CC BY
148
24. Степун Ф.А. Пролетарская революция и революционный орден русской интеллигенции // Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. М., 1993.
25. Зеньковский В.В. История русской философии // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. Двухсотлетие Московского университета. 1755-1955 (Празднование в Америке). Нью-Йорк, 1956; Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Париж. 1959. Т. 1-2.
26. Степун Федор. Бывшее и несбывшееся... 2-е изд. Лондон, 1990.
27. Арсеньев Н.С. Из русской культурной и творческой традиции. Лондон, 1992.
28. Колыбель флота (Навигационная школа. — Морской корпус. К 250-летию со дня основания школы математических и навигационных наук. 1701-1951). Париж. 1951.
29. Булгаков С.Н. На пиру богов // Из глубины: Сборник статей о русской интеллигенции. М. 1990.
E. Samartseva.
Questions of studying of the native intelligentsia andRussian abroad of the 1920s -
1950s.
Studying questions of the intelligentsia was the actual research subject for Russia’s emigration especially of the 1920s - 1950s.
Kew words: literature of Russian abroad, culture, intelligentsia.
Получено 10.10.2010 г.
УДК 94(430) «1918/1941»
О.В. Сарычев, канд. филос. наук, доц. (4782) 33-23-45, [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
ОПЕРАЦИЯ «ТАЙФУН» СКВОЗЬ ПРИЗМУ ЭПИСТОЛЯРНЫХ ДОКУМЕНТОВ И МЕМУАРОВ СОЛДАТ ВЕРМАХТА
Делается попытка реконструировать события осени 1941 года посредством обращенияк архивным материалам и мемуарам солдат и генералов вермахта. Подготовлена в рамках выполнения проекта РГНФ 10-01-71103а/Ц
Ключевые слова: война, операция «Тайфун», эпистолярные источники, мемуары.
Сегодня мы иными глазами смотрим на многие события нашей истории, стремимся более точно определить их место в общемировом историческом процессе. Большинство живущих ныне людей появилось на свет после Второй мировой войны. Для них она - история.
Проблемы зарождения великих войн, их идеологическая подготовка и материальное обеспечение, цепь событий, ведущих к глобальному кон-
фликту, их осознание участниками войны, - эти и многие другие вопросы всегда будут в центре пристального внимания научной общественности.
Исследование этих проблем особенно актуально, если речь идет о Второй мировой войне, сведшей на полях сражений демократические и тоталитарные государства. В такой войне многократно возрастает влияние идеологического фактора, который оказывает непосредственное влияние на личность, особенно если речь идет о тоталитарном режиме. И все-таки человек остается человеком даже под тяжелыми гусеницами пропагандистской машины, даже находясь в плену античеловеческих, но притягательных миражей «нового порядка».
Сегодня мы смотрим на многие события нашей истории иными глазами. Прошедшее десятилетие явило собой позитивный процесс, который направлен на беспристрастное отражение реалий Второй мировой войны. Разворачивая цепь трагических событий, мы не должны забывать о главном - о солдатах той жестокой и беспощадной войны. Во многом нетипичным является то, что в одной из глав этой книги будет вестись речь о солдатах вермахта - «оккупантах русской земли».
Никто не вправе умолять вклад нашего народа в Победу. Однако в строго охраняемых государством документах есть немало сведений о проданной чести, жестокости, о торжестве подлости над честностью и искренней преданностью своим идеалам.
Россия и русские глазами противника, переосмысление немецкими солдатами характера и целей войны, их переживания и тревоги, жажда жизни и счастья, - все это выпадает из «лубочного» образа изверга - завоевателя, к сожалению типичного для нашей историографии.
В данной статье автор стремиться реконструировать события осени 1941г., показать ход операции «Тайфун» глазами немецких солдат, а также восстановить хронологию сражений на Тульской земле путем обращения к мемуарной литературе, в частности дневниковым записям командира 2-й танковой армии генерала Г. Гудериана и дневниковым записям солдата охранной роты 2-й танковой армии М. Якоби, находящихся в Государственном архиве Тульской области.
Предварила битву за Москву директива А. Гитлера № 35 от 6 сентября 1941 г. «О подготовке группы армий «Центр». Для ее осуществления немецкое командование пополнило группу армий «Центр» 4-й танковой группой и двумя армейскими корпусами. С юга были возвращены 2-я армия и 2-я танковая группа Гудериана (армией она стала с 5 октября 1941 г.). Поступило маршевое пополнение в живой силе и технике: группе армий «Центр» был передан 8-й авиационный корпус. Таким образом, против трех фронтов Красной армии (Западного, Резервного, Брянского) командование вермахта сосредоточило 77 дивизий (более 1 млн солдат), 1700 танков и 950 самолетов.
