CC BY
149
ИСТОРИЯ
УДК 27-786:94(470.11)470.11"1676/1764"
Е. В. Кустова
«Малобратственный» монастырь между двух эпох: из истории Куринского Архангельского монастыря 1676-1764 гг. *
Цель статьи - на примере Куринского Архангельского монастыря рассмотреть условия и факторы появления и развития небольших монастырей в Вятской и Великопермской епархии в конце XVII -первой половине XVIII в., причины их закрытия и кратковременного возрождения.
The purpose of the article - the example of Kurinsky Archangel Monastery to consider of the conditions and factors the emergence and development of small monasteries in Vyatka and Vyatka and Great Perm' diocese at the end of XVII - the first half of the XVIII century, reasons for their closure and short-term revival.
Ключевые слова: Куринский монастырь, Вятская и Великопермская епархия, монашество, резная каменная икона, архангел Михаил, монастырская реформа Петра I, вкладчики, крестный ход.
Keywords: Kurinsky monastery, Vyatka and Great Perm' diocese, monasticism, carved stone icon, Archangel Michael, the monastic reform of Peter I, the depositors, religious procession.
История небольших монастырей XVII-XVIII вв. остается, как правило, за рамками научных исследований, в первую очередь, по причине узкой источниковой базы. В то же время их история самобытна: во многих аспектах духовной, бытовой и хозяйственной жизни она отличалась от крупных обителей. Практически не имея земельных вотчин и прочих угодий, они были более уязвимы в экономическом отношении, поэтому и время их существования зачастую было недолгим.
Одним из «малобратственных» монастырей в Вятском крае, просуществовавшим менее ста лет, была Михайло-Архангельская обитель с. Курино Куринской волости Котельничского уезда. Монастырь располагался «близ Моломы реки над Куринкою речкою, а от города Хлы-нова... в 83... верстах» [1]. На сегодняшний день не существует ни научных, ни научно-популярных работ, посвященных его истории.
Куринская обитель возникла в конце XVII в., в период, когда инициаторами создания монастырей выступали, как правило, частные - духовные или светские -лица. Нередко их появление было связано с местными почитаемыми иконами. Создание монастырей в тот период облегчалось тем, что для их создания не требовалось решения патриарха или царя -достаточно было благословения местного архиерея, который появился на Вятке в 1657 г.
Сохранившийся текст грамоты епископа Вятского и Великопермского Ионы от 20 июня 1676 г. на основание Куринской обители помогает воссоздать условия ее появления. Инициатором создания обители, судя по грамоте, был дьячок Покровской церкви с. Курино Петр Рогачев, который подал прошение на имя архиерея. В нем он, в частности, сообщал, что «в нынешнем де 184 году обещался он в новокупленной своей деревне в той же Куринской волости над Куринкою рекою ограду оградити и в той ограде церковь теплую древяную по мо-настырьскому чину построити во имя Архистратига Божия Михаила на общежителное собрание монахом и христолюбивым людем душевнаго ради спасения, а с тою своею новокуп-леною деревнею обещался он дати близ тоя деревни на препитание братии мелницу и сенные покосы и всякия угодья, что с тою деревней в купчей написаны». Владыка благосло-
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ и Правительством Кировской области научного проекта № 14-11-43003.
© Кустова Е. В., 2014 48
вил создание общежительного монастыря, указав при построении церкви выдать для освящения масло и миро, а также антиминс [2].
Однако грамота не дает иного объяснения причин построения монастыря именно в с. Курино, кроме как желания местного дьячка. О реальных причинах мы узнаем из переписи Котельничского уезда 1678 г., где о новом монастыре сказано следующее: «Починок был Микитки Перестронина с товарыщи над речкою Куринкою, а ныне на том месте построен вновь монастырь, а в том монастыре церковь во имя воспоминания бывшаго чюдеси Архистратига Михаила. В монастыре черный поп Ияков с братьею» [3].
Историческая память сохранила местные предания об истории обретения образа архангела Михаила, зафиксированные исследователями в конце XIX - начале XX в. В частности, в одном из них сообщалось следующее: «Верстах в 2-х или в 3-х на северо-запад от нынешнего села Курина, близ деревни и ныне именуемой Верхокуринье (в простонародье Монастыр-щина), крестьянин пахал свой земельный участок. Пропахивая борозду, он заметил, что соха задела за что-то твердое, и как ему показалось - светящееся. Не обратив внимания на это в спешности работы, он поехал с сохой далее, но когда поехал назад по следующей борозде, на том же месте он увидел свет, который, все усиливаясь, превратился в подобие огненного столпа. В удивлении крестьянин подходит к тому месту, откуда исходил свет, и находит камень с каким-то изображением. В недоумении он приносит эту находку священникам и рассказывает о бывшем явлении света. Священники без особаго затруднения узнали на камне изображение св. Архистратига Михаила. Молва о нахождении иконы быстро распространилась, и все стали благоговейно чтить св. образ» [4].
Сама икона, положившая начало монастырю, не сохранилась до наших дней. Ее история и бытование требует особого исследования. Ограничимся здесь лишь общими сведениями. Известно, что образ был небольшим, около шести сантиметров [5]. Как писал прот. Г. Пинегин, «камень, на котором он вырезан, есть, по-видимому, черный шифер. Резьба показывает, что это было дело искуснаго своих времен художника, и что начало сему образу должно искать не на Вятке» [6].
Следует отметить, что мелкая каменная пластика действительно не была характерна для Вятского края, и появление здесь предметов подобного рода является, по мнению исследователей, отражением тесных связей с северными землями. В настоящее время в областном музее хранится лишь один фрагмент сланцевой резной иконки Преображения Господня [7], обнаруженной при раскопках Хлыновского Кремля в 1957 г. Она изготовлена, по мнению специалистов (Б. А. Рыбакова, В. Л. Янина, Л. П. Гуссаковского), в XIII в., а по художественно-стилистическим особенностям имеет новгородское происхождение. Размер был небольшим: в ширину около шести сантиметров, поэтому ее относят к типу нагрудных иконок, распространенных в тот период [8].
В XIX в. на Вятке было известно о существовании пяти подобных икон. Помимо архангела Михаила из с. Курино это иконки Спаса Нерукотворного и Владимирской Божией Матери, найденные в д. Ширяевской и хранившиеся в Котельничском Никольском соборе. По описанию А. А. Спицына, «работы вообще грубой, но тонкой в частностях (напр., обделка одежды); оба образа выпуклой резьбы, не одинаковаго по цвету камня и неодинаковой величины». Также были известны каменные икона свт. Николая в с. Колобове и образ Спасителя в с. Юрьево. Как указал составитель каталога вятских древностей, «все они очень невелики». Следует отметить узость локализации подобных находок: они были обнаружены в Котельничском уезде за исключением образа свт. Николая, который находился в Яранском уезде [9].
Интересно, что в самом Куринском монастыре образ архангела Михаила, перенесенный в 1740 г. в кафедральный собор г. Хлынова, не был единственным. Согласно описи обители 1768 г. там хранились три каменные иконки. В частности, это был еще один каменный образ архангела Михаила: «Образ архангела Михаила ж вырезан на камню, пелена белой камки, по местам вышито золотом, в средине крест черного бархату, при концах того креста осмна-дцать штучек сребряных чеканных под золотом». Вероятно, это была копия найденного оригинала, который находился в кафедральном соборе, подобно иконе свт. Николы Великорец-кого, у которой в с. Великорецком оставалась копия - «житель», как ее называли в народе.
Также в обители находилось два вырезанных на камне образа Божией Матери Владимирской, в честь которой был наименован второй храм монастыря. Если каменный образ архангела Михаила был по правую сторону от царских дверей в местном ряду иконостаса, то
образ Богородицы - по левую сторону: «Образ явленный Пресвятыя Богоматери Владимирской вырезан на камню, венец, гривна и оклад, да в чюдесех осмнадцать венцов сребряных под золотом, пелена жаркой голи, средина зеленой голи, крест вышит золотом». Второй каменный образ Владимирской Богородицы был «вырезан на камню с чудесами в киоте» [10]. История явления образа Божьей Матери не сохранилась в местных преданиях, но, как можно предполагать, икона также была обнаружена в земле. Возможно, что речь идет об иконе, обнаруженной в д. Ширяевской, о которой уже упоминалось выше.
Сведения о жизни монастыря до начала петровских преобразований достаточно скудны. Известно, что по уставу монастырь был общежительным. Именно так он характеризуется в грамоте 1676 г. об основании обители. Это подтверждается и сообщениями документов 1702-1703 и 1724 гг. о том, что одежду и питание братии предоставлял сам монастырь [11].
Сведения о братии монастыря в конце XVII в. отрывочны. В 1678 г. упоминается «черный поп Ияков», который являлся, по-видимому, первым строителем (в терминологии того времени так назывался настоятель в сане иеромонаха) обители. Его же, вероятно, мы видим и среди вкладчиков монастыря. Также одним из первых упоминается и монах-вкладчик обители старец Роман (Михайлов). Интересный аспект родственных взаимоотношений братии с родственниками приоткрывает переписная книга 1678 г.: в прикладном старцем Романом починке проживал его внук «Кирюшка Агафонов Михайлов 12 лет»: вероятно, после смерти отца дед пристроил внука в обители [12].
Чуть позднее, около 1785 г., принял постриг в Куринском монастыре Сергий (Матвеевых), происходивший из посадских г. Котельнича. Став в 21-летнем возрасте монахом, он прожил в Архангельском монастыре 15 лет. Указом преосв. Дионисия он был переведен в Верхочепецкий Крестовоздвиженский монастырь и посвящен в сан игумена. Пребывание его там продлилось 13 лет. Затем указом архиепископа он был переведен с возведением в сан архимандрита в богатейший монастырь Пермской земли - Пыскорский, которым он управлял более 11 лет [13]. Между мартом 1686 г. и августом 1687 г. в монастыре упоминается строитель Стефан [14], в 1702 г. - игумен Феогнаст (Феогност), в 1703 г. - казначей старец Ефрем [15], около 1706 и в 1707 гг. - строитель иером. Евфимий, а в декабре 1724 г. последним казначеем назван монах Киприан, вместо которого по каким-то причинам подписал опись монастыря 56-летний монах Серафим (Шевнин). Что касается последнего, долгое пребывание в монастыре (более 32 лет) позволило бывшему безземельному бобылю овладеть грамотой, хотя священного сана при этом он не получил [16].
