CC BY
7
В четвертой части драмы говорится о Великой Отечественной войне. И снова горцы встают на защиту Родины, снова они едины в священной борьбе за свободу против иноземных захватчиков. Понятие Родины расширяется, Родина - это вся Россия; являясь закономерной связью пространственно-временных координат в художественном тексте, расширяется, соответственно, и хронотоп произведения [6, с. 76-77], который, в свою очередь, находится в тесной связи с собирательным образом Каменных мальчиков.
Созданию собирательного образа в данном произведении также служит и его композиция. Так, название частей драмы невозможно поменять местами не только из-за хронологической последовательности излагаемых событий, но и из-за особой смысловой нагрузки, заключенной автором в названиях.
Итак, первая часть драмы «По следам легенд» («Риваятдин гелеваз»), где автор через фольклорный текст раскрывает историю народа, а вместе с тем и историю названия драмы. Каменный мальчик - не только национальный герой, но и идеал, в котором воплощены лучшие черты лезгинского народа в их социально-моральной совокупности. Это нравственный эталон, нравственный ориентир, заключающий в себе общечеловеческий потенциал нации.
Одна из самых популярных в Дагестане легенд о маленьком герое благодаря поэтическому мастерству народной поэтессы Ханбиче Хаметовой превратилась в гениальное произведение с ярко выраженными духовно-нравственными идеалами. Его образ явился лишь одной частью собирательного образа Каменных мальчиков.
Вторую часть образа составляет драма «Глыбы совести» («Намудин къ-аябар»), не просто совесть, а именно «глыбы». Это Анхил Марин, Ирчи Казак, Сулейман Стальский, Саид Кочхюрский, Махмуд, Омарла Батырай и сотни других, кто не продал за личное благополучие боль народа, не продал совесть. Они - глыбы совести, в ком продолжает жить дух Каменного мальчика, потому что были также крепки в своих убеждениях. Это - духовная культура народа.
Тема единства горцев в борьбе за свободу, которая проходит связующей нитью через всю драму, наиболее усиливается в третьей части «Стремление к свободе» («Азадвилихъ ялвар»), которая рассказывает о борьбе горцев за новую
Библиографический список
жизнь. «Каменные мальчики», являвшиеся воплощением совести и мужества, не могли не дать свободу своему народу. Образ пополняется новыми именами А. Фатахова, Атема Ахмедовича, Герейханова и др. и новыми чертами, закаляясь от века к веку.
И, наконец, четвертая часть драмы «Закалка». На всю страну обрушилось новое зло - война. Война, против которой надо объединиться не только дагестанцам, но и всей стране. Настало время проверить, насколько сильны духом наши «Каменные мальчики». Научил ли их чему-нибудь опыт отцов и дедов, насколько закалила их жизнь?
На основании вышеизложенного мы пришли к следующим выводам.
Во-первых, повествование ведется одновременно в 2 планах: реалистическом и символико-аллегорическом. В названии произведения также заключен символический образ.
Во-вторых, все четыре части представляют собой единое целое, последовательно раскрывающее образ Каменного мальчика, демонстрирующее его трансформацию в духовном смысле. Пространство в произведении открытое и масштабное, т. е. объемное (М.М. Бахтин). Драма Х. Хаметовой - это история дагестанского народа.
Для дагестанских авторов (Р. Гамзатова, М. Магомедова, Ф. Нагиева, А. Кардашева и др.) не ново сталкивать в одном произведении прошлое и настоящее. Однако действия в рассматриваемой нами драме берутся автором лишь в их кульминационном моменте, близком к развязке. Оживив одну из героических страниц истории Дагестана, используя образ Каменного мальчика, драма возвращает нас к нравственной чистоте наших первоначальных идеалов, тем самым воодушевляя современников героическими примерами наших предшественников. Героический образ маленького храбреца из древней лезгинской легенды в произведении трансформируется в собирательный образ народа. Драма «Каменные мальчики» является тетралогией, крупным произведением, состоящим из четырех самостоятельных частей, связанных общностью идейного замысла. В современной дагестанской литературе произведение Ханбиче Хаметовой «Каменные мальчики» - единственный пример тетралогии.
1. Казимагомедова Ф.И. Художественное своеобразие поэм Х. Хаметовой в контексте современной лезгинской литературы. Современная наука в теории и практике: монография. Москва, 2018: 43-67.
2. Хаметова Х. Новолуние: Стихи и поэмы. Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1994.
3. Шигабудинов М.Ш. История Дагестана с древнейших времен до наших дней. Махачкала, 1997.
4. Дневник. Записки автора: материал любезно предоставлен автором (Х. Хаметовой) из личного архива. Махачкала, 2023.
5. Абдурагимов Г. А. Кавказская Албания - Лезгистан: история и современность. Санкт-Петербург 1995.
6. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. Вопросы литературы и эстетики. Санкт-Петербург - Москва: Художественная литература, 1975.
7. Бегунов В. Неизвестная земля, или Гадание на репертуарной гуще. Современная драматургия. 1995; № 1-2: 185.
8. Ганиева А. В поисках легендарного героя. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1986.
References
1. Kazimagomedova F.I. Hudozhestvennoe svoeobrazie po'em H. Hametovoj v kontekste sovremennoj lezginskoj literatury. Sovremennaya nauka v teorii ipraktike: monografiya. Moskva, 2018: 43-67.
2. Hametova H. Novolunie: Stihi ipo'emy. Mahachkala: Dagestanskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1994.
3. Shigabudinov M.Sh. Istoriya Dagestana s drevnejshih vremen do nashih dnej. Mahachkala, 1997.
4. Dnevnik. Zapiski avtora: material lyubezno predostavlen avtorom (H. Hametovoj) iz lichnogo arhiva. Mahachkala, 2023.
5. Abduragimov G.A. Kavkazskaya Albaniya - Lezgistan: istoriya i sovremennost'. Sankt-Peterburg, 1995.
6. Bahtin M.M. Formy vremeni i hronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoj po'etike. Voprosy literatury i 'estetiki. Sankt-Peterburg - Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1975.
7. Begunov V. Neizvestnaya zemlya, ili Gadanie na repertuarnoj gusche. Sovremennaya dramaturgiya. 1995; № 1-2: 185.
8. Ganieva A. Vpoiskah legendarnogo geroya. Mahachkala: Dagknigoizdat, 1986.
Статья поступила в редакцию 28.01.24
УДК 821.111
Pisarev L.V., Cand. of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Head of Department of Romance and Germanic Philology of St. Tikhon's Orthodox University
for the Humanities (Moscow, Russia), E-mail: lev-king@mail.ru
AN INTERPRETATION OF M.A. BULGAKOV'S NOVEL "THE MASTER AND MARGARITA": THE PROBLEM OF INTERTEXTUAL CONNECTIONS WITH THE NOVELS BY G.K. CHESTERTON ("THE BALL AND THE CROSS", "THE MAN WHO WAS THURSDAY"). In the article, in the context of typological similarities and general religious discourse, a comparative examination of the artistic elements of M.A. Bulgakov's novel "The Master and Margarita" and G.K. Chesterton's novels "The Ball and the Cross" and "The Man Who Was Thursday" is carried out in order to clarify the presence of the phenomenon of inter-textuality between them. As a result of the work carried out, it was determined that the works of G.K. Chesterton "The Man Who Was Thursday", "The Ball and the Cross" and the novel by M.A. Bulgakov "The Master and Margarita" have an internal dialogical connection at the level of themes, problematics, images, motives, plot episodes of works and character systems. The author suggests that such a dialogical connection is not just a typological proximity of the components of these novels, but can be considered as a phenomenon of intertextuality. At the level of ideological and philosophical content, both the novel "The Master and Margarita" and Chesterton's novel "The Ball and the Cross" are united by both rejection of the ideas of atheism and the affirmation of the principle of the primacy of Christian values at the level of eschatology.
Key words: G.K. Chesterton, M.A. Bulgakov, novel, religion, atheism, apostasy, Apocalypse, plot, intertextuality
Л.В. Писарев, канд. филол. наук, доц., зав. каф. романо-германской филологии Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета
(ПСТГУ), г. Москва, E-mail: lev-king@mail.ru
ОПЫТ ИНТЕРПРЕТАЦИИ РОМАНА М.А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»: ПРОБЛЕМА ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ С РОМАНАМИ Г.К. ЧЕСТЕРТОНА («ШАР И КРЕСТ», «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БЫЛ ЧЕТВЕРГОМ»)
В статье в контексте типологического сходства и общего религиозного дискурса производится сопоставительное рассмотрение художественных элементов романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романов Г К. Честертона «Шар и Крест» и «Человек, который был Четвергом» с целью выяснения наличия между ними явления интертекстуальности.