Переброска сил проходила в тяжелых условиях. Потеря мобильности
затронула и пехотные части, перегруппировку которых также легко, как и летом, уже не было возможности осуществить. «21 сентября: в 9 часов к машинам, - отмечал М. Якоби, - Но мы рано порадовались, так как дальше пошли пешком. Мы должны были перейти болото. Вода доходила нам до мешков, после чего мы должны были полчаса отдохнуть»[1].
Положение спасло лишь то обстоятельство, что часть, в которой воевал М. Якоби, была придана 25 сентября танковой группе генерала Гудериана.
26 сентября, в соответствие с директивой Гитлера, ОКВ был издан приказ наступления группе армий «Центр», предваряющий начало битвы за Москву.
2 октября 1941 г. - начало 1-й фазы операции «Тайфун» (битвы за Москву). Обращаясь к немецкому народу 3 октября, Гитлер говорил о том, что враг разбит и после взятии Москвы война закончится.
Однако для рядовых солдат реальность была менее оптимистичной. Анализ эпистолярных источников показывает, что угасание «военного пыла», «задора», «агона» начинается уже с августа 1941 г. Все больше пессимизма, недоверия, непонимания прослеживается в письмах, идущих с фронта в Германию.
А главное, солдат вермахта не покидало ощущение того, что они находятся в столь враждебной стране, что даже погода воюет против них.
6 октября М. Якоби оставил в своем дневнике запись, суть которой проходит красной строкой через описание всех оставшихся ему дней: «К полудню пошел дождь и стало ужасно холодно. Мы конечно опять должны были толкать машины... Когда я стоял на посту, был такой ветер, что можно было подумать, что это рождественские морозы»[2]. А «замерзать» немецкая армия стала уже в августе. Изменение погоды затронуло не только живую силу противника, но и материальное состояние техники.
Английский специалист в области военной истории А. Ситон отмечал, что прежние успехи немцев объясняются более высокой мобильностью, огневой мощью и массированным применением танковых клиньев во взаимодействии с авиацией. Следовательно, как только была у них отнята мобильность, огневая мощь также была потеряна, и немецкая тактическая концепция «блицкрига» потерпела провал.
9 октября, через неделю после начала операции «Тайфун», под давлением генералитета, Гитлер выступил в берлинском «Спортпалассе». Это выступление дало начало «кампании зимней помощи вермахту». Но это была лишь дань ушедшему времени и упущенным возможностям. Вопрос стоял уже не только о том, во что одеть солдат, но и о том, чем их накормить. «Четверг 9 октября встали в 5-45. Сегодня дали по 30 папирос и пол плитки шоколада и конфет. Теплая пища должна быть гуще и обильнее, но это оставалось только в мечтах»[1].
Несомненно, что солдаты РККА испытывали тяготы еще большие, нежели солдаты вермахта. Однако исследователям необходимо понимать ощущение людей, вырванных по воле истории из своих домов, привычного уклада жизни на войну, ломку их психики, обострение их человеческих слабостей.
Как хотелось им выбраться из этого ада, который назывался войной. Солдаты открыто завидовали тем, кто уже дома, и тем, кто почил на поле брани. Но впереди их ждала новая военная операция.
Операция «Тайфун». Удар на город Тулу.
14 октября вышел приказ ОКХ зажать Москву в клещи окружения. В нем, в частности, немецким войскам приказывалось прорывом через город Тулу занять переправы на р. Оке между Рязанью и Серпуховом, а также захватить ряд промышленных районов Тулы, Сталиногорска и Каширы.
Непосредственное наступление на орловско-тульском направлении началось 24 октября и развивалось следующим образом.
24 танковый корпус, усиленный танковой дивизией и полком СС «Великая Германия» наступал по линии шоссе Орел - Тула. 43 армейский корпус вел наступление по направлению города Алексин; южнее на позициях Белев - Одоев закрепился 53 армейский корпус. Подтверждение тому, что на эту операцию были мобилизованы все силы вермахта, мы находим в дневниковых записях М.Якоби. 24 октября он пишет: «Настроение отвратительное и все плохо расположены. Когда окончилось обучение, дали приказ немедленно собираться. Это был ад, когда мы отправились всеми машинами... Мы должны остаться на более долгое время и провести зиму в России»[3].
В целом, следуя устоявшейся исторической периодизации, в сражениях на тульской земле можно выделить три периода[9, с.70]:
1 этап - с 24 октября по 5 декабря 1941 г.: оборонительные действия на подступах к г. Тула.
2 этап - 16 декабря 1941 г.: снятие осады с г. Тулы. Тульская наступательная операция.
