CC BY
176
п
УДК 299.52
Лепехова Елена Сергеевна Elena Lepekhova
ОПИСАНИЕ ЗМЕЯ В БУДДИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ
THE DESCRIPTION OF DRAGON IN BUDDHIST LITERATURE OF ANCIENT JAPAN
Рассматривается один из сюжетов буддийского фольклора Древней Японии: противостояние змея и последователей учения Будды. На основе сопоставительного анализа преданий об усмирении змей и драконов Буддой и его последователями из китайских и японских источников УШ-1Х вв.: «Нихон рёики», «Фо гоцзи» и «Дай Тан си юй цзи» сделаны следующие выводы: у составителей источников — Кёкая и Сюань-цзана — существует представление о змее и драконах как о темной и необузданной хтони-ческой природной силе. Семантика змеи и драконов в описаниях Сюань-цзана и Кёкая предстает двойственной. С одной стороны, поскольку эти существа связаны с источниками воды (водоемами, облаками, дождем и туманом), то, будучи неподвластными человеку природными силами, они могут нести разрушение и хаос вызываемыми наводнениями, грозами, ураганами или, напротив, засухами. С другой стороны, усмиренные Буддой или его последователями, змеи и драконы превращаются в духов-покровителей урожая, чья сила несет людям благо
Ключевые слова: змей, Будда. «Нихон рёики», «Фо гоцзи», «Дай Тан си юй цзи», Сюань-цзан, Кё-кай
In this article the opposition of a dragon and followers of the doctrine of the Buddha are examined as the plot of Buddhist folklore in Ancient Japan. On the comparative analysis of legends about suppression of snakes and dragons by the Buddha and his followers from the Chinese and Japanese sources of VIII-IX cc.: «Nihon Ryoiki», «Fo go tsi» and «Dai Tang shi yui tsi» the following conclusions are possible: the originators of sources Kyokai and Xuan-tszan represented snakes and dragons as the dark and unrestrained natural power. In the descriptions of Xuan-tszan and Kyokai semantics of the snakes and dragons appears as the dual. On the one hand, these creatures are connected with water sources (reservoirs, clouds, rain and fog). Being natural powers they can bear destruction and chaos, caused floods, thunder-storms, hurricanes or, on the contrary, droughts. On the other hand, pacified by the Buddha or his followers, snakes and dragons are turned into the spirits of a crop, whose force bears to people the benefit
Key words: dragon, Buddha, «Nihon Ryoiki», «Fo go tsi», «Dai Tang shi yui tsi», Xuan-tszan, Kyokai
Одним из характерных феноменов японской культуры периодов Асука — Нара считается буддийский фольклор, сформировавшийся в значительной степени под влиянием традиционного синтоистского фольклора.
Характерным образцом этого жанра принято считать сборник буддийских пре-
даний «Нихон рёики» («Японские легенды о чудесах»), составленный монахом Кёкаём из храма Якусидзи на рубеже УШ-1Х вв.
Основной сюжет «Нихон рёики» — это тема кармического воздаяния. Героям этих историй ниспосылается исключительное благоденствие или же их настигает неминуемая кара, в зависимости от того, почитали
они Три сокровища (т.е. Будду, его учение и сангху) или нет.
Другим сюжетом японского буддийского фольклора, в котором проявилось влияние синтоистской традиции, можно назвать противостояние змея и последователей учения Будды.
Множество рассказов о покорении-обращении Буддой змей — нагов встречается еще в индийских буддийских легендах. О них упоминает китайский буддийский монах Фа-сянь в записках «Фо гоцзи», рассказывая о путешествии по Южной Индии, упоминает местную легенду о покорении Буддой драконов-нагов:
«Некогда эту страну посетил Будда, желая обратить злых драконов. Благодаря чудесной силе своих ног, он поставил одну ногу к северу от царского города, а другой ступил на вершину горы. Расстояние между ногами было 15 йоджан. Над следом, который находится к северу от города, царь построил большую ступу, позолоченную, посеребренную и украшенную множеством драгоценностей» [1, С. 144].
