CC BY
57
УДК 94(47).084
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 4
Е. А. Бендер
ОПЫТ ПЕРЕДАЧИ ВОСПИТАННИКОВ ДЕТСКИХ ДОМОВ В КРЕСТЬЯНСКИЕ СЕМЬИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1920-х ГОДОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЛЕНИНГРАДСКОГО ОБЛАСТНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА В г. ВЫБОРГЕ)
Статья посвящена анализу опыта воспитания бывших воспитанников детских домов в крестьянских семьях во второй половине 1920-х годов. Статья основана на архивных документах Ленинградского областного государственного архива в г. Выборге. В основном автор использует материалы фондов отделов народного образования районных исполкомов Ленинградского округа. Также автор рассматривает законодательные акты, определявшие условия и порядок патронирования детей. В статье приводятся сведения о выплате крестьянам Ленинградского региона пособий на воспитание бывших воспитанников детских домов, случаях расторжения договоров патронирования, системе учета и количестве детей, переданных на воспитание в крестьянские семьи, возможности патронируемых несовершеннолетних обучаться в школе. Биб-лиогр. 16 назв.
Ключевые слова: передача воспитанников детских домов в крестьянские семьи, патронат, формы семейного устройства детей, дети-сироты, Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге.
E. A. Bender
THE TRANSFER OF CHILDREN FROM ORPHANAGES TO PEASANT FAMILIES IN THE SECOND HALF OF THE 1920S (BASED ON MATERIALS OF THE LENINGRAD REGIONAL STATE ARCHIVE IN VYBORG)
The article is devoted to analysis of foster care of former inmates of children's homes in peasant families in the second half of the 1920s. The article is based on archival documents which can be found in the Leningrad regional state archive in Vyborg. Generally, the author uses materials from archival fonds of education departments of the district Executive Committees of Leningrad region. The author also considers the legislative acts relating to the conditions and procedure of foster care. The article provides information about the payment of aid to parenting of the former orphanage inmates to peasants of Leningrad region, cases when contracts about children foster care were cancelled, the accounting system and the number of children fostered in peasant families, opportunities of patronized minors to study in school. Refs 16.
Keywords: transfer of children from orphanages to peasant families, patronage, forms of family placement of children, orphans, the Leningrad regional state archive in Vyborg.
В современных условиях все большее признание получают идеи о том, что ребенок должен воспитываться в семье, а не в детском учреждении. Согласно ст. 123 современного Семейного кодекса Российской Федерации, «дети, оставшиеся без попечения родителей, подлежат передаче в семью на воспитание (усыновление (удочерение), под опеку или попечительство, в приемную семью либо в случаях, предусмотренных законами субъектов Российской Федерации, в патронатную семью), а при отсутствии такой возможности (выделено нами. — Е. Б.) в организации для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, всех типов» [1]. Таким
Бендер Екатерина Алексеевна — аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected] Bender Ekaterina A. — post graduate student, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St.Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
образом, в связи с тем, что в настоящее время в России активно используются формы семейного устройства детей, особую актуальность приобретает немалый опыт воспитания детей-сирот в семьях, накопленный в нашей стране.
В литературе, касающейся устройства детей-сирот в 1920-е годы, часто встречается термин «патронат». В широком смысле слова патронат — это передача детей на воспитание частным лицам [2, с.118]. Патронирование применялось как в городской, так и в сельской местности. Нами будет рассмотрен опыт воспитания несовершеннолетних в крестьянских семьях Ленинградской губернии (после проведения административно-территориальной реформы 1927 г. — Ленинградского округа Ленинградской области) во второй половине 1920-х годов. Заметим, что одной из важнейших задач в борьбе с детской беспризорностью считалось возвращение подростков «к общественно-полезному труду» [3, с.16]. Воспитание ребенка в крестьянской семье как раз создавало для этого условия. Другим преимуществом использования такого способа воспитания детей была возможность освободить места в переполненных детских домах. Обратим внимание на то, что разница между опекой и патронатом заключалась в следующем: опека устанавливалась над осиротевшими или временно лишенными попечения родителей детьми, имевшими определенную оседлость и иногда даже имущество, патронат же применялся к беспризорным, подкинутым, помещенным в детские учреждения несовершеннолетним [4, с.219].
