CC BY
44
УДК 341.39
Т.А. Катцина*
организация и меры социальной поддержки населения сибири в годы русско-японской войны**
В статье на основе архивных и опубликованных источников рассматривается организация социальной поддержки населения Сибири в годы русско-японской войны (1904-1905). Автором представлена информация о снижении жизненного уровня и социального статуса значительной части сибиряков, проанализированы такие ключевые вопросы социальной поддержки, как меры и формы, критерии предоставления, уровень доступности, источники финансирования. В статье сделан вывод о том, что главными объектами государственной адресной поддержки являлись осиротевшие дети и малообеспеченные семьи фронтовиков. В военные годы законодательство в сфере социальной помощи было ориентировано на закрепление, упорядочение и небольшую корректировку ранее сложившейся нормативно-правовой базы, пробелы в которой не только снизили эффективность помощи, но и обернулись компрометацией. В условиях слабого государственного регулирования в сфере стандартов социальной помощи, она формировалась под влиянием местных особенностей и локального понимания, что создало дифференциацию ее уровня и условий доступа.
Ключевые слова: русско-японская война, Сибирь, мобилизация, уровень жизни, социальная поддержка, меры помощи, формы помощи
Social support of Siberian population during the Russo-Japanese war. TATYANA A. KATTSINA (Siberian Federal University)
Basing on archival documents and published resources the article describes social support organization in Siberia during the Russo-Japanese War (1904-1905). The author presents information about the decrease of living standard and social status of a significant part of the Siberians, also focusing on key points of social support, such as its measures and forms, criteria of provision, its availability level, and funding sources. The author comes to the conclusion that the main objects of state targeted support were orphan children and needy families of front-line soldiers. In the context of weak state regulation, the sphere of social support was formed under the influence of local conditions and local understanding that created differentiation in its level and availability terms.
Keywords: Russo-Japanese War, Siberia, mobilization, living standard, social support
В годы Русско-японской войны (1904-1905) экономическая жизнь Сибири претерпела ряд изменений, которые ухудшили жизненный уровень основной массы населения - крестьянства, прежде всего за счет мобилизации самой работоспособной его части.
Сословный состав сибирских новобранцев в 1904 г. был следующим: крестьяне - 88,6%, мещане - 6,3%, почетные граждане - 0,4%, дворяне - 0,2%, купцы -0,1%. Почти 38% призывников были женатыми, около половины из них уже имели детей [1, с. 46-47].
* КАТЦИНА Татьяна Анатольевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и методики социальной работы Юридического института Сибирского федерального университета. E-mail: [email protected] © Катцина Т.А., 2015
** Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ. Проект № 13-11-24002.
Непосредственная близость региона к театру военных действий сказалась на особенностях укомплектования частей действующей армии. В отличие от Европейской России, где в годы войны проводились так называемые частные мобилизации1, имевшие более легкий характер для населения, в Сибири пополнение армии соответствовало общей мобилизации. В Сибирском военном окру-ге2, по распоряжению Главного штаба, 24 февраля 1904 г. призвали даже несколько возрастов ополчения, которые образовали 24 дружины для несения внутренней службы взамен частей, ушедших на фронт [3, с.1600-1604]. Только в лице запасных нижних чинов и ратников государственного ополчения земледельческая сфера, фабричное, заводское и ремесленное производство края потеряли в среднем 12,4% рабочих рук (подсчитано по: [28, с. 104-105]).
Для оценки положения семей, оставшихся без кормильца, целесообразно учесть такой важный фактор семейной экономики как соотношение работающих и иждивенцев. В Сибирском военном округе в конце XIX в. группа кормильцев насчитывала 1550 тыс. человек, а состоящих при них домочадцев - 4543 тыс. человек; вовлеченность женщин в экономику была в 6,4 раза меньше, чем у мужчин (подсчитано по: [24, с. 90-91]). Ю.М. Гончаров на материалах Западной Сибири продемонстрировал, что женщины гораздо меньше чем мужчины участвовали в пополнении семейного бюджета, что для многих из них означало отсутствие экономической самостоятельности и зависимость в семье от сильного пола, от чего вдовство и потеря кормильца ставили перед ними значительные финансовые проблемы. Призыв
1 В Европейской России с 20 апреля 1904 г. по 6 августа 1905 г. было проведено 9 частных мобилизаций, т.е. когда наряд призыва запасных чинов осуществлялся выборочно по местностям, категориям запаса (привлекались запасные лишь некоторых специальных родов войск: кавалерии, артиллерии и т.п.) и возрастным группам [14, с. 63]; мобилизации почти не коснулись значительной части Варшавского военного округа (44 уезда), части Виленского, г. Петербурга (почти) и Уральской области; не затронули они Финляндии, Туркестана и Кавказа. В Сибири мобилизация продолжалась в течение всего 1904 г. и по характеру соответствовала всеобщей, т.е. призваны были все запасные нижние чины, способные носить оружие, без различия сроков службы и категорий запаса, без льгот по какому-либо тяжелому семейному положению [3, с. 1600-1604].
2 В состав Сибирского военного округа тогда входили Тобольская, Томская, Енисейская и Иркутская губернии, Акмолинская, Семипалатинская и Якутская области.
многих отцов семейств и годных к воинской службе сыновей обусловил неизбежность вовлечения женщин в общественное производство. В целом, женский труд был неквалифицированным, относившимся к низким разрядам заработной платы [11, с. 225]. В 1905 г. в Енисейской, Тобольской губерниях, Акмолинской и Забайкальской областях средние заработки работниц составили 49-58% оплаты труда мужчин [15, с. 102].
В военные годы малообеспеченной семье мобилизованного нижнего воинского чина или ратника государственного ополчения полагался казенный паек, равный месячному довольствию солдата. Размер пайка соответствовал местной стоимости следующего количества продуктов на одного человека (без различия возраста): муки -1 пуд 28 фунтов, крупы - 10 фунтов, соли - 4 фунта [31, с. 751-753], и хотя учитывал колебания рыночных цен, его таксировка не успевала за их фактическим ростом.
С начала войны сибирская периодика заполнилась публикациями об инфляции [2, с. 204-206; 6; 9; 10; 22, с. 117-122; 48]. Поразительным является сообщение из Тюмени в мае 1904 г. о том, что «цены на все жизненные припасы, со дня объявления войны и по настоящее время, были самые обыкновенные, - ни на что не повышались» [19, с.133.]. Обстановка усложнялась по мере затягивания боевых действий. К лету 1905 г., отмечает Э.А. Воробьева, основные продукты и товары стоили в Сибири в среднем в 3-5 раз дороже, чем до войны [5, с. 58]. По причине неразвитости собственного производства и высокой степени зависимости от привозных товаров, население Сибири в годы войны оказалось целиком во власти таких бедствий, как расстройство транспорта, бестоварье, сокращение кредита, спекуляция, колебание цен, потеря привычных рынков.
