CC BY
31
5. Сафронова О.В. Социально-психологическая компетентность работников таможенной службы: дис. ... канд. психол. наук: 19.00.05: СПб, 1998. 225 с.
6. Сидоренко Е.В. Методы математической обра-
ботки в психологии. СПб.: Речь, 2010. 350 с. 7. Фетискин Н.П., Козлов В.В., Мануйлов Г.М. Социально-психологическая диагностика развития личности и малых групп. М., 2002. 490 с.
УДК 27-9+791.224.1+726.03
ОПИСАНИЕ ЦЕРЕМОНИАЛЬНОГО ОБЛАЧЕНИЯ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ НЕРЧИНСКОЙ УСПЕНСКОЙ ЦЕРКВИ НАЧАЛА XVIII ВЕКА
© Е.С. Бушуева1
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Впервые в истории православной церкви Восточной Сибири приводится подробное описание церемониального облачения священнослужителей начала XVIII века на примере облачения священнослужителей Нерчинской Успенской церкви, воссозданное по сохранившимся в фондах Государственного архива Забайкальского края приходно-расходным книгам Свято-Успенского мужского монастыря за 1720-1726 годы и введенное в научный оборот автором данной статьи. Показывается, что православные ризы из монастырской Успенской церкви удачно сочетали в себе буйную игру красок дорогих восточных тканей, к тому же богато декорированных жемчугом, драгоценными и полудрагоценными камнями, с изысканной роскошью европейских серебряных и золотых кружев. Эта комбинация деталей священнического одеяния способствовала созданию образа преуспеяния и могущества новой для здешних мест восточно-христианской религии. Обосновывается, что богатые и изысканные наряды иноков Нерчинской Успенской церкви могли соперничать исключительно с платьями высшей аристократии складывающейся Российской империи, чем демонстрировался уровень, достигнутый Нерчинским Свято-Успенским мужским монастырем как в экономическом благосостоянии, так и в суверенности своего статуса от духовной власти любого уровня.
Ключевые слова: ризница Нерчинской Успенской церкви; подризник; стихарь; епитрахиль; риза; жертвователи-меценаты; цельные серебряные пуговицы под позолотой; священническое облачение.
DESCRIPTION OF CEREMONIAL GARMENTS OF NERCHINSKAYA ASSUMPTION CHURCH PRIESTS IN THE EARLY XVIII CENTURY E.S. Bushueva
Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
For the first time in the history of the Orthodox Church in Eastern Siberia a detailed descriprion of the ceremonial clergy garments of the early XVIII century is given on the example of the robes of priests from the Nerchinskaya Assumption Church. The clergy garments were reconstructed by the account books of the Holy Dormition Monastery of 1720-1726 that were preserved in the collections of the State Archive of the Trans-Baikal Territory and introduced into the scientific use by the author of this article. The Orthodox vestments of the Monastery Assumption Church are shown to successfully combine the festive colors of expensive oriental fabrics richly beset with pearls, precious and semi-precious stones with fine European luxury of silver and gold lace. This combination of clergy garment pieces helped to create the image of prosperity and power of Eastern Christian religion that was new for local places. It is proved that the rich and refined garments of the monks of Nerchinskaya Assumption Church could compete with the dresses of the upper classes in the forming Russian Empire. This fact demonstrates the level reached by the Nerchinsk Holy Dormition Monastery both in the economic well-being and in the sovereignty of its status from the spiritual authority of any level. Keywords: sacrarium of Nerchinskaya Assumption Church; surplice; sticharion; epitrahelion; vestment; donators; gold-plated solid silver buttons; clergy vestment.
История полуразрушенного древнего каменного храма Успения Пресвятой Богородицы, руины которого возвышаются среди обезлюдевшего села Калинино (бывшего Монастырского), практически не известна и туманна. Скупые сведения сохранились лишь в чудом уцелевших немно-
гочисленных исторических документах Государственного архива Забайкальского края. Пожелтевшие от времени листы приходно-расходных книг некогда широко известного своим богатством Нерчинского Свято-Успенского мужского монастыря представили картину былого величия обители. В
1
Бушуева Елена Сергеевна, старший преподаватель, соискатель, тел.: 89145256996. Bushueva Elena, Senior Lecturer, Competitor for a scientific degree, tel.: 89145256996.
