CC BY
343
УДК 343.974
Осипенко Анатолий Леонидович Anatoly L. Osipenko
доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника института по научной работе Воронежский институт МВД России (394065, Воронеж, пр. Патриотов, 53)
doctor of sciences (law), professor, the deputy head оf scientific work
Voronezh institute of the Ministry of the interior of Russia (53 Patriotov av., Voronezh, Russia, 394065) E-mail: osipenko_al@mail.ru
Организованная преступная деятельность в киберпространстве: тенденции и противодействие
Organized criminal activities in cyberspace: trends and fighting
В статье рассмотрены тенденции расширения, усложнения и повышения социальной опасности организованной преступной деятельности в киберпространстве, проанализированы ее свойства, обусловленные спецификой уникальной среды совершения преступлений. Обозначены категории лиц, проявляющих криминальную активность в киберпространстве, обобщены структурные особенности криминальных формирований, осуществляющих преступную деятельность в киберпространстве. Предложена система мер, направленных на повышение эффективности противодействия киберпреступности.
Ключевые слова: организованная преступная деятельность, киберпространство, киберпреступ-ность, организованное преступное формирование, противодействие преступности.
The article examines the trends of expansion, complication and increase of social danger of organized criminal activity in cyberspace, its properties are analyzed, conditioned by the specifics of the unique crime environment. The categories of persons showing criminal activity in cyberspace are designated, structural features of the criminal formations carrying out criminal activity in cyberspace are generalized. A system of measures aimed at increasing the effectiveness of countering cybercrime is proposed.
Keywords: organized criminal activity, cyberspace, cybercrime, organized criminal formation, crime fighting.
Усиление негативного влияния преступных организаций и группировок на жизнь современного общества находится в центре внимания криминологии [1; 2], причем организованная и профессиональная преступность определяются криминологами в качестве движущего звена всей системы преступности [3]. Между тем рассмотрение проблем, связанных с организованной преступной деятельностью, затрудняется недостаточной разработанностью соответствующего понятийного аппарата. Подтверждая острую потребность в формулировании дефиниций, исследователи отмечают существенные различия между криминологическим и юридическим подходами к пониманию организованной преступности. Следует согласиться с тем, что с позиций уголовного законодательства
определение организованной преступности должно быть максимально простым и одновременно достаточно емким, «чтобы не создавать искусственных препятствий на пути привлечения преступников к уголовной ответственности» [4]. Криминологический же подход к пониманию организованной преступности, напротив, должен быть комплексным, всесторонне охватывающим различные аспекты этого сложного социального явления. Очевидно, по этой причине в криминологической литературе присутствует довольно широкое многообразие подходов к изложению основных признаков организованной преступности, определяющих ее суть.
Тем не менее, обобщение различных точек зрения позволяет исследовать организованную преступность как целостное криминаль-
© Осипенко А.Л., 2017
ное явление, образованное сложной системой многочисленных преступных формирований, осуществляющих широкомасштабную преступную деятельность [5, с. 546]. В данном контексте понятие «система» указывает на органическую целостность входящих в организованную преступность формирований, наличие общих целей и интересов, устойчивых взаимосвязей между ними, стремления к улучшению условий для расширения криминальной активности [6, с. 102]. С учетом этого в дальнейшем изложении будем опираться на относительно сложившуюся криминологическую концепцию организованной преступности, рассматривающую с позиций системного подхода весь спектр организованных преступных формирований, их взаимодействий и взаимосвязей, организованную преступную деятельность таких формирований, включающую преступления их участников, а также деятельность, направленную на обеспечение их успешного функционирования через установление криминальных связей с представителями власти и правоохранительных органов. Одновременно будем учитывать, что при изучении преступности важно не только то, каким конкретным образом она организована, но и какие факторы оказывают существенное влияние на изменение способов организации при совершении конкретных категорий преступлений и кто оказывается вовлеченным в преступную деятельность [7].