3 этап - 17 декабря 1941 г.-5 января 1942 г.: Калужская наступательная операция.
Реконструируем кратко в хронологической последовательности события того времени, опираясь на воспоминания солдат и генералов немецкой армии.
Итак, 28 октября генерал Г. Гудериан сопровождал наступление 24 танкового корпуса полковника Эбербаха. Солдат охранной роты Матиас Якоби так описывал этот день: «Подъем в 6 часов. Стирка белья, в 10 часов пение. 12 часов обед, в 14 часов занятия по стрельбе, затем чистка оружия; в 17 часов ужин. К 19 часам опять праздничное угощение из поросенка. Не хватало только выпивки, а так все было хорошо»[4].
Ранним утром 29 октября головные танки Эбербаха столкнулись в районе Щекино и на южной окраине Ясной Поляны с сильным сопротивлением советской 290-й стрелковой дивизией. Однако силы были не равны и перед угрозой окружения советские войска начали отход. В итоге немцы достигли пункта, отстоящего на 4 км. от Тулы. Однако, по заверению Гудериана, это достижение досталось вермахту большим трудом. «Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе»[10, с.240]
Гудериан имел в виду попытку мобильного отряда немцев (мотопехота, до 30 танков, несколько бронемашин и вездеходов) со стороны Косой Горы войти в Тулу. Но и эта попытка не удалась, немцам помешал, а 31-я кавалерийская дивизия. Обойдя Косую Гору справа, около 15 немецких танков начали обстреливать поселок. В результате этого советским войскам его пришлось оставить.
Началось непосредственное наступление на Тулу. Завязался кровопролитный бой. В этой ситуации большую роль сыграл 168-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион советских войск. Именно его бойцы в упор расстреляли наступающие немецкие танки. Итог дня: немцам удалось захватить Ясную Поляну, Косую Гору, Ивановские дачи, Басово.
Вечером 29 октября, перед штурмом Тулы, унтер-офицер А. Брейтшпрехер написал в письме, которое хотел после боя отправить домой: «Мои дорогие. Семь часов вечера. Звездная холодная ночь. Нас охраняют всего два поста, так как очень холодно. Все солдаты лежат на соломах в теплых избах. Доблестная авиация нас поддерживает. Бомбежки делают свое дело. Думаю, что завтра Тула падет. Вообще все хорошо»[11].
Расстановка сил не могла не внушать оптимизм. Генерал Гудериан перегруппировал силы, подтянул резервы и сосредоточил на подступах к городу 3-ю, 4-ю,17-ю танковую дивизию, 24-ю моторизованную дивизию и полк СС «Великая Германия».
Успех вермахта 29 октября привел к тому, что события этого дня не нашли должного отражения в отечественной исторической и мемуарной литературе. Исследователями отмечается, что по конъюнктурным соображениям реальный ход событий едва не приведший к прорыву обороны Тулы был сознательно утаен очевидцами: секретарем обкома КПСС А.С. Тумановым, В.Г. Жаворонковым, Т.Д. Дубининым. Между тем Центральном архиве Министерства обороны храниться текст донесения политотдела 50й армии с предложением отдать под суд командира тульского рабочего полка А.П. Горшкова за то, что он допустил на своем участке прорыв немецких войск, закончившихся взятием Рогоженского поселка.
В тоже время, в литературе подробно освещаются военные действия 30 октября. В этот день началось массированное, планомерное наступление на Тулу. Кровопролитные бои завязались на юге и юго-востоке города.
Защитники Тулы отбили четыре атаки противника. Особенно было заметна роль Тульского рабочего полка (в этот день погиб комиссар рабочего полка Г.А. Агеев), взвода шестой батареи 732-го полка, а также 447-го гаубичного полка, точной наводкой уничтожавшего немецкие танки. К концу дня германские войска потеряли 31 танк и до батальона пехоты.
Теперь ситуация совершенно противоположная: о событиях 30-го октября ничего не сообщает Гудериан. Он только оставляет короткую строчку в дневнике о том, что Тулу взять невозможно.
Это еще раз подтверждает, что эпистолярный жанр является специфическим источником и нуждается в особых формах анализа, в сопоставлении с другими источниками и официальными документами.
Так, обращаясь к дневниковым записям Гудериана, мы видим его попытку выявить причины своего «неуспеха». Но для нас скрыт истинный мотив: или это попытка дать трезвый анализ происходящему, или возможность оправдаться, ссылаясь на «объективные факторы».
Во-первых, генерал отмечает перебои в снабжении 3-й танковой дивизии, которая подошла вслед за группой Эбербаха. В связи с ужасным состоянием дороги Орел - Тула не успела подойти тяжелая артиллерия.
