CC BY
4
ДОКУМЕНТЫ И ПУБЛИКАЦИИ
Б01 10.24412/2076-8176-2023-4-167-182
«Они третируют Пастера с бесцеремонностью». Письмо Эрнеста Кахана о реакции французского научного сообщества на публикации О.Б. Лепешинской
И.В. Созинов
Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Москва, Россия;
В статье рассматривается эпизод из истории советско-французских отношений, посвященный реакции французских ученых, придерживающихся принципов диалектического материализма, на опубликованную в 1953 г. на французском языке брошюру В. Сафонова «Бесстрашие», в которой пропагандировалось лженаучное учение О.Б. Лепешинской и излагалась ее биография. Публикуются хранящиеся в материалах Отдела науки и культуры ЦК КПСС документы, в которых нашли отражение обозначенные события. Среди них — письмо французского биолога Эрнеста Кахана действительному члену Академии медицинских наук СССР А.Е. Браунштейну, в котором проводится критический разбор учения Лепешинской, подвергавшей критике работы и эксперименты Луи Пастера, которое было переведено и направлено лично Н.С. Хрущеву.
Проанализировав эти материалы, а также рассмотрев ряд других источников, среди которых неизвестное ранее письмо А.Е. Гайсиновича, автор приходит к выводу, что в письме Кахана не было ничего принципиально нового, о чем бы не предупреждал А.Е. Гайсинович в 1944—1945 гг. В свою очередь письмо, отправленное А.Е. Браунштейну из Франции в 1955 г. (в разгар хрущевской оттепели), послужило поводом для попытки нанесения удара по лженаучной теории О.Б. Лепешинской и стало отправной точкой для предпринимаемых в 1955 г. ученым сообществом СССР попыток освобождения отечественной биологии от господства лженаучных учений.
Ключевые слова: международные отношения, советско-французские научные связи, Л. Пас-тер, О.Б. Лепешинская, В.А. Сафонов, Э. Кахан, А.Е. Браунштейн.
© Созинов И.В., 2023
Конец 1940-х — начало 1950-х гг. — очень сложный и трагичный период в истории советской биологии. Достаточно вспомнить события августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г., ознаменовавшейся торжеством творца так называемой мичуринской агробиологии Т.Д. Лысенко, или прошедшее в АН СССР в мае 1950 г. Совещание по проблеме живого вещества и развития клеток, ставшее триумфом для автора лженаучной теории о происхождении клеток из живого вещества О.Б. Лепешинской. После того, как было объявлено, что учение Ольги Борисовны «является крупным открытием в биологической науке», она стала лауреатом Сталинской премии I степени, а также (по инициативе Т.Д. Лысенко) была избрана академиком Академии медицинских наук СССР. В дополнение к этому в подведомственном АМН Институте экспериментальной биологии для нее и ее соратников специально был открыт Отдел развития живого вещества. Одновременно с этим популяризация учения о живом веществе начинается как в Советском Союзе, так и за рубежом.
Внимание литераторов и публицистов не могла не привлечь характеристика О.Б. Лепешинской работ Луи Пастера, по праву считавшегося национальным героем Франции и всемирно признанным ученым. Она дается в первой главе ее работы, получившей Сталинскую премию, «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме», которая была озаглавлена «Исторические и современные данные по вопросу о спонтанном зарождении клетки». Пастер упоминается в ней в контексте имевшего место в 1860-е гг. его спора с гетерогенистами Пуше, Жоли, Мюссе — сторонниками самозарождения простейших микроорганизмов (Пастер, в свою очередь, доказывал и доказал невозможность самозарождения). Особо следует отметить, что, рассказывая о событиях середины XIX в., Лепешинская пользовалась не работами вышеупомянутых ученых, а публицистической статьей Д.И. Писарева «Подвиги европейских авторитетов», опубликованной в 1865 г., где Писарев, прежде всего, критиковал Парижскую академию наук, которая не дала возможности гетерогенистам показать свои опыты, высмеивая в финале «наивное подобострастие, с которым публицист "Московских ведомостей", не способный работать силами собственного ума, предает в руки европейских авторитетов <...> вопрос о нашем народном образовании»1. Таким образом, на основании этой публицистической работы, которая, безусловно, представляет интерес для истории науки, Лепешинская делает два основных вывода:
— «Пастер совершенно упустил из виду, что, убивая микроорганизмы, он одновременно убивал и живое вещество <...> Этого обстоятельства Пастер совершенно не учел и впал в грубейшую ошибку, считая, что своими опытами он доказал невозможность самозарождения»2;
— «Если отвлечься от оценки всех конкретных перипетий борьбы Пастера и Пуше, нетрудно видеть, что здесь мы имеем дело с основным расхождением взглядов диалектиков и метафизиков на природу»3.