Обострились проблемы с медицинской помощью населению. Прежде всего, в связи «полным недостатком» медицинского персонала. Из крупных лечебных центров, Томска и Иркутска, на фронт забрали сразу 55 врачей [13, с. 98], в Енисейской губернии из-за мобилизации осталось обслуживать сельские участки 46 фельдшеров вместо 70 (Государственный архив Красноярского края, далее ГАКК. Ф. 595. Оп. 23. Д. 126. Л. 1). Следует учесть, что сельские врачи, помимо прямых обязанностей, выполняли и судебно-медицинские функции. При большой удаленности населенных пунктов от резиденции врача (нередко на 100-250 км) и плохих дорогах врач вынужден был тратить много времени на разъезды, что делало его работу малопродуктивной. Поэтому в боль-
шинстве случаев сельское население оставалось без врачебной помощи, как, например, заболевшие оспой жители с. Михайловского (Иркутская губерния) [44], многолюдного (65,4 тыс. человек [(подсчитано по: [30, с. 100-101])) Канского уезда (Енисейская губерния) [41]. Из-за прекращения привычного подвоза товаров из аптекарских складов, расположенных в Европейской России, Енисейская и Томская губернии (в марте 1904 г. и феврале 1905 г. соответственно) ощутили дефицит медикаментов, перевязочных материалов и дезинфекционных средств [44] (ГАКК. Ф. 595. Оп. 23. Д. 126. Л. 1). Дополнительным препятствием к обеспечению полноценного лечебного процесса служил низкий санитарный уровень, почти полное отсутствие профилактики, материальные проблемы населения.
Природные (естественные) и социальные негативные факторы усилили весной - летом 1904 г. риски социальной нестабильности, связанные с бедностью, голодом. Характерными примерами являются многолетний неурожай, окончательно разоривший жителей Усть-Удинской волости (Иркутская губерния) [40]; недород, вызвавший массовый голод крестьян, казаков, падеж большей половины скота в Джиде (Забайкальская область) [8]; угроза голода в Енисейской губернии, из-за недостатка рабочих рук для переработки урожая [42], и на юго-востоке Самохваловской волости (Тобольская губерния), где крупным градом повредило много домашней птицы, посевы хлебов [38].
В наиболее пострадавших от неурожая местностях Джиды (Армаке, Укыр-Челоне и Щекиново), жители соседней Кяхты организовали для беднейшего населения раздачу провизии (хлеб и мясо), в бесплатных столовых Торея и Нарына - питание. Значительно позже поддержку голодающим оказало Российское общество Красного Креста3, отправившее в бедствующий район одного врача и двух сестер милосердия, планировавшее «в течение 4-5 месяцев» открыть склад пищевых продуктов в Енхоре и еще несколько бесплатных столовых [38]. В этой связи отметим, что некоторые отделения Российского общества Красного Креста зарекомендовали себя не лучшим образом: Верх-неудинский отдел (Иркутская губерния) растратил 800 руб., испортил нескольких тысяч пудов картофеля из-за неумелого хранения [46]; Балахтин-ский (Енисейская губерния) отдел после отъезда
3 Российское общество Красного Креста активно участвовало в организации медико-санитарной части в военное время, а в мирное время призвано было оказывать помощь жертвам стихийных бедствий.
«чиновничьего мира» не знал, как распорядиться с собранными пожертвованиями, и решил деньги передать в волостное правление, а муку - в амбар местного обывателя, где она и испортилась [16].
Российское государство в военные годы пыталось выработать систему мер, призванных смягчить последствия резко усилившейся социальной мобильности. Так, манифестом 11 августа 1904 г. разрешалось «сложить все накопившиеся на крестьянских надельных землях недоимки в выкупных, земских и других окладных сборах» [32, с. 856]. Только по Иркутской и Енисейской губерниям было снято задолженности на 61 056 руб. [49, с. 80]. После окончания Русско-японской войны, манифестом 3 ноября 1905 г., изданным по личной инициативе Николая II, выкупные платежи уменьшались с 1 января 1906 г. наполовину, а с 1 января 1907 г. прекращались вовсе [23, с. 49; 33, с. 790].
Исходным документом в области правового регулирования помощи военнослужащим и их семьям являлся «Устав о воинской повинности» (1874 г.). В начале ХХ в. действовала его редакция 1892 г., учитывающая три вида призрения: «1) призрение самих нижних чинов, утративших трудоспособность вследствие полученных ими на действительной службе ранений или увечий (инвалиды); 2) призрение семейств погибших на войне, безразлично от каких именно причин, то есть убитых, умерших от ран или болезней в районе военных действий и пропавших без вести, и 3) призрение семейств запасных, призванных на действительную службу» [35, с. 7]. Организацию попечительской работы регулировали «Временные правила об учреждении попечительств для пособия нуждающимся семействам воинов» (1877 г.), а общие нормы помощи - «Временные правила о призрении семейств чинов запаса и ратников государственного ополчения, призванных в военное время на службу» (1877 г.). Последний документ обязывал земские собрания, городские думы, волостные и сельские общества обеспечить не имеющим «достаточных собственных средств к существованию» солдатским семьям отапливаемое жилье (при его отсутствии) и казенный паек. Кроме того, органам местного самоуправления предоставлялось право принимать «возможные по обстоятельствам и средствам меры» к улучшению быта семей, а также ближайших родственников (родителей, братьев и сестер (круглых сирот), дедушек и бабушек) солдата, состоящих на его иждивении до призыва [31, с. 751-755]. Независимо от этого, пострадавшим на военной службе нижним чинам и их семействам назначались пен-
сии и единовременные пособия из инвалидного капитала Александровского комитета о раненых. Однако вопрос о призрении семей нижних чинов, погибших на войне не получил окончательного осуществления в процессуальном отношении. Обеспечение и воспитание осиротевших детей офицеров и нижних воинских чинов, регламентировали «Правила об обеспечении судьбы детей лиц, погибших в войну с Японией» (1905 г.). Уже после завершения Русско-японской войны, в апреле 1906 г., был принят закон «Об обеспечении участи вдов нижних чинов, погибших в войне, а также ближайших родственников этих чинов, которые содержались их трудом».
