CC BY
97
Организация советского краеведения: дореволюционный опыт в реалиях 1920-х гг.
Organization of Soviet Local Lore: Pre-Revolutionary Experience in the realities of the 1920s.
Тугай Т.И.
T. Tugay
В статье на основе анализа имеющейся историографии и новых архивных источников уточняются и дополняются важные организационные аспекты советского краеведения 1920-х гг. Устанавливается взаимосвязь федеральных и региональных структур в становлении и развитии краеведения на местах, прежде всего на примере Южного Урала. Прослеживается преемственность с дореволюционным опытом организационных и научных усилий, кадрового потенциала советских управленческих структур, ученых и общественности.
Based on the analysis of existing historiography and new archival sources, the article clarifies and supplements important organizational aspects of Soviet local history of the 1920s. The interrelation of Federal and regional structures in the formation and development of local lore on the ground, primarily on the example of the southern Urals, is established. There is a continuity with the pre-revolutionary experience of organizational and scientific efforts, human resources
Ключевые слова: краеведение, ЦБК, Наркомпрос, Главнаука, общество изучения местного края.
Key words: study of local lore, pulp and paper mill, National Coalition Party, Glavnauka, society of studying of local edge.
Концепция «золотого десятилетия» советского краеведения 1920-х гг.
стала активно разрабатываться с 1990-х гг. В трудах С.О. Шмидта и его
последователей была дана развёрнутая характеристика общего состояния
краеведческой работы в стране, отражалась преемственность с
дореволюционным опытом, приводились факты роста обществ изучения
местного края в период с 1917 по 1927 гг., краеведческих конференций,
12
организующей роли Центрального Бюро Краеведения (ЦБК) и др. [35]. Деятельность ЦБК, созданного под патронажем РАН, в 1922-1927 гг. по организационному руководству краеведческим движением впервые была проанализирована еще в 1960-е гг. С.Н. Бориной (Буринской) [4]. Среди исследователей Уральского региона в этой связи следует назвать Д.А. Панова - в работе, посвященной уральскому краеведу с дореволюционным стажем
B.П. Бирюкову, раскрывается его участие в ЦБК, Уральском бюро и научно-практических конференциях, а также научные связи с академиком А.Е. Ферсманом [23].
История Общества изучения Киргизского края (ОИКК), созданное в Оренбурге -первой столице Казахской АССР, которая до 1925 г. называлась Киргизской, еще в 1960-е гг. была отражена в монографиях Р.Б. Сулейменова, Х.И. Бисенова и Э.А. Масанова [25]. Однако организация краеведческих обществ Казахстана и, прежде всего, ОИКК, представлена в отрыве от «большой науки» и ЦБК. Двумя десятилетиями позже в работе
C.Ш. Ахметовой дается общая характеристика деятельности центрального краеведческого органа и акцентируется внимание на руководящей роли большевистского правительства [1]. Источниками автору послужили материалы центральной краеведческой периодики, резолюции партийных форумов, выступления идеологов культурной политики (А.В. Луначарского, Н.К. Крупской, М.Н. Покровского), фонды ЦГА Казахстана. Однако не были использованы данные центральных архивов РФ.
На наш взгляд, системообразующий характер советского краеведения,
организационные формы, взаимосвязь с «большой наукой», рычаги
управления, используемые органами власти - как в целом, по стране, так и в
регионах - на примерах отдельно взятых краеведческих обществ - нуждаются
в более детальном рассмотрении.
После установления советской власти Академия наук по-прежнему
оставалась ведущим научным центром страны. В создании новых
краеведческих обществ, в организационной, методологической и финансовой
13
помощи им видные российские ученые - С.Ф. Ольденбург, В.И. Вернадский, А.Е. Ферсман и др. - видели способ сохранения научного наследия, накопленного к 1917 г., равно как и возможность реализации или завершения тех проектов организации науки, которые не были осуществлены к этому времени. Ещё в июле 1917 г., в то время, когда С.Ф. Ольденбург занимал пост министра просвещения, было созвано Междуведомственное совещание для обсуждения проблемы положения губернских ученых архивных комиссий (ГУАК) - и на нем приняли решение возбудить перед правительством вопрос о передаче местных научных обществ (ГУАК) из МВД в ведение МНП [7, л. 92-92 об.] Данный проект включения краеведческих обществ в систему организации министерства просвещения был осуществлен уже при советской власти.