1 Писарев Д.И. Подвиги европейских авторитетов [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ru.wikisource.org/wiki/Подвиги_европейских_авторитетов_(Писарев) (дата обращения: 01.09.2023).
2 Лепешинская О.Б. Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме. М., 1950. С. 7.
3 Лепешинская О.Б. Указ соч. С. 13.
Для идеологического усиления эффекта критики Пастера она добавила цитату из «Диалектики природы» Ф. Энгельса: «Опыты Пастера в этом отношении бесполезны: тем, кто верит в возможность самозарождения, он никогда не докажет одними этими опытами невозможность его»4.
В действительности в посмертно изданном труде Ф. Энгельса «Диалектика природы» в разделе [Биология] при описании Generatio aequivoca (Самопроизвольное зарождение) он отмечал (приведем цитату целиком): «Опыты Пастера в этом отношении бесполезны: тем, кто верит в возможность самозарождения, он никогда не докажет одними этими опытами невозможность его. Но они важны, ибо проливают много света на эти организмы, их жизнь, их зародыши и т. д.»5. Таким образом, мы видим, что для подготовки главы об исторических данных «о спонтанном зарождении клетки» О.Б. Лепешинская не только использовала публицистические материалы, но и серьезно исказила слова Энгельса, который признавал важность опытов Л. Пастера.
Не вызывает удивления, что именно критику Пастера в монографии Лепе-шинской взяли в разработку литераторы, занимавшиеся популяризацией учения о живом веществе. Так в пьесе братьев Тур «Третья молодость» в уста антагониста главной героини — профессора Елены Снежинской (прототип — О.Б. Лепешинская) — члена-корреспондента Академии наук Бориса Кленова были вложены такие слова: «Я убежден, что ко мне прислушаются и прихлопнут этот балаган Снежинской <...> Да, с такими сателлитами сражение не выиграешь. Нет, нет, за мной Вирхов, наконец Пастер, чорт возьми!»6
Перекочевала критика Пастера и в брошюру Вадима Сафонова «Бесстрашие», где он, описывая историю биологии середины XIX в., утверждал, что работы Пастера, Вирхова, Менделя составляли «некий общий фронт <...> фронту этому противостоит "Происхождение видов"»7. Самому же Пастеру досталась уничижительная характеристика ученого, работавшего «у своих чанов, где бродило вино французских виноградников»8. В завершение брошюры, описывая спор Пастера с гетерогенистами, Сафонов использует достаточно жесткие формулировки:
Опыты Пастера бесполезны, если говорить о теоретическом их значении, потому что в них скрыта логическая ошибка <...> Поучительный пример, как ложные философские предпосылки ведут к грубому экспериментальному промаху <...> Правы, в конечном счете, были его противники, а не он <...> Не очень чистые руки взвешивали тогда в Париже, за и против, не бескорыстное служение истине диктовало академическим мудрецам приговор9.
Именно эта брошюра10, переведенная в 1953 г. на французский язык и изданная тиражом 7 тысяч экземпляров, попала в руки французского биолога Эрнеста Кахана.
4 Лепешинская О.Б. Указ соч. С. 7.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2. Т. 20. М., 1961. С. 612.
6 Братья Тур, Третья молодость. М., 1953. С. 75.
7 Сафонов В. Бесстрашие // Библиотека «Огонек». 1951. № 4. С. 12.
8 Сафонов В. Указ. соч. С. 12
9 Сафонов В. Указ. соч. С. 33.