Другой буддийский монах Сюань-цзан, совершивший паломничество в Индию в 629-645 гг. в своем сочинении «Записки о западных странах, составленном в правление великой династии Тан» (Дай Тан си юй цзи), также упоминает о местных буддийских легендах, множество из которых составляют предания о противостоянии Будды и местных речных божеств-драконов. Из этого цикла можно выделить две характерные истории. Первая связана с пещерой, недалеко от буддийского монастыря, которую посетил Сюань-цзан, будучи в Нагаре (Индия). Как сообщает Сюань-цзан, эта пещера считалась обителью дракона Гопалы, который прежде был пастухом, служивщим у царя Гандхары. Однажды, допустив оплошность по службе, пастух получил выговор и затаил на царя гнев. Желая отомстить царю, после смерти он переродился в злобного дракона Гопалу и стал разорять страну. Когда об этом узнал Будда Татхагата, он с помощью чудесных сил усмирил дракона. Как говорится далее в тексте: «Дракон увидел Татхагату, и злой дух в
нем усмирился. Он дал обет не убивать и загорелся желанием защищать и утверждать Учение». Затем, как сообщает Сюань-цзан, Татхагата исчез, оставив свою тень для усмирения дракона, и повелев пяти архатам делать ему подношения. Также на камнях рядом с пещерой, остались его следы [1, С. 184].
Другое предание о драконе и Будде упоминается Сюань-цзаном, когда он находился в долине р. Сват, в предгорьях Гималаев, на обратном пути в Китай. В ней описывается родник дракона Апалалы, который посетил Сюань-цзан, увиденные им отпечатки ног Татхагаты в камне и связанная с ними легенда о драконе Апалале, который во времена Будды Кашьяпы родился среди людей под именем Цзинчжи. Владея искусством заклинаний, он держал в подчинении злых драконов, не позволяя насылать им губительные дожди. Население страны, благодаря ему, накопило запасы зерна; все жители были признательны ему и совершали подношения зерном. Но с течением времени некоторые стали отклоняться от платежей, и Цзинчжи затаил гнев и замыслил сам стать недобрым драконом, чтобы, насылая губительные ветры и дожди, вредить посевам. Ему выпала судьба стать после кончины драконом этой страны. Овладев истоком р. Байшуй, он стал наносить ущерб полям и посевам. Будда Татхагата, узнав об этом, пожалел жителей страны и обратил дракона своей проповедью, повелев ему больше не вредить посевам [1, С. 196-197].
Что же касается историй, связанных со змеем в Нихон рёики, то они имеют двойной синтоистско-буддийский подтекст. В синтоизме змей считается зооморфным воплощением бога грома, напрямую связанного с дождем и урожаем, поэтому его появление также символизирует союз неба и земли, олицетворяющий плодородие. Связь змея с дождем и громом в синтоизме сближает его драконами из Дай Тан си юй цзи, которые представлены, главным образом, как божества рек и водоемов. В этой связи характерной легендой Нихон рёики является история буддийского монаха Додзё, прославившегося необычайной
силой. В предыстории легенды рассказывается о том, как крестьянин во время грозы встретил бога грома, упавшего с неба и помог ему вернуться обратно. В благодарность тот послал ему сына. У этого мальчика змей дважды обвивался вокруг его головы, а хвост и голова свешивались ему на спину, как знак его божественного происхождения от бога грома. Мальчик отличался необычайной силой. Впоследствии он стал прислужником в буддийском храме Гангодзи и убил злого духа, убивавшего монахов. После этого принцы остановили поступление воды на орошаемые поля, которыми владел храм, и они пересохли. Но мальчик прогнал принцев, после чего поля храма не высыхали и давали хороший урожай. За этот подвиг монахи разрешили прислужнику пройти обряд посвящения, и он стал монахом по имени Учитель Закона Додзё [6, С. 37-40].