В результате проведенной работы было определено, что произведения Г К. Честертона «Человек, который был Четвергом», «Шар и Крест» и роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» имеют внутреннюю диалогическую связь на уровне тематики, проблематики, образов, мотивов, сюжетных эпизодов произведений и системы персонажей. Автор предполагает, что подобная диалогическая связь является не просто типологической близостью компонентов этих романов, но может рассматриваться как явление интертекстуальности.
На уровне идейно-философского содержания и роман «Мастер и Маргарита», и роман Честертона «Шар и Крест» объединяются как неприятием идей атеизма, так и утверждением принципа главенства христианских ценностей на уровне эсхатологии.
Ключевые слова: Г.К. Честертон, М.А. Булгаков, роман, религия, атеизм, апостасия, Апокалипсис, сюжет, интертекстуальность
Актуальность данной статьи заключается в том, что самый известный роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» может получить новую интерпретацию в сопоставлении со схожими по тематике и проблематике произведениями старшего современника М.А. Булгакова, ГК. Честертона.
Романы Булгакова и Честертона вступают в диалогическую связь на уровне многих художественных элементов, что дает возможность сопоставительного анализа смыслов произведений обоих писателей. [1- 27].
Цель статьи - рассмотреть общие типологические черты романа «Мастер и Маргарита» и романа Г К. Честертона «Шар и Крест».
Задачи, решение которых определяет достижение цели исследования:
- исследовать проблему возможного влияния творчества Честертона на формирование художественного мира романа М.А. Булгакова;
- проанализировать проблему интертекстуальных связей романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» с романами Г К. Честертона («Шар и крест», «Человек, который был четвергом»).
Научная новизна исследования заключается в том, что ранее не проводилось сопоставительное рассмотрение романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа ГК. Честертона «Шар и Крест» в контексте их типологического сходства и исследования проблемы интертекстуальности этих произведений.
Теоретическая значимость определяется расширением знаний в области анализа произведений русской и зарубежной литературы и конкретно произведений: М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа Г.К. Честертона «Шар и Крест», «Человек, который был четвергом»).
Практическая значимость статьи заключается в том, что материалы статьи могут быть использованы в процессе преподавания русской и зарубежной литературы.
В данной статье мы рассмотрим роман Г К. Честертона «Шар и Крест» и роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» в контексте проблемы их типологического сходства и возможных интертекстуальных связей между ними. Сравнительное исследование двух романов могло бы помочь дать нам интерпретацию самого сложного и неоднозначного романа М.А. Булгакова, возможно, приблизившись к пониманию авторского замысла. Сопоставление этих произведений двух почти современников (ГК. Честертон (1874-1936) был старше М.А. Булгакова (1891-1940) на 17 лет и свой творческий процесс начал раньше) возможно, по нашему мнению, из-за общего религиозного дискурса и, прежде всего, общей для них темы прибытия в этот мир, в большой город «Князя мира сего» и проведение им «локального Апокалипсиса», а также по причине присутствия во многих текстах М.А. Булгакова интертекстуальных связей с произведениями мировой литературы (в романе «Мастер и Маргарита» - прежде всего с Библией и «Фаустом» Гёте, определяющими его сюжет, образы и мотивы).
Проблема интертекстуальности в творчестве М.А. Булгакова не нова. Об интертекстуальности в его произведениях и влиянии на него, в частности, творчества Г Уэллса, писали В.Б. Шкловский [27, с. 299-301], С.О. Драчева [11, с. 105-108], Е.С. Манченко [14, с. 150-155], А.Д. Нуруллаев [15, с. 127-129], В.Б. Петров [17, с. 13], А.О. Попова [20, с. 162-166] и другие исследователи.
Мы можем найти много примеров интертекстуальности на уровне тематики, образов и сюжетов многих его произведений. Прежде всего, мы хотели бы указать на присутствие в его повестях «Роковые яйца», «Собачье сердце», пьесах «Блаженство (Сон инженера Рейна)», «Иван Васильевич» не просто аллюзий, но ясных сюжетно-тематических заимствований из романов и повестей Г. Уэллса.
Так, повести «Роковые яйца» и «Собачье сердце» тесно связаны на уровне сюжета с романами Г Уэллса «Пища богов» (выведение учеными существ-гигантов, опасных для человека) и «Остров доктора Моро» (преобразование животного в человека с помощью хирургических опытов и попытка его социализации), а также - в обоих произведениях - борьба создания против своего создателя. А пьесы «Блаженство (Сон инженера Рейна)» и «Иван Васильевич» с изображенным в них путешествием в будущее и прошлое с помощью Машины времени имеют явную отсылку к роману Г Уэллса «Машина времени».
М.А. Булгаков любил творчество Г. Уэллса, читал многие его произведения, и даже ссылался на них (например, в повести «Роковые яйца») [14, с. 150-151]. Мы допускаем, что, будучи знаком с произведениями знаменитого английского
фантаста, своего современника, он, как и многие другие образованные люди России (как, например, М.И. Цветаева и ее сестра А.И. Цветаева [19, с. 12], а Н.С. Гумилев во время своего визита в Великобританию даже специально нанес визит Г К. Честертону) вполне мог быть знаком и с творчеством другого своего старшего современника из Великобритании, ГК. Честертона, произведения которого переводились на русский язык в начале ХХ века.
Например, роман «Человек, который был Четвергом» был переведен на русский язык княжной Е.С. Кудашевой в 1914 году, переводчиком романа «Перелетный кабак» в 20-е годы был Н.К. Чуковский. (В своих воспоминаниях Н.К. Чуковский писал: «И Стенич, и я, мы оба в то время переживали увлечение Честертоном и оба переводили его. Стенич перевел роман Честертона «Живчеловек» ("Manalive"), я - роман «Перелетный кабак» ("The Flying Inn")» [26]). В.И. Стенич (Сметанич) перевёл произведения Г К. Честертона «Жив человек», 1924, «Клуб изобретательных людей», «Наполеон из пригорода» (Ленинград: Сеятель, 1925), «Неверие Питера Брауна» [23]. Были и многие другие переводы и издания произведений ГК. Честертона с 1914 по 1940 годы. Всего нам удалось найти более 11 изданий различных произведений ГК. Честертона, переведенных на русский язык, начиная с 1916 года и в 20-е годы ХХ века, и не менее 7 выпусков периодических изданий начала века с публикациями его рассказов (журналы «Мир приключений» и «Вокруг света») [28].
Спектакль по роману Честертона «Человек, который был Четвергом» ставился на советской сцене в 1923 году (Камерный театр (ныне Московский драматический театр имени А.С. Пушкина), режиссер Александр Таиров).
Честертон был популярен у молодых эстетов ранней советской эпохи своей эксцентричностью, парадоксальностью мышления и нестандартностью, «революционностью» образов и сюжетов.
Ранее к сопоставлению произведений ГК. Честертона и М.А. Булгакова обращались исследователи Ю.М. Гельперин в статье «Булгаков и Честертон», рассмотревший литературные связи романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа ГК. Честертона «Человек, который был Четвергом» [8, с. 49-51], и диакон Димитрий Першин в беседе «Апокалипсис в текстах и фактах: Владимир Соловьев, Честертон, Михаил Булгаков и Клайв Льюис об антихристе и Церкви последних времен» [16], изучивший произведения М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и Г.К. Честертона «Шар и Крест» в контексте объединяющей их темы - отражение Апокалипсиса в литературе.
В своей статье «Булгаков и Честертон» Ю.М. Гельперин отмечает, что он не «располагает документальными данными о знакомстве М. Булгакова с творчеством Честертона...» [8, с. 50], но предполагает, что М.А. Булгаков мог быть знаком с романом «Человек, который был Четвергом». Ю.М. Гельперин указывает в статье, что «Между «Мастером и Маргаритой» и «Человеком, который был Четвергом» имеются определенные черты сходства в сюжете и функциях действующих лиц.» [8, с. 50]
Мы не располагаем документальными данными о знакомстве и увлечении М.А. Булгакова творчеством ГК. Честертона. Но, на основании популярности Г К. Честертона в русском обществе начала ХХ века и большого количества переведенных в начале ХХ века на русский язык его произведений, а также после сопоставления элементов сюжета, тем и мотивов финального, «закатного» романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа ГК. Честертона «Шар и Крест», также, ряда текстовых элементов романа «Человек, который был Четвергом», позволим себе сделать допущение о том, что М.А. Булгаков мог и даже должен был быть знаком с его творчеством.
