CC BY
64
ср.: Акакия Акакиевича свезли и похоронили. И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было («Шинель») [1, с. 154]. Петербург функционирует, действует самостоятельно, не замечая смерти своих жителей, он «выплевывает» людей как использованный материал и продолжает жить дальше.
Анализ предикативных конструкций с лексемой улица позволил выявить следующие особенности образа улицы:
1) улица является местом различных встреч;
2) улица - место передвижения людей, обладающее социальной ценностью;
3) улица - средство освобождения от человеческих уз;
4) улицы и город существуют только благодаря деятельности людей, даже ночью город бодрствует;
5) улицы - хранители загадок и тайн города; они мистифицируют человека.
Н.В. Гоголь в «Петербургских повестях» создает детально прорисованный образ улиц как части пространства Петербурга, видя жителя города как главный субъект, и потому образ улицы становится психологичным.
1. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3. Петербургские повести. М., 1959. С. 89.
2. Толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1935-1940. Т. 1-4.
3. Фундаментальная литературная библиотека. Русская литература и фольклор. URL: feb-web.ru/feb/slt/abc/lt1/lt1-0381.htm. Загл. с экрана.
4. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2004. С. 948-960.
5. Фразеологический словарь. URL: www. frazeologiya.ru. Загл. с экрана.
6. Мифологическая энциклопедия. URL:
myfhology.narod.ru/monsters/vampir. htm. Загл. с экрана.
Поступила в редакцию 23.11.2009 г.
Rjabinicheva T.N. Art space of Petersburg in aspect of predication (based on a material of “Petersburg stories” by N.V. Gogol).
The article is devoted to consideration of art space of Petersburg in N.V. Gogol’s «Petersburg stories» in an image of a street of the city. Predicative constructions with a lexeme «street» act as object of research on purpose to expose the salient characteristic inherent to the streets of the capital.
Key words: predication; predicate lexicon; Petersburg; lexeme “street”; N.V. Gogol's idiostyle.
УДК 482
ОПТАТИВНЫЕ КОНСТРУКЦИИ С МОДАЛЬНЫМИ МОДИФИКАТОРАМИ В ТВОРЧЕСТВЕ Л.Н. ТОЛСТОГО
© А.К. Орозова
Статья посвящена рассмотрению различных грамматических и лексико-синтаксических средств, служащих для выражения категории «желание» в русском языке. Доказывается, что оптативные конструкции с модальными модификаторами служат для обозначения различных аспектов желания личности, обеспечивая хранение и использование знаний о действительности, отвечая за возникновение и формирование разнообразных желаний личности. Использование оптативных конструкций с модальными модификаторами является одной из особенностей идиостиля Л.Н. Толстого.
Ключевые слова: смысл желательности; категория оптативности; оптативное значение;
идиостиль писателя.
Как подчеркивается в современной лингвистике, оптативность является универсальной категорией языкового сознания человека, она интерпретирует и синтезирует комплекс коммуникативных интенций говорящего и систему средств, которые репрезентируют семантику желательности [1, 2]. В содержании любой категории, как известно,
переплетены два типа знания говорящего о действительности. Речь идет о языковом знании и экстралингвистическом, неязыковом знании, соотносимом непосредственно с действительностью.
Для осмысления сложной природы данной категории мы обратимся к материалу произведений Л.Н. Толстого. В них обращает
на себя внимание аспект структурной организации категории оптативности, представленной такими лексическими единицами, в которых семантика оптативности закреплена в корневых морфемах группы модальных модификаторов: глаголов, слов категории состояния, отглагольных существительных типа хотеть, желать, мечтать, жаждать; желательно, охота; желание, мечта, жажда и др. [2, с. 111-114].
В ряду этих слов особое внимание исследователи уделяют глагольным лексемам с семантикой желания. Так, Ю.Д. Апресян называет глагол хотеть и его синонимы «семантическими примитивами» и выделяет семантические признаки для синонимического ряда хотеть в плане семантического сходства и различия между отдельными синонимами, а также выявляет морфологическую и синтаксическую, лексико-семантическую
специфику глагола хотеть [3]. С точки зрения Ю.Д. Апресяна, «глагол хотеть обозначает наиболее типичное желание - от средней до высокой степени интенсивности, не опосредованное ни эмоциями, ни умом, реалистичное (и реализуемое в обозримое время) или фантастическое» [3, с. 439]. В ряду синонимов к глаголу хотеть автор особо выделяет глаголы желать и мечтать. Глагол желать в отличие от хотеть, по его мнению, обозначает чистое желание, без намека на действенную волю, он также может указывать на неравенство социального статуса субъекта желания по сравнению со статусом его собеседника.
Глагол мечтать в значении хотеть тесно связан со своим основным значением: ‘думать о неосуществимом’, ‘грезить’, и поэтому предполагает работу воображения и других интеллектуальных систем человека.