Во-вторых, 53 армейский корпус, который должен был усилить давление на южном направлении, был переброшен на участок Епифань, Ста-линогорск в связи с усилением группировки советских войск на этом участке.
И, наконец, сложные погодные условия: день был промозглым и шел дождь. Анализируя сложившуюся обстановку вечером 30 октября, генерал Гейер (24 танковый корпус) отметил, что использование моторизированных войск не представляется возможным до наступления морозов. В итоге было решено попытаться охватить Тулу с востока.
Почему родилось такое решение?
Гудериан после событий 30 октября к оперативной обстановке вокруг Тулы в своих дневниковых записях практически не возвращается, его интерес смещается к военным действиям на флангах.
1 ноября 24-й танковый корпус достиг района западнее Дедилова. Он расположился так, что передовые части корпуса вышли на передовые подступы на юго-восточных окраинах Тулы. Поддержку 24-му корпусу должен был оказать 53-й армейский корпус под командованием генерала Вай-зенберга.
Но 2 ноября он столкнулся в районе населенного пункта Теплое с большой группировкой советских войск. «С 3 по 13 ноября, - пишет Гуде-риан, - в районе Теплое развернулись бои, в результате которых 53-му армейскому корпусу, поддержанному танковой бригадой Эбербаха, удалось отбросить противника обратно к Ефремову, захватив при этом более 3000 пленных и значительное количество орудий»[10, с. 241].
В этот период активизируется вермахт и на подступах к Туле. 1 и 2 ноября Туле пришлось выдержать несколько яростных атак противника. Шесть атак пришлось выдержать 154-й стрелковой дивизии, 1005 стрелковому полку и 156-му полку НКВД. В ночь с 1 на 2 ноября германские войска предприняли две массовых «психические атаки». Одна из них была предпринята на левом фланге 156-го полка НКВД. С зажженными фарами немецкие танки под оглушительный рев двигателей двинулись на боевые порядки оборонявшихся войск. Излишняя «освещенность» значительно облегчила задачу полку НКВД, который при артиллерийской поддержке в упор расстрелял бронетехнику и пехоту противника. Провалом закончилась и попытка прорваться к центру города в районе городского кладбища.
В эти дни и германские и советские войска понесли большие потери. Немцы потеряли около 35 танков и большое количество пехоты. Потери только в одном 156-м полку НКВД составили около 150 человек. Успешная оборона Тулы, сковывание противника на флангах, подтягивание «свежих» и боеспособных частей - все это срывало темпы наступления германских войск и ставило командование вермахта «перед неизбежностью ведения боевых действий в зимних условиях»[10, с. 242].
Начало ноября 1941 г. ознаменовалось окончанием первой фазы операции «Тайфун». О восточном фронте в Германии появлялась скупая информация. Карты Московской области исчезли со страниц газет. Война на востоке пробуждает в людях двойственные чувства: чувство гордости за победы и горечь потерь, бессмысленности любой войны в целом.
Усиление военной группировки под Тулой заставило перейти 9 ноября 24-й танковый корпус к обороне. Передав танковую бригаду Эбербаха 53-му армейскому корпусу, который вел кровопролитные бои в районе Теплое, 24-й танковый корпус был усилен 17-й танковой дивизией (правда оно передавалась без танков), которая была сосредоточена в Плавске. Таким образом, ставилась под сомнение способность германских войск решать поставленные перед ними планом «Тайфун» стратегические задачи.
12 ноября на совещании в Орше под руководством генерала Гальде-ра Гудериан заявил о том, что на сегодняшний момент 2-я танковая армия с поставленными задачами (обход Москвы с востока) справиться не может, и что армия в состоянии дойти только до Венева. В план внесли корректировку. Ближайшее наступление германских войск должно было развиваться по линии Венев - Сталиногорск.
14 ноября, в ротах зачитали обращение командующего группой армий «Центр» фон Бока, в котором говорилось: «Время ожидания прошло. Мы можем снова наступать. Последнее русское сопротивление перед Москвой будет сломлено. Мы остановим сердце большевистского сопротивления в Европе... Для этого нужно сосредоточить все силы, весь боевой дух, непоколебимое желание уничтожить врага»[12]. Но каково было со-
стояние солдат вермахта на тот момент? Были ли они готов хотя бы к частичному решению, поставленных перед ним задач?
Так, например, в 53-м армейском корпусе после ликвидации опасности флангового удара в районе Теплое, боевой состав пехоты сократился до 50 человек в каждой роте. Становился ощутимым недостаток зимнего обмундирования.