До революции организации и учреждения, призванные заниматься краеведческой работой, входили в сферу деятельности правительственных органов и, в первую очередь, МВД. Так, например, губернские статистические комитеты (ГСК) подчинялись Центральному статистическому комитету, учрежденному при МВД в 1863 г. [8, л.1-5об]. Оренбургский Отдел ИРГО и Оренбургская ГУАК возникли по распоряжениям правительства [6, л. 27], а в 1913 г. МВД был утвержден «Проект нового положения Губернских ученых архивных комиссий», носившего уставной характер [21, с. 151-152, 156]. Все это свидетельствует о том, что правительство дореволюционной России придавало немалое значение деятельности провинциальных научных обществ, призванных заниматься изучением своих регионов. Соответственно, на местах ГСК, ГУАК, отделы императорских научных обществ находились в ведении губернских властей. В 1920-е гг., именно благодаря поддержке органов советской власти, география обществ по изучению местного края значительно расширилась. Учреждение советских краеведческих организаций так же, как и до революции, происходило по инициативе властных структур. Такую функцию выполняли ревкомы, губисполкомы и
14
даже ГПУ. Например, созданный в 1917 г. Совет обследования и изучения Кубанского края в 1920 г. стал самостоятельным отделом Кубано-Черноморского революционного комитета, а затем был признан учреждением местного отделения научно-технического отдела ВСНХ [24, с. 22-23]. По инициативе Нижегородского ревкома в 1920 г. была воссоздана Нижегородская ученая архивно-археологическая комиссия [27, с. 25]. Тогда же - в 1920 г., и при подобных обстоятельствах были созданы Каширское общество и Общество изучения Тверского края [34, с. 44-45].
Общество краеведения было организовано в начале 1920-х гг. даже на Соловках - в первом концентрационном лагере большевиков, значительную часть заключенных которого, как известно, составляли представители религиозной и научной интеллигенции, в том числе один из видных теоретиков краеведения Н.П. Анциферов (чудом избежавший расстрела). Однако не он был председателем этого общества, а сотрудник ГПУ -начальник лагеря Эйхманс, который «по совместительству» руководил еще и Соловецким музеем. К чести его надо заметить, что многое из монастырского прошлого ему удалось сохранить - об этом вспоминает Д.С. Лихачев, также отбывавший здесь свой срок [16, с. 264].
Н.П. Анциферов
Под руководством советских органов создавались краеведческие общества и на Урале - в 1920 году их насчитывалось уже шесть [26, с. 15]. Челябинское общество изучения местного края было возобновлено по инициативе губисполкома и губернского экономического совещания 2 ноября 1922 года вместо распавшегося Приуральского общества изучения местного края [14, с. 12]. В Оренбурге первую попытку создания научного краеведческого учреждения предпринял штаб Кирвоенкомата. В условиях ещё бушевавшей в крае гражданской войны по инициативе начальника штаба А.Н. Турского в декабре 1919 года был создан историко-статистический отдел, который просуществовал менее полугода [1, с. 80]. Он стал прообразом Общества изучения Киргизского края, официально оформленного на учредительном собрании 15 октября 1920 года [28, с. 99100]. Членами-учредителями его были представители советской власти самого высокого для республики ранга: председатель КирЦИКа С. Мендешев и упомянутый выше начальник штаба Кирвоенкомата А. Турский.
Такую активность «сверху», имевшую место в начале 1920-х гг., отметила исследователь И.Н. Ильина: важным признаком новой общественности становился способ создания общественных организаций по инициативе властных структур [13, с. 111, 133]. Призванные содействовать власти, они обладали более высоким правовым статусом, пользовались материальной поддержкой со стороны государства.
Таким образом, после революции краеведческие общества создавались, во-первых, органами советской власти, во-вторых, приблизительно в одно и то же время (1920 г.) и, в-третьих, имели сходные организационные формы. Что касается инициативы местной интеллигенции, о чем неизменно пишут историки краеведения, то ее обоснование также выглядит идентичным. Правление оренбургского ОИКК в «Отчете о деятельности общества со дня открытия (15 октября 1920 г.)...» указывает, что оно было создано по инициативе членов бывшей Ученой комиссии и является прямым преемником ОУАК и Оренбургского отдела РГО [28, с. 99-100].