При анализе рассказа на первый взгляд можно прийти к выводу, что чудесные способности будущего монаха были напрямую связаны с его прародителем — синтоистским змеем-громовиком. Так, при описании необычайной силы мальчика говорится, что когда он бросал камни, то от них оставались глубокие следы. Как известно из синтоистского фольклора древней и современной Японии, глубокие следы на земле являются одним из устойчивых признаков змея [10, Р. 127]. Также в повествование о мальчике — сыне бога грома не случайно вводится эпизод об осушении полей храма Гангодзи. Когда будущий монах Додзё преграждает доступ принцам к водостоку полей храма, он выступает в качестве дарителя влаги и урожая, как и его отец-громо-вик. Описание Додзё в качестве охранителя полей храма также вызывает коннотации с драконами — речными духами из Дай Тан си юй цзи, которые считались дарителями влаги и урожая.
Однако сам факт рождения монаха Додзё от змея-громовика в буддийской коннотации автора-составителя трактуется как результат его счастливой кармы, накопленной им в предыдущих рождениях. С этим связано и его поступление на службу
в буддийский храм Гангодзи, а стремление Додзё защищать храм от врагов буддизма в образе духов и людей, как можно предположить из контекста повествования, является свидетельством трансформации потомка автохтонного зооморфного божества в защитника Дхармы [4, С. 119-129].
Другой цикл историй из Нихон рёики, связанных со змеем, посвящен теме брака женщины и змея. Этот мотив является архаическим и присутствует в мифологии и фольклоре различных народов. Римский историк Плутарх в жизнеописании Александра Македонского упоминает о легенде, связанной с его рождением. Согласно ей, Александр появился на свет в результате брака олимпийского бога Зевса, принявшего облик огромного змея, с его матерью — царицей Олимпиадой [7, С. 256-258]. В древнерусской легенде о Петре и Февронии рассказывается о дьяволе, обольстившем жену киевского князя в образе змея [3, С. 125-136]. В древнекитайских источниках также содержатся многочисленные предания о мудрецах, бессмертных божествах и героях, рожденных в результате брака драконов и женщин [5, т. II, С. 323-324; 9, С. 67-95].
Автор Нихон рёики Кёкай приводит два рассказа о том, как женщина вынуждена была дать согласие на брак со змеем, и сумела избежать этого, благодаря помощи спасенных ею живых существ (крабов) . Сюжет обоих рассказов очень похож, за исключением небольших расхождений в деталях. Героиней обоих сюжетов является благочестивая женщина-мирянка (упасика), строго соблюдающая буддийские заповеди. Однажды она встречает огромного змея, заглатывающего лягушку и преисполнившись сострадания, просит его освободить лягушку в обмен на брак с ней. Змей отпускает лягушку и женщина назначает ему срок встречи через семь дней. Потом она встречает старика, несущего большого краба (в другом варианте — пастухов, поймавших восемь больших крабов) и просит продать ей краба. Получив краба, женщина вместе со священником Гёги, сотворив молитвы, отпускает его на волю. Когда же наступает
назначенный срок, змей приползает ночью в дом женщины, однако его убивает спасенный ею краб (в другом варианте — восемь крабов) в благодарность за освобождение.
Для обоих сюжетов характерен антагонизм змея, лягушки и крабов. Изображения лягушки, змея и человека имеются на бронзовых изделиях эпохи неолита, что свидетельствует об архаичности этого мотива, а антагонизм змея и краба проявляется и в более позднем фольклоре [10, Р. 127]. Лягушка в Нихон рёики выступает пассивно, только как объект спасения, поскольку в рассказе акцентируется буддийский аспект самопожертвования героини, обрекшей себя на брак со змеем ради спасения живого существа.
Мотив «жертвования бодхисаттвой собственного тела для спасения чужой жизни» (санскр. дана-парамита) широко распространен в буддийской литературе. Основным его источником являются джа-таки — сборники рассказов о деяниях Будды Шакьямуни в предыдущих рождениях. Наиболее известными из них являются история царевича Насатья (будущий Шакья-муни), который из сострадания к голодной тигрице бросился вниз со скалы, чтобы она могла накормить его телом своих детенышей и царя Шиби (Шибика), пожертвовавшего собственными глазами ради слепца [2, С. 129-140]. Примечательно, что в Дай Тан си юй цзи приводится другая джатака об Индре — одном из прошлых рождений Будды Шакьямуни. Как говорится в ней, во времена голода Индра, обернувшись огромным питоном, упал замертво на землю. Дабы его тело могло насытить голодных людей [1, С.198].