Что же может быть общего между романами М.А. Булгакова и Г.К. Честертона? Г К. Честертон был признанным христианским писателем, почти всю сознательную писательскую жизнь отстаивавшим в своих произведениях христианские ценности и противостоявшим духу декадентского распада, пессимизма и разрушения в обществе и культуре. Многие его произведения можно было бы назвать литературной проповедью христианства. Таков и его роман «Шар и Крест».
Роман же М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» порою интерпретировался исследователями как неоднозначное, близкое к гностицизму произведение, наполненное эзотерическими и масонскими символами и смыслом [6, с. 188], кто-то видел в силу присутствия образа Сатаны и его кажущегося всемогущества в изо-
браженном мире апологию богоборчества и богохульства, фактически евангелие от Воланда, согласующееся с авторской позицией Булгакова [12].
На первый взгляд, зло в романе изображено привлекательно и даже, кажется, занимается улучшением этого мира, наказывая пороки и грехи людей, и, напротив, «спасая» души Маргариты и Мастера из этого несовершенного мира, что вполне соответствует гностическому взгляду на мир.
Избегая однозначной трактовки идейного замысла романа Булгакова, в результате его сопоставления с романом Честертона «Шар и Крест мы можем высказать предположение, что М.А. Булгаков мог заложить в свое произведение смысл, диаметрально противоположный и богоборчеству, и приписываемых ему оккультным смыслам идей, как гностиков, так и эзотериков. Из многих мнений исследователей о романе «Мастер и Маргарита» нам более всего близка концепция А.В. Кураева (признан иностранным агентом) о том, что произведение М.А. Булгакова точно не было направлено против Бога и Церкви [13].
Для понимания творчества М.А. Булгакова мы должны принять во внимание его происхождение. М.А. Булгаков рос в атмосфере соблюдения всех православных традиций и академических бесед православных богословов. Его отец, Афанасий Иванович Булгаков, был профессором Киевской Духовной Академии, специалистом по истории западных исповеданий и истории европейского масонства, свободно владел пятью европейскими языками. Двое его дедушек были протоиереями. После смерти отца, в жизни Михаила был период охлаждения веры, но нельзя сказать, что он мог встать на путь атеизма и сознательного богоборчества, напротив, записи в его дневниках свидетельствуют о его полном неприятии богохульства и религиозного нигилизма советских деятелей культуры.
Так, после одного своего визита в 1925 году в атеистический журнал «Безбожник», он дал такую характеристику его деятельности: «Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера «Безбожника», был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены» [4, с. 135].
Итак, романы М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и Г.К. Честертона «Шар и Крест» объединяет схожая тематика: ведущей темой в них является пришествие в человеческий мир Сатаны, «Князя мира сего».
В романе «Шар и Крест» этим «Князем мира» является профессор Люцифер, в романе Булгакова - Воланд, также профессор-консультант (как он представляется). Оба имени в европейской традиции даются Сатане («Воланд» - имя Сатаны из «Фауста» И. Гёте [9, с. 28], но, собственно, в романе он и называется «Сатаной», или «Князем тьмы»).
Действие в обоих романах начинается в столицах (Лондон и Москва), куда прибывают Люцифер и Воланд под видом респектабельных профессоров. Интересно, что и Лондон во времена Честертона, и Москва во времена Булгакова были не просто крупными городами, а центрами (каждый), столицами одной шестой части Земного шара, то есть, средоточием воль и судеб многих людей планеты. Москва, кроме того, была символом мира Православия, в концепции Русской Православной церкви - «Третьим Римом», или же «Новым Иерусалимом», в котором даже на уровне архитектуры многое повторяло сакральный образ Иерусалима Святой Земли.
И в романе Честертона, и в романе Булгакова экспозиция действия начинается с богословского диспута (Ранее на подобное начало с диспута романов «Мастер и Маргарита» и «Человек, который был Четвергом» обратил внимание Ю.М. Гельперин) [8, с. 50]. В романе «Шар и Крест», в главе, которая называется "A Discussion" («Спор», «Дискуссия») уже на первых страницах произведения профессор Люцифер спорит с похищенным им православным монахом отцом Михаилом, находясь в небе у купола собора Св. Павла в Лондоне о том, какая из двух фигур (до значения которой Люцифер сводит духовный символ христиан, находящийся на куполе собора) имеет главенствующее значение в мире: Шар (как символ этого земного мира) или Крест (как христианский символ Бога и его Жертвы). Эти символы, давшие название роману, будут определять его дальнейшую религиозно-философскую проблематику.
В романе «Мастер и Маргарита» действие также начинается с беседы воинствующих атеистов, редактора Михаила Александровича Берлиоза (в ранних редакциях романа Берлиоз был не просто «редактор толстого художественного журнала», а редактором журнала атеистического «Богоборец» [22, с. 541]) и поэта Ивана Бездомного, сочинившего богохульные стихи об исторической недостоверности событий, изложенных в Евангелиях, и полной мифологичности личности Иисуса Христа. Присоединяющийся к их беседе Воланд, как очевидец, уверяет их в реальности происходивших с Иисусом событий, но даёт им свою версию, фактически, свое «евангелие от Сатаны», в которой Иисус - не Бог а обыкновенный философ-неудачник, а описываемые учеником-евангелистом события ложны (в качестве такого «евангелиста» Воландом дан Левий Матфей, очевидно, как евангелист Матфей). От этой беседы в начале романа, от изложения Воландом анти-евангелия и строится дальнейшее действие романа и ею во многом определяется его религиозно-философская проблематика.
Завязкой же действия романа «Шар и Крест» является конфликт ревностного католика Мак Иэна и социалиста-атеиста Тернбулла, издателя газеты «Атеист» (ср. с редактором журнала «Богоборец» Берлиозом из ранней редак-
ции романа), допустившего в газетной статье кощунственную хулу на Деву Марию, к которой английское общество остается абсолютно равнодушным, как и ко всем его антирелигиозным публикациям. Монархист-католик Мак Иэн вызывает Тернбулла на дуэль, которую оба шотландца пытаются устроить на протяжении всего романа и, путешествуя по Англии, ищут место для проведения дуэли, но им все время мешают обстоятельства. Следует отметить тон и направленность статьи Тернбулла, оскорбившей Мак Иэна. В ней он приводит подробные сведения из древней месопотамской мифологии и ее влиянии на сирийский фольклор с упоминанием многих богов Междуречья, чтобы доказать, что история рождении Спасителя и сведения о Деве Марии являются лишь «кочующим сюжетом», но не реальностью (все цитаты из произведений ГК. Честертона и ссылки на его тексты здесь и далее даны в нашем переводе - Л. П.) [2, с. 35-36].
То же делает и Берлиоз в беседе с Иваном Бездомным, доказывая, что история о Христе была лишь мифом и его рождение от Девы Марии - лишь «кочующим сюжетом» мифологий многих народов Земли, приводя схожие примеры ближневосточных божеств: «- Нет ни одной восточной религии, - говорил Берлиоз, - в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор...» [5, с. 158]. Далее Берлиоз, также как и Тернбулл в своей статье, в доказательство своих доводов перечисляет имена многих божеств, имеющих отношение к мифам, похожим на историю Иисуса Христа: «...и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, - поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике» [5, с. 159].
Мы видим в приведенных эпизодах доводов атеистов в обоих романах не случайный параллелизм, но делаем предположение о присутствии в романе М.А. Булгакова аллюзии на роман Г.К. Честертона, с описанием методики атеистических доказательств ложности библейской истории: в обоих случаях ее критики выступают «компетентно» и подкрепляют свои доводы историко-литературными фактами.
Важным фоном для пришествия Сатаны в мир в обоих романах является духовное состояние людей, которое делает возможным это появление Князя мира сего. Проблема духовного состояния общества, которое может привести к последующей не только социальной, но и экзистенциальной катастрофе исследуется во многих романах Честертона («Человек, который был Четвергом», «Шари и Крест», «Перелетный кабак», «Жив-Человек»). В этих произведениях неверие в духе агностицизма и отсутствия любой религиозности показано как первая стадия, предшествующая губительным социальным трансформациям, ставящим вопрос о самом продолжении существования этого общества. На смену ей неминуемо приходит вторая стадия, на которой появляется новая религия или идея, заполняющая вакуум отсутствия веры. В «Человеке, который был Четвергом» и в романе «Жив-Человек» это идея декадентского пессимизма и анархически революционного отрицания земного мироустройства, за которой стоит древняя гностическая ересь [18, с. 315], в романе «Перелетный кабак» показано замещение ценностей и символов христианской культуры символами и смыслами некоей гибридной религии, Хрислама (набора концептов восточной культуры с элементами Ислама, доминирующего над концептами христианства и европейской культуры), опирающейся на ницшеанское миросозерцание [7, с. 132] части английской элиты. Все это при равнодушии образованного общества к базовым ценностям христианской веры, культуры и цивилизации. Отметим, что в романе «Перелетный кабак» замещение культурного кода англичан также начинается с тезиса о том, что Христос и вся история, связанная с ним - миф.