Высшее руководство делом попечения осиротевших детей фронтовиков возлагалось на Алексе-евский Главный комитет по призрению детей лиц, погибших в войну с Японией, первое заседание которого состоялось 12 июля 1905 г. Заведовать на местах устройством судьбы детей поручалось разным учреждениям, в зависимости от воинского звания отцов: офицеров - особым губернским комитетам, а нижних воинских чинов - земским и городским учреждениям «в тех местностях, где они примут на себя эту обязанность». В местностях, где земство не было введено, например, в Сибири, попечение предлагалось организовать через городские и уездные комитеты. Существовали и другие особенности: получать ежегодное казенное пособие дети офицеров могли со дня смерти главы семьи, а дети нижних воинских чинов - по истечении года после объявления о приведении армии в мирное положение [50], т.е. по факту - не ранее конца 1906 г.
Учебные заведения устанавливали вакансии в пользу Алексеевского Главного комитета. Например, подведомственные министерству финансов Александровское коммерческое училище и торговая школа императора Александра III, предоставили по 10 бесплатных вакансий, Радомское коммерческое училище - 3, Петровское коммерческое училище - 9 вакансий, а торговая школа общества взаимного вспоможения приказчиков г. Перми -одну стипендию на весь пятилетний срок обучения [20, с. 114].
Процесс создания местных учреждений по призрению детей лиц, погибших в войну с Японией, не был одномоментным. Например, в Енисейской губернии он растянулся до января 1907 г., поскольку городские думы неохотно соглашались принять на себя дополнительные обязательства, либо считали этот вопрос преждевременным (ГАКК. Ф.595. Оп. 34. Д. 121. Л. 17, 34 об., 39, 40, 66). Уездные комитеты формировались из
членов-представителей от разных ведомств, коллегиально решавших все вопросы. Но с января 1906 г., по распоряжению Алексеевского Главного комитета, председательствование в уездных комитетах стали выполнять не уездные исправники, а председатели съездов крестьянских начальников, наделенные правом самостоятельно разрешать все вопросы (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 1018. Л. 22). Доступ к программе помощи ограничивало отсутствие осведомленности, которое отчасти преодолевалось рассылкой через разных должностных лиц особых опросных бланков (ГАКК. Ф. 595. Оп. 52. Д. 396. Л. 17, 17 об.). Назначение пособий было сопряжено с большой перепиской по отдельным ходатайствам и прошениям, которые поступали как от семей нижних чинов, так и от разных учреждений. Сама же выдача пособий сопровождалась сложной отчетностью. Поэтому работа по Алексеевскому комитету увеличивала делопроизводство уездных съездов крестьянских начальников. Они неоднократно писали рапорты начальнику губернии о крайней ограниченности средств на канцелярские и хозяйственные расходы, о нехватке кадров, о большой загруженности персонала, вынужденного работать сверхурочно или брать работу на дом. Председатель съезда крестьянских начальников К. Чельный характеризовал свою и секретарскую работу в Ачинском уездном комитете по призрению детей лиц, погибших в войну с Японией, как безвозмездную, приносящую ущерб прямым обязанностям, осуществляемую «исключительно в часы внеслужебные» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 1018. Л. 30, 30 об.). Можно предположить, что обозначенные тенденции проявились и в других областях и губерниях Сибири, и по России в целом, и сказались на эффективности работы Алексеевского Главного комитета в начальный период. Под его покровительство поступило сирот нижних чинов, погибших в войне с Японией, 17 человек - на 1 января 1906 г., 48623 человек - на 1 января 1907 г., сирот офицеров, соответственно по годам - 385 и 1126 человек [4, с. 298-299]. Обращает внимание и низкий процент (38,44) удовлетворенных ходатайств, собранных к 1906 г. (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 121. Л. 68 об.).
Особого внимания заслуживает вопрос обеспечения доступности мер социальной поддержки для населения. В Сибири, подобно другим не земским окраинам, работу по назначению и выдаче установленных законом пособий выполняли губернские и уездные распорядительные комитеты по призрению семейств нижних воинских чинов, а в Томской губернии - губернское управление.
Особенности формирования их состава уточняло предписание министра внутренних дел «О способах объединения мер призрения семейств нижних чинов, призванных на службу из запаса и состоящих в рядах действующих войск, а также ратников государственного ополчения, в войну с Японией» (1904 г.). В Томской губернии порядок назначения пособий применялся явочный (по личному заявлению). В Тобольской губернии обследование и постоянное наблюдение за положением и составом семей выполняли волостные старшины, и согласно собранным ими документам пособия назначались без особых заявлений. В Енисейской и Иркутской губерниях, Якутской и Забайкальской областях с февраля по август 1904 г. комитеты получали сведения о нуждающихся от полицейских и сельских управлений. Затем эта часть работы сосредоточилась в уездных распорядительных комитетах, а за губернскими учреждениями осталось общее направление и контролирование уездных органов. Периодическое обследование положения семей практиковалось три раза в год, и в зависимости от результатов перерегистрации, пособие назначалось вновь или его выдача прекращалась [28, с. 67-68]. В Иркутске, по предложению губернского комитета по призрению семейств нижних воинских чинов, задачи социальной помощи исполнял Дамский комитет при Российском обществе Красного Креста (РОКК) [7].
Удельный вес призреваемых семей к общему числу призванных на войну с Японией составил 64,8% в Томской губернии, 77,9% - в Тобольской, 60,7% - в Иркутском генерал-губернаторстве (губернии Енисейская и Иркутская, область Якутская) [28, с. 105].
Министр внутренних дел П.Н. Дурново отметил, что «при всеобщем в последнее время стремлении к осуществлению своих прав и несомненной осведомленности населения с сущностью правил 1877 г., семьи запасных вообще широко воспользовались призрением. Кроме того большинство местных учреждений шло в этом деле на встречу населению, производя по собственному почину поголовное обследование семейств запасных, взятых на службу, так что фактически заявления их о своей нужде становятся излишними» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 193 об., 194). Его заявление, однако, не отражает настоящего положения дел. При анализе фактов выявляется низкий уровень доступности социальной помощи. Она, как известно, зависит от многих факторов, важнейшими из которых являются географическое расположение по отношению к месту жительства, транспортное обеспечение, прямые издержки
(временные и финансовые затраты заявителей, связанные со сбором документов), доступность информации о существовании программ и условиях участия. Следует учесть, что распорядительным комитетам по призрению семейств нижних воинских чинов неоднократно разъяснялся как порядок назначения, так и сроки выплаты пособий. Например, таким семьям фронтовиков, главы которых возвращались домой не по демобилизации, а по болезни, а также таким семьям, главы которых были убиты на войне или без вести пропали. В дополнение приказа Главного начальника тыла армий от 11 ноября 1904 г., 24 января 1906 г. уточнялось, что пособия сохраняются в течение года по демобилизации армий семьям только тех призванных из запаса нижних чинов, которые в течение этого срока еще не вернутся домой; семьям возвратившихся нижних воинских чинов выдача пособий прекращается со дня их прибытия домой (ГАКК. Ф. 277. Оп. 1. Д. 2387. Л. 91). То, что помощь предоставлялась чаще по заявительному принципу, не позволяло в полной мере охватить семьи, которые по тем или иным причинам не обращались за поддержкой, хотя и нуждались в ней. Кроме того, принятие решения о назначении пособия зависело от складывающейся на местах практики, что ставило заявителей, формально находящихся в одинаковом правовом положении, в разные условия доступа к пособиям.