Поэтому в буддийском контексте Нихон рёики предложение женщины стать женой змея в обмен на спасение жизни лягушки также может быть истолковано как дана-парамита. Примечательно, что в Дай Тан си юй цзи встречается легенда со сходным сюжетом о браке человека и дракона, записанная Сюань-цзаном в Хотане. Легенда связана с происхождением буддийского монастыря в окрестностях г. Боцзяи. Согласно ей, некогда река, орошавшая поля
страны, пересохла. Чтобы узнать о причине этого бедствия, царь этой страны обратился к буддийскому монаху и получил ответ, что ему следует повести обряд поклонения дракону этой реки, для того чтобы река вновь стала орошать поля. Когда царь совершил обряд поклонения, ему явилась некая женщина, которая назвалась женой дракона и произнесла следующее: «Мой супруг умер молодым и некому стало отдавать распоряжения. Оттого и воды реки перестали течь, и земледельцы лишены благополучия. Пусть царь в своей стране выберет знатного сановника, который бы стал моим мужем. Тогда воды реки будут течь как прежде». Услышав это, царь созывает своих сановников и обсуждает с ними эту дилемму. В ответ вызывается главный сановник царя, предлагая пожертвовать собой ради блага жителей страны: «Когда речь идет о благополучии многих тысяч семей, можно ли жалеть одного сановника? Сановник — это служитель страны, а жители — основа страны». Перед своим уходом он просит царя лишь об одном — основать буддийский монастырь. Как говорится далее, на следующий день сановник надел белые траурные одежды, сел на белого коня и вошел в реку. Не замочив водой туфель, он добрался до середины реки; здесь он провел плетью по воде — вода расступилась, и в тот же миг он исчез. Через некоторое время выплыл белый конь, он нес на спине большой сандаловый барабан, который затем повесили в монастыре, основанном сановником. Затем вновь потекли воды реки, и в стране наступило благополучие [1, С. 256-257].
На первый взгляд у легенды из Дай Тан си юй цзи и историй о женщине и змее из Нихон рёики есть некоторые расхождения. В первом случае в брак с драконом вынужден вступить мужчина-министр, в то время как в Нихон рёики — обычная женщина предлагает себя в жены змею. Однако, если исследовать более внимательно, у обоих сюжетов есть общие коннотации. Во-первых, оба героя — сановник и женщина —являются верующими буддистами-миря -нами, о чем говорит желание сановника основать буддийский монастырь и ревностное
поклонение женщины Трем Сокровищам. Во-вторых, присутствие в сюжете фигуры буддийского монаха, к которому герои обращаются за советом: архата в Дай Тан си юй цзи и священника Гёки в Нихон рёики.
И, в третьих, самое главное, что сближает героев — это добровольное согласие на брак с монструозным существом (драконом или змеем) ради спасения живых существ: лягушки в «Нихон рёики» и более глобального масштаба — целой страны в Дай Тан си юй цзи.
Однако в Нихон рёики сюжет брака со змеем не получает продолжения в ходе повествования, поскольку его убивает освобожденный женщиной краб (или крабы), и здесь проявляется буддийский мотив воздаяния. В обоих рассказах Нихон рёики краба женщине помогает отпустить на волю высокодобродетельный священник Гёки, творя при этом буддийские молитвы. Гёки, часто упоминающийся в Нихон рёики, реально существовавшее историческое лицо, жившее в период Нара. В данных легендах он играет, как может показаться на первый взгляд, пассивную роль. Узнав от женщины о происшествии со змеем и лягушкой, он советует ей смириться и продолжать соблюдать буддийские заповеди. Однако упоминание об его участии в ритуале отпущения краба на волю вызывает предположение о сакральном значении этого эпизода. Очевидно, по замыслу рассказчика, молитва святого Гёки придала крабу функции существа-хранителя буддизма, призванного защитить последовательницу Будды от демонического существа — змея. Таким образом, архаический синтоистский антагонизм змея и краба в буддийской интерпретации Нихон рёики перерастает в противостоя -ние защитника Дхармы и ее последователей зооморфным существам, олицетворяющим хтонический природный хаос.