10 Safonov V. Audace. Moscou, 1953.
23 февраля 1955 г. Кахан написал письмо своему советскому коллеге, биохимику, академику АМН СССР Александру Евсеевичу Браунштейну. Браунштейн являлся одним из наиболее известных советских ученых за границей и имел широкий круг общения практически во всех крупных европейских странах. Эпистолярное наследие Браунштейна, сохранившееся в его личном фонде в Архиве Российской академии наук, включает в себя несколько сотен писем представителям зарубежного научного сообщества, включая французов. Там же имеется и переписка с Э. Каханом: в связке, состоящей из 17 писем на французском языке, 12 адресованы Браунштейну (2 в 1954 г., 1 в 1955 г., 3 в 1957 г., 1 в 1960 г., 1 в 1961 г., 2 в 1965 г., 1 в 1966 г., 1 в 1982 г.) и 5 - Кахану (по одному в 1957, 1960, 1961, 1965, 1967 гг.). Кроме того, нами установлено, что анонимная рукопись «Désaccords sur Pasteur» («Разногласия по поводу Пастера»), отложившаяся почему-то в связке с эпистолярным материалом, посвященным празднованию во Франции 50-летия со дня смерти Луи Пастера (1948 г.), также принадлежит перу Э. Кахана. Содержание упомянутого выше письма позволяет сделать вывод, что были еще письма, несохранившиеся или затерявшиеся среди других и не обнаруженные нами (эпистолярное наследие А.Е. Браунштейна на сегодняшний день практически не изучено и не введено в научный оборот).
Письмо состоит из четырех частей: в первой Кахан дает характеристику работы Союза Рационалистов, который объединяет французских ученых работающих в рамках диалектического материализма или симпатизирующих коммунистическому движению; вторая часть посвящена разбору брошюры Сафонова и критике Лепешинской Пастера; в третьей части идет описание методологических трудностей, с которыми столкнулись французские биохимики-коммунисты при изучении недавно переведенной на французский язык «Диалектики природы» Ф. Энгельса, в частности, рассматривается проблема определения «жизни»; в последней, четвертой части содержится информация технического характера, связанная с получением рукописей советских ученых. К письму была приложена машинописная рукопись Э. Кахана «Désaccords sur Pasteur» («Разногласия по поводу Пастера»), в которой более подробно рассматривалось учение Лепешинской. Кахан отмечал, что они с коллегами рассматривали брошюру Сафонова с «благосклонной предвзятостью», но сделали однозначный вывод: «труд Пастера представляется нам неуязвимым»11.
Среди наиболее возмутительных моментов Кахан называл:
— Признание учения Пастера «отсталым и реакционным».
— Неоднократное повторение тезиса о «реакционном общем фронте» Пастера, Вирхова, Менделя против Дарвина.
— Искажение цитаты Ф. Энгельса об опытах Пастера. Кахан добавлял, что когда Энгельс писал «Диалектику природы», Пастер «далеко еще не был классиком»12.
— Представление дискуссии Пастера и Пуше как расхождение взглядов на природу диалектиков (Пуше) и метафизиков (Пастер). При этом Кахан привел цитату из работы Пуше, где тот заявляет, что «если это явление [самозарождение] существует, то, следовательно, Бог пожелал использовать его в своих целях»13.
11 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 27.
12 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 32.
13 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 31.
Получив письмо Кахана в марте 1955 г., Браунштейн передал его копию президенту АМН А.Н. Бакулеву, который принимает решение обратиться к Н.С. Хрущеву с письмом, где отмечает, что:
Письмо Э. Кахана отражает справедливое возмущение прогрессивных французских ученых и их возражения против искажения оценки творчества Пастера в сочинениях Лепешинской и Сафонова (а также Г. Бошьяна). Надо считать ошибкой издание книжки Сафонова на французском языке и распространение ее во Франции, где имя Пастера как великого естествоиспытателя, является примером всеобщего почитания и национальной гордости14.
Отметим, что позиция А.Н. Бакулева нашла поддержку в Отделе науки и культуры ЦК КПСС.