Возможно, что эффективное и рациональное внедрение адресной социальной помощи семьям нижних воинских чинов зависело не только от организации работы распорядительных комитетов, но и от мотивации, отношения их сотрудников к клиентам. В этой связи в качестве примера лучшей практики можно рассматривать опыт Тюмени, где работа выстраивалась как предупредительная мера обнищания населения [19, с. 132]. В Красноярском уезде до 1 ноября 1905 г. продовольственное пособие выплачивалось за месяц вперед, а затем, согласно предписанию Енисейского губернского комитета по призрению семейств воинских чинов, - за истекший месяц (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 53). В Смоленской волости (Томская губерния) не последнюю роль при назначении пособий играли родственные связи и вознаграждения, что приводило к распределению помощи в пользу относительно обеспеченных семей [47]. В Восточной Сибири в целом отмечалось «беспорядочное отношение к делу призрения сельских властей», которое выразилось «в постоянных задержках выплаты пособий и в небрежном обследовании состояния семей» [28, с. 68-69] (ГАКК. Ф. 595. Оп. 29. Д. 202. Л. 1-3; ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л.
1, 3, 20, 72). Этот факт отмечают и другие сибирские исследователи [21, с. 62-64; 29, с. 188]. Положение усугублялось неудобным порядком выдачи пособий (приходилось ездить в «известный пункт по особой повестке»), потребностью уйти с работы или оставить хозяйство ради оформления документов, где-то пристроить детей на это время, фактической невозможностью воспользоваться гужевым транспортом из-за отсутствия или финансовой недоступности. В Енисейской губернии расхищены были казенные средства, ассигнованные на пособия: 500 руб. 64 коп. - в Перовском и 152 руб. 62 коп. - в Троицко-Заозерном волостных правлениях. Старшина Балахтинского волостного правления пытался присвоить сумму (17 руб. 40 коп.) нескольких продовольственных пайков. При выдаче пособия от солдаток часто «требовали угощение и платы за расписки за неграмотных» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 538, 76, 76 об.). Жители села Балахтинское оценили шансы пересмотра неправильно принятых местными учреждениями решений о приостановке или об отказе назначения выплат так: «трудно, убыточно и почти нет возможности как по недоступности на запись к должностным лицам, так и по отсутствию грамотных взрослых»4 (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 538, 76).
Разного рода злоупотребления вызвали обращение уездных комитетов к крестьянским начальникам об усилении надзора за действиями низших сельских властей, снизили значение помощи, породили конфликты сельской администрации с частью сибирского крестьянства. Г.А. Ноздрин отметил значительное число (82) выступлений запасных солдат Сибири в декабре 1905 - январе 1906 г. [25, с. 146]. Они «буйно требовали» продолжения выплаты пособий, установления разных податных и имущественных льгот, громили волостные и сельские правления, избивали сельскую администрацию (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 65, 169-170 об.). На предоставляемую помощь сибиряки смотрели как на «жалование за взятого на войну». Считали выплату «кормовой нормы» обязательной «всем без исключения, зажиточным и бедным, а также и одиночкам, не имеющим детей», «без исключения семействам бывших на войне или вообще призывавшихся по мобилизации» солдат (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 65, 77, 169) [45]; находили не справедливым устранение от обязательного пособия «без вины виноватых» -
4 Здесь заслуживает внимания низкий удельный вес грамотного населения Сибири среди крестьян в возрасте от 10 лет и старше - 27,4 % у мужчин и 9,7 % - у женщин [15, с. 210].
гражданской жены и внебрачных детей солдата, а также ближайших родственников, существовавших за его счет до призыва [43]. В Енисейской и Иркутской губерниях, Якутской и Забайкальской областях «установленный размер пайка признан был недостаточным в виду отсутствия в составе его жировых веществ» [28, с. 68-69]
Основной аргумент министра внутренних дел в пользу существующего порядка назначения пособий был следующий: «Врем[енные] прав[ила] 25 июня 1877 г. отнюдь не задаются общей целью поддержать хозяйственную состоятельность населения, отвлеченного войною от обычных занятий. И не создают ни для кого определенного права на пособие, а состоят исключительно на почве призрения, стремясь доставить необходимую лишь помощь семьям запасных в минуту острой нужды, вызванной призывом главы семьи на защиту родины. [...] Из того обстоятельства, что сам закон установил помощь семьям запасных натурою, приурочив выдаваемый паек к количеству пищевых продуктов, достаточному лишь для пропитания нуждающихся, нельзя не заключить, что лица, имеющие возможность некоторое время просуществовать на свои средства, не подходят к категории лиц, которых имеет в виду в данном случае закон, так как, очевидно, что доставление им установленного законом вида вспомоществования за прожитое время было бы бесполезно для цели призрения» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 193, 193 об.). Однако, как уже было показано, адресная помощь, а именно ее распределение в пользу семей с низким уровнем доходов на основе проверки нуждаемости, не получила широкого признания среди других, более обеспеченных слоев населения, была связана с определенными издержками и для самих получателей пособий.
Благотворительная помощь оказывалась местными отделами Российского общества Красного Креста и состоящими при них дамскими комитетами, деятельность которых, как правило, инициировали губернаторы. Большую работу дамские комитеты проводили по изготовлению белья и других вещей для больных и раненых воинов, по сбору пожертвований в их пользу. Помощь семьям фронтовиков дамские комитеты (Красноярский, Иркутский, Томский, Ново-Николаевский, Тобольский и др.) проявляли в двух различных формах: 1) как жизненно необходимая помощь (предоставление заработка, бесплатного жилья, продуктов питания, теплой одежды, денежных пособий), подразделяющаяся на текущую и разовую, 2) как помощь в особых жизненных ситуациях (болезнь, потеря имущества от пожара, оплата
транспортных расходов при переезде семьи на родину и т.п.) [17; 18; 27].