Предложения со значением желания, выраженным оптативным глаголом хотеть, широко представлены в художественных текстах Л.Н. Толстого:
Горчаков придет и будет спрашивать, чего я хочу. Тут только я понял, что поправить нельзя, и тотчас же решил, что я этого самого и хочу и это самое и должен был сделать («Крейцерова соната») [4, т. 10, с. 248];
Хотим мы теперь ему такое дело задать, чтобы нельзя было ему сделать («Работник Емельян и пустой барабан») (т. 10, с. 351).
Словосочетания хочу + инфинитив представляют модальное значение желательности как отношение субъекта к обозначенному действию, причем модальный глагол вместе с инфинитивом образует цельное, синтаксически нечленимое словосочетание [1, с. 110], например:
«Жить, жить хочу», - говорил он себе («Смерть Ивана Ильича») (т. 10, с. 168);
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю («Война и мир») (т. 5, с. 98).
Доминантой синонимического ряда глаголов желания, естественно, является глагол хотеть. Этот глагол связан с волей, настойчивостью, он имеет свойство отсылать к психическому состоянию субъекта, вызванному переживанием какой-либо его потребности. Поэтому неслучайно глагол желать также относится к числу наиболее частотных глаголов, обозначающих желание и желательность в языке Л.Н. Толстого, например:
Я недоволен, потому что я здесь не знаю счастия, а желаю, страстно желаю счастия («Утро помещика») (т. 2, с. 315);
Видел сон, будто Иосиф Алексеич в моем доме сидит, и я рад очень и желаю его угостить. И она точно чего-то очень желала для своей дочери; но женитьбы с графом она не могла предполагать... («Два гусара») (т. 2, с. 179).
Л.Н. Толстой активно использует поли-предикативные конструкции с оптативной семантикой, в состав которых входят деепричастные обороты:
Он посмотрел еще на стол (вина не было) и, пожелав покойной ночи, вышел («Альберт») (т. 3, с. 47);
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что-то, но вдруг остановилась (Война и мир) (т. 4, с. 165);
Он стоял, пригнувшись совсем к земле, и заикался, желая выговорить что-то («Из кавказских воспоминаний») (т. 2, с. 278).
В текстах Л.Н. Толстого желательность также осложняется оттенком мечтания посредством глаголов мечтать, надеяться, уповать, усиливающих эмоциональную сторону этого значения. Однако у нас нет достаточных оснований утверждать, что глагол мечтать выражает полную волевую пассив-
ность, т. к. он предполагает сильное устремление субъекта на осуществление желаемого.
По мнению Ю.Д. Апресяна, глаголы мечтать, как и жаждать, «обозначают существенно более сильные желания, чем хотеть и желать» [3, с. 438]. Например:
Я мечтала все съездить к вам, писала вам, и вдруг такое счастье («Отец Сергий») (т. 10, с. 376);
Сначала Иван Ильич надеялся освободиться от неприятности этого положения тем самым легким и приличным отношением к жизни, которое выручало его прежде... («Смерть Ивана Ильича») (т. 10, с. 140).
Использование глаголов стремиться, стараться в конструкциях с модальностью желательности у Л.Н. Толстого мотивировано необходимостью автора выразить стремление, которое сочетается со значением осуществить и добиваться желаемого:
И люди стремятся в жизни не к тому, чтобы делать то, что они считают хорошим... («Холстомер») (т. 10, с. 251);
Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками («Война и мир») (т. 6, с. 193).
Значение намерения в текстах Л.Н. Толстого объединяет глаголы намереваться (намерен), собираться, думать:
Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии («Война и мир») (т. 4, с. 201);
Хозяин держал в руках ящик особенных десятилетних сигар, каких ни у кого не было, по его словам, и сбирался похвастать ими перед гостем («Холстомер») (т. 10, с. 116).
Е.В. Алтабаева отмечает, что связочно-модально-инфинитивные предложения со значением желательности содержат в составе сказуемого слова категории состояния охота, неохота, желательно, угодно, отличающиеся стилистической отмеченностью и в целом синонимичные наиболее употребительному в безличных предложениях глаголу хотеться, стилистически нейтральному [1, с. 127]. Данное утверждение нашло свое подтверждение в анализируемом материале. Примеры:
Как бы ни было тяжело для меня, но если всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери («Анна Каренина») (т. 9, с. 123);
Охота вам помнить!.. Вово, ты здесь? («Плоды просвещения») (т. 12, с. 109);
Славный малый этот Оленин, - сказал один из провожавших. - Но что за охота ехать на Кавказ и юнкером? («Казаки») (т. 3, с. 150);
Это так, положим, но все-таки желательно точнее определить, что такое гипноз? («Плоды просвещения») (т. 12, с. 142).