немалой степени олицетворением благосостояния монастырской братии стало их церемониальное облачение, исполненное с потрясающей роскошью.
Целью статьи стало воссоздание по сохранившимся описям внешнего облика церемониальных комплектов священнослужителей Нерчинской Успенской церкви - главного монастырского культового сооружения, являющихся воплощением высокого уровня экономического благосостояния и суверенного статуса Свято-Успенской обители.
(н^ы ^¿foc^jишчл л .or^fb^C
^luxMioJa _li-lfxu^ , ^UMuu /«(¡Ojjfjxaj.
TTo Аттл *
(Г1 у
4 } K^Jx-l ^ччдаи иЬлнл , J^U<(«u (/¿AJxA? ^^^
^ Q
¿V/ClttU. M^y
Г(о n Cck^L. пиша Jarrtö
A-ccu/^»
tut№
пто' TC^pößl- Пос^л »
SoXO СПКЙ TTTfyU 6'Vit ГОН Г Хо^Ьл1к ii<rn./ H>WuA*J ^
лсснсл^ь—.
[¿^уи^нииХ- /uMoHKftb" JXo^ajtL ^O&ttjoC
rfe jЛ jJ^Ju '
ty^.V
о /
^ 11« ^ <ul XX VA «.Tit/ Гff A|y).i
мсууим odLfa ^.x.tniiV • клКfxii ^II,5
i,
ro
Лист из приходно-расходной книги Нерчинского Свято-Успенского мужского монастыря [ГАЗК. Ф. 282, 0.1, Д. 4]
В южной части алтаря каменной Успенской церкви, главного храма Свято-Успенского мужского монастыря, по уточнению вкладчиков-казначеев Григория Уткина и Федора Лоншакова, находилось особое место для хранения церемониального облачения священнослужителей, называемое ризницей. К концу первой четверти XVIII века небольшая ризница превратилась во вместительную гардеробную, в которой разместились одиннадцать ком-
плектов риз, предназначенных для проведения религиозных празднеств и обрядов, пять подризников и три епитрахили. Висевшее здесь облачение православных служителей рознилось по принадлежности их носителей к тому или иному чину в церковной иерархии (дьякон, священник, настоятель монастыря). Знакомясь с содержанием монастырских описей, невольно удивляешься необыкновенной роскоши и, в некоторой степени, живописности одеяния духовных лиц небольшой провинциальной церкви.
Большой выбор дорогой качественной ткани и богатых украшений помог простые силуэты их риз и подризников преобразить в торжественные наряды изысканной красоты. Пышные одеяния священнослужителей Нерчинской Успенской церкви удачно дополняли ее отменное внутреннее убранство и ярко контрастировали с белым фасадом каменного здания.
Среди хранящегося в ризнице церковного облачения нашлось место для длинной, доходящей до самого пола одежды, внешне напоминающей античный хитон. Это так называемый стихарь, традиционное диаконское облачение. Стихарь дьякона имел одно характерное отличие - широкий цельнокроеный рукав. Во всем остальном он не уступал облачению священников. При его изготовлении, как следует из текста описи, также использовались дорогая привозная ткань, отделка золотым позументом и трудоемкая вышивка жемчугом.
Попробуем воссоздать внешний вид нескольких диаконских одеяний из Успенской церкви начала XVIII века. Отличительная особенность первого стихаря - его упрощенно-спокойные формы, придающие фигуре церковнослужителя некую монументальность. Само платье сшито из тяжелого «бархату» насыщенного желтого цвета. Для оплечья использован «бархат красный», отделанный «кругом оплечья» «галуном серебряным с золотом». Подзор подобрали соответственно броскому колориту стихаря из «камки цветной», а подклад оторочили «крашениной» [1, л. 29]. Плот-
ный и тяжелый бархат насыщенного цвета в немалой степени содействовал усилению впечатления от облика служителя церкви. Оформление второго стихаря отличалось еще большей помпезностью. Вместе с тем при его изготовлении монастырские мастерицы смогли достичь более гармоничного сочетания ярких тонов - красного цвета камчатого стихаря с белым оплечьем и лазоревым подзором из такой же ткани. Спереди стихарь украсили вышитым из китайского жемчуга массивным крестом. К стихарю дополнительно приложили «поручни-ки из атласу белого», которые по краям были декорированы «травами золотыми» [1, л. 29 об.]. Помимо них на поручнях имелись «нашитые двадцать колечек серебряных» [1, л. 29]. Такой элемент декора, как «нашитые колечки серебряные», не был характерен для украшения ни светской, ни духовной одежды европейской части России. Возможно, этот принцип был заимствован у восточных цивилизаций, представители которых вели активные торговые операции на территории Нерчинска.
