чешский исследователь, ориентирована именно на определение места текста перевода среди других метатекстов, которые появляются в результате манипуляции с прототекстом. Рассматривая возможные виды манипуляции с текстом, в том числе манипуляции, осуществляемые самим автором, литературным критиком, читателем и пр., А. Попович отмечает, что «ни одна коммуникативная манипуляция с литературным текстом не зависит настолько от существования и особенностей оригинала, как перевод», поскольку «из всех способов реализации художественного текста перевод наиболее способствует продолжению ''жизни'' первоначального коммуниката». Отсюда и задача переводчика -«перенести оригинальное произведение в другую литературу и добиться того, чтобы оно при этом как можно меньше утратило своих общих, особенных и индивидуальных черт» [3, с. 147].
Для создания типологии метатекстов вводится понятие межтекстового инварианта, которым обозначается то, что объединяет два текста: прототекст и метатекст. Межтекстовый инвариант различен у различных метатекстов. Он может быть шкалирован от моделей, максимально близких прототексту (копия), до моделей, близость которых к прототекстам является минимальной (пародия). Перевод как мета-текст находится где-то посередине между этими крайними точками, между крайними способами соотношения текстов.
Связь одного текста с другим - это аксиологическая операция, в которой проявляется авторская позиция по отношению к прототексту. Она может быть положительной или негативной. Для иллюстрации данных позиций Попович использует «верный» перевод (положительное отношение) и «свободный перевод» с преобладанием в нем деструктивного элемента (негативное, полемическое отношение). Соответственно этим отношениям метатексты делятся на аффирмативные и контро-верзные. Перевод должен быть аффирмативным текстом, так как в нем реализуется аффирмативное отношение к первоисточнику, свидетельствующее о зависимости перевода от оригинала. «Суммарно текст перевода в его первичной функции - в от-
ношении к оригиналу - можно характеризовать как репрезентативную модель аф-фирмативной связи одного текста с другим» [3, с. 158].
Другие категории метатекстов, выделяемые А. Поповичем, - это контраверзные (пример - пародия), квазиметатексты (оригинальное произведение выдается за перевод или произведение другого автора), читательские метатексты («проекция читательских установок в образной структуре перевода») и т.д. Переводческую деятельность А. Попович определяет как «метахудожественную», как «вторичное, производное литературное творчество, непосредственный импульс которого - уже существующее произведение» [3, с. 158]. Связывают два текста в случае перевода аффир-мативные отношения, и даже больше, если поверить Ж. Деррида: в основе феномена перевода лежит любовь - «Сильная форма желания, интереса и даже очарования».
Однако, как мы все знаем, и аффирмативные отношения, связывающие оригинал и перевод, могут быть разными. Отличаются эти отношения тем, насколько «свободно» манипулирует переводчик текстом оригинала. История перевода предлагает множество примеров, позволяющих увидеть «манипулятивную власть» переводчика как автора нового текста или, в терминологии А. Поповича, метатекста. Есть переводчики, которые выбирают путь «служения» автору и его тексту. Этот тот путь, кото -рый В.Набоков назвал "servile path". А есть переводчики, которые демонстрируют иную позицию по отношению к оригиналу, т. е. к прототексту. Они идут по пути «пе-реосмыления» последнего, в какой-то степени, даже «разрушая» его, но это не означает «негативного» отношения к нему. Это та вариативность в отношениях автор -переводчик, оригинал - перевод, которая вписывается в ту самую «золотую середину», куда помещал А. Попович перевод, предлагая шкалу метатекстов. В истории отечественного перевода классическим примером таких различных позиций по отношению к оригиналу являются позиции М. Лозинского и Б. Пастернака. Хорошо известна характеристика, которую дал сам Пастернак своему переводу и переводу Лозинского. Так, о своем переводе он говорил: «Работу мою надо судить как русское оригинальное драматическое произведение, потому что, помимо точности, равно-строчности с подлинником и прочего, в ней больше всего той намеренной свободы, без которой не бывает приближения к большим вещам». В то время как перевод Лозинского он оценивал совершенно иначе: «В смысле близости в соединении с хорошим языком и строгой формой идеален перевод Лозинского. Это и театральный текст, и книга для чтения, но больше всего это единственное пособие для изучающего, не знающего по-английски, потому что полнее других дает понятие о внешнем виде подлинника и его словесном составе, являясь их послушным изображением». Благодаря такому различному отношению переводчиков, мы имеем две различные, но, можно сказать, «равновеликие» русские версии шекспировского текста. И совершенно очевидно, что обе они связаны со своим прототекстом «сильной формой желания, интереса и даже очарования», т.е. аффирмативной связью. Если рассматривать оба названных перевода в совокупности, то можно сказать, что в них актуализировались значения как греческого, так и латинского терминов.