С этих позиций представляется важным исследовать соотношение организованной преступности и относительно недавно сформировавшегося нового вида преступной деятельности — киберпреступности, степень их взаимопроникновения и процессы взаимовлияния. Приступая к такому исследованию, необходимо понимать, насколько серьезные проблемы создает киберпреступность в современном обществе. На расширенном заседании Совета безопасности, посвященном вопросам обеспечения безопасности информационной инфраструктуры России, в октябре 2017 года Президент РФ В.В. Путин отметил, что устойчивая работа информационных систем, средств коммуникации и связи, их защищенность имеют для страны стратегическое значение. В то же время уровень угроз в киберпространстве повышается, число рисков увеличивается, а негативные последствия кибератак носят уже глобальный масштаб. Президентом поставлены задачи совершенствования государственной системы обнаружения, предупреждения и ликвидации последствий компьютерных атак на информа-
ционные ресурсы России, повышения безопасности и устойчивости работы инфраструктуры российского сегмента Интернета, ужесточения в рамках закона действий в отношении лиц и групп, использующих информационное пространство в преступных целях [8].
По данным Генеральной прокуратуры РФ, количество киберпреступлений в России увеличивается: фиксируется резкий рост мошенничеств, краж, совершенных с использованием Интернета, преступлений, связанных с хищением, удалением, блокировкой компьютерной информации. Механизмы обезличенных платежей активно используются для торговли наркотиками и оружием. Сумма установленного ущерба, причиненного гражданам и юридическим лицам от всех киберпреступлений, в год составляет почти 6 млрд рублей [9]. На Международной конференции по вопросам кибербезопасности, проведенной Советом Безопасности в 2017 году, опубликованы данные Глобальной комиссии по управлению Интернетом: в 2016 году ущерб мировой экономике от преступлений, совершаемых с помощью информационно-коммуникационных технологий, составил 445 млрд долларов [10].
Криминализация общественных отношений в информационной сфере в общемировом масштабе сказывается на трансформациях кибер-преступности, на развитии более организованных ее форм. Можно считать, что в качестве социально негативного явления киберпреступность — продукт объективного развития информационного общества, обусловлена переносом криминальных процессов в особую среду, порожденную развитием современных информационно-телекоммуникационных технологий, — киберпространство.
Киберпространство образовано всей совокупностью информационных ресурсов, доступ к которым возможен при использовании указанных технологий. Его уникальные свойства определяются используемым оборудованием и программным обеспечением, и поскольку технологии постоянно и динамично совершенствуются, киберпространство крайне изменчиво. Обширную его часть занимает «теневой Интернет», доступ в который предоставляется лишь при использовании особого программного обеспечения, но и в нем выделяются особые зоны, попасть в которые может только участник закрытого сообщества.
С позиций юридических наук важно, что в киберпространстве наряду с расширением социально полезной деятельности, усиливаются позиции криминалитета. Отметим, что в послед-
ние годы интерес к изучению специфики кибер-пространства, количественных и качественных характеристик киберпреступности, разработке мер, направленных на ее предупреждение, со стороны криминологов повысился, причем обстоятельно анализируется и степень участия в киберпреступности организованных криминальных структур [11].
Изучение основных показателей преступности в киберпространстве позволяет заключить, что в основном криминальную активность в нем проявляют две категории лиц:
1) «обычные» преступники, переносящие отдельные виды преступной деятельности (наркоторговля, мошенничество и др.) в особую среду, предоставляющую уникальные возможности повышения их «эффективности»;
2) киберпреступники, обладающие навыками в сфере информационных технологий, позволяющими совершать преступления, возможные только в киберпространстве (несанкционированный дистанционный доступ к информационным ресурсам, нарушение функционирования сетевых объектов и т. п.).
Обе категории представляют интерес для организованной преступности, активно вовлекающей их в решение своих задач.
Анализ процессов, связанных с расширением организованной преступной деятельности в киберпространстве, указывает на две взаимосвязанные тенденции. С одной стороны, происходит своего рода экспансия киберпространства преступными формированиями, осознавшими новые перспективы достижения криминальных целей, с характерным перераспределением сфер влияния. С другой стороны, сложность совершения высокотехнологичных преступлений, обеспечивающих высокую доходность, заставляет преступников объединяться, применяя «разделение труда». Это ведет к появлению и развитию организованных форм киберпреступности. Каждая из этих тенденций подлежит криминологическому изучению.
1. Итак, организованная преступность переводит часть криминальной активности в кибер-пространство, формируя либо подчиняя своему контролю особые направления высокодоходной преступной деятельности (организация наркоторговли бесконтактным способом, продажа оружия, распространение детской порнографии и др.). Повышение «прибыльности» организованной преступной деятельности в киберпространстве по сравнению с иными способами криминального обогащения является основной причиной ее расширения.