При этом вопрос критики Лепешинской Пастера поднимался десятью годами ранее А.Е. Гайсиновичем, который в 1945 г. редактировал книгу Лепешинской «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме». Он вспоминал, что направил письмо в отдел науки ЦК ВКП(б), «где пытался обосновать вред, который нанесет книга О.Б. Лепешинской нашей науке, и особенно биологии и медицине»15. Гайсинович указывал, что для обсуждения этого письма была собрана специальная комиссия во главе с Г.Ф. Александровым, которая сократила тираж книги до 1 тысячи экземпляров и добавила в нее вводную статью Т.Д. Лысенко. Обнаружить подлинник этого письма, как и материалы комиссии Александрова, в документах Секретариата ЦК нам не удалось, однако летом 2023 г. ученик А.Е. Гайсиновича — Кирилл Олегович Россиянов передал нам машинописную копию упомянутого выше письма Гайсиновича, которое Абба Евсеевич передал ему лично. Письмо датировано 24 мая 1945 г. и включает критику взглядов Лепешинской, в том числе и на наследие Пастера, которая была подготовлена им еще летом 1944 г.: «Лепешинская ставит своей задачей доказать правоту предшественников Пастера и Вирхова и призывает вернуться назад к взглядам Пуше в вопросе о самозарождении и к взглядам Шванна в вопросе о возникновении клеток». Гайсинович, детально изучивший работу Лепешинской, писал, что «в отношении Пастера решающим для автора является оценка дискуссии Пастера и Пуше нашим знаменитым критиком Д.И. Писаревым. Как известно Писарев разделял точку зрения Пуше, главным образом, ввиду клерикальных тенденций Пастера и его защитников». Отметим, что Кахан также обращал внимание на незнание Лепешинской подлинных работ Пастера: «Они [Лепешинская и Сафонов], вне сомнения, не изучали подлинных трудов Пастера»16. В свою очередь, А.Е. Гайсинович упоминал и об искажении Лепешинской цитаты Энгельса о «бесполезности» опытов Пастера.
Таким образом, в письме Э. Кахана не было ничего принципиально нового, о чем бы не предупреждал Отдел науки и культуры А.Е. Гайсинович в 1944—1945 гг. Поэтому письмо, отправленное А.Е. Браунштейну из Франции, послужило поводом для попытки нанесения удара по лженаучной теории О.Б. Лепешинской, выразившейся в желании привлечь к этой проблеме внимание высшего руководства
14 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 25.
15 Гайсинович А.Е., Музрукова Е.Б. «Отрыжка» клеточной теории // Природа. 1989. № 11. С. 97.
16 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 27.
страны. Причем, как нам представляется, авторитет Лепешинской как одного из старейших членов партии и соратницы В.И. Ленина не позволял руководству АМН СССР критиковать ее напрямую, поэтому пришлось сосредоточить объект критики, прежде всего, на брошюре Сафонова.
Тем не менее нельзя отрицать важное значение письма Кахана для истории советской биологии, так как, появившись в начале оттепели, оно послужило отправной точкой для попыток освобождения отечественной биологии от господства лженаучных учений. Не менее важным нам представляется и тот факт, что в делопроизводственной документации Отдела науки и культуры ЦК КПСС письмо Кахана и связанные с ним материалы хранятся вместе с материалами о письме 300 ученых, направленном против Лысенко и «лысенковщины» осенью 1955 г. Кроме того, обратим внимание и на тот факт, что работавшие с письмом Кахана секретарь ЦК КПСС П.Н. Поспелов и заведующий Отделом науки и культуры ЦК КПСС А.М. Румянцев поддержали доводы президента АМН СССР А.Н. Бакулева.
В настоящей работе мы публикуем уникальные документы, обнаруженные в фонде Секретариата ЦК КПСС:
1. Письмо президента АМН СССР А.Н. Бакулева Н.С. Хрущеву о письме Э. Кахана (15 апреля 1955 г.).
2. Проект письма президента АМН СССР А.Н. Бакулева профессору Э. Кахану с извинениями за публикацию брошюры В.А. Сафонова (1955 г.).
3. Перевод письма профессора Эрнеста Кахана академику АМН СССР А.Е. Браунштейну с критикой учения О.Б. Лепешинской, выполненный для Отдела науки и культуры ЦК КПСС (23 февраля 1955 г.).
4. Перевод рукописи Эрнеста Кахана «Разногласия по поводу Пастера» (1955 г.).
5. Письмо заведующего Отделом науки и культуры ЦК КПСС А.М. Румянцева [Н.С. Хрущеву] с просьбой утвердить проект письма Эрнесту Кахану, подготовленный президентом АМН СССР А.Н. Бакулевым (25 июля 1955 г.).
Документ № 1*17
15 апреля 1955 г.
Секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву
Глубокоуважаемый Никита Сергеевич!