В романе «Шар и Крест» общество, в котором разворачивается действие, религиозно нейтрально, чуждо любой религии и любым горячим убеждениям. Честертон описывает английское общество начала ХХ века, которое прошло путь от религиозной респектабельности викторианской эпохи XIX века через агностицизм в духе Т. Гексли к духовному кризису неверия рубежа Х1Х-ХХ веков [1, с. 143-144]. Как исключение из этого правила, в романе даны образы горячо верующего Мак Иэна и искренне не верящего в Бога атеиста Тернбулла, также горячо готового отстаивать свои атеистические убеждения и социалистические принципы равенства, свободы и материализма. Но само общество полностью равнодушно и к напечатанной статье, и к поединку шотландцев. Даже само имя Бога и Божией Матери во время разбора их конфликта в лондонском суде оказывается под запретом, как нечто, относящееся к сфере сугубо личной жизни, почти неприличное для обсуждения в обществе. Но это - фактическое отречение от Бога на уровне общественной морали, переход от агностицизма к атеизму.
Состояние английского общества, в которое приходит Люцифер, можно описать словами из Откровения Иоанна Богослова: «.знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!..» (Откр. 3:15) Это состояние теплохладности, фактического неверия, пассивного атеизма, дает возможность «профессору» Люциферу прийти в этот мир и начать свою деятельность, постепенно захватывая все больше власти в обществе, вести человеческий мир к порабощению Сатаной и к конечной гибели (Апокалипсису).
В романе М.А. Булгакова прибывшего в Москву Воланда также интересует вопрос духовного состояния общества: он, в частности, желает узнать «...изменились ли эти горожане внутренне» [5, с. 264].
И он находит общество, многие члены которого готовы к встрече с Сатаной. Прежде всего, это - общество, в котором борьба с религией, воинствующий атеизм возведены в ранг государственной политики. Именно представителями государственной печати и журналистики являются атеисты Иван Бездомный и Михаил Александрович Берлиоз. В Москве, в которую прибывает Воланд, скорее всего, уже разрушен Храм Христа Спасителя. Исследователи спорят о времени событий, изображенных в романе. Мы выскажем предположение, что год событий в хронотопе романа весьма условен. Но именно в 1937 году Пасха пришлась на 2 мая. В ночь на 1 мая, а именно эту дату европейская традиция связывает с Вальпургиевой ночью и шабашем на горе Брокен, Воланд и устроил в Москве свой бал-шабаш.
Приход Сатаны в Москву хорошо подготовлен земной властью. Можно сказать, что в романе Булгакова показана уже следующая стадия отступления человеческого общества от Бога. То, о чем только предупреждал Честертон в романе «Шар и Крест», исследуя состояние современного ему английского общества: о беззащитности теплохладного общества перед вторжением сил Зла, о возможности соскользнуть в конечную диктатуру этого Зла, описывалось Булгаковым 20-30 лет спустя уже в принципиально других исторических других условиях, в стране почти победившего атеизма, в эпоху, когда многие «фобии» Честертона, о которых он предупреждал английских, прежде всего, читателей, сбылись наяву в России. Например, в художественном произведении Честертона описывается лондонская газета «Атеист», редактором которого был Тернбулл, а в России в первые годы советской власти появились вполне реальные атеистические журналы, в частности «Безбожник» (возможно, прототип журнала «Богоборец» из ранних редакций романа М.А. Булгакова, к слову, журнал «Атеист» в Советской России тоже издавался с 1922 по 1930-й годы).
Насколько велики были произошедшие духовные изменения с той частью москвичей, которые попадают в сферу внимания и влияния Воланда и его свиты, можно понять, если иметь в виду, что действие романа происходит в Москве на Страстной седмице [22, с. 55-457], в дни, особо почитаемые Церковью как дни Страданий Иисуса Христа. Воланд прибывает в Москву в Страстную Среду, когда, по Евангелию, состоялось предательство Христа Иудой. Как раз в этот день, в момент встречи с Воландом, Иван Бездомный и Михаил Александрович Берлиоз обсуждают кощунственные стихи и в разговоре с Воландом отрекаются от Бога.
Далее, в Страстной Четверг, когда в храмах читают Евангелия о Страданиях Христа, московская публика посещает сеанс Черной магии в Варьете. Для «профессора» Воланда этот «сеанс» является «репрезентативной выборкой» его исследования внутренних изменений людей. Описанный фельетонным языком, эпизод фокусов Воланда и компании с фальшивыми деньгами и вещами, на которые страстно набрасываются пришедшие в Варьете, с одной стороны, комичен и является сатирическим изображением пороков современного Булгакову общества. Но, с другой стороны, он перестает быть комичным в момент отрывания головы конферансье Бенгальского - здесь «исследователь» Воланд проверяет, насколько далеко в своем духовном падении зашла публика. Вывод им делается после того, как зрители просят «Ради бога», простить конферансье: «.они -люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было...» [5, с. 268] - эти люди еще пока не те, кто готов полностью перейти на его сторону.
В жизнь описываемого Булгаковым московского общества вслед за атеизмом входят кощунственные символические извращения христианских молитв и ритуалов: Грибоедовский джаз в Доме литераторов в Страстную Среду, в полночь играет танцевальную музыку под крики и завывания «Аллилуйя!» («.Словом, ад») [5, с. 206-207], такой же джаз-оркестр играет на балу у Сатаны в Страстную субботу, с криками «Аллилуйя» [5, с. 397].
Среди различных типов москвичей, которых во многом неслучайно встречает Воланд, попадаются и взяточники, и жулики, и доносчики, и воры, но это, хоть и социально опасные, но «обычные» человеческие грехи, особенно в обществе, лишенном морального императива в виде Страха Божия. Следующая же стадия падения человека, отраженная в романе Булгакова, состоит не просто в атеистической пропаганде и противостоянии религии как предрассудку. Для Сатаны оказывается недостаточно простого атеизма. Он стремится склонить людей к добровольному переходу на его сторону, к тому, чтобы они становились не просто атеистами, но заключали с ним сделку, ценой которой является их душа. Таково падение Маргариты, с участием в Черной мессе на балу у Сатаны, в качестве «королевы», кощунственным анти-крещением в крови и анти-причастием кровью барона Майгеля «превратившейся в вино» из чаши-черепа Берлиоза. В отличие от публики в Варьете, наблюдавшей сцену с отрыванием головы конферансье и молившей о его прощении, Маргарита не будет смущаться «причащением» из головы-чаши. По замечанию исследователей, эпизод с Черной мессой является композиционным центром романа [24, с. 49]. Это событие начинает готовиться Воландом с самого начала, с гибели Михаила Берлиоза, для этого, отчасти, он и прибыл в Москву (Новый Иерусалим, Третий Рим). Таково и падение Мастера, отказавшегося от своего имени, данного при крещении, творившего роман, внушенный Воландом, которого он прекрасно знал и ранее (об этом он говорит Ивану Бездомному: «.Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее .» - называет он еще неназванное Иваном имя [5, с. 277]. Мастер должен был
стать медиумом, проводником в этот мир текста, продиктованного Сатаной и, видимо, как Фауст, заключил с ним некую сделку [24, с. 49] (в романе «Мастер и Маргарита» очень много аллюзий на произведение Гёте). Один и тот же текст, стилистически идентичный и хронологически последовательный рассказывается Воландом на Патриарших прудах Берлиозу и Бездомному, и снится Ивану Бездомному, и появляется на страницах ранее сожженных рукописей Мастера, - то есть автором этого текста было одно лицо, и это был не Мастер.
Мастер, под диктовку Воланда, пишет некое новое Евангелие, которое можно было бы назвать «Евангелием от Воланда», в котором дается ложная история с замещением образа Иисуса Христа подложным образом некоего Иешуа Га-Но-цри. И если задачей атеистов было доказать, что Бога нет, и все сведения, изложенные в Евангелиях ложные, что Иисус Христос не существовал, то задачей Воланда является не отрицание Бытия Божия, но замещение главных событий Божественной истории, Пришествия Иисуса Христа и Его спасительной Жертвы на Кресте и Его Образа своей ложной версией жизни и смерти того, кого он выдает за Иисуса Христа с помощью романа Мастера.