Последним настоятелем обители перед ее закрытием в 1724 г. был игумен Даниил (Щепин) - выходец из крестьянской среды, ставший диаконом Дмитриевской церкви с. Мо-лотниковского [17]. Овдовев, 18 декабря 1717 г. отец Димитрий принял постриг в Успенском Трифоновом монастыре. Прожив в вятской обители шесть недель, он был возведен в сан игумена и направлен в Архангельский Куринский монастырь, которым управлял семь лет (по другим сведениям - с 1721 г.). После этого в 1724 гг. был назначен преосв. Алексием игуменом вновь основанного Подгородного Богословского монастыря. В последующие годы он являлся настоятелем Слободского (1729-1731), Пыскорского (1731-1740) и Успенского Трифонова (1740-1744) монастырей, после чего вышел за штат [18].
Сколько монашествующих было изначально - не известно. В описи монастыря 1702 г. упоминаются вклады разных монахов, но с полной уверенностью утверждать, что они были из Куринского монастыря, нельзя. Спустя 50 лет после основания, к 1724 г., в братии состояли 12 человек (игумен, иеродиакон и 10 монахов), в 1725 г. упоминаются девять человек (игумен, иеромонах, иеродиакон, казначей и пять монахов). Сохранившаяся опись монашествующих позволяет не только выяснить их имена, но и проанализировать их социальный состав. Братия была преимущественно из крестьянской среды, в том числе и из самых бедных слоев - безземельных бобылей. Последнее косвенно может свидетельствовать о том, что обязательного вклада от бедных при вступлении в монастырь не требовалось. Духовное происхождение было только у игумена Даниила и иерод. Геннадия, которые до пострига служили диаконами. Монастырь имел локальный характер, братия которого формировалась в основном из местного населения: девять человек происходили из Котельничского уезда, к которому относилась обитель, один человек был из Слободского, один - из Хлыновского и один - из Орловского уезда. В большинстве своем это были постриженики Куринского монастыря, что говорило о редкости переходов из обители в обитель в этот период в удаленном
монастыре. Только в Успенском Трифоновом монастыре были пострижены игумен и иеродиакон, а в Пыскорском - один из монахов. В то же время трое пострижеников Куринского монастыря упоминаются в 1724 г. в ведомостях Котельничского и Крестовоздвиженского монастырей. Период нахождения в монастыре со времени пострига составлял от двух до семи лет, трое человек имели больший срок (15, 18 и 32 года). Возраст братии был достаточно преклонным, что отражало традицию принимать монашество в старости, нередко - на пороге смерти. Средний возраст монахов составлял 67 лет, самому младшему было 45, трое были старше 80 лет. Состав братии с точки зрения не только возраста, но и сана был «проблемным» для проведения богослужений: для службы не было ни одного иеромонаха, эту функцию, вероятно, исполнял настоятель - игумен Даниил (Щепин), а его помощником был иеродиакон Геннадий (Овчинников). Поэтому им приходилось служить не по очереди, как это было заведено, а постоянно. Скорее всего, это приводило к тому, что богослужения не совершались ежедневно, как это предполагалось в монастырях [19].
Монастырская экономика являлась важнейшим условием устойчивости существования обители. Развитие небольшого общежительного монастыря, особенно на первых порах, в основном зависело от пожертвований. В этом отношении на «выживаемость» монастыря при скромном хозяйстве влияла его известность. Нахождение в монастыре почитаемых каменных икон архангела Михаила и Владимирской Божией Матери привлекало к нему благотворителей. В описи монастыря 1702 г. можно видеть широкий круг монастырских вкладчиков последней четверти XVII в. Среди них на первом месте стоит архимандрит Хлыновского Успенского Трифонова монастыря Александр, 35 лет управлявший главной вятской обителью (1679-1715 гг.). Это был один из самых выдающихся вятских настоятелей по своей энергичной и плодотворной деятельности. Есть все основания полагать, что он являлся в миру Андреем Михайловым Лопатиным, уроженцем с. Курино [20] и одним из главных инициаторов постройки Архангельской обители.
Жизнь архим. Александр была связана с с. Курино как ни с каким другим местом Вятского края. Так, архим. Александр выдал свою дочь замуж за «Фому Матвеева сына Овчинникова» (ок. 1647 г. р.), который в 1678 г. служил священником в Куринском погосте при Покровской и Зосимо-Савватиевской церквах [21]. Позднее Фома служил в Троицком соборе г. Котельнича, а ок. 1687 г. принял постриг в Успенском Трифоновом монастыре с именем Феогност [22], где был в то время настоятелем его тесть. Принял постриг в Трифоновом монастыре ок. 1709 г., в период настоятельства Александра, и «Герасим Кирилов сын Овчинников» из с. Куринского (иерод. Геннадий), вероятно, родственник Фомы. Спустя два года он был переведен на родину - в Куринский Михайло-Архангельский монастырь. Впоследствии он стал настоятелем Орловского Спасского монастыря [23].
В Архангельской пустыни архим. Александр «по обещанию своему» на свои личные средства выстроил церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирской с трапезой и с ке-ларской. На главе-маковице возвышался паянный белым железом крест. В храме были подаренные архимандритом монастырю пелена из камки с нашитым вишневым крестом из тафты, камчатые служебные покровы, образы, писанные на красках - прр. Илии, св. Модеста, Богородицы Корсунской, а также Спас Нерукотворный, «писанный на холсту в рамех под золотом и серебром листовым». Особо выделялись вложенные архимандритом в монастырь образы Вседержителя над царскими вратами и икона Богородицы Знамение «в киоте на ка-мени писано золотом и сребром листовым, в том же киоте писан на красках на створех Архангел Михаил». Отметим, что образ Знамения тоже был на камне, но в отличие от упоминавшихся выше был не резным, а писанным красками, что говорит о его более позднем происхождении.
В качестве приклада архим. Александра в Куринский монастырь также указаны во втором, Архангельском, храме иконы ап. Иоанна на красках высотой три четверти [24], Сретения Господня на красках, мч. Георгия, Симеона Богоприимца, сщмч. Власия, Алексия человека Божия и мчц. Анастасии на красках: в трапезе висела его икона Сретения Богородицы. Из церковной утвари вятским настоятелем были подарены медное кадило, панагия и три креста: серебряное распятие, обложенное басманным серебром, медное распятие и резной кипарисный крест. Из облачений им были вложены ризы из китайки и кумача. Из книг - Четьи Минеи - жития святых на три месяца, дестевый Требник и Ирмолог знаменный [25]. Три книги из его келейного собрания, пожертвованные Куринской обители, о чем свидетельст-
вуют надписи на них, дошли до наших дней: «О священстве» Иоанна Златоуста (М., 1664); «Трубы на дни нарочитыя праздников» Лазаря Барановича (Киев, 1674); «Книга житий святых» Дмитрия Ростовского (Т. 1. Сентябрь - ноябрь, Киев, 1683) [26]. Кроме того, до наших дней сохранилось изображение креста с мощами преп. Трифона, который в 1693-1694 г. архимандрит вложил в Куринский Михайло-Архангельский монастырь. На кресте была надпись, подчеркивавшая, что это являлось его личным вкладом: «...Приложил сий кр(ес)т архимандрит Александр... на свои на кельные денги, а не на казеныя» [27].
Судя по описи монастыря 1702 г. главным строителем Архангельского храма был Михаил Лопатин, по всей видимости, отец архим. Александра. Его мы встречаем в переписной книге 1646 г.: «Волость Куринская, а в ней погост над Моломою рекою. На погосте ц(е)рк(о)вь во имя покрова пресв(я)той б(огороди)цы в пределе св(я)тых м(у)ч(е)ник Бориса и Глеба, другая ц(е)рк(о)вь Зосимы и Саватея Соловетцких чюдотворцов. На погосте ж дворы ц(е)рк(о)вные (в) поп Михайло Яковлев сын Лопатин с сыном Ондрюшкою, Ондрюшка 6 лет» [28].
Красивый деревянный храм с главой-бочкой он строил, по-видимому, в честь своего святого - архангела Михаила. Он же был и «благоукрасителем» храма, пожертвовав для него иконы. Также монастырским вкладчиком был и хлыновский подьячий Петр Лопатин, по-видимому, еще один родственник вятского архимандрита, который вложил пелену, оловянное блюдо и житие Сергия Радонежского [29].
Среди монашествующих, ставших вкладчиками обители, можно назвать иерод. Гавриила, который вложил не менее трех икон, в том числе Троицы и архидиакона Стефана на пономарской двери, и пелену на аналой, старца Иону (Мусунова), подарившего пелену, монаха Маркела, который пожертвовал образ Богородицы Знамение в киоте. Также иноки Корни-лий и Ксенофонт передали монастырю железные лампады, старец Иоаким приложил Деисус, который располагался в трапезе над церковными дверями, и еще один образ, обложенный серебром. Были ли указанные монахи из Куринского монастыря или нет - в описи, к сожалению, не указывалось. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что большинство из них было из братии обители. Возможно, что указанные вклады были необходимым условием для пострига. Из монашествующих других монастырей можно назвать известного вятского благотворителя, келаря Хлыновского Успенского Трифонова монастыря Илью (Сема-кина). В Куринский монастырь он вложил Требник [30]. Возможно, именно история с обретением Куринской иконы и основанием в честь нее монастыря подвигла вятского келаря на создание в конце XVII в. Спасской Орловской обители [31].
Следует обратить внимание, что хлыновец Иван Зверев вложил икону Гурия, Самона и Авива [32] - образ для России достаточно редкий, но почитаемый на Вятке. Именно с этим образом начиная с 1744 г. стал проводиться крестный ход Хлыновского Преображенского женского монастыря [33]. Так постепенно почитание этого образа стало распространяться по епархии.