Позволяю себе привлечь Ваше внимание к письму и другим материалам, которые недавно были получены проф. А.Е. Браунштейном, от французского ученого-коммуниста, биохимика проф. Э. Кахана, активного французского пропагандиста достижений советской науки во Франции. Эти материалы, перевод которых я прилагаю, представляют существенный интерес. Они являются свидетельством того ущерба, который нанесла (и продолжает наносить) престижу советской науки за рубежом необоснованная поддержка отдельных недостаточно проверенных или ошибочных работ и взглядов. Необдуманная реклама подобных направлений и взглядов как в научной, так и в общей нашей печати и, в особенности, перенесение такой пропаганды на международную арену, приносит и известный политический вред.
Проф. Кахан отмечает, что французские биологи-коммунисты с величайшей серьезностью воспринимают научные и идеологические труды, опубликованные в СССР. Он пишет о том тяжелом затруднении, в котором они оказались, когда ознакомились с книжкой писателя В. Сафонова «Бесстрашие», представляющей описание взглядов О.Б. Лепешинской, и с трудами самой О.Б. Лепешинской.
Очерк Сафонова был опубликован в журнале «Октябрь», 1950 г., № 12, отдельным массовым изданием (Библиотека «Огонек», № 44, 1951 г.) и на иностранных языках18. В этом очерке, написанном в легкомысленном тоне, наряду с безудержным восхвалением взглядов Лепешинской, встречающих много серьезных возражений, дана извращенная оценка научной деятельности Л. Пастера и его позиций в споре с Пуше по проблеме самозарождения жизни. О.Б. Лепешинская, и вслед за ней Сафонов, вопреки действительности, изображают Пастера как ретрограда, метафизика и реакционера в науке, а воинствующего католика, неприкрытого мракобеса Пуше, как прогрессивного ученого, диалектика.
Письмо Э. Кахана отражает справедливое возмущение прогрессивных французских ученых и их возражения против искажения оценки творчества Пастера в сочинениях Лепешинской и Сафонова (а также Г. Бошьяна).
Надо считать ошибкой издание книжки Сафонова на французском языке и распространение ее во Франции, где имя Пастера как великого естествоиспытателя, является примером всеобщего почитания и национальной гордости.
Пример неправильного подхода к оценке достижений науки и культуры прошлого в нашей научной и публицистической литературе представляют книги и статьи Лепешинской, Бошьяна, Сафонова и некоторых других наших ученых и писателей, где допущено огульное охаивание исторических заслуг ряда крупных деятелей зарубежной медицинской и биологической науки, таких как Пастер, Р. Вирхов, Р. Кох, Ф. Эрлих и другие.
Наряду с этими ошибками в произведениях Лепешинской, Бошьяна и др. содержатся неправильные положения по конкретным вопросам естествознания. Нужно указать на то, что
17 На первом листе документа, подготовленного на бланке АМН СССР, в правом верхнем углу имеется машинописная пометка «Лично».
18 Этот и два следующих абзаца отмечены вертикальной чертой по левому краю карандашом.
эти произведения широко используются нашими врагами заграницей в целях дискредитации советской науки.
Письмо Э. Кахана сигнализирует о необходимости более строгой борьбы против неосмотрительной и безответственной пропаганды некомпетентными научными работниками и литераторами ошибочных или недостаточно проверенных воззрений в науке.
В этой связи следует указать, что до сих пор не встречала надлежащего отпора пропаганда лженаучных идей Г. Бошьяна в романах Панферова «Волга-матушка», Н. Дащинева «Торжество жизни» и, особенно, в пьесе Погодина «Когда ломаются копья», которая продолжает идти на сцене Малого Академического театра и многих театров периферии. Вопросы борьбы мнений в советской науке, конфликты в среде советских ученых и нравы этой среды представлены в сильно искаженном виде, не только в названиях, но и в ряде других произведений художественной литературы и научно-популярной публицистики.
Прилагая проект письма проф. Кахану, прошу Вашего совета относительно возможности его публикации в прогрессивной печати во Франции.
Президент
Академии медицинских наук
СССР подпись
(А. Бакулев).
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 22-24. Машинопись
Документ № 2
ПРОФЕССОРУ Э. КАХАНУ
Профессор А.Е. Браунштейн ознакомил меня с письмом, датированным 23 февраля, которое Вы ему адресовали. Вы совершенно справедливо отвергаете ошибочную оценку О.Б. Лепешинской и литератором В. Сафоновым научного творчества великого ученого Л. Пастера и позиции, занятой им в споре с Пуше по вопросу о самозарождении жизни.
В книжке «Бесстрашие» Сафонов, в противоречии с действительностью, представил Пастера как метафизика и реакционера (ретрограда) в науке, а Пуше как прогрессивного ученого.