Исследование оптативных синтаксических конструкций в произведениях Л.Н. Толстого привело нас к выводу о том, что значение желательности может быть выражено наряду с известными языковыми средствами также и кратким прилагательным готов, в семантике которого наблюдаются и волевые, и эмоциональные элементы:
Ему решительно не о чем было плакать, но он готов плакать («Война и мир») (т. 4, с. 151);
Старики сказали, что Гамзат готов прислать шейха, чтобы научить нас захвату... («ХаджиМурат») (т. 12, с. 300).
В качестве результатов проведенного анализа мы можем сделать следующие выводы:
1) желание персонажей, присутствующее в авторском повествовании, передается рядом таких глаголов, как: хотеть, желать, хотеться, надеяться, мечтать, намереваться, стремиться, собираться, стараться, а также аналитическим сочетанием быть готовым и девербативами. Этот ряд составляет 29,5 % от общего количества оптативных форм;
2) глаголы желания жаждать, алкать, уповать, тщиться не использованы автором в своих произведениях. Возможно, это явление обусловлено особенностями идиостиля Л. Н. Толстого, т. к. эти глаголы отличаются от других оптативных глаголов указанием на большую интенсивность желания.
Иными словами, единицы категории оп-тативности своим понятийным содержанием отражают глубокие процессы взаимодействия событий внешнего мира и реакций на эти события, происходящих в человеческом сознании в плане оценивания, «примеривания на себя» некоей ситуации как субъективного блага в связи с потребностью в данном объекте. Л.Н. Толстой писал в своем дневнике: «Очень живо представил себе внутреннюю жизнь каждого отдельного человека. Как описать, что такое каждое отдельное «я»? А,
кажется, можно. Потом подумал, что в этом собственно и состоит весь интерес, все значение искусства - поэзии» [5].
В художественном плане автору удалось показать каждое «я» героя и его «внутреннюю жизнь» через его желания, поскольку именно «в мире своих желаний субъект раскрывает многие из собственных личностных характеристик, самовыражается».
Таким образом, можно заключить, что одной из особенностей идиостиля Л.Н. Толстого является активное использование различных грамматических и лексико-синтаксических средств оптативной семантики, обозначающих различные аспекты желания говорящей личности. Вместе с тем идиостиль Л.Н. Толстого характеризуется определенными преференциями в выборе языковых средств, выражающих желание в русском языке.
1. Алтабаева Е.В. Оптативные предложения в современном русском языке. Мичуринск, 2002.
2. Алтабаева Е.В. Концептуальные основания и системная организация категории оптативно-сти в современном русском языке: монография. Мичуринск, 2007.
3. Апресян Ю.Д. Избранные труды: Интегральное описание языка и системная лексикография: в 2 т. М., 1995. Т. 2.
4. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 12 т. М., 1974. Т. 1-12 (Далее все цитаты приводятся по этому изданию с указанием в скобках тома и страницы).
5. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 90 т. Т. 54. Дневник. М., 1992.
Поступила в редакцию 17.11.2009 г.
Orozova A.K. Optative constructions with modal modifiers in L.N. Tolstoy's creativity.
The article is devoted to consideration of the various grammatical and lexical-syntactic means serving for expression of a category “desire” in Russian. It is proved that optative designs with modal modifiers serve for a designation of various aspects of desire of the person, providing storage and use of knowledge of the validity, being responsible for occurrence and formation of various desires of the person. Use of optative constructions with modal modifiers is one of the features of L.N. Tolstoys’ idiostyle.
Key words: sense of desirability; optativeness category; optative value; authers' idiostyle.
УДК 43
ОБЩИЕ ФОНОВЫЕ ЗНАНИЯ АВТОРА И ЧИТАТЕЛЯ КАК УСЛОВИЕ ПОНИМАНИЯ ТЕКСТА
© Л.И. Комарова
Восприятие содержания и дальнейшее понимание текста находятся в прямой зависимости от системы фоновых знаний индивида. Адекватное понимание иноязычного художественного текста возможно при наличии в системе фоновых знаний реципиента необходимого фрейма или оценки. В статье рассмотрена классификация, содержание фоновых знаний, различная интерпретация данного термина в лингвистике.
Ключевые слова: фоновые знания; межкультурная коммуникациия; единая информационная база; фонд знаний; экстралингвистические знания; культурологическая компонента.
Вопросы, относящиеся к способности читателя к пониманию, находятся в центре внимания ученых. Эти вопросы имеют глобальный характер и относятся к общечеловеческим универсалиям. Их важность трудно переоценить: ведь понимание в самом широком логико-философском и лингвистическом смысле является предпосылкой развития культуры.
Понимание - это всегда двусторонний процесс, предполагающий отправителя и по-
лучателя информации. Оно обычно трактуется как способность осмыслять, постигать содержание, значение чего-либо [1]. Реализацией этой способности является восхождение от текста к затекстовому континууму или реальности, которая детерминирует смысловую определенность текста. Понимая, мы должны свести общее к частному, присоединить постигаемое к тому, что нам уже известно, совместить информацию понимаемо-