И точно так же мотивируется создание краеведческого общества, к примеру, в Нижнем Новгороде: «... к 1920 году ...в среде бывших сотрудников НГУАК (архивной комиссии) возникла идея возобновления научной работы и создания с этой целью новой краеведческой организации для продолжения дела комиссии» [27, с. 25]. Первая ГУАК, созданная в Твери (1884 г.), в 1920 г. дала жизнь Обществу изучения Тверского края [34, с. 44]. Предшественниками Общества по изучению Башкирии были Общество по изучению местного края, возникшее в 1908 г., и Уфимская ГУАК [15, с. 28].
Очевидно, что для синхронного создания краеведческих организаций нового типа в разных регионах РСФСР должен был быть какой-то общий повод. На наш взгляд, опосредованным поводом к созданию новых организаций по изучению местного края в начале 1920-х гг. стало указание НКВД от 17 июня 1920 г., направленное во все губернские отделы - «О проведении обязательной регистрации всех дореволюционных обществ и направлении сведений о них в наркомат» [10, л. 39]. Однако И.Н. Ильина считает, что формальной базой для деятельности общественных организаций 1920-х гг. разного рода деятельности стал первый законодательный акт об обществах и союзах - постановление от 3 августа 1922 г. «О порядке учреждения и регистрации обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибыли, и о порядке надзора за ними», который «практически способствовал созданию огромного числа разного рода организаций и объединений» [13, с. 55-56]. Но следует учитывать, что большинство первых советских краеведческих учреждений возникли в 1920 году, и создавались они на базе дореволюционных, в первую очередь - ГУАК. Как утверждал А.А. Формозов, после Октябрьской революции на базе архивных комиссий возникли самые сильные краеведческие объединения [32, с. 162]. Так, преемник Рязанской УАК - Общество изучения Рязанского края в течение 1922-30 гг. выпустило 41 том (!) своих «Трудов» [33, с. 37].
Поэтому именно указ от 17 июня 1920 г. решал их судьбу. Несмотря на то, что ГУАК формально прекратили свою деятельность после декрета от 1 июня 1919 г., краеведы не прекращали работы по спасению и изучению исторических фондов [31]. В 1920 г. они обращались в государственные структуры с просьбой легализировать их деятельность в новых условиях. Отсюда - унификация и новых организационных форм, и наименований новых краеведческих обществ - «по изучению местного края».
ТРУДЫ ОБЩЕСТВА ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ РЯЗАНСКОГО КРАЯ
ВЫПУСК XXXIX
4 , А. А. МАНСУРОВ
их, - *
ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ
ЭТНОЛОГИЧЕСКОГО АРХИВА ОБЩЕСТВА ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ РЯЗАНСКОГО КРАЯ
Выпуск 4 (№№ 301—400)
Рязань—1930
В конечном итоге оба этих документа, как и другие, принятые по тому же вопросу, определили порядок регистрации обществ, фактически позаимствовав его из дореволюционного законодательства [13, с. 35. Здесь имеется в виду «Временные правила об обществах и союзах» 1906 г.]. Некоторые дополнения к «Временным Правилам...» 1906 г. теперь звучали следующим образом: ни одно общество не могло начинать свои действия без регистрации в НКВД или его местных органах; в регистрации должно быть
отказано, если утвержденное общество или союз по своим целям противоречит Конституции РСФСР и ее законам [13, с. 49].
Регистрация Общества изучения Киркрая местным отделом НКВД в 1920, а затем в 1923 г. - наркомом внутренних дел Кирреспублики Айтиевым, равно, как и Челябинского общества изучения местного края, и Общества по изучению Башкирии, свидетельствует о том, что их деятельность соответствовала установкам НКВД [11, оп.8, д.274. л.7; 28, с. 99-100; 13, с. 188-189 (Прилож.1)].