Сельская помощь в отдельных случаях проявлялась в виде обработки и уборки полей призванного, подвозки сена и дров. Согласно отчету Министерства внутренних дел, в Восточной Сибири «предоставление же нуждающимся квартир натурою в обществах не применялось» [28, с. 69]. Очевидно, исключением можно считать квартирную помощь двум семьям (из девяти человек) нижних чинов в Минусинском уезде, сельское общество которого также взяло на себя оплату податей за 226 семей Идринской волости и 35 -Кочергинской (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 25). В Тобольской губернии волостные попечительства заведовали «исключительно оказанием необязательной помощи населению» из средств, собиравшихся путем пожертвований, и служили, совместно с уездными отделениями, исполнительными органами губернского комитета. Совокупная благотворительная деятельность губернского комитета, уездных его отделений и волостных по-печительств, достигла, по оценке Главного управ-
ления по делам местного хозяйства министерства внутренних дел, «значительных результатов (всего выдано 94434 руб. 46 коп.) и содействовала поддержанию хозяйств призванных» [28, с. 67-68]. Т.С. Комарова отмечает и такой факт: в ставшей непопулярной войне в ряде случаев сельские общины отказывались помогать семьям призванных [21, с. 61].
К числу важных аспектов деятельности муниципалитетов в военные годы относится обеспечение населения жилой площадью. В восточносибирских городах помощь выражалась в найме общих квартир для одиноких жен призванных, но от проживания в таких помещениях жены нижних чинов обычно уклонялись [28, с. 69]. В городах Западной Сибири практиковали денежное (квартирное) пособие из средств местного бюджета или благотворительных пожертвований [19, с. 132; 36; 38; 42; 46]. По сведениям, которыми располагало Министерство внутренних дел, к ноябрю 1906 г., в Сибирском военном округе за годы войны жилищные субсидии получило более 87 тыс. семей, на эти цели города затратили свыше 228 тыс. руб. (Табл. 1).
Губернии и области Общее число призреваемых семей Израсходовано, руб. Источники расхода, руб.
На квартирное довольствие На отопление Казенные ссуды Городские средства Частные пожертвования и другие источники
Акмолинская 5922 8188,46 8309,82 2016,00 14482,28 -
Енисейская 5427 17958,90 - - 16736,90 1222,00
Иркутская 12272 46938,00 - - 46938,00 -
Семипалатинская 13841 18596,21 8120,71 18330,00 7991,46 395,46
Тобольская 15684 39380,79 2476,20 10000,00 30734,37 1122,62
Томская 34184 77256,55 32893,27 300,00 109849,82 -
Якутская 653 2033,00 - - 2033,00 -
Итого 87983 210351,91 51800,00 30646,00 228765,83 2740,00
Таблица 1
Расходы городских общественных самоуправлений на квартирное пособие семьям запасных нижних чинов и ратников ополчения в Сибирском военном округе (февраль 1904 - октябрь 1906 гг.)5
5 Составлено по: [28 , с. 128-129]. 74 гуманитарные исследования в восточной сибири и на дальнем востокЕ • № 2 • 2015
По данным таблицы, города несли основное бремя расходов на квартирное довольствие и отопление семьям запасных нижних чинов и ратников ополчения. Впрочем, сведения эти нельзя считать полными, особенно в отношении частных пожертвований. Так, томское городское самоуправление с февраля по апрель 1904 г. израсходовало 3424 руб. на жилищные субсидии 511 семьям запасных нижних чинов и ратников ополчения, за этот же период 1905 г. - 5038 руб. 50 коп. - 749 семьям; местный «Дамский комитет по оказанию помощи семьям призванных на войну воинов» за это же время, и в этих же целях выплатил соответственно 2955 руб. 52 коп. (в среднем, в месяц 320 семьям) и 4493 руб. 50 коп. (в среднем в месяц 416 семьям) [37, 46], кроме того назначал «квартирные деньги» «лицам, особенно нуждающимся», но не имеющим права на получение пособия от города (ближайшим родственникам солдата, существовавших за его счет до призыва) [39; 44].
Следует обратить внимание на противоречивость сведений исторических источников и мнений исследователей по общей сумме и структуре расходов на призрение в Сибири в военные годы. Так, М.В. Шиловский называет
земские сборы основным источником финансирования кампании социальной поддержки семей фронтовиков [51, с. 14], что противоречит материалам Енисейской губернии, где фактические затраты из земских сборов были возмещены казной на 91,47% (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 538 об.). Ю.П. Горелов и Н.Д. Ростов указывают для Сибири сумму казенных и местных расходов соответственно - 4749371 руб. 95 коп. и 938650 руб. 73 коп. [12, с. 148], тогда как по подсчетам Н.К. Струка затраты казны только в Восточной Сибири составили 3 млн руб. [49, с. 81], но и эта цифра разниться с нашими подсчетами, основанными на опубликованных (1582 тыс. руб. [28, с. 114-115]) и архивных (1588 тыс. руб.) источниках (ГАКК. Ф. 595. Оп. 34. Д. 424. Л. 533). Очевидно, что приведенные статистические данные требуют дальнейшего уточнения.
Что касается бюджета на призрение семей запасных и ратников государственного ополчения в годы войны с Японией, то на эти цели в Сибирском военном округе было израсходовано более 7391 тыс. руб. (подсчитано по: [28, с. 114-115]). Структура расходов представлена на рисунке 1.
и ^
ш
и
X
к н о <и
и
о «
о
^
с н о X
й
сословных обществ пожертвований сельских обществ I 2,36% городских Щ 3,13% земских
городским общественным управлениям земствам и заменяющим их учреждениям
Рис. 1. Структура расходов по призрению семей запасных нижних чинов и ратников ополчения в Сибирском военном округе (февраль 1904 - октябрь 1906 гг.)6
6 Составлено по: [28, с. 114-115]. 2015 • № 2 • гуманитарные исследования в восточной сибири и нА дальнем востокЕ 75
Итак, призыв многих отцов семейств и годных к военной службе сыновей резко снизил семейные доходы, а женский труд не позволил в полной мере компенсировать потерянные заработки. В условиях роста цен на товары первой необходимости, ухудшения качества медицинской помощи, обострения жилищного вопроса, а также при негативном воздействии естественных (природных) факторов, снизился уровень жизни и социальный статус значительной части населения Сибири, что объективно привело к социальной напряженности. Среди населения усилилось недовольство и социальная агрессия.