В тот же день, 14 ноября, Гудериан посетил 167-ю и 112-ю пехотные дивизии 53-го армейского корпуса. В связи с усилившимися морозами он отметил, что в войсках не хватает белья (суконных брюк), сапожной мази, маскировочных халатов. «Значительная часть солдат, - отмечал Гудериан, -была одета в брюки из хлопчатобумажной ткани... острая необходимость ощущалась также в сапогах и чулках. Днем я побывал в 112-й пехотной дивизии, где увидел ту же картину. Наших солдат, одетых в русские шинели и меховые шапки, можно было узнать только по эмблемам»[10, с. 242]. Матиас Якоби описывает события того времени следующим образом: «Среда 12.11.1941 г.: С 8-ми часов первое отделение должно было выехать передовой машиной. Батальон выехали 10 часов. Мы вышли из строя машин и остановились в одном местечке. Четверг 13.11.1941 г.: Там мы пытались привести машину в порядок, но это не удалось, потому что бензин был очень грязный, при этом было очень холодно 17 - 20° С мороза»[5].
Состояние техники непосредственным образом сказывалось на сроках наступления. Недостаток бензина и зимнего комплекта гусениц для танков и шин для бронемашин делал наступление проблематичным. Так, генерал Гейер (24-й танковый корпус) считал, что в связи с гололедицей, танки не в состоянии преодолеть обледенелые склоны, поэтому наступление необходимо отложить на несколько дней. Вермахт обессилел.
17 октября осложнилась оперативная обстановка в районе двух фланговых армейских корпусов: 43-го и 53-го. В районе Дедилова 122-я пехотная дивизия была атакована 239-й сибирской дивизией, 108-м танковым батальоном, в составе которого были «неуязвимые» Т-34, и отдельными подразделениями 9-й стрелковой дивизией. Отступление охватило участок от Дедилово до Богородицка, но было остановлено в результате поворота 167-й пехотной дивизии на Узловую, куда, по оперативным данным, прибывали свежие сибирские части. Помог и подошедший на помощь 47-й танковый корпус в составе «легендарной» 18-й танковой, 10-й пехотной и 29-й моторизированной дивизий.
В соответствии с приказом, полученным генералом Гудерианом в Орше, 18 ноября 2-я танковая армия перешла в наступление. Концентрированный удар на юго-востоке наносился по трем направлениям: на Ефремов (18 танковая дивизия), по линии Епифань - Михайлов (10-я мотодивизия), на Венев (167-я и 112-я пехотные дивизии). Отдельная задача ставилась перед 24-м танковым корпусом, которому предписывалось силами 17й, 3-й и 4-й танковых дивизий, полка СС «Великая Германия» и 296-й пе-
хотной дивизии окончательно блокировать и захватить Тулу. На северозападном направлении действовал 43-й армейский корпус, которому предписывалось обеспечить связь между 2-й танковой армией и 4-й армией.
За несколько дней, с 18 по 21 ноября, немецкие войска, казалось, сделали невозможное. Им удалось захватить Епифань, Дедилово, Узловую, Венев. При этом советские войска понесли тяжелейшие потери: от 413-й стрелковой дивизии осталось около трех батальонов, 1322-й пехотный полк потерял около 80% личного состава.
Но не лучшее положение было и в вермахте. В письме от 21 ноября Гудериан отмечал: «Страшный холод, жалкие условия расквартирования, недостаток в обмундировании, тяжелые потери в личном составе и материальной части, а также совершенно неудовлетворительное состояние снабжение горючим - все это превращает руководство боевыми операциями в сплошное мучение, и на меня все более и более давит та огромная ответственность, которую, несмотря на все красивые слова, никто не сможет с ме-66
ня снять» .
Сложной оставалась обстановка в Туле. С выходом немецких войск к Кашире, 25 ноября, положение обороняющихся войск ухудшилось. Но вместе с тем, по выражению генерала К. Типпельскирха, Тула была «бельмом на глазу» у 2-й танковой армии, так как ставила под угрозу тыл и фланг наступавших войск. Сам Гудериан отметил, что овладение Тулой стало неотъемлемой задачей, без решения которой нельзя было проводить военные операции на севере и востоке.
Дальнейшие события зародили сомнение в способности германских войск выполнить поставленную перед ними задачу: 53-й армейский корпус обеспечивал контроль над московским направлением, по которому шла переброска войск под Тулу; 47-я танковый корпус готовился к обороне на восточном (Рязанском) направлении.
29 ноября превосходящими силами советских войск, усиленными сибирскими дивизиями, из Скопина была выбита 10-я мотодивизия вермахта. Более того, командование предполагала перебросить часть сил и техники 47-го танкового корпуса на Тулу, усилив тем самым 24-й танковый корпус. Это могло привести к ослаблению флангов наступающей группировки и возможному отходу с занимаемых позиций.