После регистрации в НКВД краеведческие общества передавались в ведение местных отделов Наркомпроса (НКП). Так, например, в связи с формированием гражданских органов управления в Оренбурге, историко-статистический отдел 10 апреля 1920 года был передан в ведение отдела народного просвещения Кирревкома и стал называться Ученой комиссией. Затем, с октября 1920 года, после образования Киргизской (Казахской) АССР и её народного комиссариата просвещения - Научным отделом Наркомпроса. Самостоятельным подразделением Научного отдела и стало выделившееся из его состава Общество изучения Киргизского края [28, с. 99-100].
Система руководства краеведческими учреждениями (обществами, архивами, музеями и т.п.) со стороны Наркомпроса была тщательно продумана. В начале 1921 г. была составлена анкета «Об инструкторской организации по народному образованию», в которой были подробно расписаны должности и функции всех местных отделов, в том числе музейных, архивных и т.п. [9, д.33, л.401-416]. Координировал деятельность научных учреждений НКП Академический центр под председательством М.Н. Покровского [9, д.31, л. 187]. Тогда же Академический центр подготовил проекты Положений о Краевом научном центре и Краевом Союзе научных учреждений [9, д.34, л.5]. В марте 1921 г. эти положения были уже опубликованы в Бюллетене официальных распоряжений и сообщений Наркомпроса РСФСР [18, с. 2-4]. В соответствии с Положением Научный отдел Кирнаркомпроса был преобразован в Академический центр, в состав
19
которого в 1922 г. был включен представитель Общества изучения Киркрая известный энтомолог П.А. Воронцовский [31, с. 60-68], а в состав Совета музея при Кирнаркомпросе - почвовед, ученик С.С. Неустроева М.И. Рожанец. С другой стороны, к работе и центральных учреждений, курирующих краеведение, привлекались ученые, имевшие большой опыт изучения регионов бывшей Российской империи. Так, известный этнограф и исследователь Оренбургского края С.Г. Рыбаков в начале 1920-х гг. занимал должность «ответственного сотрудника» Академического центра при Наркомпросе РСФСР [9, д.34, л.262].
С.Г.Рыбаков (1867-1921),
русский музыкант, этнограф, собиратель фольклора.
Исследователь Троице-Сергиевой Лавры, философ, волей судьбы ставший челябинским краеведом, С.Н. Дурылин в 1917-1921 гг. являлся сотрудником Главмузея.
ч
м
V
С.Н. Дурылин в Челябинске
Имевший богатый дореволюционный стаж В.А. Весновский состоял действительным членом Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ) [5, с. 28].
9Ш
М.О. Клер
Ведущий исследователь Урала, председатель УОЛЕ М.О. Клер незадолго до своей кончины был избран на I Конференции обществ изучения местного края в ЦБК [11, оп.2. д.59а, л. 190]. Украинский и оренбургский краевед и археолог И.А. Зарецкий являлся членом-корреспондентом Государственного исторического музея, вел переписку с ГАИМК и делегировался на ее пленумы [31, с. 80-85].
И.А. Зарецкий
Бывший член ОУАК, известный украинский археолог Н.Е. Макаренко в 1920-е гг. был назначен директором музея искусств Украинской Академии наук [11, оп.8, д.139, л.255-257].
ДРЕВНКЙШ1Й ПАМЯТНИКЪ ИСКУССТВА ПЕРЕЯСЛАВСКАГО КНЯЖЕСТВА.
#54
Уральского краеведа В.П. Бирюкова в 1923 г. избрали сначала членом-корреспондентом, а потом действительным членом ЦБК [23, с. 17].
В.П. Бирюков
После своего доклада на конференции 1921 г. в состав Центрального бюро был избран оренбургский краевед А.Л. Мелков «как представитель Общества изучения Киргизского края и Оренбургского отделения Московского археологического института» [11, оп.2, д.33, л.20-22об]. Следует отметить, что ЦБК по мысли его организатора академика С.Ф. Ольденбурга было создано именно как «представительство местного краеведения» с целью поставить его «в непосредственную связь с представительством Академии наук» [11, оп.2, д.59а, л. 190].