Отдельные зарубежные исследователи связывают названные тенденции с вступлением организованной преступности в особый (четвертый) этап развития (первый этап связывается с волной рэкета 1920-х годов, второй — с формированием черного рынка после Второй мировой войны, третий — с существенным расширением глобального рынка наркотиков в 1970—1980-х годах) [12]. Отметим, что существенным трансформациям подвергаются не только спектр криминальных проявлений, способы совершения преступлений и сокрытия их следов, но и принципы функционирования криминальных структур, особенности их структурного построения, способы координации противоправной деятельности.
Все более активно используются сетевые коммуникационные возможности для повышения организованности и улучшения обеспечения преступной деятельности, решения широкомасштабных криминальных задач. Расширению масштабов организованной преступной деятельности в киберпространстве способствует ряд факторов, среди которых можно выделить:
— наличие средств конспиративной связи участников преступных групп;
— применение сетевых ресурсов для криминальной пропаганды, направленной на привлечение потенциальных соучастников, трансграничное расширение сфер криминального влияния;
— возможность осуществления информационных операций, направленных на дискредитацию «конкурентов», через опубликование дезинформации и компрометирующих материалов, в том числе, не соответствующих действительности (так называемых фейковых новостей);
— развитие особых механизмов «отмывания» незаконно полученных средств (в том числе за счет использования криптовалют);
— возможность ведения в киберпространстве криминальной разведки: поиска потенциальных жертв, сбора персональной и иной информации о них и об иных объектах криминального интереса;
— организацию противодействия правоохранительным органам, в частности, через проникновение в их информационные системы и искажение информации в них, формирование «ложных следов».
Высочайшие скорости передачи данных по компьютерным сетям на любые расстояния приводят к тому, что координация преступной деятельности перестает зависеть от удаленно-
сти участников криминальных формирований. Этот фактор становится катализатором интеграции небольших преступных групп с транснациональными криминальными формированиями. Выходя за пределы юрисдикции отдельных государств, организованная преступная деятельность в киберпространстве приобретает качества, обусловленные трансграничными свойствами этой среды. Прозрачность государственных границ в киберпространстве обеспечивает новые возможности не только для распространения на новые регионы «традиционной» противоправной деятельности, но и для внедрения особых масштабных схем получения криминальных доходов.
2. Значительный интерес с позиций криминологии представляет и повышение организованности преступной деятельности самих ки-берпреступников. В последние годы отмечается заметное укрупнение действующих в киберпространстве преступных формирований, увеличение количества их участников и усиление их профессионализма, переход их под контроль к «традиционным» преступным сообществам. В киберпространстве находит подтверждение давно известная закономерность, состоящая в том, что преступные сообщества неизбежно порождают новые, обладающие не меньшей устойчивостью [13, с. 17].
Хотя в целом показатели, отражающие долю деяний, совершенных группами, в общем массиве киберпреступлений пока относительно невысоки (по нашим оценкам, около 20% от общего числа зарегистрированных преступлений), они с каждым годом повышаются. В то же время, по оценкам специалистов, среди серьезных преступлений, совершаемых в Интернете, эта доля существенно выше и доходит до 80% [12]. Значительной части криминальных формирований, составляющих основу киберпреступ-ности, присущи многие основные характерные черты феномена организованной преступности и, в частности, целевая направленность всей деятельности на систематическое получение криминальных доходов, передел сфер криминального влияния, применение мер противостояния правоохранительной деятельности. В этих группах присутствуют законспирированность и внутренняя сплоченность, наличие постоянных членов — профессиональных преступников с выделением управленческих функций и специализацией соучастников. Осуществляемые ими преступные действия характеризуются регулярностью, широким охватом объектов посягательств и значительным числом жертв,
нанесением существенного общего ущерба, трансграничностью. Добавим, что представители организованной преступности осуществляют поиск слабых мест в системе правового контроля и переносят активность туда, где контроль ослаблен [14, с. 23]. В киберпространстве организованные формирования проявляют особую мобильность, выявляя наиболее безопасные регионы с учетом недостаточной проработанности вопросов противодействия киберпреступ-ности во многих государствах мира.