Среди жертвователей были котельничане, орловцы и хлыновцы, и даже несколько жителей Москвы - это Иван Седельников, Матвей Боров, Иван Родионов. Среди известных вкладчиков можно назвать и вятского воеводу (1679-1682), бывшего гетмана Правобережной Украины (1665-1676) Петра Дорофеевича Дорошенко. В частности, он вложил печатные два Ирмолога и мартовский Пролог [34].
Помимо двух деревянных храмов - теплого и холодного - в 1702 г. в монастыре упоминается деревянная колокольня с пятью колоколами [35] (к 1768 г. осталось четыре: 6S, 4, 3 и 2 пудов, три из которых были взяты в Подгородный Богословский монастырь). К 1724 г. ансамбль монастыря, по-видимому, не изменился: к этому времени были две церкви с трапезами, колокольня, ограда и кельи с прочими монастырскими постройками. Подобное описание жилых и хозяйственных построек видно только в описи 1768 г.: одноэтажная настоятельская келья с перерубом 8*5 саж., келарская 11*5 саж., конюшня с перерубом, хлебный амбар. Все строения в монастыре были деревянные на протяжении всей его истории. Общий размер монастыря помогает представить монастырская ограда 64*47 саж., представлявшая собой бревенчатый забор на столбах. За оградой располагался скотный двор, при котором находилась изба скотника [36].
Благодаря вкладам небольшой монастырь собрал неплохую библиотеку с необходимым минимумом богослужебных и «четьих» книг. В 1702 г. в нее входили богослужебные книги (две Триоди постные и одна цветная, три Требника, два Октоиха 5-го гласа, два Апо-
стола, три Псалтыри, в том числе одна последованная, два Часослова, два Служебника, Каноник, Минея на сентябрь, октябрь и ноябрь, три Ирмолога, в том числе знаменный), а также книги для келейного чтения: Устав святых отец, Толковое воскресное Евангелие, Прологи сентябрьский, декабрьский, мартовский, Минеи Четьи - жития святых на три месяца, Маргарит, житие Сергия Радонежского, житие свт. Николая Чудотворца, Поучение Ефрема Сирина. Всего 33 книг. Книги были прикладные, за исключением дестевого Требника, купленного на мирское подаяние [37].
К 1768 г. состав монастырской библиотеки мало изменился, хотя их число выросло до 37 (не считая пяти проданных и переданных в Богословский монастырь). Богослужебные книги оставались те же, только немного изменился их численный состав, например резко увеличилось число Миней. Больше изменений произошло за 66 лет в списке «четьих» книг: исчезли житие Сергия Радонежского, Поучение Ефрема Сирина; Маргарит был продан священником Покровской церкви с. Куринского Максимом Амосовым. В то же время появились печатные книги «Пострижение старцев», житие Антония Сийского, житие митрополита Филиппа, а также рукописные «Сказание о явлении и чудесех Пресвятые Богородицы Тихфин-ския и Владимирския», святцы с уставом, а также два Синодика [38].
Одной из главных составляющих монастырской экономики, наряду с вкладами, было также монастырское хозяйство. Первоначально оно было небольшим. В переписной книге 1678 г. перечисляются владения «новопоставленного» монастыря: починок Ивановский Суе-валова (там жили два срочных работника с сыновьями), починок Пиминовский Софронова (срочный работник с сыновьями), починок Семеновский Мелчакова (срочный работник с сыновьями), починок Савинский Вахромеева («место дворовое пусто»), починок в Спасской волости «прикладной, что приложил де старец Роман Михайлов» (жили срочный работник с сыном и внук старца Романа «Кирюшка Агафонов Михайлов» 12 лет). В том же монастыре было четыре женатых срочных работника [39]. Таким образом, к 1678 г. в Куринской волости в деревнях у монастыря было семь дворов с девятью наемными работниками, в которых также жили половники, за которых монастырь платил подушные деньги [40].
Спустя 25 лет после переписи уровень жизни братии, по-видимому, оставался невысоким. В октябре 1703 г. казначей монастыря старец Ефрем сообщал, что с монастырских пашенных земель собирается 12 четвертей ржи, 24 четверти овса, восемь четвертей ячменя, всего 44 четверти. Хлебные запасы в течение года полностью уходили на питание братии, причем их не всегда хватало. Равно как и собранные деньги полностью издерживались на государственные сборы, мирские и церковные расходы, а также на одежду монахам. При этом, как указывал казначей, помимо наемных работников за монастырем крестьян и оброчных статей нет. «А чего в году хлеба не достает, собираем по православным христианам Христовым имянем» [41].
Из трех монастырей Котельничского уезда Архангельский к началу XVIII в. оставался наиболее бедным в земельном отношении. В переписи 1710 г. упоминается в монастырской слободке «за оградою двор скотцкой, а в том дворе срочной годовой работник Иван Ферапонтов сын Кузнецов 40 лет у него жена Ефимья Фадеева дочь 30 лет у них сын Василей 2 лет. Тогож монастыря починок Пимоновской Софроново. Во дворе срочной работник Ни-кифор Вавилов сын Киселев 70 лет у него жена Ирина 60 лет» [42].
Хозяйственное состояние монастыря к 1725 г. видно из описи, составленной по указу Синода от 25 июня 1725 г. К этому времени помимо первоначальных вкладных деревень монастырь владел уже и новыми митюжскими и доровскими починками. В монастырских деревнях работали трудники и наемные работники. С новых починков монастырь окладных сборов не собирал, поскольку живущие в них работники вновь расчищали места для починков, да и жили там люди, как отмечали сами монахи, «самые скудные».
Неокладные доходы у монастыря были следующие. В 1724 г. монастырь получил за рыбные ловли оброка 62 коп., с мельниц вымолотных денег 30 р. 46 к., за проданный скот 10 р. 30 к. Также оставалось от продажи хлеба в прошлые годы 40 р. 25 к. Общий годовой доход составил 81 р. 63 к. Правда, этих денег не хватило, чтобы покрыть скромные расходы монастыря: 98 коп. монастырю пришлось занять. Как видно из доходных статей, хлеб стал одним из главных источников существования монастыря.
Каковы были его объемы? На монастырской пашне в 1724 г. в семи деревнях и трех починках было посеяно половниками хлеба: ржи - 110 четвертей шесть четверичков, ярового
336 четвертей два четверичка, всего 447 четвертей. В приплоде сверх семян [43] от половинников монастырь получил половинного хлеба - ржи 83 четверти два четверичка, ярового 306 четвертей шесть четверичков, итого 390 четвертей, что позволяло полностью покрывать потребности обители. На 39 человек братии и служителей использовалось в год на пропитание 254 четверти ржи и ярового хлеба. Также служители получали дополнительно в год хлебного жалования 46 четвертей шесть четверичков. Кроме того, в летнее время на питание работников использовалось 43 четверти шесть четверичков. На корм лошадям и прочему скоту шло 45 четвертей четыре четверичка. В результате общегодовой расход хлеба составлял 390 четвертей.
Сенных покосов монастырь имел в это время 600 копен, которые косились монастырскими трудниками и наемными работниками. Сено без остатка уходило монастырскому скоту. Монастырь имел 133 единицы скота, в том числе 25 лошадей, 42 коров и быков, 66 овец.
Из угодий монастырь имел две колесчатые мельницы на р. Куринке и рыбные ловли у р. Моломы (озерки и шесть курей).
К 1725 г. в монастыре было 26 служителей, в том числе: дьячок, подьячий, кузнец, конюх, два коровника, хлебник, повар, квасовар, 17 трудников, которые работали на монастырских службах из хлеба и платья, а также четыре наемных работника. Также по первой ревизии 1721-1722 гг. за монастырем числилось 25 дворов и 268 душ, которые являлись государственными крестьянами, работавшими на монастырь в качестве половников.
Основные расходы в 1724 г. распределялись следующим образом. Денежного жалования братии и трудникам монастырь не платил, только наемным работникам выдавалось по 2 руб. в год, всего 8 руб. На братскую пищу, для покупки соли и прочих припасов уходило 11 р. 8 к. На церковные потребности тратилось 5 р. 33 к., на церковные починки и постройки - 3 р. 33 к., на прочие монастырские расходы - 8 р. 97 к. Монастырь платил за своих труд-ников и половников подушный сбор за 57 человек, включая детей, 45 р. 4 к. С рыбных ловель и сенных покосов в Вятскую провинциальную канцелярию платилось 86 к. - больше, чем получал монастырь оброка за эти ловли от крестьян. Всего в расходе денег было 82 р. 61 к. [44]
В целом, по сравнению с предшествующим периодом, наблюдалось прогрессивное развитие монастырского хозяйства, особенно в хлебопашестве. Количество выращенного хлеба за 20 лет увеличилось в несколько раз по сравнению с 1703 г., что позволило частично его даже продавать. Однако поступательное развитие монастыря в первой четверти XVIII в. было прервано петровскими реформами, которые проходили в провинции с некоторым отставанием, в основном уже после смерти царя. Петром I была инициирована ликвидация всех небольших монастырей, братия которых не превышала 30 человек. В Прибавлении к Духовному Регламенту 1722 г. в п. 44 указывалось «скитков пустынных монахом строить не попуска-ти. Ибо сие мнози делают свободнаго ради жития, чтоб от всякой власти и надсмотрения удален жити возмогл, по своей воли, и дабы на новоустрояемый скит собирал деньги и теми корыстовался». Но наносился удар и по уже существующим небольшим монастырям. В п. 45 указывалось малобратственные монастыри сводить воедино, чтобы было не менее 30 человек, «ради лучшаго благоговения. Понеже малым братством повседневную Божественную службу и общежительство, яко же подобает, отправляти невозможно; того ради пребывают весьма без службы, яко пустые». Также запрещалось определять к мужским монастырям для служения белое духовенство. Оставшиеся после объединения монастырей церкви указывалось превратить в приходские, которым дать часть монастырской земли для пропитания духовенству и причту. Оставшаяся же земля переходила новому монастырю, к которому была приписана обитель. Это должно было обеспечить, по мнению законодателя, церковное благочиние с ежедневными богослужениями и повысить уровень жизни братии [45]. Кроме того, закон должен был поднять и духовный уровень монастырей. Как отмечал член Синода архиепископ Леонид, поддержавший петровский указ, братия небольших пустыней, не имеющих своих вотчин, «.питаются, скитаясь по городам и селам, и пребывают в мирских домех многовременно, в чем есть духовному чину немалое подозрительство» [46]. Чтобы ускорить исполнение этого закона, в январе 1723 г. был издан новый указ о переписке в монастырях монахов и о запрещении постригать их вновь, на «убылые» же места указывалось определять отставных военных [47]. Указом от 5 февраля 1724 г. государь вновь подтвердил свое требование о сведении монастырей и упразднении пустыней [48].