Как пишет Т. М. Смирнова, одна из немногих, кто исследовал историю патро-натного воспитания детей в Советской России, к патронату впервые прибегли уже в 1918 г. Дореволюционные воспитательные дома были закрыты, а детей, которые в них содержались, до открытия новых детских домов временно передали на воспитание в семьи крестьян. Однако первый опыт патронирования был признан органами социального обеспечения неудачным из-за высокого уровня смертности среди детей. Несмотря на это, в 1921-1922 гг. вследствие голода в Поволжье государство было вынуждено вновь обратиться к системе частного патронирования детей крестьянскими семьями [5, с.26]. Было очевидно, что в условиях низкого жизненного уровня населения и отсутствия налаженного механизма постоянного контроля над патронатными семьями такая форма воспитания, несмотря на ее преимущества, не могла успешно функционировать. Однако проводившееся в начале 1920-х годов массовое закрытие детских домов по причине перевода их на местное финансирование поставило руководство страны перед необходимостью продолжить развитие системы патронатного воспитания, не дожидаясь нормализации экономической ситуации в РСФСР [5, с.29].
К середине 1920-х годов в русле наметившейся тенденции восстановления ценностей семейного воспитания практику передачи детей в семьи крестьян для подготовки к самостоятельному ведению хозяйства признали успешной и предполагали, что такой вид устройства сирот мог стать одним из основных в общей системе мер по преодолению детской беспризорности. По состоянию на 1926 г. в РСФСР насчитывалось 17-20 тыс. подростков, размещенных в крестьянских семьях [3, с.16]. Нельзя не согласиться с А. Ю. Давыдовым, который утверждает, что в 1920-е годы местным органам власти приходилось приспосабливать решения центра к конкретной обстановке их региона [6, с.276]. Соответственно практика передачи детей в крестьянские семьи в зависимости от района проживания сельских жителей могла существенно отличаться. Так, наибольшее число детей воспитывалось в Самарской (до 5 тыс. человек), Вятской, Орловской и Воронежской губерниях [3, с.16].
Передача детей в крестьянские семьи во второй половине 1920-х годов явилась частью кампании по «разгрузке» детских домов. Другими способами освобождения мест в детских учреждениях были усыновление, опека, попечительство, передача детей кустарям для обучения различным промыслам. Отметим, что, несмотря на льготы, кустари крайне неохотно принимали воспитанников. Скорее всего, это объяснялось их тяжелыми жилищными условиями и необеспеченностью сбыта кустарных изделий [7, с.47]. Практика патронатного воспитания была продолжена в 1930-е годы и во время Великой Отечественной войны.
Основным законодательным актом, устанавливавшим условия патронирования в рассматриваемый период, являлось постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О порядке и условиях передачи воспитанников детских домов в крестьянские семьи для подготовки к сельскохозяйственному труду» от 5 апреля 1926 г. [8, с.3-4]. Выделим важнейшие принципы передачи крестьянам несовершеннолетних из детдомов:
1. Воспитанники детских домов могли быть переданы в крестьянские семьи только при условии согласия крестьянского двора1 (ст. 2 постановления). Так, к примеру, крестьянин дер. Лисино Волосовского района Н. Осипов в своем заявлении от 5 января 1928 г. сам писал о своем желании воспитывать ребенка из детского дома, так как у него с женой не было своих детей [10, л.37].
2. Крестьянский двор был обязан содержать воспитанника наравне с остальными членами семьи, приучить его к ведению сельского хозяйства и дать возможность учиться (ст. 4 постановления).
3. На долю принятого воспитанника крестьянскому двору предоставлялся земельный участок из запасного земельного фонда по нормам трудового землепользования, который в течение первых трех лет освобождался от уплаты единого сельскохозяйственного налога (ст. 5, 6 постановления).