Не решила поставленные перед ней задачи и 18-я танковая дивизия. Во время ее продвижения на Ефремов, в результате мороза, из строя вышла почти вся артиллерия. 43-й армейский корпус, выйдя на шоссе Тула-Алексин, наткнулся на крупные силы советских войск и перешел к обороне. В условиях ухудшающейся оперативной обстановки Гудериан принял решение замкнуть кольцо вокруг Тулы.
2 декабря силами 3-й и 4-й танковой дивизии удалось прорвать передний край обороны Тулы.
3 декабря наступление продолжилось. 4-я танковая дивизия вышла на шоссе Серпухов-Тула, подорвав по пути железнодорожную линию Ту-ла-Москва. Вот как излагалась обстановка к северу от Тулы в разведывательных сводках того дня.
На станцию Ревякино в 13 часов прибыл на дрезине заместитель начальника Тульского железнодорожного узла Хромченко. Он сообщил, что обслуживающий станцию персонал разбежался. Железная дорога, подорванная немецкой разведкой, не восстановлена. Утром через переезд стан-
72
ции Ревякино прошло до 40 немецких танков и несколько бронемашин . Немного восточнее Тулы тяжелые бои вела 3-я танковая дивизия. Успехи с обеих сторон были незначительными. 4 декабря исходные позиции для наступления занял 43-й армейский корпус вермахта. На помощь 24-й танковой дивизии шла 296-я пехотная дивизия генерала Штеммермана. В этот день командование из-за сильного мороза (- 35 °С) отложило наступление.
4 декабря 1941 г. Матиас Якоби записал в своем дневнике: «Ужасно холодно. Проехали 50 км. В 19 часов опять приказ приготовиться, но уехали в 20 часов. Проехали 3 км, и были введены в дело - в бой. Мы были на улице в охране при 30-32 градусах мороза. Мы думали, что мы погибнем, так как некоторые отморозили пальцы и частью ноги»[6].
На этом этапе закончилась первая часть боев на тульском направлении. Ее результаты заключались в сковывании значительных сил противника у «южных ворот» Москвы. В ходе боев за Тулу был надломлен моральный дух немецких солдат, что позволило в дальнейшем провести успешное контрнаступление. Тульская наступательная операция предполагала разгром порядка 14 дивизий 2-й танковой армии Гудериана, располагавшейся на фронте Алексин - Тула - Скопин.
Для реализации поставленной задачи была сформирована 10-я армия, насчитывавшая около 100 тысяч бойцов. Вместе с ней в контрнаступлении предполагалось участие 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, 49-й и 50-й армий.
5 декабря 43-й армейский корпус вермахта сделал попытку перейти в наступление, но был остановлен. 296-я пехотная дивизия, идущая на помощь 24-му танковому корпусу, достигла рубежей Тулы после наступления темноты в измотанном состоянии. 29-я мотодивизия в районе северо-восточнее Венева была атакована советскими войсками. В этих условиях Гудериан в ночь с 5 на 6 декабря «решил прекратить это изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые части на линию: верхнее течение р. Дон, р. Шат, р. Упа и занять оборону»[10, с. 257]. В ту же ночь наступление прекратила 4-я танковая армия генерала Гепнера и 3-я танковая армия генерала Рейнгарда. Наступление на Москву провалилось. Какое настроение царило в солдатских рядах?
Солдаты стали понемногу терять свой бравый облик. Командование вермахта «подарками с родины», как могло, поддерживало солдат. Но ве-
селье, царившее в рядах вермахта, было прелюдией наступавшего краха, знамением того, что победоносный марш по Европе наткнулся на непреодолимый «русский барьер».
В течение недели, на стыке ноября и декабря, обе стороны сражались на грани человеческих возможностей. 28 ноября Матиас Якоби записал в своем дневнике: «Вечером была настоящая попойка, так что каждый забыл о России»[7].
Солдаты страдали от холода, от которого до Рождества 100 тысяч солдат получили обморожение разной степени тяжести. Германская армия испытывала моральный упадок: «В критический момент, - писал в своей книге один из генералов вермахта фон Типпельскирх, - солдаты вспоминали, что они слышали об отступлении Наполеона из Москвы в 1812г. и жили под впечатлением этого. Если бы они только начали отступать, все закончилось паническим бегством»[13, с. 373].
В тот же день, в ночь с 5 на 6 декабря, когда захлебнулось немецкое наступление, началось советское контрнаступление силами 1500 тысяч человек, которых Ставка незаметно от немцев собирала к востоку от Москвы. Гораздо более привычные к морозам, чем немцы, обеспеченные зимней одеждой, эти войска, включавшие значительные силы с Дальнего востока, впервые отбросили немцев.