В указанную группу попали шесть вятских и четыре пермских мужских монастырей епархии. Куринский монастырь в 1724 г. был присоединен к вновь созданному Хлыновскому
Подгородному Богословскому монастырю наряду с Раифской пустынью и Троицким Холу-ницким монастырем. В том же году в Слободской Богоявленский монастырь были переведены монахи Верховятского Екатерининского монастыря, в Котельничский Предтеченский монастырь - из Введенского Закобрского. Что касается пермских обителей, к Соликамскому Вознесенскому монастырю была присоединена Кайгородская Успенская пустынь, к Шерьин-ской Одигитриевой пустыни - Чусовская, Оханная и Верхъязвенская Успенские пустыни. Также было ликвидировано и большинство женских монастырей, которые, как правило, находились при мужских. Вскоре после смерти Петра I удалось возродить лишь Троицкий Ис-тобенский монастырь, монахов которого перевели в Спасо-Орловскую обитель: в 1727 г. он вновь стал действующим [49].
Братия Архангельского монастыря была переведена в 1724 г. во вновь организованный под г. Хлыновым Подгородный Богословский монастырь, который располагался в 81 версте от Курино. Игумен Архангельского монастыря после перевода братии стал настоятелем новой обители [50]. Из 30 монастырских служителей 26 человек были переведены в Богословский монастырь, в Курино остались только четыре наемных работника [51].
Сама организация Богословского монастыря была необычным явлением: в то время, когда монастыри массово закрывались, вятский владыка сумел учредить новую обитель. Сюда было перевезено наиболее ценное имущество Куринского монастыря, в том числе: напрестольный серебряный крест под золотом, церковные позолоченные серебряные сосуды, два блюдца, лжица, Толковое воскресное Евангелие, девять Миней месячных, Требник десте-вый, Служебник, Часослов дестевый, «ризы парчи красной, оплечье по черному бархату шито серебром и золотом, ризы камки лазоревой лаудану красного, ризы камки зеленой оплечье камки красной, ризы камки травчатой жаравлиного цвету оплечье штофное, ризы желтой штофи оплечье отласное, ризы камки зеленой оплечье бархатное, ризы... оплечье камки красной травчатой, ризы китайные оплечье камки зеленой, ризы холста белого оплечье камки красной», пять стихарей - один кумачный, второй из красной выбойки, третий холщевой выбойки, четвертый - белого холста, пятый - зеленая крашенина, подризник выбойчатый. Из оловянной посуды передали пять блюд, тарелку и медный пивоваренный котел [52].
После того как братию перевели в Богословский монастырь, в упраздненном Архангельском монастыре никого для церковной службы не было оставлено, хотя по петровским указам там следовало создать приходскую церковь с духовенством [53].
Возвращение прежней самостоятельности небольшого монастыря в тех условиях зависело от активности местных сообществ. Так, благодаря прошениям в Синод вкладчиков и благотворителей некоторым российским монастырям удалось отстоять свое независимое положение, в частности, Жабыньской (известной в будущем Оптиной) пустыне. Дальнейшее же их существование напрямую зависело от благотворителей [54].
Куринские прихожане и вкладчики сразу не проявили нужной инициативы. Со временем память об Архангельском монастыре могла исчезнуть вместе с братией. К 1735 г., спустя 10 лет после объединения монастырей, в Богословском монастыре из 12 иноков Михай-ло-Архангельской обители оставался только один - монах Петр (Черемухин) [55]. Однако жители села и духовенство помнили обитель и были недовольны сложившейся ситуацией.
Память о монастыре сохранялась во многом благодаря иконе архангела Михаила. Как писал о ней в 1870 г. архим. Иосиф, «когда распространилась молва о чудотворениях, являемых от сего образа, который в 1736 году из Архангельскаго монастыря перенесен был в Покровскую церковь села Курина и здесь чествовался с подобающим благоговением». Почитание иконы с каждым годом усиливалось, что вызвало интерес к ней вятского архиерея. Преосвященный Лаврентий (Горка) поручил своему духовнику архим. Лаврентию (Полторацкому) в 1736 г. представить прославленный образ в кафедральный собор г. Хлынова «для свидетельства» по силе указа 1722 г., который был направлен против ложный суеверий. Местные жители пытались противодействовать этим указаниям местных духовных властей, поэтому икону доставили в Хлынов только при новом владыке Вениамине (Сахновском) [56]. По указу архиерея в декабре 1739 г. образ был перенесен в Хлынов «для удостоверения в истинности чудес, от сего образа бывающих».
Два с половиной года куринцы ожидали возвращения образа. Однако духовными властями он был оставлен в Хлынове в Троицком кафедральном соборе, став одним из наиболее почитаемых образов Вятской епархии. Многочисленные благотворители его украсили, пре-
образив его скромный вид. В описи 1858 г. икона архангела выглядела следующим образом: «По правую сторону царских врат чрез две местные иконы от них, между колоннами находится чудотворный образ Архангела Михаила с чудесами. Изображение Архангела Михаила вырезано на камне чернаго цвета, овальной формы, вышиною в 1] вершков [57], а шириною в 1 вершок, кругом осыпано аквамаринами, коих числом 848, с четырмя значительной величины вставками, а чудеса живописныя, изображены на деревянной д(о)ске и обложены серебряною, чеканною, позолоченною ризою. Образ сей в киоти, которой задняя доска медная, а прочия принадлежности серебряныя позолоченныя. К нему сделана припись на деревянной д(о)ске, в которую он и вставляется вместе с киотью, покрытая серебряною позлащенною ризою, содержащая изображения на верху собора Ангелов, внизу двух Ангелов, держащих образ, по бокам двух серебряных, чеканных херувимов» [58].
Узнав, что икона останется в Хлынове, священник Куринского Покровского храма Никита вместе с причтом, церковным старостой Евдокимом Игошиным и прихожанами попросили епархиальное начальство разрешить крестный ход из города в их село с иконой архистратига: «Покорнейше и смиренне просят, чтоб оной чюдотворной образ в тою Куринскую весь на явленное место для моления по древнему прародителей их обещанию ко отправлению празднества и крестного хождения к наступающему месяцу июня осмому числу по обычаю протчих ходов по Вятке водным путем, а по отпраздновании паки с тем образом возвра-титца в Троицкой собор». Архиерей удовлетворил это прошение, разрешив своим указом от 30 мая 1742 г. «по желанию куринских обывателей» образ Архистратига Михаила из Троицкого собора «со всяким почтением по церковному чиноположению со смиренными и благоговейными священно и церковнослужителями с потребным числом отпустить водою в стругу для празнования всенародного моления», после чего возвратить его в Хлынов. «О повся-годном же хождении требовать в каждый раз повеления от Его Преосвященства». Также было предложено пригласить для участия в крестохождении верующих из Орловской, Ко-тельничской и Истобенской волостей [59].
Возможно, что примером для них стал Великорецкий образ, который ежегодно возвращался на место своего явления. 8 июня, когда икона пребывала в Курино, происходило празднование местного образа архангела Михаила, хотя в общероссийских святцах памяти этого святого в указанный день нет. Вероятно, что 8 июня в Курино проходил местный праздник, который, предшествовал летним работам. После этого икону принимали на полях, а после молебнов начинались полевые работы. Возможно, как отмечал свящ. А. Чернышев, «готовясь начать летние работы, куринские обитатели хотели испросить благословение на это дело в своих молитвах у Архангела Михаила, как особеннаго заступника и покровителя их селения» [60]. Со временем, благодаря крестному ходу, который расширялся год от года, этот образ стал известен не только в Котельничском уезде и Хлынове, где хранилась икона, но и во всей епархии.
Образ архангела Михаила, который показал значимость с. Курино в лице всей епархии, стал толчком к возрождению монастыря. Спустя два года после начала крестного хода, 26 ноября 1744 г. в Вятскую духовную консисторию было подано прошение священника Покровской церкви с. Куринского, а также бывшего вкладчика Куринского монастыря Никиты и куринских крестьян. Они сообщали, что монастырь с двумя храмами был построен «по обещанию прародителей их», по грамоте русских государей и вятского архиеп. Ионы, и в прежние годы братия была человек по 40 и больше. Но по указу архиеп. Алексия их монастырь оказался приписан в Подгородному Богословскому монастырю. Туда были взяты грамота на постройку монастыря, церковная утварь, ризы, книги, четыре колокола и монастырская казна. Подчиненное положение обители ударило и по куринским крестьянам: Богословский монастырь собирал с них оброчные деньги (по 5 р.), забирал их скот, лошадей, в том числе и для продажи, увозил хлеб по 103 четв. и более, и сверх оброчных денег требовал с крестьян разные съестные припасы. Крестьяне возмущенно писали, что «их богословцов требования. снести невозможно, отчего де оной Куринской мнтрь имеетца ныне пуст и церкви стоят без пения праздны, да им же де крестьяном чинится немалое раззорение понеже де в тот Богословской монастырь всегда требуют для работы из них мнтрских крестьян человек по пяти и живут переменяючись безпрестанно, да в россылшиках по шести человек повсягодно, а которую де того Куринского мнтря работу они работают пожни ставят, мел-нишные пруды усыпают и протчую всякую мнтрскую работу работают, того их они бого-
словцы не зачитывают, и стало быть их двоевытно... Многие крестьяне разбеглись, да и раз-стоянием де той их Куринский монастырь будет от Хлыновского Подгородного Богословского мнтря в восмидесяти четырех верстах и за тремя реками, отчего де приемлют немалое затруднение и убыток». Они просили вновь сделать Куринский монастырь самостоятельным, вернув его имущество.