У священников стихарь имел иной покрой. Он шился не с пространными рукавами, а с узкими. Оттого и по-другому назывался - подризник. В Успенской церкви хранилось пять разновидностей подризников, которые благодаря своим пышным объемам, удачному сочетанию дорогих тканей разной фактуры и оттенков создавали ощущение торжественности и жизнерадостности. Так, для платьев первого комплекта подризников выбрали атласную ткань «рудожелтого» цвета и скомбинировали ее с оплечьем из красивейшей узорчатой парчи изумрудно-зеленого оттенка с золотом. По окантовке оплечья пропустили опушку из остатков камки лимонного цвета. Этот эффектный наряд, выполненный в более сдержанной цветовой гамме, нежели одеяние дьяконов, был подбит подкладом из крашенины. На второй комплект подризников и была израсходована вся ослепительно-яркая камка лимонного цвета, для опушки которой подобрали отменную вишневую парчу. Все это великолепие оттеняла подкладка из белой дабы. Оригинальная
комбинация сочетания ткани наблюдалась и в третьем комплекте. В нем зеленые камчатые подризники были украшены опушками из тяжелой атласной ткани «рудожелтого» цвета, оставшейся, по всей видимости, от шитья первого комплекта, и подбиты подкладкой из красной китайки. Следующий комплект был сшит полностью из желтой камки, только для опушки использовали камку контрастного красного цвета. Подол оторочили крашениной. Однако самым красочным из вышеописанных комплектов являлся пятый. Здесь платья подризников выполнили из «камчатой лазоревой» ткани. На отделку оплечья пустили «зеленую камку», а опушку смастерили из оставшихся кусочков «камки рудожелтой» [1, л. 30]. Под тон оплечья подобрали и подкладку из зеленой дабы.
В «счетной описи» за 1729 год монах Григорий Уткин воспроизвел внешний вид двух пресвитерских одеяний. Одно из них было целиком сшито из белой парчи и обрамлено по подолу превосходным шитьем из «золотых и серебряных трав». По контуру оплечья протянули опушку из «лазоревой камки», гармонично сочетающуюся с цветом фелони. Впереди красовались «девять серебряных пуговиц под золотом», что по тем временам было невиданной роскошью.
В стороне от служебного одеяния лежали две аккуратно сложенные епитрахили. Епитрахиль - первостепенная часть протоиерейского облачения, без которой не проводится ни одно богослужение. Первая из епитрахилей, являясь важным элементом одежды священника, была выполнена
из парчи и подбита подкладкой из зеленой тафты. Вторую епитрахиль, как незаменимую часть иерейского облачения, исполнили из камки красной с черной опушкой и приукрасили «двенадцатью серебряными пуговицами», правда, «без позолоты».
Значительное место в ризнице отводилось под комплекты верхней одежды священников без рукавов, одеваемой священниками ими во время богослужения. Первый комплект риз, выполненный из великолепной белой парчи, был богато декорирован растительным орнаментом. По их тяжелому парчовому подолу шли «расшитые золотые и серебряные травы», в отдельных местах целиком перекрывающие фон ткани. Эти ризы вместе с вышеописанными епитрахилями и поручами составляли праздничный целостный набор. Ради придания одеянию еще большей торжественности применили такой элемент декорирования, как вставки из дорогой узорчатой ткани. Поэтому для оплечья ослепительно-белых парчовых риз выбрали «красную парчу с золотым узором». Для большей изысканности оплечья по периметру обшили «широкими серебряными и узкими золотыми кружевами» виртуозной работы западноевропейских мастеров. При оформлении риз данного комплекта использовали и такой элемент украшения, как вышивка жемчугом. «На заде» их, замечают казначеи-монахи, уместили вышитый «крест жемчужный с красным камешком по центру» [1, л. 30 об.] (по всей вероятности, это был или рубин из Шерловогородского месторождения драгоценных камней, или молодой гранат из богатейших залежей самоцветов Борщевочного хребта). А спереди, уточняли они, была выложена «звезда жемчужная», вышитая «мелким русским жемчугом» с похожим «красным камешком в середине». Фигуры креста и звезды для вышивки жемчугом подходили идеально, так как для искусной работы требовался крупный и несложный в геометрическом плане узор. Украшения риз дополнили, пришив «над жемчужной звездой» «четыре пуговицы серебряные». Здесь следует пояснить, что такая роскошь, как цельная пу-
говица из серебра, была недоступна даже боярам и дворянам центрально-европейских городов страны. Им приходилось довольствоваться пуговицами, обтянутыми парчой, либо оплетенными серебряной нитью. Стремясь сохранить царскую величественность убранств, подол риз церковных служителей подбили подкладкой из материала «камки лазоревой» нежнейшего оттенка. В украшающем шитье вышеописанных комплектов отмечается использование многочисленных ювелирных изделий. Здесь основной акцент сделан на блеске золота и серебра, сверкании драгоценных камней и перламутра жемчуга.