Такая обратная связь свидетельствует о преемственности традиций в организации краеведения. Эта преемственность нашла свое выражение в сохранении института членов-корреспондентов и действительных членов центральных научных обществ, организации съездов и конференций научных работников и координирующих органов по опыту, например, археологических съездов МАО и др. Так, еще в феврале 1919 г. в Петрограде состоялась Первая Всероссийская музейная конференция. Она имела значение съезда, который не удалось провести в 1915 г. [17, с. 132-133]. В июне 1921 г. Наркомпросом было принято решение провести Всероссийскую конференцию работников архивного дела, которая планировалась Союзом
23
архивных деятелей еще в 1917 г. [19, с. 8]. Впервые после войны Академическим центром были созваны два съезда: съезд естествоиспытателей - сохранивший преемственность с дореволюционными, так как был 14-м по счету - и любителей мироведения [20].
Краеведческие общества и научные учреждения имели двоякую подчиненность - местному отделу Наркомпроса в лице его научного отдела или Академического центра и центральным учреждениям Наркомата просвещения РСФСР: Главнауке и Главмузею. Например, Общество изучения Киргизского края было подведомственно Петроградскому отделу Главнауки [11, оп.2, д.118, л.7об], Центральный краевой музей подчинялся местному отделу (секции) по делам музеев и охраны памятников, а через него - Главмузею (Отделу по делам музеев и охраны памятников искусства и старины НКП РСФСР) [11, оп.8, д.139, лл.119,207-208; 9, оп.2, д.31, л.304]. Эта система параллельного соподчинения краеведческих учреждений позволяла правительству через Главнауку получать оперативную информацию о состоянии исследовательской и памятникоохранной работы в регионах.
Общее руководство краеведческими учреждениями осуществлял специальный отдел Наркомпроса РСФСР - Главнаука (Главное управление научными, музейными и научно-художественными учреждениями), преобразованный в 1921 г. из Научного отдела Наркомпроса РСФСР (1918 г.) Уже в 1921 г. Главнаука "установила связи с научными учреждениями окраин", в том числе с Оренбургским обществом (ОИКК) [11, оп.10, д.216, л.11].
Главнаука осуществляла свою деятельность в тесном контакте с Академией Наук и ЦБК. Так, в феврале 1922 г. С.Ф. Ольденбург заверял Главное управление в том, что «ЦБК считает необходимым всемерное содействие своими силами развитию и укреплению мероприятий Главнауки, касающихся деятельности местных обществ» [11, оп.2, д.433, л. 1].
Главное управление оказывало и финансовую помощь Центральному бюро краеведения: в октябре 1922 г. им было получено 200 тыс. дензнаков, а в ноябре - 450 тыс. на издание сборника «Краеведение» [11, оп.2, д.433, л.9].
С.Ф. Ольденбург
Включение краеведческих обществ в систему организаций Наркомпроса должно было гарантировать им государственные дотации в сравнении с дореволюционным периодом, когда деятельность краеведческих учреждений была, в основном, безвозмездной. Но осуществить это на практике в силу дестабилизации экономики и банковской системы было очень трудно. Поэтому (по произведенным нами подсчетам) 67 краеведческих обществ РСФСР в начале 1920-х гг. состояли на обеспечении местных отделов [11, оп.2, д. 118]. К примеру, Челябинское общество изучения местного края и Общество по изучению Башкирии также содержались на субсидии местных органов власти. Причем, несмотря на то, что финансирование Башкирского общества входило в смету БашЦИК'а и Наркомпроса БАССР, поддержка его со стороны БНКП с 1922 по 1924 г. выражалась в содержании одного научного сотрудника - секретаря Общества [3, с. 61].
Осознавая скудность местных бюджетов, С.Ф. Ольденбург, как и до революции, стремился к тому, чтобы максимальное число «краеведных» обществ пользовалось поддержкой правительства. В начале 1922 г. ЦБК поставило перед Главнаукой вопрос "о государственном снабжении краеведных учреждений» [11, оп.2, д.433, л. 11]. Уже в декабре 1922 г. 4-я сессия ЦБК «с большим удовлетворением констатировала деятельность Главнауки по поддержке местных обществ». Была высказана уверенность, «что в дальнейшем, по мере возможности для государственного казначейства, сеть поддерживаемых краеведных организаций будет неуклонно расширена» [11, оп.2, д.433, л. 12].
В 1922 г. Главнаука курировала 74 общества [11, оп.2, д.630, л.71].
Оренбургское Общество изучения Киргизского края, как свидетельствует
список, составленный Главнаукой, также состояло на госснабжении [11, оп.2,
д.118, л.9об]. О неудовлетворительном материальном положении Общества
говорилось почти в каждом отчете с 1920 по 1925 г. Так, в 1922 г.