4. Для хозяйственного обзаведения воспитанника крестьянскому двору оказывалась единовременная помощь за счет средств местного бюджета (ст. 7 постановления).
5. По окончании срока действия договора земельный участок, выделенный на долю воспитанника, закреплялся за последним, за исключением случаев, когда воспитанник оставался в составе крестьянского двора (ст. 9 постановления).
6. Каждый двор мог принять только одного воспитанника (ст. 11 постановления).
Таким образом, анализ данного закона позволяет утверждать, что государство одновременно стремилось материально заинтересовать крестьян и обеспечить будущее патронируемых детей.
Для разъяснения практики применения вышеуказанного постановления была издана Инструкция Наркомпроса, Наркомзема и Наркомфина РСФСР от 5 октября 1926 г. [11, с.22-25]. Данный документ определял, что в крестьянские семьи могли быть переданы только беспризорные дети или сироты. До передачи воспитанника в крестьянскую семью между отделом народного образования (далее — ОНО) и домохозяином крестьянского двора заключался договор. ОНО должен был заключить
1 Крестьянский двор — это семейное объединение лиц, совместно ведущих сельское хозяйство [9, с.369].
договоры и с теми крестьянами, которым воспитанники детских домов были переданы до издания постановления от 5 апреля 1926 г. Помимо этого в Инструкции разъяснялось, что краевые, областные или губернские ОНО были вправе устанавливать дополнительные меры поощрения или льготные условия по местным налогам и сборам для тех крестьянских дворов, которые выполняли свои обязательства с особой тщательностью [11, с.24]. Для подтверждения налоговых льгот домохозяину крестьянского двора было необходимо предоставить в налоговую комиссию соответствующее удостоверение, выданное Общим отделом районного исполкома [10, л.38].
В пункте 20 Инструкции описывалась судьба земельного участка, выделявшегося на долю воспитанника, по окончании срока действия договора. Если участок был предоставлен из государственного запасного фонда, то в случае образования воспитанником самостоятельного хозяйства, он закреплялся за ним. При получении земли из общественного запаса воспитанник либо становился полноправным членом двора и земельного общества, либо в порядке очереди занимал усадьбу для создания собственного хозяйства [11, с.25].
В Ленинградском областном государственном архиве в г. Выборге (далее — ЛО-ГАВ) отложились материалы по передаче детей в семьи крестьян. Данные документы до сегодняшнего дня не вводились в научный оборот. Если говорить о территориальных рамках, то в основном в фондах ЛОГАВ собраны архивные материалы, относящиеся к Ленинградской губернии (с 1927 г. — Ленинградскому округу Ленинградской области), однако встречаются документальные свидетельства, охватывающие территорию других округов Ленинградской области. Источники по рассматриваемому вопросу нам удалось найти в следующих фондах: ф. Р-1444 (ОНО Ораниенбаумского районного исполкома), ф. Р-1802 (ОНО Волосовского районного исполкома), ф. Р-2921 (ОНО Ленинградского окружного исполкома), ф. Р-2927 (Ленинградский пригородный районный ОНО), ф. Р-2928 (ОНО Молосковицкого районного исполкома), ф. Р-2932 (ОНО Троцкого районного исполкома), ф. Р-3164 (Лужский окружной исполком). Архивные источники можно разделить на несколько групп: договоры передачи несовершеннолетних на воспитание в крестьянские семьи; правила передачи детей на патронирование, утвержденные окружными исполкомами; списки детей, переданных на воспитание в крестьянские семьи; переписку районных ОНО с окружными ОНО, сельсоветами и гражданами, принявшими детей в свои семьи; акты обследования несовершеннолетних, подлежащих опеке; заявления граждан, изъявивших желание взять ребенка в семью; удостоверения, подтверждающие факт воспитания несовершеннолетнего в крестьянском дворе.