Существовали и другие способы подчеркнуть богатство наряда. Визуального эффекта без труда добивались как за счет контрастного сочетания расцветок используемого материала, так и за счет отделки золотым позументом. Именно таким вариациям отдали предпочтение при украшении двух других комплектов церковных риз. Один из них сшили из «камки травчатой соломянки» насыщенного красного цвета, для оплечья подобрали благородную ткань с узором - «бархат под золотом». Чтобы сохранить концентрацию непроизвольного внимания прихожан на красоте золотого оплечья, фелонь подбили подкладом из китайки такого же красного цвета, как риза. Тем не менее классическое сочетание оттенков красного и золотого было неудачно нарушено «по кругу шедшей опушкой из камки лазоревой». Завершал композицию
наряда «на заде шитый золотым позументом крест». Другой комплект риз был не менее оригинален, чем предыдущий. Ризы, выполненные из «камки соломянки травчатой черного цвета», скомбинировали со сдержанным в цветовой гамме оплечьем «соломянки травчатой синей» и едва заметной на их фоне опушкой из темно-зеленой камки [1, л. 28]. Со спины риза была украшена крестом, обрамленным золотым позументом, прекрасно контрастирующим с глубоким черным цветом ризы. При этом ее темный траурный колорит довольно выигрышно оттенялся подкладом из светлой китайки лазоревого цвета.
Хотелось бы обратить внимание и на такой прием в украшении одежды, как использование редких фактур и ярких расцветок дорогих китайских тканей. Данный принцип стал ведущим для создания остальных комплектов риз, которые выглядели ничуть не хуже вышеописанных. Представьте ризу ярко-алого цвета из «камки соломянки травчатой с репьями», обрамленную оплечьем из «белой камки соломянки травчатой», с подобранной в тон ризы и оплечья двухсторонней опушкой из «камки травчатой двоеличной». Это необычайно нежное сочетание цветовой гаммы, вызывающее радостное чувство, уравновешивалось подкладом из черной китайки. Поистине празднично смотрелась и риза, сшитая из восхитительной «чешуйчатой байберки» лазоревой окраски, с оплечьем «желтого травчатого бархата». В этом варианте расцветку подкладочной ткани умело подобрали в тон ризы, чем достигли ощущения одухотворенности и чистоты.
Получается, что православная риза из монастырской Успенской церкви удачно сочетала в себе буйную игру красок дорогих восточных тканей, к тому же богато декорированных жемчугом, драгоценными и полудрагоценными камнями, с изысканной роскошью европейских серебряных и золотых кружев. Обилие ткани и кружев на церковном облачении скрывало очертания фигуры священника, превращая его одеяние в непрерывную игру цвета, света и тени. Эта
до мелочей продуманная комбинация деталей одеяния помогла создать необходимый образ преуспеяния и могущества новой для здешних мест восточно-христианской религии.