Правлением отмечались лишь «небольшие субсидии из Москвы от
26
Главнауки», поэтому финансирование проводилось и Акцентром Кирнаркомпроса - в основном, на текущие нужды (издательство «Трудов» Общества, экспедиции и т.п.) [30, с. 184]. Отсутствие денежных знаков, как это имело место в 1921 г. (до денежной реформы), зачастую, не давало возможности осуществить намеченный план работы [29, с. 95]. Даже в 1924 г. на издание VI тома «Трудов» объемом до 35 печатных листов, посвященного Пугачевскому движению, ушло почти половина бюджета Общества [11, оп.8, д.274, л.41]. Скудость региональных дотаций объясняется тем, что положение Кирнаркомпроса в нач. 20-х гг., как констатировала Коллегия НКП РСФСР, было «чрезвычайно тяжелым» [12, с. 22].
Недостаточность финансирования со стороны Кирнаркомпроса компенсировалась помощью других организаций, заинтересованных в деятельности ОИКК. Так, в 1924 г. Оренбургский архив выдал 500 руб. на издание «архивных материалов исторического значения», а Наркомзем - 300 руб. на издание работ по районированию [11, оп.8, д.274, л.42]. К середине
1920-х гг. увеличились поступления от Главнауки. В смете на 1925/26 г. правление Общества указывало конкретные суммы, необходимые для каждого вида деятельности: на проведение работ школьных краеведческих организаций запрашивалось 6580 руб., изучение Иргизско-Тургайских озер -480, биологии саранчевых - 365 руб., оборудование лабораторий - 966, на издательство - 10380 руб. и т.п., всего - 33328 руб. и т.д. [Там же, л. 21-25]. Соответственно, по каждому пункту Правление общества должно было отчитаться перед Главнаукой.
Главное управление учеными учреждениями НКП осуществляло не только организационный и финансовый, но и научно-методический контроль деятельности обществ по изучению местного края. Об этом свидетельствует «Форма отчета», разработанная в качестве приложения к типовому уставу 1923 г. [Там же, л. 11об]. В отчете должны были быть отмечены организационные моменты, как то: перемены в составе правления, число вновь поступивших и выбывших (умершие - поименно), вновь открытые отделения, лекции и курсы, организованные обществом. Необходимо было подробно констатировать проведенную членами общества научную работу: наблюдения, исследования, сбор материалов, состоявшиеся экспедиции и экскурсии с перечнем собранного материала и обязательной отметкой, куда он передан; научные работы, доклады и готовые к печати труды членов общества с указанием места и времени их выполнения. Обязательной была "присылка научных трудов членов общества в двух печатных экземплярах в Управление научных учреждений". В плане предлагалось проанализировать проведенную работу: если план не по всем пунктам (из 13) был выполнен, то нужно было указать причины. С учетом этого составлялся план работы на следующий год.
Характерно, что федеральный центр стремится также и к тому, чтобы
установить обратную связь с краеведами в целях совершенствования
организующей деятельности самой Главнауки. Так, говоря о "прочих"
нуждах общества, его членам советовалось предложить меры к возможному
28
их устранению и «указать желательные шаги со стороны Управления научных учреждений» [Там же]. Как показало изучение отчетов краеведческих обществ Южного Урала с 1923 г., они составлялись на основе предложенной Главнаукой формы. Её положения не только заставляли "подгонять" отчетность под основные требования, но являлись своеобразным методическим пособием для краеведов.
Также Главнаука составляла и форму Устава. Первоначально советские краеведческие общества регистрировались на основе дореволюционных уставов, наспех переработанных применительно к новым условиям. Так, Общество изучения Киркрая использовало уставы ГСК, Архивной комиссии и Оренбургского Отдела РГО [22, с. 185], а Приуральское общество изучения местного края в Челябинске действовало на основании измененного и дополненного устава УОЛЕ [5, с. 53]. Однако уже в 1922 г. эти уставы не признавались Главнаукой, как не соответствующие современным требованиям и условиям. Краеведческим обществам предлагалось пересмотреть и изменить их, согласовав с присланным образцовым уставом [22, с. 185]. В противном случае общество не могло продолжать свою деятельность, так как лишалось права регистрации. В связи с этим был разработан проект Нормального (типового) устава для краеведческих обществ [11, оп.2, д.33, л.64]. Он был утвержден 3 ноября и разослан на места, в том числе, и в Оренбург для ОИКК [11, оп.8, д.274, л. 6].