Примечательно, что истории об укрощении змея буддийскими монахами, в результате чего он становится добрым духом —покровителем полей и урожая, встречаются и в «Записи о чудесах, сотворенных «Сутрой лотоса» в великой стране Японии» (Дайнихонкоку хокэкё кэнки, сокращен-
но Хоккэ кэнки), составленной монахом Тингэном в середине XI в. Основой этого произведения являются рассказы о выдающихся буддийских монахах Японии и чудесах, случившихся с ними. Отличительной чертой всех этих повествований является постоянное упоминание о чудесной силе и благодати «Сутры о цветке лотоса чудесной Дхармы» (сокращенно «Лотосовой сутры», яп. Хоккэ кё). Именно поклонение и чтение этой сутры является основным источником чудес, которые происходят с ее почитателями. Так, в рассказе о монахе Дзинъю из земли Этиго, Дзинъю описывается как известный по всей стране подвижник, который чтением «Сутры Лотоса» усмиряет божество грома, разрушившего буддийскую пагоду: «Святой Дзинъю сказал богу грома: «Прилепись к Закону Будды и грехи отринь. Смягчи сердце и не притрагивайся к пагоде — и сделаешь тем себе великое добро. А сейчас посмотри — в храме нет воды. Спускайся скорее в долину, набери воды и принеси. Пусть ты, бог грома, таскаешь воду из тамошнего источника и служишь у монахов водоносом. Если же не станешь таскать воду — свяжу тебя и, хоть время идти будет, не отпущу. А еще ты не должен громыхать на сорок ри вокруг храма». Тут бог грома смиренно опустился на колени и повиновался. «Буду носить воду, как ты велишь. На сорок ри вокруг горы греметь не стану. Сам же непременно сюда наведываться буду»... Из скалы тут же забил источник чистейшей воды. Воды было обильно, и летом она оставалась холодной, облегчая зной, а зимой была горячей, согревая озябших» [8, С. 280-281].
В данном предании видно, что бог грома по-прежнему, как и в добуддийское время, почитается подателем воды, но в буддийской легенде из представителя хто-нической водной стихии он превращается в постоянный источник влаги. Функция же обеспечения урожая, осуществлявшаяся ранее синтоистскими жрецами, выполняется и буддийскими монахами. Хотя сам бог грома описан в предании как «отрок со спутанными волосами» и в его облике не упоминается никаких зооморфных черт,
роднящих его со змеем или драконом, тем не менее, здесь очевидны общие коннотации с Дай Тан си юй цзи и Нихон рёики: местное архаичное божество, усмиряемое с помощью буддийских сутр и ритуалов буддийским монахом, превращается в доброго духа — подателя влаги.
Другой рассказ из «Хокэ кэнки» интересен тем, что в нем зафиксирован новый этап осмысления образа змея ( дракона) . Как говорится в предании: «В храме Морского Дракона, что в округе Хэгури земли Ямато, жил-был один монах. Он всегда носил «Сутру лотоса» с собой и разъяснял ее. Каждый день он непременно выбирал одну главу, растолковывал ее и читал. Так множились его благодеяния не один год. И тут вдруг явился дракон. Привлеченный благородной проповедью, он приходил каждый день в сад, где собирались слушатели. Так внимал он «Сутре лотоса» три года кряду, не пропустив ни единого дня. Монах подружился с драконом. О дружбе той шла молва. И случись тут сушь. Не выпало ни капли дождя, пять злаков погибали. О монахе донесли государю. Государь же повелел монаху явиться и толковать сутру, а дракону — его слушать. Пусть, мол, монах передаст повеление дракону, и тогда выпадет дождь. Если же монах ослушается, пусть тогда немедля из Японии убирается. Монах выслушал повеление и, исполненный грустных и печальных размышлений, вернулся в храм и рассказал обо всем дракону. Дракон отвечал: «Уж три года, как я слушаю «Сутру лотоса» и тем избежал многих злых дел, вкушая радость предстоящего воздаяния. Я хотел бы оставить свое мерзкое тело и переродиться человеком, дабы воздать Учителю по заслугам. А дождю я не хозяин. Засуха и другие напасти во власти небесного владыки Бонтэна. По его повелению дождь дождит и прекращается. Если же поднимусь и открою врата дождю, Бонтэн убьет меня. Но я принесу себя в жертву Закону Будды. И тогда три дня будет идти дождь. Ты же захорони мои останки и на том месте поставь храм. Тело мое разделится на четыре. Повсюду отстрой храмы — пусть повсюду будет земля Будды». Сказав так, дракон
расстался с монахом. Монах же доложил обо всем государю. В назначенный срок засверкали молнии и хлынул ливень. Три дня и три ночи, не зная отдыха, лился он. Вода наполнила мир, и пять злаков уродились на славу. Государь возрадовался и повелел монаху читать «Сутру лотоса». Исполняя волю дракона, монах воздвиг храм Морского Дракона. Кроме него построил еще три храма — Врат Дракона, Небесного Дракона и Владыки Дракона. Монах же всю жизнь свою читал «Сутру лотоса». И столько чудес совершил, что обо всех и не расскажешь» [8, С. 294-295].