Это анти-евангелие Воланда должно было увидеть свет, получив свою материальность через Мастера (Воланд-Сатана - павший Ангел, и он не может творить сам, ему нужен посредник) и, будучи опубликовано, должно было заменить христианские Евангелия, став основанием новой веры. Проповедь анти-еванге-лия от Воланда должна была бы стать второй после государственного атеизма ступенью подготовки принятия этим миром Сатаны и утверждению его власти над миром с последующим уничтожением этого мира (Апокалипсисом). Именно в помощь Мастеру была послана Маргарита, побуждавшая его к действию, но Мастер сжег свою рукопись после неудачи с ее публикацией, чем серьезно нарушил планы Воланда. В романе М.А. Булгакова есть много общего с эксцентричностью образов ГК. Честертона, с парадоксальностью сюжетных ходов произведения. Сближает их произведения порою газетно-фельетонный стиль с описанием многих подробностей места действия и внешности героев.
В произведениях Честертона (например, романе «Человек, который был Четвергом») и романе Булгакова соединяются черты фантасмагории [8, с. 49] и мистерии. Мистерией заканчивается роман «Человек, который был Четвергом», многие черты мистерии мы видим и в романе «Мастер и Маргарита» (в изначальном, средневековом смысле этого термина: инсценировки библейских (из Ветхого и Нового Заветов) и агиографических сюжетов, но также и изображения анти-священнодействия, анти-литургии-Черной мессы). Как элемент фантасмагории (персонажи оказываются не тем, кем кажутся) мы видим в романе Честертона «Человек, который был Четвергом», происходит преображение героев романа в конце, они приобретают свою истинную суть пред лицом Воскресенья, который оказывается Творцом мира, обретают соответствующие их сути одеяния. В романе «Мастер и Маргарита» свита Воланда, Мастер и Маргарита с переходом в иное духовное измерение и состояние преображаются, в персонажах сопровождающих Воланда проявляется их внутренняя, изначальная суть, также меняется их одежда.
Эпизод погони Ивана Бездомного за Воландом («Консультантом») и его свитой, с целью предотвратить их возможные страшные преступления в Москве, подробным описанием маршрута и неуловимостью Воланда также сближает, в нашем понимании, роман М.А. Булгакова с произведением ГК. Честертона «Человек, который был Четвергом». В нём герои также гнались за зловещим мистическим Председателем Совета Анархистов по имени Воскресенье, чтобы остановить запланированные им убийства, и он также ускользал от них, не давая им возможности приблизиться к нему. Эпизод погони в романе Честертона также сопровождался подробным описанием маршрута преследующих по улицам Лондона.
Сближает два романа и сюжетная линия, при которой многие персонажи и герои романа попадают в сумасшедший дом. В романе «Шар и Крест» главные герои в поиске места для дуэли, преследуемые полицией, попадают в лечебницу для душевнобольных, главой которой является профессор Люцифер, и к нему обращается «Мастер» (собственно, это обращение в английском языке -"Master'' - используется для обозначения лица, занимающего начальственную должность, например, хозяина какого-либо заведения, но и при обращении к хозяину положения или к главе масонской ложи оно также может быть использовано в значении «Господин». Заметим, что в одном из вариантов романа Булгакова Мастером звали именно Воланда [25, с. 680]). Туда же попадают и все персонажи романа, которые хоть что-то слышали о планируемом поединке героев и его причине - разногласиях о религии и готовности Мак Иэна защищать честь Девы Марии от кощунства. Но прежде всего в самое укромное и охраняемое место этой лечебницы был помещен отец Михаил, похищенный Люцифером в начале романа.
В романе «Мастер и Маргарита» в сумасшедший дом попадают очень многие, кто встретил на своем пути Воланда и его свиту или имел с ним дело: и Мастер, и Иван Бездомный, и многие другие. В обоих романах причиной помещения в лечебницу героев являются «профессора» Люцифер и Воланд. Это место лишения свободы для героев, но и место, где есть возможность для размышлений и катарсиса.
В обоих романах символическую роль играет огонь пожара. В романе «Шар и Крест» больница под управлением главного врача профессора («Мастера») Люцифера становится символом всего мира, находящегося под его властью и,
одновременно, символом Страшного Суда, на который собрали всех героев романа, на котором они вынужденно все встретились. В романе Честертона пожар устраивает трезвомыслящий франкоговорящий обыватель Дюран, в знак протеста против лишения свободы и нарушения своих гражданских прав медицинской диктатурой: он поджигает больницу Люцифера с помощью керосина. Разросшийся пожар является символом огня, в котором должен погибнуть земной мир при Апокалипсисе.
Спасение ко всем героям приходит лишь после обращения к старцу Михаилу с просьбой о помощи, (которую отец Михаил ему и ранее предлагал), и через него - с мольбой о спасении - к Богу. Только молитва старца и помощь Бога смогли остановить огонь локального Конца света. В огне гибнет лишь здание больницы и власть Люцифера рушится.
Для сравнения, в романе Булгакова Воланд проповедует обратное отношение к прошению: «— никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.» [5, с. 415] Это не только извращение слов Евангелия от Иоанна: «.и в тот день вы не спросите Меня ни о чем. Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам.» (Ин. 16:23), меняющее его смысл на обратный, но и отвержение христианского принципа молитвы к Богу, заповеданного Христом: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучитесь, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащемуся отворят» (Мф. 7:7-11).
В романе «Мастер и Маргарита» огонь также играет значительную символическую роль: в пожаре, который устраивает кот Бегемот, расплескивая бензин из примуса, гибнет «нехорошая квартира» № 50, бывшая местом присутствия Воланда и проведения бала Сатаны, гибнет Дом Литераторов, ставший оплотом литературного атеизма, гибнет Торгсин, в который идут многие нечестные люди, чтобы получить гастрономические земные блага за валюту. Этот огонь пожаров в Москве, устроенный нечистой силой, также является прообразом пламени, в котором должен сгореть грешный земной мир. И в том, и в другом романе мы видим частный случай локального Страшного суда с локальным Апокалипсисом и миром в огне. Но эта локальность символична - как в романе «Шар и Крест» объятая пламенем больница стала символом всего мира, так и в романе «Мастер и Маргарита» пожары в Москве - символ большого пламени Апокалипсиса, как сама Москва представляла собой религиозный символ в сознании православных христиан как Небесный Иерусалим (Ершалаима в романе, эти два города в художественном пространстве романа тесно связаны, они фактически представляют единый универсум), так и Третий Рим. Интересно, что в одной из редакций романа М.А. Булгакова пожар в Москве не ограничивался несколькими местами - горел весь город, с большим количеством жертв [22, с. 138-139]. Улетая, свита Воланда подожгла его и любовалась картиной с высоты полета. В романе Честертона «Тернбуллу» Люцифер показывает пожары бедных предместий Лондона, в которых сгорают «ненужные люди».
Большое значение в художественном пространстве обоих романах играют эпизоды снов героев. Именно во снах герои романа «Шар и Крест» впервые встречаются с искушающим их Люцифером. Мак Иэна тот искушает видением некого идеального для него, как ревностного католика и монархиста, образа Лондона будущего, в котором правит порядок, присутствует образ Креста, но отсутствует любовь к человеку, к миру людей (Шар был не виден). Тернбуллу показывается образ революционного будущего, Лондон, объятый восстанием, поругание религии и сверженный с Собора Св. Павла Крест, при сохраненном Шаре - в этом варианте будущего торжествует революционный анархизм и побеждает атеизм - то, чему поклонялся Тернбулл. Оба героя решительно вырываются из навязанной им реальности, данной им в их снах, выбрасываясь из воздушного судна Люцифера.
Эпизоды снов героев в романе «Мастер и Маргарита» также очень важны. Именно во сне Воланд внушает Ивану Бездомному текст романа о Пилате. Почти все, что происходит с Мастером и Маргаритой в их общении с Воландом и его свитой также случается в некоей духовной реальности, а не наяву. Именно во сне, или в видениях Воланд получает полную власть над душами героев. В отличие от героев романа Честертона и Маргарита, и Мастер принимают данную им Воландом реальность, становясь её частью.
В обоих романах присутствует мотив полета, как свойства потусторонней силы дьявола. Обоих героев в романе Честертона Люцифер (предстающий перед ними в разных, подходящих и приемлемых только для конкретного героя обличьях) берет в эти путешествия на летательном аппарате и показывает им все эти виды сверху, в обоих случаях описывается завораживающий красивый полёт. Роман «Шар и Крест» и открывается эпизодом полета Люцифера с похищенным им отцом Михаилом на магическом летательном аппарате, их полетом к куполу Собора св. Павла и высаживанием о. Михаила на крест. Отметим, что Воланд в романе «Мастер и Маргарита» прибывает в Москву, в которой нет не только Креста на храме, но и сам Храм Христа Спасителя разрушен.