Заверяю Вас от своего имени и от имени Президиума Академии медицинских наук СССР, что медицинская и научная общественность Советского Союза ни в какой мере не разделяет искаженной оценки деятельности Пастера, допущенной в произведениях О.Б. Лепешинской, В. Сафонова и Г. Бошьяна.
Имя Пастера как великого ученого глубоко уважается в Советском Союзе. Об этом свидетельствует то, что это славное имя присвоено многим научным учреждениям нашей страны.
Мы считаем достойной сожаления ошибкой издание книжки В. Сафонова и распространение ее во Франции.
Примите мои самые лучшие пожелания.
А. Бакулев
Президент Академии медицинских наук СССР
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 25. Машинопись
Документ № 319
Перевод письма проф. Э. Кахана действительному члену АМН СССР проф. А.Е. Браунштейну
Эрнест Кахан Руководитель научных исследований. Медицинский факультет. Улица Медицинской школы, 12 Париж VI.
Париж, 25 февраля 1955. Г-ну профессору А.Е. Браунштейну. Члену Академии Медицинских Наук СССР. Институт биологической и медицинской химии. Погодина, 10. Москва, СССР.
Мой дорогой коллега.
Я с радостью прочитал Ваше письмо от 10 декабря, которое быстро дошло до меня; извините, что так поздно на него отвечаю: Я утопаю в работе. Мои курсы и руководство лабораторией отнимают у меня время, но главным образом меня одолевают организации, которым я себя посвятил.
Одна из них, союз Рационалистов, секретарем которого я состою, в разгаре расширения и требует затраты все больших и больших усилий. Позволяю себе переслать Вам некоторые материалы, которые Вам покажут природу деятельности Союза Рационалистов. В идейном докладе, который я сделал на последнем общем собрании, определены цели этой организации. Моя лекция в Сорбонне о развитии органической химии и мои беседы по радио о социальном значении научных исследований и о современной физиологии покажут Вам, в какой форме, с моей точки зрения, можно представить широкой публике во Франции очерки марксистских идей или начальное ознакомление с советской наукой.
К текущей деятельности Союза Рационалистов я присоединил еще другую, а именно, издательскую деятельность20. Мы переводим в настоящее время труд нашего друга Бернала «Физические основы жизни»*21, который Вам наверняка знаком и который мы через несколько месяцев опубликуем на французском языке с рядом приложений. Я был бы рад узнать Ваше мнение об этом труде. Может быть, Вы смогли бы даже дать нам это мнение в форме, пригодной для опубликования.
Тогда мы присоединили бы его к отзывам Прингля, Холдейна и др., вышедшим в «Нью-Биолоджи», которые будут воспроизведены во французском издании. Если в советской научной печати появился какой-нибудь отзыв о сочинении Бернала, я был бы признателен Вам за срочное указание на него и, если это возможно, за его присылку.
Пользуясь помощью группы молодых товарищей, я изучил труды Пастера, и в результате нашей работы составил большую статью, опубликованную в январьском номере за 1955 г. на-
19 Оригинал письма Э. Кахана А.Е. Браунштейну на французском языке (машинопись с автографом и рукописной вставкой) хранится в личном фонде А.Е. Браунштейна в Архиве РАН: АРАН. Ф. 1878. Оп. 1. Д. 126. Л. 597-600.
20 Этот абзац отмечен двойной вертикальной чертой по левому краю карандашом.
21 Название книги подчеркнуто карандашом волнистой линией.
шего идеологического журнала «Мысль» /« »/22. Надеюсь, что Вы можете достать этот журнал в Москве и что Вас заинтересует этот очерк.
Считаю важным сказать, Вам, как я об этом говорил нашему другу Курсанову, что в этой статье не получили полного отражения итоги работы нашего кружка и условия, в которых она протекала. Дело в том, что мы сочли неуместным вступать в публичную полемику с некоторыми из наших советских коллег.
Наши изыскания возникли по следующему поводу. Я собрал кружок в октябре 1953 года для рассмотрения брошюры на французском языке, которую я получил из Москвы — «Бесстрашие» Сафонова, — представляющей биографию Лепешинской. Затем эту брошюру широко распространяли во Франции, и я считаю, что это было ошибкой. Точно также я считал бы ошибкой перевести на французский язык и распространять во Франции сочинение Лепешинской о неклеточных формах жизни.