Влияние инфляционных процессов на уровень жизни семей воинов отчасти преодолевалось тем, что при расчете пайков на местах учитывался рост цен на продовольствие, но действие этой меры снижалось из-за нарушения правил назначения и сроков выплаты пособий.
В ходе Русско-японской войны законодательство в сфере социальной помощи было ориентировано на закрепление, упорядочение и небольшую корректировку ранее сложившейся нормативно-правовой базы. Тем не менее, были сделаны первые юридические попытки скоординировать деятельность исполнителей социальных задач, - административных и благотворительных организаций, ввести государственное ассигнование и распределение денежных средств в помощь семьям фронтовиков. Нельзя не согласиться с мнением Н.Л. Пушкаревой и П.П. Щербинина, что отсутствие продуманной системы распределения и контроля за выделенной на указанные цели денежной массой привело к тому, что деньги дошли только до части семей участников боевых действий [34, с. 148]. Пробелы в сфере правового регулирования не только снизили эффективность помощи, но и обернулись компрометацией.
Особенности местного административного и общественного устройства, заключающиеся в отсутствии в Сибири земских учреждений, отразились неблагоприятно на постановке призрения семей запасных нижних чинов и ратников ополчения, поскольку эти задачи возлагались на волостные и сельские правления «допотопной организации и типа», [26, с. 155], на крестьянских начальников и земскую полицию. Слабое государственное регулирование в сфере стандартов общественного призрения создало диспропорции в уровне социальной помощи, ее доступности для населения в зависимости от места проживания. Многие решения по отдельным случаям представляли собой «решения по усмотрению», определяемые местными властями по собствен-
ным правилам. Дополнительные меры призрения принимались в незначительных размерах, прежде всего, из-за скудных финансовых возможностей городских и сельских обществ, нехватки людских ресурсов и отсутствия достаточной школы «общественной жизни». Дамские комитеты генерировали более разнообразные (по сравнению с государственными) меры и формы социальной поддержки, расширяли круг ее получателей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баяндин В.И. Новобранцы Сибири и Дальнего Востока в конце XIX - начале XX в. // Сибирь в войнах начала ХХ века. Материалы Сибирского исторического форума. Красноярск, 3-6 декабря 2013 г. Красноярск, 2014. С. 44-48.
2. Брыкин И. Письма из городов. Из Иркутска // Сибирский наблюдатель. 1904. Книга 7-8. С.204-206.
3. В. Р. О частных мобилизациях, произведенных в 1904-1905 гг. // Летопись войны с Японией. Т. 82-83. 1905. С.1598-1606.
4. Военная энциклопедия. Т. 1. СПб.: т-во И В. Сытина, 1911. С. 298 -299.
5. Воробьева Э.А. «Проклятая» или «народная»? Парадоксы восприятия русско-японской войны в русском обществе // История в подробностях. 2014. № 2 (44). С. 56-62.
6. Восточное обозрение. 1904. 16 марта. С. 2.
7. Восточное обозрение. 1904. 6 апреля. С. 1.
8. Восточное обозрение. 1904. 16 апреля. С. 2.
9. Восточное обозрение. 1904. 9 мая. С. 2.
10. Восточное обозрение. 1904. 20 мая. С. 3.
11. Гончаров Ю.М. Городская семья второй половины XIX - начала XX в. Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2002.
12. Горелов Ю.П., Ростов Н.Д. Оказание помощи семьям нижних воинских чинов в Западной Сибири в годы Русско-японской войны (1904-1905 гг.) // Сибирь в войнах начала ХХ в. Материалы Сибирского исторического форума. Красноярск, 3-6 декабря 2013 г. Красноярск, 2014. С.146-149.
13. Горелов Ю.П., Ростов Н.Д. Особенности проведения мобилизаций на территории Сибири в войнах начала ХХ века // Ползуновский вестник. 2003. № 3-4. С. 96-104.
14. Деревянко И.В. «Белые пятна» Русско-японской войны. М.: Яуза; Эксмо, 2005.
15. Долидович О.М., Федорова В.И. Женщины Сибири во второй половине XIX - начале ХХ века. (Демографический, социальный, профессиональный аспекты). Красноярск, 2007.
16. Енисей. 1905. 14 января. С. 2.
17. Иркутские губернские ведомости. 1904. 14 мая. С. 1.
18. Иркутские губернские ведомости. 1904. 12 июня. С. 1.
19. Иряк Н.И. Письма из городов. Из Тюмени // Сибирский наблюдатель. 1904. Книга 5. С. 132-133.
20. Катцина Т.А. Социальное попечение в Сибири (XIX - начала XX в.) в документах и материалах. М.: Флинта, 2011.
21. Комарова Т.С. «На сопках Маньчжурии...» (Енисейская губерния в годы Русско-японской войны 1904-1905 гг.). Красноярск: ИП Азарова Н.Н., 2013.
22. Крапива [?]. Письма из городов. Канск // Сибирский наблюдатель. 1904. Книга 3. С. 117-122.
23. Куликов С.В. Император Николай II как реформатор: к постановке проблемы // Российская история. 2009.№ 4. С. 45-60.
24. Менделеев Д.И. К познанию России. 6-е издание. СПб.: издание А.С. Суворина, 1907.
25. Ноздрин Г.А. Социальный протест сибирского крестьянства во второй половине XIX - начале XX в. // Вестник Томского государственного университета. 2005. Вып. 288. С. 143-150.
26. Областные очерки. Съезд представителей городов Восточной Сибири в Иркутске // Сибирские записки. 1916. № 3. С. 154-186.
27. Отчет о деятельности Тобольского Дамского Комитета Красного Креста за время с 7-го февраля 1904 г. по 1-е января 1905 г. Тобольск: губернская типография, 1905.
28. Отчет по призрению семейств запасных и ратников ополчения, призванных на действительную службу в Русско-японскую войну (февраль
1904 - октябрь 1906). СПб.: типография Министерства внутренних дел, 1907.
29. Павлова И.П. Социальное попечение в России в конце XIX - начале XX века; Красноярский государственный аграрный университет. Красноярск, 2003.
30. Памятная книжка Енисейской губернии на
1905 год. Красноярск: Енисейская губернская типография, 1905.
31. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. Т. LII. Отделение первое. № 57503. СПб., 1879.
32. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. XXIV. Отделение первое. № 25014. СПб., 1907.
33. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. XXV. Отделение первое. №. 26871. СПб., 1908.