Консистория полгода разыскивала документы о приписке Куринского монастыря к Богословскому, но к марту 1745 г. так найти их и не смогла. Нашли только опись переданного имущества в Богословский монастырь. Тем не менее духовные власти позволили монастырю жить особо. Правда, отметив, что после этого при Богословском монастыре остаются маловотчинные Троицкий Холуницкий монастырь и Раифская пустынь [61].
Было найдено правовое обоснование этому шагу. Вскоре после начала реформы по слиянию монастырей Синод признал ошибочным решение об обязательном присоединении всех пустынь и небольших монастырей к более крупным с целью сократить число монастырей и ввести штаты с определенным числом монахов. Выяснилось, что при слиянии обителей братия значительно стала превышать штатное число, в результате чего предполагаемых штатных доходов у монастырей стало не хватать. Таким образом, намерение Петра I перевести монастыри на штатное содержание, чтобы остатками доходов с их вотчин воспользоваться для общегосударственных нужд, не было реализовано [62].
Вятская духовная консистория опиралась, в частности, на указы от 16 марта 1726 г. и 6 февраля 1727 г. [63] Так, по указу 1727 г. все маловотчинные и безвотчинные монастыри, которые могли содержать себя сами, восстанавливались, а их братия могла вернуться обратно: «Маловотчинные монастыри, питавшиеся своими трудами, без жалованья, оставить на прежнем основании, и монахов, выведенных из таких монастырей в большие монастыри на жалованье, отпустить обратно, со взятою ими церковною утварью и деньгами в свои малые монастыри. Святые обители от утеснения свободишася и паки в свое благолепие и благочиние облекошася, монашествующие же братия кийждо с радостию свои монастыри воспри-яша» [64].
Освобожденные из приписного состояния, монастыри получили самостоятельное управление. Однако им трудно было восстановить прежнюю жизнь, возродить хозяйство. Монашествующие, зная о бедности возрожденных обителей, не стремились туда поступать. Поэтому зачастую в них не было иеромонахов и иеродиаконов, которые могли бы совершать богослужения.
Что касается Куринского монастыря, возвращение самостоятельности не позволило ему вернуться в прежнее состояние и возродить духовную и хозяйственную жизнь. Об уровне благосостояния Куринского монастыря на фоне других вятских и пермских обителей свидетельствуют следующие цифры. В ноябре 1748 г. с монастырей епархии собирались средства для приезда на Вятку нового владыки Антония (от Москвы до Петербурга, обратно до Москвы и оттуда до Вятки). Общий расход составил 2241 р. 72 к., из которых более половины (1580 р.) было возложено на монастыри, остальное - на приходские храмы. В соответствии с уровнем доходности монастыри должны были заплатить следующие суммы новому архиерею: архиерейский дом - 430 руб., Успенский Трифонов и Пыскорский - по 300, Верхочепец-кий, Соликамский и Шерьинский - по 100, Истобенский, Верхъязвенский и Чердынский по 50, Слободской 30, Чусовской 15, Подгородный, Куринский, Кобрский, Котельничский, Охан-ный - по 10, Орловский - 5, с женских деньги вообще не собирались [65]. Судя по этим цифрам, Куринский монастырь был в числе наиболее бедных.
Положение стало осложняться и возникающими спорами с жившими в монастырской вотчине государственными крестьянами. В конце 1746 г. они пожаловались духовной консистории, что их принуждают молотить монастырский хлеб и отдавать половину Куринскому монастырю, а также отдавать семенной хлеб и половину приплодного. Настоятель игумен Гавриил, исполнявший параллельно должность казначея архиерейского дома, жил по долгу службы преимущественно в Хлынове и не мог основательно вести дела в пустыни. Поэтому он отправил туда в сентябре 1746 г. своего племянника Михаила Нецветаева, который с рас-сыльщиками стал заниматься сбором денег и хлеба. При этом, как сообщали челобитчики, они крестьян «били напрасно» [66].
Волнения крестьян в середине XVIII в. не были локальным явлением: они охватили практически все вятские монастыри, имевшие вотчины. Во многом они были вызваны новой
ревизией крестьян 1744-1747 гг. и непродуманными распоряжениями светских властей. Еще с конца XVII в. на вятских монастырских и архиерейских землях поселились черносошные крестьяне, не имевшие пашенных земель. К 1745 г. их собралось здесь более 5 тыс. человек [67]. В церковных вотчинах они жили на правах половников, платя монастырям половину своего урожая. Во время ревизии 1721 г. они формально были записаны как монастырские крестьяне, хотя таковыми не являлись и платили налоги и сборы как государственные. Во время проведения второй ревизии крестьяне ревизорам сообщали, что они являются черносошными. Выяснилось, что как монастырские крестьяне они платили 7-гривенную подать, в то время как дополнительную 4-гривенную для черносошных крестьян они не платили. Сенат в 1745 г. позволил крестьянам жить на монастырских землях и даже владеть ими без уплаты денег духовенству [68]. Узнав об этом указе, крестьяне-половники перестали платить половину урожая монастырям [69]. При этом за уплату ими подушных денег по-прежнему перед государством отвечали монастыри [70].
Что касается ситуации в Куринском монастыре, в январе 1747 г. игумен Гавриил ответил на прошение крестьян, что они берут для посева монастырские семена, а потом их возвращают вместе с половинным хлебом, поскольку монастырь платит за половников ежегодно подушную подать. Данная схема отношений монастырей и крестьян была распространена в Вятской епархии повсеместно и являлась достаточно умеренным вариантом работы на монастырь со стороны крестьян-половников. За 1746 г. крестьяне деньги заплатили. По первой ревизии 1721-1722 гг. за монастырем числилось 268 душ, и кроме хлеба никаких платежей монастырем с них не взыскивалось. Генеральная ревизия (контора ревизских дел) разослала во все монастыри указы, что монастырям крестьяне ничего платить и хлеб отдавать не должны, т. к. они черносошные, а должны платить помимо обычных податей еще 4-гривен-ный сбор государству. В ответ на это вятские духовные власти сообщили в Генеральную ревизию, что если монастыри этого источника лишить, «монашествующим дневной пищи получать будет неоткуда». Кроме того, закон не запрещал быть черносошным крестьянам в половничестве [71]. Однако длительные разбирательства дела о монастырских крестьянах в Синоде и Сенате привели к тому, что экономически Куринская обитель оказалась практически разорена.
Но этим проблемы монастыря не ограничивались. Политика Петровских преобразований привела к тому, что появился дефицит церковных кадров. В Куринском монастыре остро ощущалась нехватка духовенства и причта. Даже несмотря на объединение монастырей, общее уменьшение численности монашествующих вследствие запретительных указов Петра I отразилось на богослужениях даже в укрупненных обителях. Службы в монастырях традиционно совершались ежедневно. Однако иеромонахов и иеродиаконов для совершения служения в епархии не хватало. Некоторые пустыни вообще не имели служащих монахов, поэтому не вполне ясно, как вообще там совершались богослужения [72]. В 1739 г. в 16 монастырях Вятской и Великопермской епархии в храмах было 35 престолов, но только у 12 совершались службы, поскольку на все монастыри приходилось 20 иеромонахов и восемь иеродиаконов [73].
Общее число монахов Куринского монастыря после восстановления его самостоятельности не превышало трех человек. Братию пришлось «собирать» по разным обителям епархии. В марте 1745 г. Вятская духовная консистория докладывала архиерею, что в пяти монастырях епархии нет настоятелей, в том числе и возрожденном Куринском, «отчего дабы не могло произойтить каковых непорядков». В результате в Куринскую пустынь архиереем был определен из Соликамского Вознесенского монастыря игумен Гавриил (Сторожилов) с указанием «житие иметь благочинное и богоугодное» [74]. В том же году из Подгородного монастыря в Курино перевели иерод. Симеона. Также сюда был определен «до указа» для свя-щеннослужения вдовый священник Дионисий Макариев Филимонов из Троицкой церкви Филипповой слободки. Правда, как только в Куринский монастырь из Успенского Трифонова перевели иером. Вениамина, в июле 1746 г. о. Дионисий попросился вернуться обратно в свой храм в Филиппову слободку, где на тот момент не было священника [75].
Чтобы иметь причетника, в сентябре 1745 г. игумен Гавриил просил консисторию перевести в Куринский монастырь определенного архиереем в Успенский Трифонов монастырь «для обучения в твердость по книгам читать» Прокопия Амосова, сына умершего священника Покровской церкви с. Куринского Семена «для чтения псалмов и прочаго церковно-
служения». После проверки, «в твердость ли» научился читать и писать, его отправили в Ку-рино [76]. Однако успехов, вероятно, он не показал, в результате в октябре он ушел в свой дом для обучения грамоте [77].
Также не отличалась благочестием и немногочисленная монашеская братия. Важнейшую роль в жизни монастыря играл настоятель. Архимандрит Гавриил был на хорошем счету у начальства, но по этой причине он исполнял должность казначея архиерейского дома и по роду службы находился преимущественно не в Куринском монастыре, а в Хлынове. 22 июля 1747 г. после тяжелой болезни архимандрит скончался. При келье его жил родной племянник (сын сестры) и крестник Михаил Нецветаев, помогавший ему в управлении [78].