6 декабря в направлении Михайлов, Сталиногорск, Богородицк, Плавск перешла в наступление 10-я армия. Удар в направлении Венева наносил корпус П.А. Белова, 112 танковой дивизии, 173-й стрелковой дивизии Московского ополчения и 9-й танковой бригады И.Ф. Кириченко. Основные бои развернулись за населенные пункты Михайлов и Серебрянные пруды. В Серебрянных прудах советские войска захватили около 250 автомашин, оружие, боеприпасы и знамя 15-го пехотного полка вермахта.
7 декабря, ощущая силу контрнаступления советских войск, немецкий солдат записал в своем дневнике: «Целую ночь ехали обратно с передовых линий Тулы. Даже вернулись танки. Четвертая дивизия должна окружить врага. В первый раз он взял около двух тысяч пленных и столько же положил убитыми. Весь сектор наступления отошел на 150 км, при этом сжигаются почти все селения, чтобы русские не имели бы возможности в них укрепиться. Все радикально изменилось. Настроение далеко не такое розовое»[7].
8 декабря в письме на родину Гудериан отмечал: «Мы стоим перед печальным фактом того, что наше верховное командование слишком туго натянуло тетиву лука... выдвигало все время новые и новые требования, не обеспечило нас всем необходимым для тяжелой зимы. Наши силы были недостаточны для того, чтобы успешно осуществить наступление на Москву. Наши потери, особенно больными и обмороженными, очень велики. Из-за морозов потери в автотранспорте и артиллерии превысили все расчеты»[10, с. 267].
8 декабря под Тулой перешла в наступление 50-я армия, которой придали для усиления 112-ю танковую дивизию. Для руководства Германии наступление советских войск во многом оказалось неожиданным. Только с 9 декабря начальник штаба сухопутных сил Германии Гальдер стал писать в своем дневнике об усилении нажима на немецкие подразделения, о прорывах на различных участках фронта и даже разрыве обороны.
В этот день 47-й танковый корпус, приданный армии Гудериана, отходил на юго-запад, 24-й танковый корпус отбивал атаки советских войск, предпринимавшиеся из Тулы. Наметились опасные разрывы фронта. 9 декабря Матиас Якоби записал в дневнике: «В 7 часов мы были разбужены. Только хотели пожарить картофель, как прибежал ЦКВ и закричал: «Враг подходит!». Мы здорово повозились, пока все погрузили и поехали на машинах. в 14 часов сошли с машин и взяли под охрану мимо проходящие войска. Затем мы сделали крюк в 30 км, чтобы не попасть в руки к русским» [7].
По сообщению Совинформбюро с 6 по 10 декабря советские войска освободили около 400 населенных пунктов, захватили 386 танков, 4 317 автомашин, 704 мотоцикла, 305 орудий, 101 миномет и 515 пулеметов. Бамлер, командир 47-го танкового корпуса, после войны в своем письме историку Л. Безыменскому сообщал: «Я вспоминаю такие картины:
пехотинцы бредут по заснеженным полям, не желая залезать в окопы и бросая оружие. Даже некоторые офицеры бежали с передовой, крича, что продолжать бой не имеет смысла: все равно все перемерзнут или будут убиты... отступление под Москвой произвело на всех ужасающее впечатление»^, с. 200-201].
В виду создавшегося положения и под давлением генералитета, 8 декабря 1941 г. Гитлер подписал директиву № 39, которая предписывала вооруженным силам Германии перейти к обороне. В ней в частности говорилось: «Суровая зимняя погода, наступившая неожиданно рано на востоке, и возникшие в результате этого трудности с доставкой продовольствия и боеприпасов, вынуждают нас немедленно приостановить все главные наступательные операции и перейти к обороне»[15, с. 209].
19 декабря 1941 г. солдат вермахта написал письмо, которое явилось одним из отражений тех настроений, которые царили в вермахте. «Лучшие приветы с дальнего востока шлет Герман. Хочется написать пару строк. Сегодня я получил вашу посылку с большой радостью. Я был этому очень обрадован, сейчас перед Рождеством это двойная радость. Так как здесь в России ничего нельзя купить ни за один пфенниг. Дорогая семья, в отношении здоровья у меня дела еще в порядке, и я надеюсь, что то же самое у вас всех... Сейчас в России ужасно готовят, и военная жизнь не доставляет никакой радости, можно предвидеть, что и летом не будет ничего приятного. Чувства, однако, лучше, чем зимой при снеге. Но и это когда-нибудь пройдет... По ширине фронта русские имеют большое скопление людей, и
техники так же очень много. У нас это объясняется самосохранением и духом борьбы. Так как наше командование лучше, чем у врага»[8].