34. Пушкарева Н.Л., Щербинин П.П. Организация призрения семей нижних чинов в годы Пер-
вой мировой войны // Журнал исследований социальной политики.2005. Т. 3.№ 2. С. 147-162.
35. Рудин Н. Пенсии и пособия солдатам, вдовам и сиротам нижних воинских чинов. Пг.: типография Д.П. Вейсбрута, 1915.
36. Сибирская жизнь. 1904. 16 марта. С. 2.
37. Сибирская жизнь. 1904. 19 мая. С. 2.
38. Сибирская жизнь. 1904. 10 июля. С. 2.
39. Сибирская жизнь. 1904. 15 августа. С. 3.
40. Сибирская жизнь. 1904. 17 августа. С. 3.
41. Сибирская жизнь.1904. 20 августа. С. 2.
42. Сибирская жизнь. 1904. 28 сентября. С. 3
43. Сибирская жизнь. 1904. 1 октября. С. 3.
44. Сибирская жизнь. 1905. 18 февраля. С. 2.
45. Сибирская жизнь. 1905. 5 марта. С. 2
46. Сибирская жизнь. 1905. 13 мая. С. 2-3.
47. Сибирская жизнь. 1905. 10 июня. С. 2.
48. Сибирский вестник. 1904. 10 февраля. С. 2.
49. Струк Н.К. Помощь государства малоимущим крестьянам Восточной Сибири в период Русско-японской войны 1904-1905 гг. // Дуловские чтения 1992 г. Тезисы докладов и сообщений. Иркутск, 16-17 октября 1992 г. Ч. 1. Иркутск, 1992. С. 79-82.
50. Узаконения, касающиеся деятельности Алексеевского Главного комитета по призрению детей лиц, погибших в войну с Японией. СПб.: Государственная типография, 1908.
51. Шиловский М.В. Влияние Русско-японской войны 1904-1905 г. на внутреннюю жизнь Сибири // Гуманитарные науки в Сибири. 2004. № 2. С.12-16.
REFERENCES
1. Bayandin, V.I., 2014. Novobrantsy Sibiri i Dal'nego Vostoka v kontse XIX - nachale XX v. [Recruits of Siberia and the Russian Far East at the end of XIXth - the beginning of XXth century]. In: Sibir' v voynakh nachala XX veka. Materialy Sibirskogo istoricheskogo foruma. Krasnoyarsk, 3-6 dekabrya 2013 g. Krasnoyarsk, pp. 44- 48. (in Russ.)
2. Brykin, I., 1904. Pis'ma iz gorodov. Iz Irkutska [Letters from the cities. From Irkutsk], Sibirskiy nablyudatel', no. 7-8, pp. 204-206. (in Russ.).
3. V.R., 1905. O chastnykh mobilizatsiyakh, proizvedennykh v 1904-1905 gg. [On the private mobilization made in 1904-1905]. In: Letopis' voyny s Yaponiey, T. 82-83, pp. 1598-1606. (in Russ.)
4. Voennaya entsiklopediya [Military encyclopedia]. Sankt-Peterburg: association I.V. Sytina, T. 1, 1911, pp. 298-299. (in Russ.)
5. Vorob'eva, E.A., 2014. «Proklyataya» ili «narodnaya»? Paradoksy vospriyatiya russko-yaponskoy voyny v russkom obshchestve ["Damned"
or "national"? Paradoxes of perception of Russo-Japanese war in the Russian society], Istoriya v podrobnostyakh, no. 2 (44), pp. 56-62. (in Russ.)
6. Vostochnoe obozrenie [East review], 16 marta1904, p. 2. (in Russ.)
7. Vostochnoe obozrenie [East review], 6 aprelya1904, p. 1. (in Russ.)
8. Vostochnoe obozrenie [East review], 16 aprelya1904, p. 2. (in Russ.)
9. Vostochnoe obozrenie [East review], 9 maya1904, p. 2. (in Russ.)
10. Vostochnoe obozrenie [East review], 20 maya1904, p. 3. (in Russ.)
11. Goncharov, Yu.M., 2002. Gorodskaya sem'ya vtoroy poloviny XIX - nachala XX veka [City family in the second half of XIXth - the beginning of the XXth century]. Barnaul: Izdatel'stvo Altayskogo gosudarstvennogo universiteta. (in Russ.)
12. Gorelov, Yu.P. and Rostov N.D., 2014. Okazanie pomoshchi sem'yam nizhnikh voinskikh chinov v Zapadnoy Sibiri v gody Russko-yaponskoy voyny (1904-1905 gg.) [Support of the lower military ranks families in Western Siberia in the years of Russo-Japanese war (1904-1905)]. In: Sibir' v voynakh nachala XX veka. Materialy Sibirskogo istoricheskogo foruma. Krasnoyarsk, 3-6 dekabrya 2013 g. Krasnoyarsk, pp. 146-149. (in Russ.)
13. Gorelov, Yu.P. and Rostov N.D., 2003. Osobennosti provedeniya mobilizatsiy na territorii Sibiri v voynakh nachala XX veka [Mobilization specifics in Siberia during the wars of the beginning of the XX century], Polzunovskiy vestnik, no. 3-4, pp. 96-104. (in Russ.)
14. Derevyanko, I.V, 2005. «Belye pyatna» Russko-yaponskoy voyny ["White spots" of Russo-Japanese war]. Moskva: Yauza; Eksmo. (in Russ.)
15. Dolidovich, O.M. and Fedorova V.I., 2007. Zhenshchiny Sibiri vo vtoroy polovine XIX -nachale XX veka. (Demograficheskiy, sotsial'nyy, professional'nyy aspekty) [Women of Siberia in the second half of XIXth - the beginning of the XXth century. (Demographic, social, professional dimensions)]. Krasnoyarsk: Krasnoyarskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet im. V.P. Astaf'eva. (in Russ.)
16. Enisey [Yenisei], 14 yanvarya 1905, p. 2. (in Russ.)
17. Irkutskie gubernskie vedomosti [Irkutsk provincial journal], 14 maya 1904, p. 1. (in Russ.)
18. Irkutskie gubernskie vedomosti [Irkutsk provincial journal], 12 iyunya 1904, p. 1. (in Russ.)
19. Iryak, N.I., 1904. Pis'ma iz gorodov. Iz Tyumeni [Letters from the cities. From Tyumen], Sibirskiy nablyudatel', no. 5, pp. 132-133. (in Russ.)