7 февраля 1748 г. новым настоятелем стал иеромонах Вениамин [79], по-видимому, бывший студент духовной семинарии Василий Клобуков [80]. Молодой человек, принявший постриг только в 1745 г. и не имевший большого духовного опыта, не сумел удержать ни себя, ни монастырь на необходимой духовной высоте. 27 февраля 1749 г. монах Куринского монастыря Андрей (Зяблых) написал донос на настоятеля, в котором сообщал, что иером. Вениамин и казначей иерод. Симеон «живучи в том мнтре завсегда пьянствуют и в том пьянстве приходят к ним в келию из заоградной слободки женки и пропивают с ними до полуночи к тому ж за бытность их в том мнтре казенные мнтрские денги пропили и мнтрской всякой скот распродали и денги растощили, а имянно за проданные дватцать скотин рогатых да за дватцать лошадей взято пятдесят рублев ис коих казначей иеродиакон Симеон отдал сыну своему прибывшему из села Илинского тритцать рублев да строитель иеромонах Вениамин из помолных с мелниц передавал по два случая сыну своему сто дватцать рублев, да пропили на вине ис тех же помолных и из взятых за продажу лошади и одной нетели тритцать один рубль пятдесят копеек, и того в утрате сто восемдесят один рубль пятдесят копеек. Да в прошлом де 748 году в июне мце означенной же казначей иеродиакон Симеон Заоградной слободки черносошного бобыля Василия Вопилова с женою ево Матреною чинил блудодея-ние, которого де он монах Андрей ево иеродиакона с тою женкою усмотрел на мнтрском скотном дворце, а о том де он монах в духовной консистории на оного иеродиакона не доносил затем, что будучи он иеродиакон в церкви во время утренняго пения угрожал ему монах такими угрозами поморить голодною смертию или плетми смертелно засеч, да иеромонах же Вениамин ево Андрея бил палкою немилостивно причитая за то, что он монах, а старос-тию своею не мог приворотенной избы нагреть». Закащику попу Георгию было поручено расследовать это дело, однако был ли подтвержден донос - неизвестно [81].
О том, что пьянство существовало в монастыре, свидетельствует и другой пример. В июле 1749 г. консистория рассматривала дело о сбежавшем из Подгородного монастыря монахе Иоакиме. Как выяснилось во время следствия, будучи в бегах около месяца, он жил «в пьянстве» в Куринском монастыре у иером. Вениамина [82].
Происходили в монастыре и другие неблаговидные истории. Так, в декабре 1750 г. настоятель иером. Вениамин и казначей иерод. Симеон доносили в духовную консисторию, что 1 августа «неведомые воровские люди» украли у них из кельи 12 руб. 50 коп., медную и оловянную посуду. Обвинили жившего в монастыре сына умершего попа с. Куринского Проко-пия Амосова, который имел ключи. Еще раньше он был замечен в краже меда; а когда ушел домой, то унес матери разной монастырской одежды. Его сыскали, но вину его доказать так и не смогли [83].
Подобное положение дел в монастыре не устраивало вятские духовные власти. Из-за волнений крестьян, которые привели к экономическому разорению обители, а также слабости духовной жизни, духовные власти в июне 1752 г. поставили вопрос о ее присоединении вновь к Богословскому монастырю. Говоря о Кобрском и Куринском монастырях, консистория указала, что «...оныя м(о)н(ас)т(ы)ри в крайнем состоят убожестве и недостатке, в коих хотя и имеются в Куринском Архангельском строитель иеромонах Вениамин да братии иеродиакон Симеон да монах Андрей, а в Кобрском Введенском один вдовый поп Даниил Хлобыстов, точию от оных над теми м(о)н(ас)т(ы)рями никакого рачителства и присмотру кроме пиянства не видно». Для «лучшего смотрения и порядку и хранения монастырского имущества» члены консистории предложили архиерею поручить его в полное ведомство Подгородного монастыря. Было указано по описи проверить монастырское имущество, а в случае утрат - взыскать недостающее с настоятелей. Владыка Антоний утвердил это решение, и 23 июня консистория разослала указ о ликвидации обеих обителей [84].
Монастырь еще несколько лет после этого существовал как приписной. В частности, в 1760-1763 гг. из Архангельского монастыря в Богословский присылали деньги, собранные от продажи свечей в наиболее почитаемые для обители праздники - во время празднования образа Владимирской Божией Матери (21 мая / 3 июня) и архангела Михаила (8 июня по ст. ст. - когда отмечался местный праздник) [85].
Окончательно Куринский монастырь был ликвидирован вместе с Богословским монастырем в результате секуляризации 1764 г. О монастыре напоминал только крестный ход, который сохранялся вплоть до середины XX в.
Куринский монастырь представляет собой пример истории небольшой обители, в которой отразились основные тенденции развития русского монашества, начиная с последней четверти XVII в. и вплоть до секуляризации 1764 г.
Монастырь создавался по инициативе частных лиц, которые стали и его главными вкладчиками, что было характерно для последней четверти XVII в. Важным условием для создания и дальнейшего развития монастыря стали почитаемые каменные резные иконы, которые привлекали в обитель вкладчиков. Пожертвования первоначально имели ведущее значение в материальном содержании монастыря: они позволили выстроить монастырский ансамбль, обеспечить храмы церковной утварью, а братию - пропитанием и одеждой. По мере увеличения земельных вотчин и угодий, развития хозяйства, привлечения на свои земли крестьян-половников монастырь смог самостоятельно содержать себя.
Однако поступательное развитие обители было прервано реформами Петра I. В условиях церковной политики XVIII в., направленной на резкое уменьшение числа монастырей и полную ликвидацию небольших обителей, особую роль в их жизни приобрел субъективный фактор. Именно инициатива прихожан и вкладчиков позволила, хотя и на короткий срок, восстановить самостоятельность Куринской обители. Кроме того, важной предпосылкой ее возрождения стал связанный с иконой архангела Михаила Куринский крестный ход, основанный в 1739 г. и просуществовавший более 200 лет.
Но тот же субъективный фактор, наряду с объективными причинами социально-экономического характера, стал предпосылкой для скорого закрытия монастыря. Отсутствие достойной в нравственном отношении братии, а также настоятелей, способных эффективно решать духовные и хозяйственные вопросы, привели к повторному присоединению обители к Подгородному Богословскому монастырю еще до секуляризации церковных земель в 1764 г. Сила субъективного фактора была обусловлена слабой подконтрольностью удаленной обители центральным духовным властям. Сыграли свою роль в разрушении монастырского хозяйства и крестьянские волнения в монастырских вотчинах, во многом обусловленные непродуманной и противоречивой государственной политикой.
В целом, в период реформирования страны в XVIII в. Куринский монастырь, подобно другим небольшим обителям, оказался не способен противостоять государственной политике и внутренним неблагоприятным факторам.
Примечания
1. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии 1-й четверти XVIII ст.: (Сост. согласно указу Святейшего Правительствующего Синода от 22 июня 1725 г.) / сообщ.
B. Шабалин // ТВУАК. 1912. Вып. 1-2. Отд. 2. С. 165.
2. Грамота преосвященного Ионы об учреждении Куринского мужского монастыря и о построении церкви во имя архистратига Михаила. 20 июня 1676 г. // Сборник храмозданных грамот на построение церквей в Вятской епархии. Вятка, 1914. С. 511-512.
3. Переписная книга церковных посадских дворов города Котельнича и дворов в волостях тяглого и оброчного стана переписи Михаила Петровича Воейкова и подьячего Феодора Прокофьева (186) 1678 года / / Труды Вятской ученой архивной комиссии (далее - ТВУАК). 1910. Вып. 2-3. Отд. 2. С. 122.
4. Чернышев А. Крестные ходы в Вятской епархии // Вятские епархиальные ведомости (далее -ВЕВ). 1903. № 14. С. 629-630.
5. Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования. О православных монастырях в Российской империи, с библиографическим указателем. СПб., 1879. Кн. 3. С. 19.
6. Пинегин Г., прот. Материалы для истории Вятской епархии // ВЕВ. 1865. № 18. Отд. неофиц.
C. 562.
7. Кировский областной краеведческий музей. КОМК-5585, Хл-57/76.
8. Крупина О., Сенникова Л. Каменная икона «Преображение Господне» из Хлыновского Кремля в собрании Кировского областного краеведческого музея. URL: http://drevnosti-russkie.com.ua/pages/ view/188 (дата обращения: 24.04.2014).
9. Спицын А. А. Каталог древностей Вятского края // Календарь Вятской губернии на 1882 г. Вятка, 1881. С. 74, 80.
10. Ведомости о церковном строении города Хлынова Кафедрального собора, Крестовой церкви и штатных монастырей Вятской и Великопермской епархии за 1768 год // ТВУАК. 1915. Вып. 2-3. Отд. 2. С. 47-49.
11. Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 237. Оп. 1. Д. 665. Л. 27 об.; Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии. С. 168.
12. Переписная книга церковных посадских дворов города Котельнича... С. 122.
13. Государственный архив Кировской области (далее - ГАКО). Ф. 237. Оп. 81. Д. 5. Л. 78 об.
14. РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Ч. 2. Д. 3459. Л. 214-217.
15. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 665. Л. 27 об.; Д. 6346. Л. 7.
16. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 5. Л. 52 об.; Д. 7. Л. 72; Д. 41. Л. 139.
17. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1034. Л. 153 об.
18. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 2. Л. 25; Д. 3а. Л. 9; Оп. 74. Д. 131. Л. 8; Д. 820; Оп. 81. Д. 6. Л. 51 об.; Д. 41. Л. 565 об.
19. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 5. Л. 48, 51-53, 57-58; Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии. С. 167.
20. Подробнее см.: Кустова Е. В. Материалы к биографии настоятеля Вятского Успенского Трифонова монастыря архимандрита Александра // Обретение святых: сб. материалов IV Межрегион. церк.-науч. конф., посвящ. 400-летию представления преподобного Трифона Вятского. Киров, 2013. С. 49-54.
21. Переписная книга церковных посадских дворов города Котельнича. С. 41.
22. Возможно, что он являлся и настоятелем в Куринском монастыре в 1702 г.
23. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 6. Л. 38 об.; Д. 41. Л. 133 об.
24. Четверть аршина (до XVII в. - пядь) - мера длины, равная 4 вершкам, или 17,8 (по другим сведениям 19) см.
25. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 2-4 об., 6-9 об.
26. См.: Сводный каталог книг Кириллической печати в фондах библиотек и музеев г. Кирова. Вып. 1 : XVI-XVII вв. / сост. С. А. Шихова. Киров, 2004. С. 50-51, 60, 70-71.