В то же время полагаем, что выделять ки-берпреступность в целом в качестве одного из видов организованной преступности преждевременно, поскольку она до сих пор не обладает отдельными обязательными для традиционного понимания организованной преступности структурными элементами. Так, среди конституирующих признаков феномена организованной преступности ученые выделяют наличие в ее структуре криминальных сообществ, имеющих достаточно прочные и разветвленные связи с коррумпированными представителями власти [15]. Для киберпреступности подобные связи не характерны. Крайне редко в ее деятельности фиксируется и использование таких средств, как запугивание и насилие. Во многих группах отсутствует жесткое, иерархическое структурное построение.
Подводя промежуточный итог, отметим, что киберпреступность развивается крайне динамично и оказывает существенное влияние на трансформации организованной преступности в целом, на расширение глобальных и локальных криминальных рынков. Можно считать, что происходит сращивание организованной преступности с киберпреступностью, и это позволяет далее давать обобщенные оценки организованной преступной деятельности, осуществляемой в киберпространстве. Такая деятельность имеет значительные качественные отличия, детерминированные спецификой самого киберпро-странства. Наиболее важными среди них можно считать возможность дистанционного совершения киберпреступлений и особые условия для сокрытия следов криминальной активности, постоянное расширение функционала сервисов, позволяющих на качественно ином уровне организовывать взаимодействие участников криминальной деятельности. Последнее обстоятельство, в частности, сказывается на изменении структурных характеристик, возникающих в киберпространстве преступных формирований, придавая им особую гибкость, усиливая их межрегиональный и транснациональный характер.
Основу организованной преступной деятельности в киберпространстве создает система преступлений, совершаемых с использованием информационно-телекоммуникационных технологий. В нее включаются деяния умышленные, тщательно спланированные, особенностями которых можно считать:
— дистанционный характер, предполагающий отсутствие непосредственного контакта преступника и жертвы, удаленный доступ злоумышленника к находящемуся на значительном расстоянии объекту посягательства с использованием специального оборудования и программного обеспечения;
— особую квалификацию преступников, владение ими специфическими компетенциями, сложный интеллектуальный характер реализуемых действий;
— повышенную сложность способов совершения с применением средств автоматизации, многообразие применяемого оборудования и программного обеспечения при частом их обновлении;
— применение особых способов сокрытия следов преступления, использующих сетевые механизмы обеспечения анонимности совершаемых действий;
— специфический характер места преступления и мест концентрации следов, распределенных между сетевыми объектами (компьютеры преступника и жертвы, серверы и коммутационное оборудование операторов связи);
— отсутствие явных признаков преступного воздействия на систему при хорошо подготовленном доступе к защищаемой компьютерной информации, возможность создания ложных следов криминальной активности;
— высокую сложность установления данных, указывающих на источник криминальной активности, и подтверждения их достоверности.
По мнению большинства исследователей, основной вектор организованной преступной деятельности в киберпространстве связан с совершением корыстных преступлений [16]. Отмечается ее сходство с бизнесом, для которого наиболее важными составляющими являются освоение новых рынков, высокая прибыльность, возможность управления рисками. Реализуется даже концепция «киберпреступление как услуга», когда на особых площадках размещаются объявления с предложениями о платном совершении противоправных действий в киберпространстве либо аренде средств совершения киберпреступлений. Нельзя не упомянуть и угрозу, которую создает взаимодействие
преступных группировок, осуществляющих деятельность в киберпространстве, с радикальными террористическими и насильственными экстремистскими группами [17].
Далее рассмотрим основные структурные особенности действующих в киберпространстве криминальных структур. Специалисты указывают, что при анализе особенностей их функционирования необходимо пересматривать ключевые характеристики, применяемые для оценки традиционных организованных преступных формирований. Так, например, размер преступных групп, как правило, менее выражен-но коррелирует с масштабом наносимого ущерба и получаемой криминальной прибыли. Их структурно-функциональное построение также довольно специфично. В соответствующих исследованиях выделяются шесть его основных типов (рои, хабы, расширенные гибриды, кластерные гибриды, агрегаты и иерархии) [12].
Большинство преступных групп обладает структурной гибкостью и адаптивностью к изменению условий функционирования, и лишь небольшому числу присущи стабильность состава, его сплоченность и длительная устойчивость с иерархической формой организации. Для сетевой формы более характерны высокая изменчивость и децентрализация при гибком распределении обязанностей, территориальная «разбросанность» участников. Повышенная адаптивность сетевых групп к изменениям обстановки и функциональная динамичность обеспечиваются за счет гибкого маневрирования привлекаемыми силами и средствами, ситуативного перераспределения ролей участников, оперативного изменения их состава. Такие качества улучшают способность самовосстанавливаться, повышают выживаемость сетевых структур по сравнению с иерархическими, особенно при функционировании в киберпространстве.