20. Kattsina, T.A., 2011. Sotsial'noe popechenie v Sibiri (XIX - nachala XX v.) v dokumentakh i materialakh [Social support in Siberia (XIXth -the beginning of XXth century) in documents and materials]. Moskva: Flinta. (in Russ.)
21. Komarova, T.S., 2013. «Na sopkakh Man'chzhurii...» (Eniseyskaya guberniya v gody Russko-yaponskoy voyny 1904-1905 gg.) ["On the hills of Manchuria ." (The Yenisei province in the years of Russo-Japanese war of 1904-1905).]. Krasnoyarsk: IP Azarova N. N. (in Russ.)
22. Krapiva, 1904. Pis'ma iz gorodov. Kansk [Letters from the cities. Kansk], Sibirskiy nablyudatel', no. 3, pp. 117-122. (in Russ.)
23. Kulikov, S.V., 2009. Imperator Nikolay II kak reformator: k postanovke problemy [Emperor Nicholas II as a reformer], Rossiyskaya istoriya, no. 4, pp. 45-60. (in Russ.)
24. Mendeleev, D.I., 1907. K poznaniyu Rossii [To the understanding of Russia]. 6-e izdanie. Sankt-Peterburg: izdanie A.S. Suvorina. (in Russ.)
25. Nozdrin, G.A., 2005. Sotsial'nyy protest sibirskogo krest'yanstva vo vtoroy polovine XIX -nachale XX v. [Social protest of Siberian peasantry in the second half of XIXth - the beginning of XXth century], Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, vyp. 288, pp. 143-150. (in Russ.)
26. Oblastnye ocherki. S'ezd predstaviteley gorodov Vostochnoy Sibiri v Irkutske, 1916 [Regional sketches. Congress of representatives of the cities of Eastern Siberia in Irkutsk], Sibirskie zapiski, no. 3, pp. 154-186. (in Russ.)
27. Otchet o deyatel'nosti Tobol'skogo Damskogo Komiteta Krasnogo Kresta za vremya s 7-go fevralya 1904 g. po 1-e yanvarya 1905 g., 1905. [Report on activity of the Tobolsk Ladies' Committee of the Red Cross from February, 7
1904 to January 1, 1905]. Tobol'sk: gubernskaya tipografiya. (in Russ.)
28. Otchet po prizreniyu semeystv zapasnykh i ratnikov opolcheniya, prizvannykh na deystvitel'nuyu sluzhbu v Russko-yaponskuyu voynu (fevral' 1904 -oktyabr' 1906), 1907. [The report on the support ofthe families of reserve soldiers and the conscripts during Russian-Japanese war (February, 1904 - October, 1906)]. Sankt-Peterburg: tipografiya Ministerstva vnutrennikh del. (in Russ.)
29. Pavlova, I.P., 2003. Sotsial'noe popechenie v Rossii v kontse XIX - nachale XX veka [Social care in Russia at the end of XIXth - the beginning of XXth century]. Krasnoyarsk: Krasnoyarskiy gosudarstvennyy agrarnyy universitet. (in Russ.)
30. Pamyatnaya knizhka Eniseyskoy gubernii na
1905 god, 1905. [Yearbook of the Yenisei province
of 1905]. Krasnoyarsk: Eniseyskaya gubernskaya tipografiya. (in Russ.)
31. Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii, 1879. [Complete collection of laws of the Russian Empire], sobranie 2, T. LII, otdelenie pervoe, no 57503. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
32. Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii,
1907. [Complete collection of laws of the Russian Empire], sobranie 3, t. XXIV, otdelenie pervoe, no. 25014. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
33. Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii,
1908. [Complete collection of laws of the Russian Empire], sobranie 3, t. XXV, otdelenie pervoe, no. 26871. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
34. Pushkareva, N.L. and Shcherbinin, P.P., 2005. Organizatsiya prizreniya semey nizhnikh chinov v gody Pervoy mirovoy voyny [The organization of contempt of families of the lower ranks in the years of World War I], Zhurnal issledovaniy sotsial'noy politiki, Vol. 3, no. 2, pp. 147-162. (in Russ.)
35. Rudin, N., 1915. Pensii i posobiya soldatam, vdovam i sirotam nizhnikh voinskikh chinov [Pensions and grants to soldiers, widows and orphans of the lower military ranks]. Petrograd: tipografiya D.P. Veysbruta. (in Russ.)
36. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 16 marta 1904, p. 2. (in Russ.)
37. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 19 maya 1904, p. 2. (in Russ.)
38. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 10 iyulya 1904, p. 2. (in Russ.)
39. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 15 avgusta 1904, p. 3. (in Russ.)
40. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 17 avgusta 1904, p. 3. (in Russ.)
41. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 20 avgusta 1904, p. 2. (in Russ.)
42. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 28 sentyabrya 1904, p. 3 (in Russ.)
43. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 1 oktyabrya
1904, p. 3. (in Russ.)
44. Sibirskaya zhizn'[Siberian life], 18 fevralya
1905, p. 2. (in Russ.)
45. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 5 marta 1905, p. 2. (in Russ.)
46. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 13 maya 1905, pp. 2-3. (in Russ.)
47. Sibirskaya zhizn' [Siberian life], 10 iyunya 1905, p. 2. (in Russ.)
48. Sibirskiy vestnik [Siberian herald], 10 fevralya 1904, p. 2. (in Russ.)
49. Struk, N.K., 1992. Pomoshch' gosudarstva maloimushchim krest'yanam Vostochnoy Sibiri v period Russko-yaponskoy voyny 1904-1905 gg. [The help of the state to needy peasants of Eastern Siberia during Russo-Japanese war of 1904-1905]. In: Dulovskie chteniya 1992 g. Tezisy dokladov i soobshcheniy. Irkutsk, 16-17 oktyabrya 1992 g., tom 1. Irkutsk, pp. 79-82. (in Russ.)
50. Uzakoneniya, kasayushchiesya deyatel'nosti Alekseevskogo Glavnogo komiteta po prizreniyu detey lits, pogibshikh v voynu s Yaponiey, 1908. [The legalisations concerning activity of Alekseevsky Main committee on contempt of children of persons, killed in the war with Japan]. Sankt-Peterburg: Gosudarstvennaya tipografiya. (in Russ.)
51. Shilovskiy, M.V., 2004. Vliyanie Russko-yaponskoy voyny 1904-1905 g. na vnutrennyuyu zhizn' Sibiri [Influence of Russo-Japanese war of 1904-1905 on the life of Siberia], Gumanitarnye nauki v Sibiri, no. 2, pp. 12-16. (in Russ.)
2015 • № 2 • ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
79