Каждый уезд (округ) самостоятельно устанавливал размер ежемесячной платы крестьянскому двору на содержание ребенка. Например, в Лужском округе Ленинградской области крестьянская семья получала следующее пособие на воспитание несовершеннолетнего: за детей в возрасте до 4 лет — 8 руб., 4-10 лет — 6 руб., 10-12 лет — 5 руб., 12-14 лет — 4 руб., 14-16 лет — 3 руб. [12, л.98]. Также в каждом уезде (районе) применялся свой бланк договора о передаче воспитанника детского дома в крестьянскую семью2. Анализ договоров разных властей дает основание предпологать, что они составлялись по одному образцу.
2 См. в качестве примера договор, применявшийся в Троцком районе Ленинградского округа: [10, л.50-50 об.]
В большинстве случаев крестьяне получали пособие на содержание детей вовремя. Так, судя по списку несовершеннолетних, переданных по договорам в крестьянские семьи Троцкого района Ленинградского округа, по состоянию на 1928 г. из 64 патронируемых детей задолженность по выплате пособия имелась только по одному воспитаннику, правда, за 7 месяцев [10, л.28 об., 34]. Однако встречаются отдельные свидетельства о невыполнении районными исполкомами Ленинградского округа обязательств по выплате денежных сумм на патронирование [13, л.3, 4-4 об.].
В циркулярном распоряжении ОНО Лужского окружного исполкома от 19 марта 1928 г., адресованном районным исполнительным комитетам округа, был проанализирован опыт борьбы с детской беспризорностью, накопленный за предыдущие годы. При этом указывалось, что прием детей в интернатные учреждения различных типов как метод преодоления беспризорности не решал всех задач, стоявших перед государством. Это происходило от того, что сеть детских учреждений была переполнена, ощущалась постоянная нехватка мест, а скученность детей приводила к вспышкам эпидемий и невозможности обеспечить достаточный уход каждому воспитаннику. В связи с вышеизложенным документ предусматривал обращение к широкому развитию частного патроната как наиболее приемлемой формы борьбы с беспризорностью несовершеннолетних [12, л.96-97].
Данное распоряжение устанавливало обстоятельства, при которых ОНО должен был отказать в оформлении договора на передачу воспитанника в семью: а) если семья была многодетной и малообеспеченной; б) когда муж и жена не имели заработка; в) если ребенка хотели взять одинокие люди без определенных занятий; либо г) лица старше 50 лет; д) «лица религиозного культа» и иные граждане, лишенные избирательных прав [12, л.98].
Отметим, что определенные требования предъявлялись не только к крестьянской семье, но и к воспитанникам детского дома, передаваемым на воспитание. По выписке из инструктивного письма Наркомпроса «О порядке и условиях передачи воспитанников детских домов в крестьянские семьи для подготовки к сельскохозяйственному труду» за №99 от 17 мая 1926 г., педагогический совет детдома был обязан проводить отбор воспитанников очень внимательно. Несовершеннолетний должен был соответствовать следующим критериям: а) отсутствие заразных болезней; б) склонность к сельскохозяйственному труду; в) наличие элементарной грамотности [8, с.6].
Передача ребенка на воспитание в крестьянскую семью не влекла за собой установления между ним и хозяевами крестьянского двора таких правовых отношений, как между родителями и детьми, а также смены фамилии несовершеннолетнего. В связи с этим при наличии близких родственных связей нередко прибегали к усыновлению. Первый Семейный кодекс советского государства отменял институт усыновления3. Тогда считалось, что опекуном детей является государство, а лучшей формой воспитания — общественное. Однако новый Кодекс законов о браке, семье и опеке 1926 г. [15, ст.57-67] восстанавливал усыновление. Вместе с тем некоторые родственники предпочитали усыновлению оформление патроната. Так, крестьянин Гдовского уезда Ленинградской губернии И. Антонов в своем заявлении в Троцкий детский дом от 8 июля 1927 г. просил передать ему на воспитание подопечного дет-
3 Ст. 183 Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г. [14].
дома В. Филатова, 13 лет, круглого сироту, который был сыном его умершей сестры [10, л.3]. Представляется, что такое решение могло быть обусловлено желанием получать пособие на патронируемого ребенка, которое не выплачивалось в случае усыновления.