В данном предании очевидно, что змей-дракон уже отказывается от своих полномочий духа — подателя влаги, уверяя, что если он вызовет дождь, то тогда Бонтэн (Брахма) убьет его, признавая, таким образом, свою подвластность буддийскому божеству. Бонтэн (Брахма) — это одно из верховных божеств индуизма, вошедших в пантеон эзотерического буддизма Вад-жраяны (яп. миккёё). Упоминание о Бон-тэне может свидетельствовать о широком распространении эзотерического буддизма в Японии в XI в. Можно отметить и следующие моменты этого предания, схожие с аналогичными в упомянутых рассказах в Дай Тан си юй цзи и Нихон Рёики. Во-первых, обращает на себя внимание мотив самопожертвования дракона, превратившегося благодаря воздействию «Лотосовой Сутры» и дружбе с буддийским монахом в защитника Закона Будды. Как и сановник, и Индра в образе питона из Дай Тан си юй цзи, он добровольно жертвует собой во время засухи ради блага жителей страны, что позволяет усмотреть в этом буддийский мотив самопожертвования дана-парамита.
Во-вторых, стремление дракона избавиться от своего животного тела и переродиться человеком напоминает также аналогичные мотивы в легендах, зафиксированных в Дай Тан си юй цзи. У Сюань-цзана приводится рассказ о том, как дочь дракона, возжелавшая вступить в брак с представителем племени шакьев, обрела тело человека благодаря молитве Будде [1, С. 199-200].
В-третьих, упоминание о строительстве храмов Дракона также сближает это предание с рассказом о самопожертвовании сановника из Дай Тан си юй цзи, где говорится о строительстве буддийского монастыря в память об этом событии.
На основании сопоставительного анализа преданий о змее из Нихон рёики, Хокэ кэнки и легенд о Будде и драконах из Дай Тан си юй цзи можно сделать следующие выводы: общим для составителей источников: Кёкая, Тингэна и Сюань-цзана о змее и драконах как темной и необузданной
о о Л
хтонической природной силе. Семантика змеи и драконов в описаниях Сюань-цзана, Тингэна и Кёкая предстает двойственной. С одной стороны, поскольку эти существа связаны с источниками воды (водоемами, облаками, дождем и туманом) , то, будучи неподвластными человеку природными силами, они могут нести разрушение и хаос вызываемыми наводнениями, грозами, ураганами или, напротив, засухами.
СО Т"1
другой стороны, усмиренные Буддой или его последователями, змеи и драконы пре-
Литература_
1. Александрова Н.В. Путь и текст: китайские паломники в Индии. М.: Восточная литература, 2008.
2. Джатаки: избранные рассказы о прошлых жизнях Будды. пер. А. Парибок, В. Эрман. Спб, 2003.
3. Изборник: Повести Древней Руси», ред. Л. А. Дмитриева. М.: Художественная литература, 1986.
4. Мещеряков А.Н. Синтоистский змей и ран-неяпонский буддизм: проблема культурной адаптации // Буддизм: история и культура. М.: Наука, 1989.