27. Отдел краеведческой литературы Кировской государственной универсальной областной научной библиотеки им. А. И. Герцена. Д333/п1. Церковные ценности Вятской губернии: альбом. Вятка, 1915. Л. 3.
28. РГАДА. Ф. 137. Орлов № 1. 1646 г. Л. 504 (сообщено А. Л. Мусихиным).
29. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 1 об., 3-4, 6.
30. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. Л. 2 об., 3, 4, 5 об., 6 об., 7 об., 9.
31. Кустова Е. В. Ревностный келарь (к биографии Ильи Семакина) // Герценка: Вятские записки. Вып. 19. Киров, 2011. С. 62-67.
32. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 9 об.
33. ГАКО. Ф. 237. Оп. 76. Д. 8. Л. 4 об.
34. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 9 об.
35. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 5-6.
36. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии 1-й четверти XVIII ст. . С. 166; Ведомости о церковном строении. за 1768 год. С. 52-53.
37. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6346. Л. 5-6 об.
38. Ведомости о церковном строении. за 1768 год. С. 52.
39. Переписная книга церковных посадских дворов города Котельнича... С. 122.
40. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях. С. 166.
41. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 665. Л. 27 об.
42. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1034. Л. 196 об.-197, 251.
43. Семена брались из приплодного половинного зерна, которое отдавали крестьяне-половники монастырю за пользование вотчинными угодьями.
44. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях. С. 166-168; ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 9. Л. 96-99 об.
45. ПСЗ-1. Т. VI. №4022. Прибавление к Духовному регламенту. Май 1722 г.
46. Кучумов В. А. Русское старчество // Монастыри и монашество в России. XI-XX века: Исторические очерки. М., 2002. С. 234.
47. ПСЗ-1. Т. VII. №4151. Указ 28 января 1723 г.
48. ПСЗ-1. Т. VII. №4183. Указ 5 февраля 1724 г.
49. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 5. Л. 25-119; Очерки истории Вятской епархии (1657-2007). Киров (Вятка), 2007. С. 89.
50. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 5. Л. 51.
51. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии 1-й четверти XVIII ст.....С. 167.
52. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 7. Л. 90 об.-91.
53. Ведомость о Вятском архиерейском доме и о монастырях Вятской епархии 1-й четверти XVIII ст.....С. 165-166.
54. Кучумов В. А. Указ. соч. С. 234.
55. ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 41. Л. 139.
56. Иосиф, архим. О крестных ходах вятских // ВЕВ. 1870. № 7. Отд. дух.-лит. С. 129.
57. Вершок - старорусская единица измерения, равная 4,445 см.
58. ГАКО. Ф. 300. Оп. 2. Д. 11. Л. 15 об.
59. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 4. Л. 83-84; Иосиф, архим. О крестных ходах вятских. 130.
60. Чернышев А., свящ. Крестные ходы в Вятской епархии // ВЕВ. 1903. №14. Отд. неофиц. С. 630-631.
61. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 7. Л. 89-90, 93 об.
62. Церковь и государство в послепетровское время (1725-1730 гг.). URL: http://ref.repetiruem.ru/referat/cerkov-i-gosudarstvo-v-poslepetrovskoe-vremja-1725-1730-gg (дата обращения: 24.04.2014).
63. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 14. Л. 383.
64. ПСЗ-1. Т. 7. № 5005. Указ 6 февраля 1727 г.
65. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 10. Л. 545.
66. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 1. Л. 204 об.
67. Всего 5227 человек, в том числе: в архиерейских вотчинах - 600, Успенского Трифонова монастыря - 4183, Богоявленского и Екатерининского монастырей - 440.
68. ПСЗ-I. Т. 12. № 9212. Указ 30 сентября 1745 г.
69. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 9. Л. 217-217 об., 219 об.
70. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 1. Л. 15, 124, 647 об.; Оп. 2. Д. 8. Л. 311-312; Д. 9. Л. 587, 588.
71. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 9. Л. 96-99 об.
72. Подробнее см.: ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 5.
73. Титлинов А. Правительство императрицы Анны Иоанновны в его отношениях к делам православной церкви. Вильна, 1905. С. 300.
74. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 7. Л. 87, 96, 97.
75. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 1. Л. 143 об.; Оп. 2. Д. 7. Л. 99-99 об.; Оп. 76. Д. 42. Л. 7; РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1098. Л. 603.
76. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 1. Л. 32, 36.
77. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 12. Л. 794 об.
78. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 9. Л. 636.
79. ГАКО. Ф. 237. Оп. 1. Д. 1. Л. 226.
80. Кустова Е. В. История Вятского Успенского Трифонова монастыря. Т. 2. Справочные материалы. Киров, 2012. С. 96.
81. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 11. Л. 552.
82. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 11. Л. 195.
83. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 12. Л. 794-795.
84. ГАКО. Ф. 237. Оп. 2. Д. 14. Л. 383-383 об., 417.
85. ГАКО. Ф. 237. Оп. 76. Д. 163. Л. 2 об., 3 об., 5.
Notes
1. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii 1-j chetverti XVIII st. [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese of the 1st quarter of the XVIII century: (comp. according to the decree of the Holy Governing Synod on June 22, 1725)] / posts. V. Shabalin / / TVUAK. 1912, is. 1-2. Dep. 2, p. 165.
2. Gramota preosvyashchennogo Iony ob uchrezhdenii Kurinskogo muzhskogo monastyrya i o postroe-nii tserkvi vo imya arkhistratiga Mikhaila. 20 iyunya 1676 g. [The letter of Bishop Joann on the establishment of Kura Monastery and on the construction of the Church of the Archangel Michael. June 20, 1676] / / Sbornik khramozdannykh gramot na postroenie tserkvej v Vyatskoj eparkhii - Collection of church-issued letters for building churches in the Vyatka diocese. Vyatka. 1914. Pp. 511-512.
3. Perepisnaya kniga tserkovnykh posadskikh dvorov goroda Kotel'nicha i dvorov v volostyakh tyag-logo i obrochnogo stana perepisi Mikhaila Petrovicha Voejkova i pod'yachego Feodora Prokof eva (186) 1678 goda [Census book of church homesteads of Kotelnich city and households in townships taxes and rent-paying mill censed by Mikhail Petrovich Voeikov and clerk Theodore Prokofiev (186) 1678] // Trudy Vyatskoj uchenoj arkhivnoj komissii - Works of Vyatka Scientific Archive Commission (hereinafter - TVUAK). 1910. Is. 2-3. Dep. 2. P. 122.
4. Chernyshev A. Krestnye khody v Vyatskoj eparkhii [Religious processions in the Vyatka diocese] // Vyatskie eparkhial'nye vedomosti (dalee - VEV)- Vyatka diocesan sheets (hereinafter - BEB). 1903, № 14, pp. 629-630.
5. Zverinskiy V. V. Material dlya istoriko-topograficheskogo issledovaniya. O pravoslavnykh monastyryakh v Rossijskoj imperii, s bibliograficheskim ukazatelem [Material for historical and topographical study. About Orthodox monasteries in the Russian Empire, with a bibliographic index]. St. Petersburg. 1879. Book 3. P. 19.
6. Pinegin G. Materialy dlya istorii Vyatskoj eparkhii [Materials for the history of the Vyatka diocese] // BEB. 1865, № 18, Div. unofficial, p. 562.
7. Kirov Regional Museum of Local History. KOKM-5585, CL 57/76.
8. Krupina O., Sennikova L. Kamennaya ikona «Preobrazhenie Gospodne» iz KHlynovskogo Kremlya v sobranii Kirovskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeya [Stone icon "Transfiguration of the Lord" from Khlynov Kirov Regional Museum of the Kremlin collection. Available at: http://drevnosti-russkie. com. ua/pages/view/188 (date accessed: 04/24/2014) (in Russ. ).
9. Spitcin A. A. Katalog drevnostej Vyatskogo kraya [Catalog of Antiques of Vyatka region] // Kalendar' Vyatskoj gubernii na 1882 g - Calendar of Vyatka province in 1882. Vyatka. 1881. Pp. 74, 80.
10. Vedomosti o tserkovnom stroenii goroda KHlynova Kafedral'nogo sobora, Krestovoj tserkvi i shtat-nykh monastyrej Vyatskoj i Velikopermskoj eparkhii za 1768 god [Bulletin of the ecclesiastical structure of the city of Khlynov Cathedral, Cross Church and State monasteries and Velikoperm Vyatka diocese in 1768] // TVUAK. 1915. Is. 2-3. Dep. 2. Pp. 47-49.
11. Russian State Archive of Ancient Acts (hereinafter - RGADA). F. 237. Inv. 1. D. 665. Sh. 27 turn; Ve-domost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii. [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese ... ] P. 168.
12. Perepisnaya kniga tserkovnykh posadskikh dvorov goroda Kotel'nicha... [Census book of church homesteads of city of Kotelnich ... ] P. 122.
13. State Archives of the Kirov region (hereinafter - GAKO). F. 237. Inv. 81. D. 5. Sh. 78 turn.
14. RGADA. F. 159. Inv. 3. Part 2. D. 3459. Sh. 214-217.
15. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 665. Sh. 27 turn; D. 6346. Sh. 7.
16. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 5. Sh. 52 turn; D. 7. Sh. 72; D. 41. Sh. 139.
17. RGADA. F. 1209. Inv. 1. D. 1034. Sh. 153 turn.
18. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 2. Sh. 25; D. 3a. Sh. 9; Op. 74. D. 131. Sh. 8; D. 820; Op. 81. D. 6. Sh. 51 turn; D. 565. Sh. 41 turn.
19. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 5. Sh. 48, 51-53, 57-58; Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii. [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese ... ] P. 167.