Традиция шить одеяние из дорогостоящей заморской материи колоритной цветовой гаммы сохранилась у служителей церкви даже после упразднения Нерчин-ского мужского Свято-Успенского монастыря в 1773 году. Об этом может свидетельствовать сохранившееся в «Клировых ведомостях за 1846 год» описание нового, «в сем году построенного», комплекта церковного облачения для священников. Он выглядел так: «новая священническая риза из желтой парчи с золотом, с епитрахилью, поручнями, поясом и набедренником». Весь необходимый для проведения церковной службы набор был сшит из яркой, искрящейся на солнце ткани, дополнительно украшенной «серебряными крестом и звездой, обшитыми газом». Утонченная вязь из нежного, прозрачного газа облегчала визуальное восприятие тяжеловесного парчового комплекта, придавая ему относительную легкость. Этот поистине царский наряд был весьма ценным - «50 руб. 24 % коп. серебром» [2]. Зная, что церковь не располагала такими средствами, можем предположить, что комплект был пожертвован ей кем-то из богатых прихожан (чаще всего это были известные в крае купцы-меценаты или состоятельные потомки казаков - основателей Ново-Успенского монастыря).
Для осознания богатства и великолепия священнического комплекта, преподнесенного Успенской церкви неизвестным дарителем, достаточно обратиться к описанию пожертвований кафедральному собору во имя Воскресения Господня города Нерчинска, сделанных в тот же период времени. Так, купцом 2 гильдии Петром Корякиным были пожертвованы в Нерчинский Воскресенский собор «риза и стихарь со всем прибором из полубархата фиолетового цвета стоимостью 25 рублей серебром». Известный своим меценатством преуспевающий нерчинский купец Евграф Верхо-
туров в дар собору преподнес «ризу и стихарь со всем прибором из парчи желтого цвета, стоящие серебром 45 рублей». Особого внимания заслуживает подарок именитого купца 1 гильдии, почетного гражданина города Нерчинска Петра Кандинского, от имени которого Воскресенскому собору была передана «риза для священнослужителей из шелковой материи черного цвета» по цене 13 руб. серебром.
Щедрые подношения монастырской Успенской церкви делались не только купцами, но и представителями других социальных групп: казаками, крестьянами, ново-крещенными инородцами. К примеру, в журнале «Забайкальские епархиальные ведомости» за 1900 год имеется заметка о вынесении благодарности нерчинскому казаку Елисею Ивановичу Пешкову, который пожертвовал в монастырскую Успенскую церковь «...одеяние на престол из атласной материи в 45 руб., покрывало на престол в двадцать руб. и кропило с металлическою ручкою в четыре руб». Следом сообщается: «...тот же казак Елисей Пешков пожертвовал в Бишигинскую Казанскую церковь, приписанную к монастырской Успенской церкви, ковчег на престол бронзовый золоченый с финифтевыми образами на 37 руб., подсвечник за 25 руб. и кадило медное, золоченое в 8 руб.». Только одним казаком Елисеем Пешковым в общей сложности было пожертвовано церкви разных предметов православного культа на сумму 139 руб. По тем временам это были немалые деньги.
Осознать всю ценность великолепных даров, преподносимых прихожанами Нерчинской Успенской церкви, можно, лишь сравнив их с уровнем достатка священнослужителей Иркутского кафедрального собора во имя Богоявления Господня - главного храма огромной епархии, простирающейся от Иркутска до Нерчинска и далее до Русской Америки. В свое время епископ Софроний, преемник преосвященного Иннокентия (Неруновича), открыто возмущался положением дел в епархии, в частности тем, что «.в Иркутском Кафедральном соборе он не нашел не только ни
одного архиерейского облачения, но даже диаконовского стихаря, годящегося к служению». Ситуация в Иркутском кафедральном соборе не изменилась и в середине XIX века. Последний настоятель собора обратил внимание на то, что в течение шести лет не видел, «.чтоб кто-нибудь приложил сюда ризу, или стихарь, или одежду на Престол». А в своем всеподданнейшем отчете Государю Императору за 1867 год отметил: «.в Иркутский Кафедральный собор за истекший год было всех пожертвований лишь на восемь рублей».
У зачинателей строительства Нерчинского мужского монастыря, ставших впоследствии его служителями, имелись и мирские наряды, которые были еще роскошней, нежели их священнические ризы. Для сравнения вспомним церемонию заключения первого русско-китайского мирного договора. Тогда, 12 августа 1689 года, в первый день встречи послов великих империй, все присутствующие искренне восхищались внешним видом «статных, солидных и очень богато одетых» представителей Российской стороны с «внешне спокойным», полным достоинства, поведением. Сохранилось живописное описание впечатления, произведенного на присутствующих русскими дипломатами, в дневнике иезуита-переводчика Жербильона: «Оба русских посла были очень богато одеты в кафтаны из золотой парчи и такие же золотые плащи, «отделанные темными соболями такой красоты, каких никогда не видел прежде». Однако все это пышное убранство русских официальных лиц предназначено было свидетельствовать о том, что «они представляют могущественное и богатое государство» [2, л 125; 3, л. 217].