5. Мифы народов мира: энциклопедия. т. I, II. М.: Художественная литература, 2003.
6. Нихон рёики. Японские легенды о чудесах. Пер., пред. и коммент. А.Н. Мещерякова. СПб.: Ги-перион, 1995.
вращаются в духов-покровителей урожая, чья сила несет людям благо. Однако в повествованиях из Нихон рёики и Дай Тан си юй цзи имеются заметные различия. В Дай Тан си юй цзи покорителем драконов почти всегда выступает Будда, что является выражением зафиксированных Сюань-цзаном древнеиндийских представлений о Будде, как о царе — покорителе новых земель. Составитель же Нихон рёики Кёкай стремился по аналогии с китайскими буддийским антологиями Минбао цзи (VII в.) и Цзинь-ган баньчжо цзинцзи яньцзи (VIII в.), показать, что Япония, войдя в сферу влияния буддизма, также является страной, где рождаются Бодхисаттвы и имеются многочисленные последователи Трех Сокровищ. Поэтому одним из мотивов историй о змее в Нихон рёики, помимо темы кармического воздаяния, было восхваление добродетелей последователей буддизма — монахов и мирян, которые, благодаря своей искренней приверженности Дхарме, побеждают монструозных существ, олицетворяющих хтонический природный хаос.
_References
1. Aleksandrova N.V. Put i tekst: kitayskie pal-omnikivIndii. (Path and the text: Chinese pilgrims in India). Moscow: Vostochnaya literatura, 2008.
2. Dzhataki: izbrannye rasskazy o prosh-lyh zhiznyah Buddy. per. A. Paribok, V. Erman. (Dzhataky: selected stories about the past lives of the Buddha. trans. by A. Litvinsky, V.Ehrman). Spb., 2003.
3. Izbornik: Povesti Drevney Rusi», red. L.A. Dmitrieva. (Izbornik: The story of Ancient Russia», Ed. L.A. Dmitrieva). Moscow: Khudozhestvennaya Literatura, 1986.
4. Meshheryakov A.N. Buddizm: istoriya i kul-tura. (Buddhism: history and culture). Moscow: Nau-ka, 1989.
5. Mify narodov mira: enciklopediya. (Myths of the peoples of the world: encyclopedia. Vol. I, II). Moscow: Khudozhestvennaya Literatura, 2003.
6. Nihon ryoiki. Yaponskie legendy o chudesah. Per., pred. i komment. A.N. Meshheryakova. (Nihon Reiki. Japanese legends about miracles. Trans., foreword and comment. A.N. Meshcheryakova). Spb.: Giperion, 1995.
7. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. I, II, ред. С.С. Аверинцев. М.: Наука, 1994.
8. Хокэ кэнки // Волшебная Япония. Пер., пред. и коммент. А.Н. Мещерякова. СПб.: СЕВЕРО-ЗАПАД ПРЕСС, 2001.
9. Юань Кэ. Мифы Древнего Китая. М.: Наука, 1987.
10. Dorson R. Folk legends of Japan. Rutland: Tokio, 1962.
7. Plutarh. Sravnitelnye zhizneopisaniya. (Comparative biography. Vol. I, II). Ed. red. S.S. Averint-sev. Moscow: Nauka, 1994.
8. Hokye kyenki. Volshebnaya Yaponiya. Per., pred. i komment. A.N. Meshheryakova. (Khoke ken-ky // Magic Japan. Trans., foreword and comment). Spb.: SEVERO-ZAPAD PRESS, 2001.
9. Yuan Kye. Mify Drevnego Kitaya. (Myths of Ancient China). Moscow: Nauka, 1987.
10. Dorson R. Folk legends of Japan. Rutland: Tokio, 1962.
Коротко об авторе _
Лепехова Е.С., канд. филол. наук, с.н.с., Институт Востоковедения РАН, Москва, Россия helene2278@gmail.com
Научные интересы: философия религии, философия буддизма, история буддизма в Японии
_ Briefly about the author
E. Lepekhova, candidate of philological sciences, senior research fellow, Institute of Orietal Studies Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
Scientific interests: philosophy of religion, philosophy of Buddhism, history of Buddhism in Japan