Организаторы подобных групп осуществляют подбор их членов для решения намеченных криминальных задач, определяют с учетом сложности этих задач специализацию участников и общую тактику действий. Специалисты по отдельным направлениям нередко привлекаются на непродолжительное время для решения конкретных задач, причем они даже могут одновременно участвовать в криминальной деятельности разных групп [18]. Основой координации преступной деятельности выступают коммуникационные сервисы, через которые происходит обмен полученными результатами и привлекаемыми ресурсами, поиск новых сооб-
щников. Для облегчения подбора «профессионалов» на специализированных форумах даже существует система рейтинговых оценок уровня и качества предоставляемых ими противоправных услуг [18].
Развитая структура форумов криминальной направленности в «теневом Интернете» дает основания отдельным исследователям относить к организованной преступности и сформировавшиеся вокруг них социальные сети, объединяющие широкий круг отдельных киберпреступни-ков [19]. На наш взгляд, такой подход не вполне оправдан, поскольку участники этих сетей не осуществляют совместную противоправную деятельность, а обсуждают ее, оказывая друг другу моральную поддержку, обмениваясь опытом криминальных действий, противодействия их выявлению, сокрытия следов, ухода от ответственности. В то же время нельзя отрицать, что вокруг таких форумов концентрируется социальная база для пополнения организованной преступности.
Интересен анализ возрастного состава преступных групп, представленный в обзоре зарубежных исследователей [12]. Вопреки распространенному мнению о преимущественно молодежном участии, в отчете отмечается, что 43% членов преступных кибергруппировок имеют возраст старше 35 лет и лишь 29% — моложе 25 лет. В основном это уже не подростки, пытающиеся ради развлечения неправомерно получить доступ к чужим сетевым ресурсам, а зрелые люди, осознающие противоправный характер своих действий и имеющие ярко выраженные корыстные интересы.
Отдельно стоит остановиться на усилении профессионализации участников организованной преступной деятельности. Хотя большинство из них имеют только базовые знания и применяют готовое программное обеспечение, определенная часть обладает хорошей подготовкой в области информационных технологий. Такие специалисты, как правило, вовлекаются в преступную деятельность в кредитно-бан-ковской сфере. Процесс профессионализации стимулируется высокой доходностью киберпре-ступлений, а повышение криминальной квалификации осуществляется через обмен опытом на специальных площадках в «теневом Интернете». Одновременно проявляется и обратная зависимость, состоящая в том, что «чем выше показатель криминального профессионализма, тем ярче просматриваются его организованные формы» [20]. Стремление улучшить результативность получения криминальных доходов за-
ставляет преступников объединять усилия и повышать организованность действий.
Участие высокоинтеллектуальных специалистов в организованной преступной деятельности в киберпространстве ведет к повышению ее сложности. Известны данные о том, что криминальные формирования вкладывают часть полученных средств в научные разработки с целью получения новых инструментов совершения преступлений, стремятся влиять на общественное мнение, на государственную политику в области правового регулирования возникающих в киберпространстве общественных отношений. Их целью, в частности, может являться создание в киберпространстве особых условий для криминального обогащения. Проявляется криминальный интерес к самым новым направлениям совершенствования информационных технологий: разработкам в области анализа «Больших Данных», когнитивных вычислений и создания искусственного интеллекта, развития блокчейн-технологий и «Интернета вещей», средств скрытного информационного воздействия на психику людей с целью управления их поведением. По сути, организованная преступность вступает в технологическую гонку с правоохранительной системой.
В этих условиях появляющиеся в средствах массовой информации данные о пресечении деятельности отдельных организованных преступных групп в киберпространстве не могут давать оснований для оптимизма относительно снижения общего уровня киберпреступности, которая в реальности находится «на подъеме». Напротив, следует осознавать значимость улучшения способности правоохранительных органов к упреждающим действиям по сдерживанию организованной преступной деятельности в киберпространстве.