В романе «Мастер и Маргарита» много раз и очень красиво описывается полет героев: на метле, на летающей машине, на конях-призраках. Открываются виды на Москву, над которой они летят. Воздух в обоих романах - стихия Князя мира сего. Это было указано апостолом Павлом в его Послании к Эфесянам: «.в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления.» (Еф. 2:2). Оба писателя, безусловно, хорошо знали это Послание.
Интересна параллель в романах Булгакова и Честертона: описание глаз Люцифера и Воланда, передающее их внутреннюю суть. У обоих «профессоров» глаза имеют странный, неуловимый цвет. У Воланда они разного цвета [5, с. 159], у Люцифера из сна Тернбулла глаза, сверкая необычным холодным блеском, не имеют определенного цвета [2. с. 310]. Эта неопределенность и разность цвета глаз дьявола - свойство его «лукавой» природы, традиционно связанное с концептом «ложь» (противоположность концепту «правдивость», «истина» - прямой, ясный взгляд).
Их глаза показывают их природу - в них видна гибель для человека. Глаза Воланда: «Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый - пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец, всякой тьмы и теней.» [5, с. 388].
Выражение глаз Люцифера то полно иронии, отражающейся в иронии, подобно бесконечно отражающимся друг в друге зеркалам (ср. с «бездонным колодцем» глаза Воланда) [2, с. 322], то абсолютно бессердечной ненависти и ледяной ярости [2, с. 383], причем характеристика этого льда, который является свойством Люцифера, дается также при описании его голоса: «ужасный первозданный лёд, который никогда не был водой» [2, с. 349].
Крайне интересным нам представляется факт, что М.А. Булгаков во время работы над романом «Мастер и Маргарита» внимательно изучал материалы не только апокрифов, предания о шабашах ведьм [22, с. 251] и учение гностиков (некоторые исследователи неоднократно указывали на присутствие гностической символики в художественном мире романа, в частности в построении системы персонажей [6, с. 188]). Но также М.А. Булгаков изучал материалы французского журналиста Лео Таксиля «Дьявол в XIX веке» [22, с. 431-437]. В этой книге, помимо описания масонских ритуалов, которые, возможно, были необходимы Булгакову для описания ритуала Черной мессы Воланда, излагалась переписка двух масонов: итальянского антиклерикала-революционера Мадзини и главы масонского ордена Америки Альберта Пайка, в которой они обсуждали проектное будущее мира, к которому они планируют привести, прежде всего, Европейские страны.
План переустройства мира был поэтапным: сначала планировалось всемерное продвижение нигилизма, осмеяние и критика религии, рост атеизма и открытой борьбы против религии, прежде всего, католической, а затем и атеистическая революция в России с уничтожением монархии. Следующим этапом было уничтожение атеистов и нигилистов как негодного человеческого материала, вредного для построения истинно правильного общества с единой для всех людей просвещенного мира религией «светоносного» Люцифера [3].
В романе Честертона «Шар и Крест» и предшествующем ему романе «Человек, который был Четвергом» писатель, ставя вопрос о духовном состоянии общества, показывает, что его образованные слои либо подвержены декадентским настроениям пессимизма и нигилизма, либо исповедуют анархо-революционные атеистические идеи. И то, и другое берет свое начало в гностических учениях древности, антихристианских и богоборческих по своей сути. Оба романа Честертона стали пророческими предупреждениями о грядущих социальных и духовных катаклизмах. Можно сказать, что описываемое Честертоном общество как раз и находится на первой стадии воплощения описанного в переписке Мадзини и Пайка планов, имеющих своей конечной целью воцарение Люцифера.
Мы допускаем, Г К. Честертон был хорошо знаком с шумной историей откровений Лео Таксиля, не только потому что она очень широко освещалась в прессе, и книга «Дьявол в XIX веке» была хорошо известна в обществе, но и потому, что в своем духовном развитии он прошел этап увлечения духовностью определенного рода: эзотерикой, спиритизмом, знал учение Блаватской (которую позже называл «ведьмой» [1, с. 148]). Как раз в период, когда появились материалы Таксиля, молодой Честертон работал в книжном доме, занимавшемся изданием и продажей эзотерической литературы, поэтому «врага он знал изнутри».
В сюжете романа «Шар и Крест», по нашему мнению, отражается концепция, изложенная в материалах книги «Дьявол в XIXвеке»: и духовное состояние общества, равнодушного ко всем обсуждениям религии, и проявление воинственного атеизма (Тернбулл), к которому общество также равнодушно, как к явлению, принадлежащему к религиозному дискурсу. Показаны главные враги Люцифера: представитель Православного монашества (отец Михаил), ревностный католик Мак Иэн и атеист Тернбулл - все эти категории людей равно враждебны Люциферу. С одними он ведет войну в первую очередь, других (атеистов) он собирается уничтожить потом. Но главное, что общество, в котором появляется Люцифер, чтобы взять над ним полную власть, вполне готово его принять: и наука, логически доказывающая, что никакой Крестной смерти не было, и медицинская система, и политическая система страны оказываются к его услугам.
В снах, которые Люцифер показывает Мак Иэну и Тернбуллу, ГК. Честертон отразил два возможных варианта будущего, также описанные в материалах Лео Таксиля: для социалиста-атеиста Тернбулла показан вариант победившего атеизма (который, как мы знаем из материалов Таксиля, был запланирован как переходный этап к «новому мировому порядку» с победой Люцифера и внедрением «истинной религии - «люциферианства») и последующего бесчеловечного уничтожения «негодных для нового мира слабых бедняков», которые сгорают в революционном огне. А религиозному Мак Иэну во сне был показан вариант этого «нового мира», подчиненному порядку и страху, и полностью лишенного любви к человеку, в котором воцарился Люцифер.
В реальности, в которую возвращаются герои, Люцифер не смог взять полную власть над душами людей, несмотря на то, что он лишил их свободы, перестроил под свои цели полицейско-медицинский репрессивный аппарат государства. Главные герои, из-за предмета ссоры которых Люцифер и был вынужден ввести медицинскую полицию и изолировать всех, кто знал о причине поединка героев, не встали на его сторону. Люциферу также оказали сопротивление и самые обычные граждане, обыватели, в лице франкоязычного англичанина Дюрана.
В романе М.А. Булгакова отражена реальность, уже наступившая после воплощения в жизнь двух первых этапов планов переустройства мира, описанных у Таксиля (осмеяния религии и победившей атеистической революции в России). Воланд, совершает прорыв в человеческий мир в удобном ему, ослабленном атеизмом, месте, и его истинной целью является рукописи Мастера с текстом кощунственного анти-евангелия, внушенного самим Воландом Мастеру и исполненного последним на бумаге. Наличие романа и его публикация, его проповедь в подготовленном атеистами к его восприятию обществе могло быть «третьим этапом» после атеистической революции (по материалам Лео Таксиля) к пришествию и воцарению Сатаны. Это анти-евангелие, доказывающее на примере Йешуа беспомощность того, кого считали Богом, косвенно доказывало бы всемогущество Сатаны и способствовало бы созданию «нового мира» с новой религией - «люциферианством».
Атеисты же, с которыми Воланд беседовал в начале романа, для него лишь те, кто «предуготовляют ему путь», впоследствии (опять же, по материалам Лео Таксиля), они обречены на уничтожение как мешающие распространению «истинной веры» - «люциферианства». Собственно, на примере московских атеистов: Берлиоза, Ивана Бездомного, конферансье Бенгальского, директора Варьете уже видно, насколько высоко они ценимы Воландом и каковы их перспективы в мире, над которым возьмет власть Сатана.
Из Москвы герои романа «Мастер и Маргарита» Воланд и его свита, справив Черную мессу и оставив за собой многих граждан, ставших пациентами сумасшедшего дома, пепелища от Дома литераторов, «нехорошей квартиры» и Торгсина, и забрав с собой души Маргариты, Мастера и домработницы Наташи, улетают как раз в канун Пасхи - Светлого Воскресенья, не выполнив своей главной задачи.
В романе Честертона Люцифер забирает с собой двух врачей больницы, также улетая на своем аппарате, но, в отличие от Воланда, забравшего три души, Люцифер не смог забрать с земли ничего - оба врача мертвыми падают на землю, в огонь пожара: «... - Они пропали! - вскричала Беатрис, пряча свое лицо. -О, Господи! Они погибли!