Для меня дело идет не о существе вопроса, по которому я не располагаю экспериментальной компетенцией, а о форме и о некоторых сторонах идейной позиции Лепешинской, и в особенности Сафонова. Они третируют Пастера с бесцеремонностью и представляют его творчество как реакционное, в сопоставлении с таковым Пуше, которое рассматривается ими как прогрессивное.
Имея обыкновение смотреть очень серьезно на каждый научный или идеологический труд, приходящий к нам из СССР, мы превозмогли удивление, которое вызвала у нас подобная установка, и, приступая к нашей работе, отнеслись к ней [к позиции Лепешинской. — Прим. перев.] с «благосклонной предвзятостью».
Выводы, к которым мы пришли, согласуются с традиционными взглядами:
Труд Пастера представляется нам неуязвимым, и я даже пришел к тому, что рассматриваю Пастера, в его научном творчестве, как одного из тех «материалистов на деле» [стихийных материалистов. — Прим. перев.], о которых Ленин говорит в труде «Материализм и эмпириокритицизм». Я иду дальше, и рассматриваю его как «диалектика на деле» [стихийного диалектика. — Прим. перев.].
Критические замечания Лепешинской представляются мне необоснованными, даже тогда, когда они опираются на авторитет Энгельса, из которого она приводит урезанную цитату, а Сафонов ту же цитату урезывает еще несколько больше. Они, вне сомнения, не изучали подлинных трудов Пастера, и это быть может, можно извинить, но они изучили подлинные труды Энгельса, и я удивлен их интерпретацией.
Вас, может быть заинтересует текст, который я составил на основе нашего обсуждения: он не был использован для статьи в « »23. Направляю его Вам, причем уточню, что дело идет о черновом наброске.
Поговорим теперь о вульгаризации положений Энгельса «о жизненных свойствах индивидуальных молекул нативных белков»*. Эти положения доставили мне много забот, так как я составил примечания к французскому изданию «Диалектики природы», и эти примечания были довольно резко раскритикованы. Некоторые критические замечания были обоснованными и моим оправданием является то, что мне пришлось составлять эти примечания за несколько дней или, вернее, за несколько ночей.
Другие замечания кажутся мне несправедливыми.
Я собрал наш кружок биохимиков-коммунистов, чтобы рассмотреть эту критику, и наша работа доставила мне мало удовлетворения. В самом деле, даже среди собравшихся специалистов нашлось несколько таких, которые поддерживали догматический и схоластический тезис об абсолютном соблюдении формулировки Энгельса.
Моя точка зрения сводится к следующему: Энгельс начертал путь будущего [развития науки. — Прим. перев.], давши безупречное, все еще сохраняющее силу и все еще стимулирующее, определение жизни: жизнь есть способ существования определенного материального субстрата.
Что касается определения этого субстрата, то зачем цепляться за слово «белок», которое в настоящее время имеет неизмеримо более точный смысл, чем восемьдесят лет назад. Если дело идет о фундаментальной роли белков во всех явлениях жизни, то мы убеждаемся, что эту роль отстаивали задолго до Энгельса и в его времена все ясно мыслящие ученые. Если речь идет об утверждении, что белки могут существовать только, проявляя обмен веществ, то им /т. е. белкам/ нужно придать определение, отличающееся от того, которое дают все специалисты.
Именно в обстановке этих озаботивших нас недоумений мы выпустили переводы статьи «Жизнь» из Советской энциклопедии, а затем и Вашего обзора**.
Для меня, и для некоторых из моих товарищей и коллег, из этих статей видно, что Опарин и Браунштейн, выдающиеся советские ученые, придерживаются установки, которая, как нам кажется, сообразна с здравым смыслом, с наукой и с диалектическим материализмом.
Для других товарищей те же статьи доказывают, что Опарин и Браунштейн согласны с их догматической установкой, так как тот и другой говорят, что «все развитие биологии подтвердило определение, данное Энгельсом».
Мне представляется, что эта предварительная декларация имеет значение своего рода стилистической оговорки, и я нахожу, что она стоит в противоречии с самим содержанием статей, в том виде, как оно детализируется в дальнейшем изложении. У меня впечатление, что Опарин и Браунштейн начинают с «поклона» / /24 по адресу дефиниции Энгельса, а затем оставляют ее в сторону, с тем, чтобы дальше ею не заниматься. Они предоставляют тем, кто это поделает, остановиться на этом поклоне и удовольствоваться декларацией согласия, которую ничто или почти ничто не подтверждает в дальнейшем.