Солдат вермахта не мог знать о том, что через несколько дней генерал-полковник Гудериан будет снят с должности, генерал Хепнер будет лишен звания, наград, почестей и пенсии. Фельдмаршал фон Лееб уйдет в отставку, будет снят с должности генерала фельдмаршал фон Бок, многие другие. Еще никогда немецкие войска не стояли перед кризисом такого масштаба, как в октябре-декабре 1941 г. Впечатления от провала под Москвой оказались настолько сильны, что некоторые немецкие генералы реально подумывали об окончании восточной компании.
Несомненно, что за пределами этой статьи осталось немало событий, содержащихся во фронтовой переписке и мемуарных произведениях, которые помогают реконструировать события Великой Отечественной войны. Быт солдат, их отношение с местным населением и военнопленными, оценка действий руководства вермахта и т.п.
Вместе с тем, обращаясь к историческому эпистолярному жанру необходимо помнить о том, что он требует кропотливой работы по поиску, переводу и систематизации полученного материала. Кроме этого, эпистолярный жанр (письма, дневники, мемуары) требует комплексного подхода: поиск материала об авторе, анализ исторической эпохи, сведения об участниках событий и т.п.
Список литературы
1. ГАТО. Ф.2269. Оп. 1. Д. 3. Л. 39.
2. ГАТО. Ф.2269. Оп. 1. Д. 3. Л. 39-40.
3. ГАТО. Ф.2269. Оп.1. Д.3. Л.43.
4. ГАТО. Ф. 2269. Оп. 1. Д. 3. Л. 41.
5. ГАТО. Ф. 2269. Оп. 1. Д. 3. Л. 42.
6. ГАТО. Ф. 2269. Оп. 1. Д. 3. Л. 44.
7. ГАТО. Ф. 2269. Оп. 1. Д.3. Л. 45.
8. ГАТО. Ф.2269. Оп. 1. Д.1. Л.183-184.
9. Плотников А.П. Рассекреченная правда войны. Тула: Изд-во «Шар». 1995. 166с.
10. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Ростов на Дону: Феникс. 1998. 544с.
11. Известия. №273/7649 от 19.11.1941.
12. Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М.: Наука. 1985. 544с.
13. Буллок А. Гитлер и Сталин: жизнь и власть. Т.2. Смоленск: Русич. 1994. 542с.
14. Безыменский Л. Укрощение «Тайфуна». М.: Моск. Рабочий. 1983. 220с.
15. Энциклопедия Третьего рейха. М: Локид-Миф. 1996. 588с.
O. Sarichev.
Operation "Тур^оп” through a prism of epistolary documents and memoirs of German soldiers.
In article attempt to reconstruct event of autumn 1941г becomes. By means of the reference to archival materials and memoirs of soldiers and generals wermacht.
Keywords: war, operation "Typhoon”, epistolary sources, memoirs.
Получено 25.10.2010 г.
УДК 94(47).084.3-058.237
Е.В.Сломинская, ст. лаборант, 8-4872-35-51-75,
[email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ 1917 ГОДА: РОССИЙСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И НОВАЯ ВЛАСТЬ
Анализируются некоторые проблемы взаимоотношений российской интеллигенции и новой власти после Октябрьского переворота 1917 г.
Ключевые слова: интеллигенция, политическая борьба, власть, общество, политическая оппозиция.
Октябрьский переворот 1917 года - это один из наиболее ярких и драматических периодов российской истории. Захват государственной власти большевиками стал возможен во многом «благодаря» сложной социальноэкономической ситуации в стране, вызванной политическим бессилием последнего российского императора Николая II.
Представляя прослойку интеллектуальной элиты, российская интеллигенция по-разному определила свое отношение к Октябрьскому перевороту и большевикам и в своем подавляющем большинстве встала в политическую оппозицию новой власти. Еще в XIX веке определялось, что интеллигенция должна состоять из «критически мыслящих личностей», и именно эта позиция предопределила ее противостояние властям [1, с.28]. Особый драматизм ситуации заключается в том, что представители самых разных социальных групп российской интеллигенции в самые разные исторические эпохи, размышляя о судьбе России, видели будущее народа свободным как от власти самодержавия, так и от власти капитала. «По существу, все поколения русских революционеров - от декабристов до народников, анархистов и социал-демократов - вышли из среды интеллигенции, стали практически выразителями ее умонастроения» [2, с. 35]. События октября застали прослойку «критически мыслящих личностей» врасплох, и, не понимая целей и задач революции, со свойственными ей идеализмом и утопизмом российская интеллигенция сразу же дистанцировалась от власти.