На современном этапе крайне важно не позволить относительно мелким преступным группам объединяться, адаптируясь к новым условиям, и перерастать в высокоорганизованные крупные формирования, способные проводить масштабные акции по подавлению конкурентов и на этой основе в перспективе подчинить себе целые сегменты киберпространства. Для сдерживания указанных процессов необходимо применять гибкую тактику при высокой согласованности действий всех участников противодействия преступности в киберпространстве. Необходимо обеспечить совершенствование уголовного законодательства, следственной, судебной и прокурорской практики по уголовным делам, связанным с совершением киберпреступлений, оперативно-разыскной
деятельности, направленной на выявление и пресечение деятельности в киберпространстве организованных преступных групп и преступных сообществ, на их разобщение и ликвидацию; укрепление связей с зарубежными правоохранительными органами с целью раскрытия трансграничных киберпреступлений.
К противодействию киберпреступности должны привлекаться практически все субъекты обеспечения информационной безопасности отечественного сегмента сети «Интернет». Для стимулирования их участия следует укреплять межведомственное взаимодействие и развивать инструменты государственно-частного партнерства. Важно организовать прогнозирование изменений оперативной обстановки в киберпро-странстве на основе ее мониторинга. Должны быть разработаны целевые программы и комплексные планы по снижению уровня киберпреступности, предусматривающие осуществление комплексных профилактических мероприятий, создание специализированных информационных систем, интегрированных с базами данных правоохранительных органов зарубежных государств и международных организаций.
Необходимо обеспечить укрепление информационной структуры, поддерживающей новые возможности сбора, обработки, обмена информацией, обеспечения ее безопасности, внедрение высокоинтеллектуальных «прорывных» методов добывания оперативно значимой информации, совершенствование методик осуществления в киберпространстве следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий (в частности нового мероприятия «получение компьютерной информации») [21].
Особое внимание должно быть уделено подготовке кадров, способных эффективно противодействовать киберпреступности, повышению уровня профессиональной подготовки оперативных сотрудников и следователей, укреплению стабильности кадрового ядра, накапливающего соответствующий опыт.
Подводя итог, особо подчеркнем значимость продолжения научных исследований в обозначенной сфере. Они призваны обеспечить понимание причин и условий совершения преступлений в киберпространстве, определение на этой основе наиболее перспективных направлений противодействия и эффективных мер предупреждения таких преступлений, способствовать формированию четкой государственной политики по противодействию организованной преступной деятельности в киберпространстве, своевременному реагированию на появление
новых схем преступлений, разработке методов их раскрытия и расследования на основе обобщения данных судебно-следственной практики, распространению передового опыта расследования уголовных дел.
Примечания
1. Стяжкин Ю.А., Болдырев А.Н. О вопросах уголовно-правового обеспечения противодействия организованной преступности и коррупции // Российский следователь. 2010. № 19. С. 26—29.
2. Агапов П.В. Основы противодействия организованной преступной деятельности: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2013.
3. Долгова А.И. Криминологические оценки организованной преступности и коррупции, правовые баталии и национальная безопасность. М., 2011.
4. Клейменов М.П., Клейменов И.П. Развитие организованной преступности: явление и определение // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2017. № 2. С. 160—174.
5. Криминология: учебник / под ред. А.И. Долговой. М., 2010.
6. Тишкин Д.Н., Самыгин П.С. Международная организованная преступность как угроза национальной безопасности Российской Федерации // Философия права. 2017. № 2 (81).
7. Леви М. Организованная преступность и ее предупреждение // Криминология: вчера сегодня завтра. 2012. № 3 (26). URL: http://kremlin.ru/events/ president/news/55924 (дата обращения: 30.10.2017).
9. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/ genproc/news-1122742/ (дата обращения: 28.10.2017).
10. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/ genproc/news-1122742/ (дата обращения: 28.10.2017).
11. Broadhurst R., Grabosky P., Alazab M., Chon S. Organization and cybercrime: an analysis of the nature of groups engaged in cybercrime // International Journal of Cyber Criminology. 2014. № 8. Р. 1—20.
12. McGuire M. Organised crime in the digital age. John Grieve Centre for Policing and Security and BAE Systems Detica, 2012.
13. Побегайло Э.Ф. Тенденции современной преступности и совершенствование уголовно-правовой борьбы с нею. М., 1990.
14. Шарихин А.Е. Научные основы обеспечения экономической безопасности России посредством оперативно-розыскной деятельности: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2007.
15. Воронин Ю.А. Анализ феномена организованной преступности в России: криминологические аспекты // Вестник ЮУрГУ. Серия: Право. 2017. Т. 17. № 1. С. 12—18.