Эван обнял ее и вспомнил своё видение.
- Нет, они не погибли», - сказал он. - Они спаслись. Он всё-таки не унёс с собой ни одной души.» [2, с. 403].
Здесь мы должны признать существование в романе Силы, которую боится Воланд и его свита. И это не Йешуа Га-Ноцри, выдуманный Мастером, который «просит» Воланда через своего посланца, также порождение Мастера, Левия Матфея. Это Сила, которая не дала Воланду довести до конца работу Мастера и осуществить его роман в печати, Сила, которая вынуждает Воланда покинуть Москву. Единственной Силой такого рода является Бог, причем это христианский Бог, страдавший на Кресте и Воскресший Иисус Христос - именно накануне Православной Пасхи и Воскресения Христова Воланд спешно оставляет город, именно крестного знамения боится нечистая сила (Азазелло кричит кухарке, которая хотела перекреститься: «Отрежу руку!» [5, с. 500]). Москве и этому миру дается шанс к покаянию (изменению сознания).
Мы абсолютно согласны с исследователями, отмечающими присутствие в романе М.А. Булгакова «масонских» и гностических мотивов. При работе над романом Булгаков внимательно изучал литературу по этой тематике. Вся «гностическая» и оккультная линия романа, все мотивы, отмеченные исследователями, связаны с действиями и ритуалами Воланда и его свиты, с текстом «Романа о Пилате», автором которого является сам Воланд.
Тем конкретнее становится описание той силы, от которой, в конце концов, избавляется Москва накануне Пасхи. «Добрые» дела Воланда по отношению к Мастеру и Маргарите, наказание для «бытового» зла со стороны зла трансцендентного не должны вводить читателя в заблуждение. Сила, которая стоит за «чудесами» Воланда представляет собой абсолютное, несовместимое с жизнью человечества зло, изученное и описанное как богословами, так и учеными.
Как и ГК. Честертон в романе «Шар и Крест» М.А. Булгаков последовательно отрицает атеизм и кощунство, сохраняя поистине терпимое христианское отношение к их носителям, видя в них возможность к покаянию (в значении «мета-
Библиографический список
нойя», то есть «изменение ума»). В романе Честертона таким героем-атеистом, впоследствии раскаявшимся, является Тернбулл, искренне заблуждавшийся и отстаивавший свои революционно-атеистические принципы, в романе Булгакова это Иван Бездомный, в минуту осознания человеческого бессилия перед потусторонней злой волей Воланда инстинктивно обращающийся к христианским символам (иконке и свече), впоследствии мучающийся и тоскующий каждый год во время Страстной седмицы (весеннего праздничного полнолуния) и отказавшийся навсегда писать кощунственные стихи, и второстепенный персонаж - Никанор Иванович Босой.
Этот мотив возможности «изменения ума» для атеиста Тернбулла отмечался исследователями в контексте сопоставления романа «Шар и Крест» с романом Ф.М. Достоевского «Бесы» [21, с. 124] (Приложение. Глава 9, «У Тихона» [10, с. 640]): «.полный атеизм почтеннее светского равнодушия.»; «Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха».
Но это замечание об интертекстуальной связи романа Честертона «Шар и Крест» с романом Ф.М. Достоевского тем более верно в отношении романа «Мастер и Маргарита», в котором дан образ «покаявшегося» атеиста Ивана Бездомного.
Как отрицание принципа атеизма в романе в романе М.А. Булгакова мы видим также почти полную беспомощность сил государственной безопасности, вынужденно реагирующих на деяния Воланда и его свиты, в частности их беспомощность перед огнем пожара местного Апокалипсиса в Москве. Этой трансцендентной дьявольской силе можно противостоять только с помощью столь же могущественной надмирной, духовной силы - силы молитвы и призыва помощи Бога. Тот же, единственно возможный метод борьбы с Люцифером утверждается и в романе «Шар и Крест».
Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», как и роман ГК. Честертона «Шар и Крест», исследует проблему апостасии (В Новом Завете слово «апо-стасия» означает вероотступничество или отступление от христианской веры (Лк.8:13, 1Тим.4:1-3, Евр.3:12, 2Пет.2:20, 3:17), один из признаков событий, предшествующих Страшному Суду («ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление» - п стготсста, 2Фес.2:3)) в новых исторических обстоятельствах: движение безрелигиозного общества через отрицание веры в Бога к потере резистентности перед духовными началами противоположными самому существованию человеческого мира. Ценностной доминантой в романе Булгакова при этом, как и в романе Честертона, остается вера в Бога и его помощь. Все сюжетные линии обоих романов направлены к одной цели: утвердить невозможность никакого сотрудничества с дьяволом, гибельность этого пути и конечное бессилие Сатаны.
По сравнению с романом «Шар и Крест» роман «Мастер и Маргарита» очень «герметичен», его смысл, авторский посыл был адресован посвященной, религиозно-образованной аудитории, понимающей символику событий и времени действия романа. Герметичность смыслового поля этого произведения обусловлена временем и условиями его создания - жесткой цензурой и возможностью репрессий (М.А. Булгаков уничтожал некоторые варианты романа, в частности, после известий об арестах знакомых).
Подводя итог нашему исследованию, сопоставив произведения двух великих писателей, мы можем предположить, что произведения Честертона «Человек, который был Четвергом», «Шар и Крест» и роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» имеют внутреннюю диалогическую связь на уровне тематики, проблематики, образов, мотивов, сюжетных эпизодов произведений и системы персонажей. Мы делаем предположение, что подобная диалогическая связь является не просто типологической близостью компонентов этих романов, но может рассматриваться как явление интертекстуальности.
Теоретическая значимость нашей работы заключается в установлении новых фактов взаимодействия русской и зарубежной литературы на уровне интертекстуальных связей между романом М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и рядом произведений Г К. Честертона, прежде всего - романом «Шар и Крест».
Практическая значимость нашего исследования заключается в том, что проведенный сопоставительный анализ романов М.А. Булгакова и Г.К. Честертона и установление диалогических связей между ними значительно расширяет смысловое поле самого «закрытого» произведения М.А. Булгакова, «Мастер и Маргарита», и позволяет дать ему новую интерпретацию.
Перспективой исследования является поиск перевода романа Г К. Честертона «Шар и Крест» на русский язык, выполненного при жизни М.А. Булгакова, но более важным является изучение архивов писателя и его современников с целью поиска свидетельств отношения М.А. Булгакова к творчеству Г.К. Честертона.
1. Chesterton G.K. The Autobiography of G.K. Chesterton. New York. Sheed &Ward, 1936.
2. Chesterton G.K. The Ball and the Cross. New York. John Lane Company, 1909.
3. The Devil in the 19th-century, by Dr. Bataille, Vol. 2, Chapter XXXV: 594-606. Available at: http://www.conspiracyarchive.com/2015/01/10/albert-pike-to-mazzini-august-15-1871-three-world-wars/
4. Булгаков М.А. Собрание сочинений: в 10 т. Москва: Голос, 2000: Т. 10.
5. Булгаков М.А. Собрание сочинений: в 10 т. Мастер и Маргарита. Москва, 1999; Т. 9.
6. Бронская Л.И. Масонский гностический миф в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Известия Южного федерального университета. Филологические науки. 2019; № 1: 186-194.
7. Васильева Е.В. Духовный кризис рубежа XIX-XX веков в осмыслении ГК. Честертона. Известия ВГПУ. Гуманитарные науки. 2015; № 3 (208): 130-134.
8. Гельперин Ю.М. «Булгаков и Честертон». Булгаковский сборникI. Таллинн, 1993: 49-51.
9. Горохов П.А., Южанинова Е.Р Мефистофель и Воланд: философское осмысление зла в творчестве Иоганна Вольфганга Гёте и Михаила Булгакова. Философия и культура. 2019; № 6.
10. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 15 т. Бесы. Ленинград, 1989-1996; Т. 7. Available at: https://rvb.ru/dostoevski/01text/vol7/30.htm
11. Драчева С.О. Художественная (ир)реальность в новелле Г. Уэллса «Дверь в стене» и романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Мировая литература в контексте культуры. 2010; № 5: 105-108.
12. Дунаев М.М. О романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита. Москва, 2005.
13. Кураев А. Мастер и Маргарита: За Христа или против? Москва, 2016.
14. Манченко Е.С. М. Булгаков и Г. Уэллс: аспекты сопоставительного изучения. Гуманитарные исследования. 2011; № 2 (38): 150-155.