В Ленинградской губернии (Ленинградском округе) велся учет детей, переданных на воспитание в крестьянские семьи. ОНО районных исполкомов советов составляли списки воспитанников детских домов, переданных крестьянам. В них фиксировались фамилия, имя, отчество воспитанника; адрес его проживания; фамилия, имя, отчество домохозяина семьи, принявшей ребенка, а также номер удостоверения о патронировании4.
Число детей, принятых в крестьянские семьи, было невелико. Так, согласно данным ОНО Ленинградского окружного исполкома, по состоянию на 21 февраля 1929 г. в Ленинградском округе насчитывалось 265 несовершеннолетних, воспитывавшихся в крестьянских семьях [16, л.50-68 об.].
Как показывала практика тех лет, нередко складывались ситуации, когда крестьяне отказывались от несовершеннолетних, принятых в их семьи. Причем вернуть ребенка обратно в детский дом удавалось не всегда. Например, жительница Ораниенбаумского района Ленинградского округа Р. И. Авик, заключив 19 октября 1926 г. договор о приеме в ее семью воспитанницы Троцкого детдома З. Власовой, через год с небольшим написала заявление в Троцкий ОНО с просьбой расторгнуть договор патронирования. Свою просьбу она мотивировала тем, что девочка, по ее мнению, не имела призвания к сельскохозяйственному труду и хотела жить в городе. Троцкий районный исполком ответил крестьянке, что просит ее относиться к З. Власовой с большей любовью и объяснить ей пользу сельскохозяйственных работ, а вернуть девочку не представляется возможным, так как в детском доме нет свободных мест [10, л.13-14 об.]. Отказывались от детей и в случае их девиантного поведения [10, л.45]. Одним из возможных вариантов развития событий при отказе от ребенка была передача его в новую крестьянскую семью [10, л.22-23].
ОНО мог расторгнуть договор на воспитание и по своей инициативе. Это было возможно в случае невыполнения крестьянской семьей условий договора. Однако подобные материалы в архиве встречаются очень редко. По нашему мнению, в данном случае не стоит спешить с выводами о том, что крестьяне Ленинградского региона так безукоризненно выполняли свои обязательства. Разумно предположить, что ОНО из-за нехватки мест в детских домах, устроив ребенка в семью, не спешили забирать его оттуда даже при наличии некоторых нарушений. К тому же у органов народного образования было недостаточно инструментов для детального контроля за положением каждого воспитанника.
По мнению М. С. Богуславского, недостаток патронирования заключался в том, что, к сожалению, часто воспитанники, вошедшие в крестьянскую семью, прекращали свое обучение в школе. В основном это происходило по вине крестьян, которые в своих интересах не отпускали детей на занятия, а местные учителя не проявляли должного внимания к патронируемым детям [7, с.44]. При этом отметим, что несовершеннолетние, находившиеся на патронате, освобождались от платы за обучение в школе и получали учебные пособия бесплатно [11, с.20].
4 См., например, списки детей, патронируемых крестьянами Волосовского района Ленинградского округа [13, л.1 об.-2 об.] и Троцкого района Ленинградского округа [10, л.27 об.-34].
В рассматриваемом регионе также складывались ситуации, когда крестьяне не отправляли воспитанников на учебу в школу. Так, учитель Фьюнатовской школы, расположенной в Волосовском районе Ленинградского округа, обращался в ОНО Волосовского исполкома с просьбой в содействии относительно исполнения договора о патронировании крестьянином деревни Фьюнатово И. Александровым, а именно в части нарушения условий договора о посещении школы 12-летней девочкой М. Андреевой, принятой им в семью [13, л.6].