Выводы
Анализ онтологической связи между оригиналом и переводом как аффирматив-ной показал, что данная связь является далеко не однозначной. Ее характер зависит о переводчика, от той стратегии, которую он выбирает для выполнения перевода, от того, будет ли он стремиться к «послушному изображению» или к «намеренной свободе». Результатом перевода может стать текст, который будет обладать высокой степенью «вторичности» или же переводной текст приобретет черты первичности, в
котором творческое «Эго» переводчика будет доминировать. Что предпочтительней? Вопрос, на который не может быть одного ответа. Вернее, он может быть следующим: чем больше разных переводов одного и того же текста, тем полнее и многомернее его понимание в принимающей лингвокультуре.
Литература
1. Бибихин В.В. К проблеме определения сущности перевода // Слово и событие. М., 2001. С. 215-227.
2. Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994. 606 с.
3. Попович А. Проблемы художественного перевода. М., 1980. 310 с.
4. Фёрс Д.Р. Лингвистический анализ и перевод // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978. С. 25-35.
5. Цвиллинг М.Я. Исчерпала ли теория перевода свои возможности? // Вопросы филологии. М., 2002. № 1. C. 48-50.
6. Якобсон Р. О лингвистических аспектах перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978. С. 16-25.
7. Bassnett S. Translation Studies. London and New York, 2002.
References
1. Bibikhin V.V. K probleme opredeleniia suschnosti perevoda [On the problem of translation nature definition]. Slovo i sobytie [Word and event]. Moscow, 2001, pp. 215-227.
2. Mukarzhovskii Ia. Issledovaniia po estetike I teorii iskusstva [Studies in aesthetics and art theory]. Moscow, 1994, 606 p.
3. Popovich A. Problemy khudozhestvennogo perevoda [Problems of literary translation]. Moscow, 1980, 310 p.
4. Fyors D.R. Lingvisticheskii analiz i perevod [Linguistic analysis and translation]. Voprosy teorii perevoda v zarubezhnoi lingvistike [Issues of translation theory in foreign linguistics]. Moscow, 1978, pp. 25-35.
5. Tsvilling M.Ia. Ischerpala li teoriia perevoda svoi vozmozhnosti? [Has translation theory exhausted its opportunities?]. Voprosy filologii [Issues of philology]. Moscow, 2002, no. 1, pp. 48-50.
6. Iakobson R. O lingvisticheskih aspektah perevoda [On linguistic aspects of translation]. Voprosy teorii perevoda v zarubezhnoi lingvistike [Issues of translation theory in foreign linguistics]. Moscow, 1978, pp. 16-25.
7. Bassnett S. Translation Studies. London and New York, 2002.
Баринова И.А., Нестерова Н.М. Оригинал-перевод: аффирмативная связь // Вестник Череповецкого государственного университета. 2017. №2(77). С. 59-65.
For citation: Barinova I.A., Nesterova N.M. Source and target text: affirmative relationship. Bulletin of the Cherepovets State University, 2017, no. 2 (77), pp. 59-65.