Тем не менее, представляется спорным утверждение И.Н. Ильиной об идеологическом контроле Главнауки [13, с. 38], во всяком случае, в первой половине 1920-х гг. Хотя в Положении о Главнауке и говорится о том, что ей поручено "руководство ... с точки зрения марксизма и завоеваний Октябрьской революции" [11, оп.2, д.29, л.232], но это было, скорее, общим требованием для всех руководящих учреждений того времени. Как свидетельствуют материалы фонда 2307 ГАРФ, Главное управление научными учреждениями осуществляло, прежде всего, организационное руководство. В функции его входили: учет и координирование работы на
29
местах, составление сметы и выделение денежных средств, переписка с провинциальными обществами и соответствующими отделами Наркомпроса, разработка проектов уставов и отчетов и т.п. Даже в монографии М.С. Бастраковой, изданной в 1973 г. [2], при всестороннем исследовании деятельности этого ведущего отдела Наркомпроса, не приводятся какие-либо факты идеологического контроля.
С.О. Шмидт и Т.И. Тугай
Таким образом, в период «золотого десятилетия» соединились не только устремления провинциальной интеллигенции и Академии наук, но и усилия большевистского правительства и, в первую очередь Наркомпроса. Краеведение было вовлечено в государственную систему организации науки и культуры, что не удавалось осуществить до революции, когда МВД осуществляло лишь функции контроля, а Министерство просвещения не включало ГУАК в сферу своей деятельности. При отсутствии исследовательских институтов в регионах страны и сокращении научных кадров после гражданской войны их должны были заменить, на первых порах, краеведческие общества. «Золотое десятилетие» советского краеведения 1920-х гг. было обусловлено не только традиционным
подвижничеством российской интеллигенции, но и созданием целой системы руководства со стороны как академических, так и правительственных структур.
Литература
1. Ахметова С.Ш. Историческое краеведение в Казахстане. - Алма-Ата: Казахстан, 1982. - 160 с.
2. Бастракова М.С. Становление советской системы организации науки (1917-1922) / Под ред. С. Р. Микулинского. - М.: Наука, 1973. - 294 с.
3. Башкирский краеведческий сборник. - Уфа: Башкнига, 1926. (Материалы Общества по изучению Башкирии / Под ред. Ш. Х. Сюнчелей). № 1. - 1926. -68 с.
4. Борина С.Н. Из истории деятельности Центрального бюро краеведения (1922-1927 гг.) // Труды Ленинградского института культуры им. Н.К. Крупской. - Л., 1967. - С. 285-296.
5. Боже В.С. Краеведы и краеведческие организации Челябинска (до 1941 г.): Справ. пособие / Боже В.С.; Центр ист.-культур. наследия г. Челябинска. -Челябинск: Центр ист.-культур. наследия, 1995. - 183 с.
6. Государственный архив Оренбургской области (далее - ГАОО). Ф. 94. Оп.1. Д.2.
7. ГАОО. Ф.96. Оп.1. Д.95.
8. ГАОО. Ф.164. Оп.1. Д.1.
9. Государственный архив РФ (далее - ГАРФ). Ф. А-298. Оп.2. Д. 31, 33, 34.
10. ГАРФ. Ф. Р-393. Оп.33. Д. 152.
11. ГАРФ. Ф. 2307. Оп. 2. Д. 29, 33, 59а, 118, 433, 630; Оп.8. Д. 139, 274; Оп.10. Д. 216.
12. Еженедельник Народного комиссариата просвещения РСФСР : [журнал] /орган Народного комиссариата просвещения РСФСР; отв. ред. И.
А. Перель. - М.: РСФСР Народный комиссариат просвещения. - 1924, № 13 (42). - С.22.
13. Ильина И.Н. Общественные организации России в 1920-е гг. / Рос. акад. наук. Ин-т рос. истории. - М.: Ин-т рос. истории РАН, 2000. - 215 с.