В целом оставшимся без родителей детям было не так просто обрести новую семью. Им довольно часто приходилось менять место жительства. Хотя, конечно, государственные органы изначально рассчитывали, что срок содержания воспитанника в семье должен был быть максимально долгим, в лучшем случае — до совершеннолетия. В качестве примера приведем историю М. В. Козыревой, 1917 г.р. Оставшись без попечения родителей, девочка попала в Троцкий детский дом, затем была передана на воспитание в крестьянскую семью. Вскоре договор патронирования был расторгнут в связи с отъездом ее воспитателей за пределы Ленинградского округа. После этого ОНО Троцкого райисполкома вновь попытался устроить ребенка. Сначала ее хотели направить в интернат при Ленинской школе, но в итоге передали по договору в крестьянскую семью О. А. Васильевой, проживавшей в дер. Ново-Сиверская Троцкого района Ленинградского округа [10, л.47-50].
Таким образом, документы, отложившиеся в ЛОГАВ, позволяют определить основные тенденции в патронировании бывших воспитанников детских домов крестьянскими семьями во второй половине 1920-х годов. Однако, к сожалению, анализируемые сведения содержат крайне мало информации о том, как складывались межличностные отношения в таких семьях, относились ли к приемному ребенку как к родному, насколько заботились о его здоровье и благополучии. Заметим, что, несмотря на применение патронирования в качестве способа борьбы с беспризорностью и «разгрузки» детских учреждений, к концу рассматриваемого периода проблема переполненности детских домов тем самым не была решена. Также выделим условия, необходимые, по нашему мнению, для правильного функционирования системы воспитания детей в крестьянских семьях: это обязательное наблюдение за жизнью подопечного в семье воспитателей и недопустимость передачи детей в такие семьи, где плата за патронирование могла стать одним из основных источников существования.
Источники и литература
1. Семейный кодекс Российской Федерации: текст с изменениями и дополнениями на 1 апреля 2012 г. М.: ЭКСМО, 2012. 96 с. (Актуальное законодательство).
2. Павловский В. А. Опыт отдачи детей в патронат в гор. Москве // Охрана материнства и младенчества. 1925. Т. 1, № 2. С. 118-124.
3. Назаров Д. Опыт размещения детей и подростков из детдомов по крестьянским семьям // На помощь детям: общественно-литературный и научный сборник, посвященный вопросам борьбы с детской беспризорностью. М.: Изд-во Деткомиссии ВЦИК, 1926. С. 16-17.
4. Рындзюнский Г. Д., Савинская Т. М. Детское право. Правовое положение детей в РСФСР. Изд. 3-е, полностью перераб. и доп. М; Л.: Учпедгиз, 1932. 332 с.
5. Смирнова Т. М. «Любимые дети Советской республики»: история патронирования детей в Советской России. 1918-1930-е гг. // Вестн. Российск. ун-та дружбы народов. Сер. История России. 2007. №2. С. 25-37.
6. Давыдов А. Ю. Рецензия на монографию: И. А. Тропов. Эволюция местных органов государственной власти в России (1917-1920-е гг.) // Новейшая история России. 2013. №3. С. 276-281.
7. Богуславский М. С. Дети улицы. М.; Л.: Госиздат, 1927. 81 с.+ил.
8. Определение воспитанников детдомов и беспризорных детей в крестьянские семьи: постановление правительства и инструкции. Тамбов: [Б. и.], 1927. 14 с.
9. Большая советская энциклопедия. 2-е изд. Т. 23. М.: Большая советская энциклопедия, 1953. 636 с.+ил.
10. Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге (ЛОГАВ). Ф. Р-2932. Оп. 1.
Д. 3.
11. Попов М. В. Детская беспризорность и патронирование. Иваново-Вознесенск: Изд-во Областной Деткомиссии Ивановской промышленной области, 1929. 32 с.
12. ЛОГАВ. Ф. Р-3164. Оп. 1. Д. 11.
13. ЛОГАВ. Ф. Р-1802. Оп. 1. Д. 6.
14. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства (СУ). 1918. № 76-77. Ст. 818.
15. Кодекс законов о браке, семье и опеке. М.: Юрид. Изд-во НКЮ РСФСР, 1927. 32 с.
16. ЛОГАВ. Ф. Р-2921. Оп. 6. Д. 24.
Статья поступила в редакцию 25 апреля 2014 г.