Теперь обратимся к описанию пожитков одного из устроителей Нерчинского мужского Свято-Успенского монастыря. Сохранились сведения, что в личном гардеробе инока Николая, «бывшего Успенского монастыря строителя», имелось несколько светских кафтанов. Один из них - «камчатый лазоревый на подкладке китайчатой с пятью пуговицами серебряными». Другой «кафтан холодный камки лимонзной» (т.е.
лимонного цвета), на котором было пришито «десять пуговиц серебряных». Очень импозантно выглядел его третий шелковый кафтан: «.сам весь белый, а подклад китайки лазоревой с пухом бобровым, у него четыре пуговицы серебряные». Как видно, основным украшением всех дорогих кафтанов инока были шикарные литые серебряные пуговицы, которых у Николая в «казенном амбаре» насчитывалось почти на двести золотников. Такого украшения верхней одежды не могли себе позволить в европейской части России даже весьма знатные вельможи, приближенные к монаршей осо-
Библиогра
1. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. 282. О. 1. Д. 4.
2. Слово в день Успения Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, произнесенное Преосвящен-нейшим Мефодием в Градо-Читинской Архиерейской Домовой церкви // Забайкальские епархиальные ведомости. 1900. 1 сентября, № 19. С. 14-16.
3. Границы Китая: история формирования / под
бе. А «пух бобра», в данном случае морского, привезенного с Камчатки, ценился в несколько раз дороже соболиного меха.
Стало быть, богатые и изысканные наряды инока, могущие соперничать исключительно с царскими платьями, подтверждали тот уровень, который был достигнут Нерчинским Свято-Успенским мужским монастырем как в экономическом благосостоянии (монастырь считается сокровищницей Даурии), так и в суверенности своего статуса от духовной власти любого уровня.
Статья поступила 21.07.2015 г.
чий список
общ. ред. В. С. Мясникова, Е. Д. Степанова. М.: Памятники исторической мысли. 2001. 470 с. 4. Записки путешественников и исследователей (вторая половина ХУП-ХУШ вв.): хрестоматия / Комитет культуры Читинской области; гл. ред. Г.П. Сыроватка. Новосибирск: Новосибирское книжное издательство. 2007. Т. 1. 480 с.
УДК 81
АДВЕРБИАЛЬНОЕ И КОНТРАСТИВНОЕ САМ © Н.А. Корепина1
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
В статье рассматривается семантика слова сам в русском языке. Слово сам анализируется как ядерный компонент функционально-семантической категории самости в адвербиальном и контрастивном контекстах. Слово сам выполняет разнообразные текстовые функции и имеет немалое число значений. Инвариантное значение позволяет слову сам вступать в «семантическую реакцию» с глаголами разнообразной семантики, давая спектр под-значений. Адвербиальные употребления слова сам связаны с агентивными падежами - именительным, дательным субъекта и агентивным творительным, не-агентивные падежи сочетаются с контрастивным употреблением. Ключевые слова: семантика; самость; сам; функционально-семантическая категория самости; значение; контекст; местоименное существительное.
AN ADVERBIAL AND CONTRASTIVE (ONE)SELF N.A. Korepina
Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The semantics of the word (One) self in the Russian language is discussed in the article. The word (One) self is analyzed as a core component of the functional and semantic category of Self in the adverbial and contrastive contexts. The word (One) self performs various text functions and has a considerable number of meanings. The invariant meaning of the word (One) self allows to enter into a semantic reaction with semantically different verbs giving a range of submeanings. The adverbial uses of (One)self are associated with the following agent cases: a nominative case, dative case of a Subject, agent instrumental case, non-agent cases are combined with the contrastive use.
Keywords: semantics; Self; (One) self; functional and semantic category of Self; meaning; context; pronominal noun.
Корепина Наталья Алексеевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков для технических специальностей № 2, тел.: 73952405202, [email protected]
Korepina Natalia, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Foreign Languages for Technical Specialties no.2, tel.: 73952405202, e-mail: [email protected]