20. See: Kustova E. V. Materialy k biografii nastoyatelya Vyatskogo Uspenskogo Trifonova monastyrya arkhimandrita Aleksandra [The biography of abbot of Vyatka Uspensky Trifon's Monastery, Archimandrite Alexander] // Obretenie svyatykh: sb. materialov IV Mezhregion. tserk. -nauch. konf., posvyashch. 400-letiyu predstavleniya prepodobnogo Trifona Vyatskogo - Finding of the Saints: col. of materials of IV Interregional church-scientific conf., dedicated to teh 400th anniversary of the presentation of St. Tryphon of Vyatka. Kirov. 2013. Pp. 49-54.
21. Perepisnaya kniga tserkovnykh posadskikh dvorov goroda Kotel'nicha. [Census book of church homesteads of city of Kotelnich ... ] P. 41.
22. It is possible that he was also the rector of the monastery in the Kura in 1702.
23. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 6. Sh. 38 turn; D. 133. Sh. 41 turn.
24. A quarter of a yard (to the XVII century. - Inch) - a measure of length equal to 4 inches or 17. 8 (according to other sources 19) cm.
25. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 2-4 turn, 6-9 turn.
26. See: Svodnyj katalog knig Kirillicheskoj pechati v fondakh bibliotek i muzeev g. Kirova [Union Catalog of books of Cyrillic printing in the libraries and museums of the city of Kirov. MY. 1: XVI-XVII centuries. / Comp. SA Shikhova. Kirov, 2004, pp 50-51, 60, 70-71.
27. Department of local literature of Kirov State Universal Regional Scientific Herzen Library. D333 / p. 1. Religious values of Vyatka province: the album. Vyatka. 1915. Sh. 3.
28. RGADA. F. 137. Orlov № 1. 1646 Sh. 504 (reported by A. L. Musikhin).
29. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 1 turn 3-4, 6.
30. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 2 turn, 3, 4, 5 turn, 6 turn, 7 turn, 9.
31. Kustova E. V. Revnostnyj kelar' (k biografii Il'i Semakina) [Zealous bursar (the biography of Elijah Semakina)] // Gertsenka: Vyatskie zapiski - Gertsenka: Vyatka note. Is. 19. Kirov. 2011. Pp. 62-67.
32. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 9 turn.
33. GAKO. F. 237. Inv. 76. D. 8. Sh. 4 turn.
34. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 9 turn.
35. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 5-6.
36. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii 1-j chetverti XVIII st. ... [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese of the 1st quarter of the XVIII century]. P. 166; Vedomosti o tserkovnom stroenii... za 1768 god. [Statements about the structure of the church ... in 1768 ... ] Pp. 52-53.
37. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 6346. Sh. 5-6 turn.
38. Vedomosti o tserkovnom stroenii. za 1768 god. [Bulletin of the church structure ... in 1768 ... ] P. 52.
39. Perepisnaya kniga tserkovnykh posadskikh dvorov goroda Kotel'nicha... [Census book of church homesteads of city of Kotelnich ... ] P. 122.
40. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh. [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries ... ] P. 166.
41. RGADA. F. 237. Inv. 1. D. 665. Sh. 27 turn.
42. RGADA. F. 1209. Inv. 1. D. 1034. Sh. 196 turn-197, 251.
43. Seeds were taken from crop half grain, which peasants gave to monastery for the use of the patrimonial lands.
44. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh. [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries ... ] Pp. 166-168; GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 9. Sh. 96-99 turn.
45. COR-1. T. VI. № 4022. Pribavlenie k Dukhovnomu reglamentu [Adding to the Spiritual Regulation]. May 1722
46. Kuchumov V. A. Russkoe starchestvo [Russian elders] // Monastyri i monashestvo v Rossii. XI-XX veka: Istoricheskie ocherki- Monasteries and monasticism in Russia. XI-XX Century: Historical Essays. M. , 2002, pp 234.
47. PSZ-1. Vol. VII. №4151. Decree of 28 January 1723.
48. PSZ-1. Vol. VII. №4183. Decree of 5 February 1724.
49. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 5. Sh. 25-119; Ocherki istorii Vyatskoj eparkhii (1657-2007) [Essays on the History of the Vyatka diocese (1657-2007)]. Kirov (Vyatka). 2007. P. 89.
50. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 5. Sh. 51
51. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii 1-j chetverti XVIII
st..... [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese of the 1st quarter of the XVIII
century... . ] P. 167.
52. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 7. Sh. 90 turn-91.
53. Vedomost' o Vyatskom arkhierejskom dome i o monastyryakh Vyatskoj eparkhii 1-j chetverti XVIII
st..... [Statement of Vyatka bishop's house and monasteries of Vyatka diocese of the 1st quarter of the XVIII
century... . ] Pp. 165-166.
54. Kuchumov V. A. Op. cit. P. 234.
55. GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 41. Sh. 139.
56. Joseph, Archimandrite. O krestnykh khodakh vyatskikh [About Vyatka religious processions] // BEB. 1870, № 7, Div. spir literature, p. 129.
57. Vershok - old Russian unit of measurement equal to 4,445 cm.
58. GAKO. F. 300. Inv. 2. D. 11. L. 15 turn.
59. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 4. Sh. 83-84; Joseph, Archimandrite. O krestnykh khodakh vyatskikh. [About Vyatka religious processions ... ] 130.
60. Chernyshev A. Krestnye khody v Vyatskoj eparkhii [Processions in the Vyatka diocese] // BEB. 1903, №14, Dep. unofficial, pp. 630-631.
61. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 7. Sh. 89-90, 93 turn.
62. TSerkov' i gosudarstvo v poslepetrovskoe vremya (1725-1730 gg. ). [Church and State in post-Petrine time (1725-1730. )] Available at: http://ref. repetiruem. ru/referat/cerkov-i-gosudarstvo-v-poslepetrovskoe-vremja-1725-1730-gg (date accessed: 04/24/2014) (in Russ. ).
63. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 14. Sh. 383.
64. PSZ-1. Vol. 7. № 5005. Decree of 6 February 1727
65. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 10. Sh. 545.
66. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 1. Sh. 204 turn.
67. Total 5227 people, including in the episcopal estates - 600, in Uspensky Trifon Monastery - 4183, in Catherine and Epiphany monasteries - 440.
68. PSZ-I. Vol. 12. № 9212. Decree of 30 September 1745
69. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 9. Sh. 217-217 turn, About 219.
70. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 1. Sh. 15, 124, 647 turn; Op. 2. D. 8. Sh. 311-312; D. 9. Sh. 587, 588.
71. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 9. Sh. 96-99 turn.
72. See: GAKO. F. 237. Inv. 81. D. 5.
73. Titlinov A. Pravitel'stvo imperatritsy Anny Ioannovny v ego otnosheniyakh k delam pravoslavnoj tserkvi [The Government of Empress Anna Ivanovna in its relations to the affairs of the Orthodox Church]. Vilna, 1905. P. 300.
74. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 7. Sh. 87, 96, 97.
75. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 1. Sh. 143 turn; Op. 2. D. 7. Sh. 99-99 turn; Op. 76. D. 42. Sh. 7; RGADA. F. 1209. Inv. 1. D. 603. Sh. 1098.
76. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 1. Sh. 32, 36.
77. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 12 Sh. 794 turn.
78. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 9 Sh. 636.
79. GAKO. F. 237. Inv. 1. D. 1 Sh. 226.
80. Kustova E. V. Istoriya Vyatskogo Uspenskogo Trifonova monastyrya [History of Vyatka Uspensky Trifon monastery]. Vol. 2 Reference materials. Kirov. 2012. P. 96.
81. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 11. Sh. 552.
82. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 11. Sh. 195.
83. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 12. Sh. 794-795.
84. GAKO. F. 237. Inv. 2. D. 14. Sh. 383-383 turn, 417.
85. GAKO. F. 237. Inv. 76. D. 163. Sh. 2 turn, 3 turn, 5.
УДК 94(470.342)"1917"
Е. А. Шарин
Динамика смены власти: крушение старого правопорядка в Вятской губернии с февраля по октябрь 1917 г.
В статье рассматривается вопрос о принятии власти Временным правительством после Февральской революции 1917 г. Особое внимание уделено положению полиции сразу после революции и созданию милиции в Вятской губернии. Кратко упоминается о роли армии в попытке поддержать стабильность и спокойствие в губернии. В череде последующих событий анализируются попытки губернского комиссара решить социальные проблемы. Автор приходит к выводу, что квалифицированную и работоспособную милицию Временному правительству создать не удалось, что способствовало погружению Вятской губернии в хаос и анархию.
The article discusses the adoption of the Provisional Government after the February 1917 revolution Particular attention is paid to the situation of the police immediately after the revolution and the establishment of the police in the Vyatka province. Briefly mentions the role of the army in an attempt to maintain stability and peace in the province. In a series of subsequent events Provincial Commissioner analyzes attempts to solve social problems. The author concludes that qualified and valid police Provisional Government failed to create that helped plunge the Vyatka province into chaos and anarchy.
Ключевые слова: Февральская революция, Временное правительство, Вятская губерния, полиция, милиция, уездные комиссары.
Keywords: The February Revolution, the Provisional Government, the Vyatka Province, the police, the county commissioners.
Февральская революция 1917 г. в корне изменила все политические, социальные и экономические институты общества, в том числе и одну из главных опор внутренней стабильности любого государства - полицию. Самодержавие пало, а вместе с ним была сметена и полиция.
Уже в первые дни Февральской революции радикально настроенные массы в Петрограде начали громить полицейские участки и арестовывать самих полицейских. Вот как описывает это посол Франции в России Морис Палеолог: «.в Петрограде восставшие, подавив сопротивление полиции и жандармерии, захватили и подожгли здание охранного отделения, горели дома министерства внутренних дел, военного губернатора, министра Двора» [1].
По всей России, в том числе и в Вятской губернии, в центральные органы власти стали приходить телеграммы с просьбами разъяснить, находится полиция в распоряжении нового правительства или нет.
Временное правительство, пришедшее на смену самодержавию, понимало, что полиция будет ассоциироваться со старой властью. Полицейские чины, в свою очередь, обоснованно опасаясь за себя и за жизнь родных и близких, не хотели рисковать. Все это привело к массо-
© Шарин Е. А., 2014