15. Нуруллаев А.Д., Лунгуль А.А. Влияние идиостиля Г. Уэллса на фантастические пьесы М.А. Булгакова. Анализ современных тенденций развития науки: сборник статей Международной научно-практической конференции: в 2 ч. Волгоград, 2017; Т. 1: 127-129.
16. Першин Д. Апокалипсис в текстах и фактах: Владимир Соловьев, Честертон, Михаил Булгаков и Клайв Льюис об антихристе и Церкви последних времен. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=3Su-FFoNHRM
17. Петров В.Б. Интертекстуальный дискурс в творчестве Михаила Булгакова. Мир науки. Социология, филология, культурология. 2018; Т. 9, № 2: 13.
18. Писарев Л.В. Проблема идеи «восточного пессимизма» и кризис рубежа XIX-XX веков в романе Г.К. Честертона «Человек, который был Четвергом». Мир науки, культуры, образования. 2020; № 5 (84): 314-319.
19. Писарев Л.В. Теодицея в романе ГК. Честертона «Человек, который был Четвергом» в стихотворениях М.И. Цветаевой осени 1922 года в свете проблемы интертекстуальности. Культура и цивилизация. 2016; Т. 6, № 6а: 7-21.
20. Попова А.О., Шанина Ю.А. Творчество отечественных писателей-фантастов в контексте традиций Г Уэллса. Система непрерывного филологического образования: школа - колледж - вуз. Современные подходы к преподаванию дисциплин филологического цикла в условиях полилингвального образования: сборник научных трудов по материалам XXII Всероссийской с международным участием научно-практической конференции. Уфа: Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, 2022: 162-166.
21. Соина А.С. Интертекстуальные связи романа ГК. Честертона «Шар и Крест». Исследовательская деятельность студентов: научные и прикладные аспекты общественных и гуманитарных дисциплин: сборник научных статей. Москва, 2015.
22. Соколов Б.В. Расшифрованный Булгаков. Тайна романа «Мастер и Маргарита». Москва, 2006.
23. Успенский П. В.О. Стенич: биография, дендизм, тексты... Available at: http://www.nasledie-rus.ru/red_port/Sten01.php?ysclid=lqzrvv0d12507233053
24. Чепель М. Гностические и православные мотивы в романах М.А. Булгакова «Белая гвардия» и «Мастер и Маргарита». На пути к гражданскому обществу. 2020; № 4 (40): 45-53. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/gnosticheskie-i-pravoslavnye-motivy-v-romanah-m-a-bulgakova-belaya-gvardiya-i-master-i-margarita
25. Чудакова М.О. Жизнеописание М. Булгакова. Москва, 2023.
26. Чуковский Н.К. О том, что видел: Воспоминания. Письма. Москва, 2005. Available at: https://coollib.net/bZ279382/read
27. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: эссе, статьи, воспоминания (1914-1933). Москва, 1990.
References
1. Chesterton G.K. The Autobiography of G.K. Chesterton. New York. Sheed SWard, 1936.
2. Chesterton G.K. The Ball and the Cross. New York. John Lane Company, 1909.
3. The Devil in the 19th-century, by Dr. Bataille, Vol. 2, Chapter XXXV: 594-606. Available at: http://www.conspiracyarchive.com/2015/01/10/albert-pike-to-mazzini-august-15-1871-three-world-wars/
4. Bulgakov M.A. Sobranie sochinenij: v 10 t. Moskva: Golos, 2000: T. 10.
5. Bulgakov M.A. Sobranie sochinenij: v 10 t. Master i Margarita. Moskva, 1999; T. 9.
6. Bronskaya L.I. Masonskij gnosticheskij mif v romane M.A. Bulgakova "Master i Margarita". Izvestiya Yuzhnogo federal'nogo universiteta. Filologicheskienauki. 2019; № 1: 186-194.
7. Vasil'eva E.V. Duhovnyj krizis rubezha XIX-XX vekov v osmyslenii G.K. Chestertona. Izvestiya VGPU. Gumanitarnye nauki. 2015; № 3 (208): 130-134.
8. Gel'perin Yu.M. «Bulgakov i Chesterton». BulgakovskijsbornikI. Tallinn, 1993: 49-51.
9. Gorohov P.A., Yuzhaninova E.R. Mefistofel' i Voland: filosofskoe osmyslenie zla v tvorchestve Ioganna Vol'fganga Gete i Mihaila Bulgakova. Filosofiya ikul'tura. 2019; № 6.
10. Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij: v 15 t. Besy. Leningrad, 1989-1996; T. 7. Available at: https://rvb.ru/dostoevski/01text/vol7/30.htm
11. Dracheva S.O. Hudozhestvennaya (ir)real'nost' v novelle G. U ellsa «Dver' v stene» i romane M. Bulgakova «Master i Margarita». Mirovaya literatura v kontekste kul'tury. 2010; № 5: 105-108.
12. Dunaev M.M. O romane M. A. Bulgakova «Master i Margarita. Moskva, 2005.
13. Kuraev A. Master i Margarita: Za Hrista iliprotiv? Moskva, 2016.
14. Manchenko E.S. M. Bulgakov i G. U'ells: aspekty sopostavitel'nogo izucheniya. Gumanitarnye issledovaniya. 2011; № 2 (38): 150-155.
15. Nurullaev A.D., Lungul' A.A. Vliyanie idiostilya G. U ellsa na fantasticheskie p'esy M.A. Bulgakova. Analiz sovremennyh tendencijrazvitiya nauki: sbornik statej Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii: v 2 ch. Volgograd, 2017; T. 1: 127-129.
16. Pershin D. Apokalipsis v tekstah i faktah: Vladimir Solov'ev, Chesterton, Mihail Bulgakov i Klajv L'yuis ob antihriste i Cerkvi poslednih vremen. Available at: https://www.youtube. com/watch?v=3Su-FFoNHRM
17. Petrov V.B. Intertekstual'nyj diskurs v tvorchestve Mihaila Bulgakova. Mir nauki. Sociologiya, filologiya, kul'turologiya. 2018; T. 9, № 2: 13.
18. Pisarev L.V. Problema idei «vostochnogo pessimizma» i krizis rubezha XIX-XX vekov v romane G.K. Chestertona «Chelovek, kotoryj byl Chetvergom». Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2020; № 5 (84): 314-319.
19. Pisarev L.V. Teodiceya v romane G.K. Chestertona «Chelovek, kotoryj byl Chetvergom» v stihotvoreniyah M.I. Cvetaevoj oseni 1922 goda v svete problemy intertekstual'nosti. Kul'tura i civilizaciya. 2016; T. 6, № 6a: 7-21.
20. Popova A.O., Shanina Yu.A. Tvorchestvo otechestvennyh pisatelej-fantastov v kontekste tradicij G. U ellsa. Sistema nepreryvnogo filologicheskogo obrazovaniya: shkola -kolledzh - vuz. Sovremennye podhody k prepodavaniyu disciplin filologicheskogo cikla v usloviyah polilingval'nogo obrazovaniya: sbornik nauchnyh trudov po materialam XXII Vserossijskoj s mezhdunarodnym uchastiem nauchno-prakticheskoj konferencii. Ufa: Bashkirskij gosudarstvennyj pedagogicheskij universitet im. M. Akmully, 2022: 162-166.
21. Soina A.S. Intertekstual'nye svyazi romana G.K. Chestertona «Shar i Krest». Issledovatel'skaya deyatel'nost' studentov: nauchnye i prikladnye aspekty obschestvennyh i gumanitarnyh disciplin: sbornik nauchnyh statej. Moskva, 2015.
22. Sokolov B.V. Rasshifrovannyj Bulgakov. Tajna romana «Master i Margarita». Moskva, 2006.
23. Uspenskij P. V.O. Stenich: biografiya, dendizm, teksty... Available at: http://www.nasledie-rus.ru/red_port/Sten01.php?ysclid=lqzrvv0d12507233053
24. Chepel' M. Gnosticheskie i pravoslavnye motivy v romanah M.A. Bulgakova «Belaya gvardiya» i «Master i Margarita». Na puti k grazhdanskomu obschestvu. 2020; № 4 (40): 45-53. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/gnosticheskie-i-pravoslavnye-motivy-v-romanah-m-a-bulgakova-belaya-gvardiya-i-master-i-margarita
25. Chudakova M.O. Zhizneopisanie M. Bulgakova. Moskva, 2023.
26. Chukovskij N.K. O tom, chto videl: Vospominaniya. Pis'ma. Moskva, 2005. Available at: https://coollib.net/b/279382/read
27. Shklovskij V.B. Gamburgskij schet: 'esse, stat'i, vospominaniya (1914-1933). Moskva, 1990.
Статья поступила в редакцию 29.01.24