16. Grabosky P. Organized cybercrime and national security // Cybercrime risks and responses. New York, 2015. P. 67—80.
17. Кобец П.Н. Влияние глобализации и киберпре-ступности на сращивание организованной преступности с радикальными террористическими и насильственными экстремистскими группами // Матрица научного познания. 2017. № 5. С. 45—47.
18. Leukfeldt E.R., Lavorgna A, Kleemans E.R. Organised Cybercrime or Cybercrime that is Organised? // European Journal on Criminal Policy and Research. 2017. Vol. 23. Issue 3. P. 287—300.
19. Hutchings A. Crime from the keyboard: organized cybercrime, co-offending, initiation and knowledge transmission // Crime, Law and Social Change. 2014. № 62 (1). P. 1—20.
20. Ильин А.Е., Прокофьева Т.В. Истоки современной организованной преступности // Российский следователь. 2014. № 13. С. 47—51.
21. Осипенко А.Л. Новые технологии получения и анализа оперативно-розыскной информации: правовые проблемы и перспективы внедрения // Вестник Воронежского института МВД России. 2015. № 2. С. 13—19.
Notes
1. Styazhkin Yu.A., Boldyrev A.N. On the issues of criminal and legal support for combating organized crime and corruption // Russian investigator. 2010. № 19. P. 26—29.
2. Agapov P.V. Bases of counteraction of the organized criminal activity: the author's abstract of the dissertation of the doctor of sciences (law). Moscow, 2013.
3. Dolgova A.I. Criminological assessments of organized crime and corruption, legal battles and national security. Moscow, 2011.
4. Kleimenov M.P, Kleymenov I.P. The development of organized crime: the phenomenon and definition // Bulletin of Omsk university. The series «Right». 2017. № 2. P. 160—174.
5. Criminology: a textbook / ed. by A.I. Dolgova. Moscow, 2010.
6. Tishkin D.N., Samygin P.S. International organized crime as a threat to the national security of the Russian Federation // Philosophy of law. 2017. № 2 (81).
7. Levi M. Organized crime and its prevention // Criminology: yesterday, today, tomorrow. 2012. № 3 (26).
8. URL: http://kremlin.ru/events/president/ news/55924 (date of the application: 30.10.2017).
9. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/ genproc/news-1122742/ (date of the application: 28.10.2017).
10. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/ genproc/news-1122742/ (date of the application: 28.10.2017).
11. Broadhurst R., Grabosky P., Alazab M., Chon S. Organization and cybercrime: an analysis of the nature of groups engaged in cybercrime // International Journal of Cyber Criminology. 2014. № 8. P. 1—20.
12. McGuire M. Organised crime in the digital age. John Grieve Centre for Policing and Security and BAE Systems Detica, 2012.
13. Pobegailo E.F. Tendencies of modern crime and improvement of the criminal-legal struggle against it. Moscow, 1990.
14. Sharikhin A.E. Scientific foundations of ensuring economic security of Russia through operational-search activity: the author's abstract of the dissertation of the doctor of sciences (law). Moscow, 2007.
15. Voronin Yu.A. Analysis of the phenomenon of organized crime in Russia: criminological aspects // Vestnik SUSU. The series «Right». 2017. Vol. 17. № 1. P. 12—18.
16. Grabosky P. Organized cybercrime and national security // Cybercrime risks and responses. New York, 2015. P. 67—80.
17. Kobets P.N. Influence of globalization and cybercrime on the fusion of organized crime with radical terrorist and violent extremist groups // The Matrix of Scientific Cognition. 2017. № 5. P. 45—47.
18. Leukfeldt E.R., Lavorgna A., Kleemans E.R. Organised Cybercrime or Cybercrime that is Organised? // European Journal on Criminal Policy and Research. 2017. Vol. 23. Issue 3. P. 287—300.
19. Hutchings A. Crime from the keyboard: organized cybercrime, co-offending, initiation and knowledge transmission // Crime, Law and Social Change. 2014. № 62 (1). P. 1—20.
20. Ilin A.E, ProkofievaT.V. The origins of modern organized crime // Russian investigator. 2014. № 13. P. 47—51.
21. Osipenko A.L. New technologies for obtaining and analyzing operational-search information: legal problems and prospects for implementation // Bulletin of the Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia. 2015. № 2. P. 13—19.