14. Информационный бюллетень краеведческой работы на Урале. -Свердловск: Уральск. бюро краеведения. - 1928. № 5-8.
15. Каримов К.К. Развитие науки в Башкортостане: вторая половина XVIII
- первая половина XX / К.К.Каримов. - М.: Наука, 2008. - 528 с.
16. Лихачев Д.С. Избранное. - С-Пб: «LOGOS», 1987. - 605 с.
17. Музейное дело России / [Воронцова Е.А., Гуральник Ю.У., Казакова С.Ф. и др.]; Под общ. ред. Каулен М.Е. (отв. ред.) [и др.]; Акад. переподгот. работников искусства, культуры и туризма, Рос. ин-т культурологии МК РФ.
- М.: ВК, 2003. - 615 с.
18. Наркомпрос. Бюллетень офиц. распоряжений и сообщений. - 19 марта, 1921 г., № 10. - С.2-4.
19. Наркомпрос. Бюллетень официальных распоряжений и сообщений. -1июня, 1921 г., № 24.
20. Наркомпрос. Бюллетень официальных распоряжений и сообщений. -18 окт.1921 г., № 46.
21. Отчеты и протоколы заседаний Оренбургской ученой архивной комиссии за 1914 и 1915 г. - Оренбург: Губ. типография, 1917. - С. 151-152, 156.
22. Отчет Общества по изучению Киргизского Края за 1922 г. / Труды ОИКК. Вып. III. - Оренбург: Кириздат, 1923. - 185 с.
23. Панов Д.А. Уральский краевед и писатель Владимир Павлович Бирюков. - Шадринск, 1956. - 66 с.
24. Ратушняк Т.В. Развитие краеведения на Кубани (конец XVIII - первая треть XX в.): монография / М-во образования и науки Российской Федерации, Кубанский гос. ун-т. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2013. -267 с.
25. Сулейменов Р.Б., Бисенов Х.И. Социалистический путь культурного прогресса отсталых народов. - Алма-Ата: Изд-во Наука Казахской ССР, 1967. - 422 с.; Масанов Э.А. Очерк истории этнографического изучения казахского народа в СССР. Алма-Ата: Изд-во Наука Казахской ССР, 1966. -322 с.
26. Тагильцева Н.Н. «Золотой век» уральского краеведения (Уральское краеведение) // Уральский областник. Екатеринбург, 1996. № 5. С. 8-17.
27. Тамбовцева Н.Н. Историческое краеведение в Нижегородской губернии 20-х годов XX века: диссертация ... кандидата исторических наук: 07.00.02 - Нижний Новгород, 2002. - 296 с.
28. Труды Оренбургского общества изучения Киргизского края. -Оренбург: Типография М.Н. Махова, 1921. Вып. 1. - 111 с.
29 Труды Оренбургского общества изучения Киргизского края. 1922. Вып.
II. - Оренбург, 1922.
30. Труды Оренбургского общества изучения Киргизского края. 1923. Вып.
III. - Оренбург, 1923. - 184 с.
31. Тугай Т.И. Оренбургские краеведы в сохранении памятников истории и культуры (1917-1930 гг.) - Оренбург: Университет, 2016. - 131 с.
32. Формозов А.А. Страницы истории русской археологии / А.А. Формозов; Отв. ред. В.В. Кропоткин. - М.: Наука, 1986. - 240 с.
33. Формозов А.А. Русские археологи до и после революции. М.: Наука, 1995. - 228 с.
34. Фрейденберг М. Тверь: начало большой работы / Отечество. Краеведческий альманах. М., 1990. - 224 с.
35. Шмидт С.О. "Золотое десятилетие" советского краеведения // Отечество. Краеведческий альманах. Вып. I. - М., 1990. - С.11-29; Он же. Краеведение и культура России первой трети XX столетия // Россия в XX веке. Судьбы исторической науки. М., 1996. - С. 496-505; Он же. Краеведение - дело, значение которого не может быть преувеличено // Памятники Отечества. - 1989 - №1. - С. 12-18; Он же. К изучению истории советской
33
исторической науки 1920-к - 1930-х годов // Шмидт С.О. Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. - М., 1997. - С. 129-135; Он же. Краеведение в научной и общественной жизни России 1920-х годов // Там же. - С. 153-166.