Это делает крайне затруднительной дискуссию между французскими коммунистами, интересующимися этими проблемами. Мы все относимся с почтением к классикам марксизма и к их советским ученикам, но это почтение заставляет нас при изучении их трудов прийти к различным выводам.
Я не вижу средства продвинуться дальше в наших внутренних дискуссиях. Не позволите ли Вы мне затеять дискуссию с Вами на эту тему.
Заканчивая это длинное письмо, горячо благодарю Вас за Ваши справедливые замечания. Я, кажется, сообщил Вам, в какой спешке и среди каких трудностей переводилась и печаталась Ваша статья. Приношу Вам личные извинения за ошибки, исказившие Ваш текст и Вашу мысль. Не знаю, как я мог бы избежать этих ошибок в тех условиях, в которых я находился. Я не жалею, что сделал поспешную работу: новых выпусков <...>25 по-видимому, больше не появится, и если бы я не поместил Вашу статью в последнем выпуске, то ее, наверное, не удалось бы опубликовать.
Быть может, лучше было дать читателям несовершенную работу, чем не дать им ничего.
Примите, мой дорогой коллега, и т. д.
Эрнест Кахан.
Еще один пример наших затруднений: Так как я не знаю русского языка и не могу выкроить время, чтобы его изучить, то я завишу от доброй воли коллег, знающих этот язык. Вот уже около шести месяцев, как я получил недавнюю работу Сисакяна и заметки, которые он мне прислал, но не могу добиться, чтобы для меня прореферировали.
*) Фраза в кавычках — цитата из письма А.Е. Браунштейна Э. Кахану. Она относилась не к положениям Энгельса, а к взглядам догматиков, вульгаризирующих эти положения.
**) Речь идет о статье А.И. Опарина «Жизнь» из БСЭ. и обзорной статье А.Е. Браунштейна «Представления Ф. Энгельса о белке как основе жизни, в свете данных современной биологии» (Сборник «Успехи биологической химии», изд. АМН СССР, том I, с. 21, 1950).
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 26-29. Машинопись
Документ № 426
Перевод чернового наброска проф. Э. Кахана «РАЗНОГЛАСИЯ ПО ПОВОДУ ПАСТЕРА»
.Такое изучение [трудов Пастера. — Прим. перев.] кажется нам особенно необходимым по той причине, что между советскими комментаторами нет полного единогласия, а в текстах Лепешинской, Бошьяна и, в особенности, Сафонова имеются суровые оценки творчества Пастера.
Сафонов, посвятивший брошюру под названием «Бесстрашие» (Изд-во книг на иностр. языках, Москва, 1953*) жизни и творчеству Лепешинской, прямо противопоставляет труды этой женщины-биолога учению Пастера, которое представляется ему от начала до конца [систематически. — Прим. перев.] отсталым и реакционным.
Сафонов сопоставляет следующие даты: опубликование труда Вирхова «Клеточная патология» (1858); представление Луи Пастером в Парижскую Академию наук «своих доказательств невозможности самозарождения живых организмов из органического вещества» (1862); сочинение Менделя о скрещивании горохов (1865); первые экспериментальные работы молодого Вейсмана. «.Современники их вряд ли сколько-нибудь ясно сознавали, до какой степени сходное дело делали эти разные и по национальности. люди. Это был некий общий фронт, и современники — тоже отнюдь не до конца — но уже яснее понимали, что фронту этому противостоит "Происхождение видов"» (Сафонов, с. 123).
Этот тезис о реакционном общем фронте у Сафонова повторяется несколько раз: «.с другими теориями и учениками, которые тоже претендовали на роль альфы и омеги, оно [учение Вирхова. — Прим. перев.] находилось в гармонии. Живое только из живого (Пастер). Клетка из клетки (Вирхов). Зародышевые клетки только из зародышевых клеток
26 Машинописный экземпляр текста Э. Кахана «Разногласия по поводу Пастера» ("Désaccords sur Pasteur") на французском языке хранится в личном фонде А.Е. Браунштейна в Архиве РАН: АРАН. Ф. 1878. Оп. 1. Д. 126. Л. 688.
(Вейсман). Клеточные ядра из ядра, хромосо[м]ы из хромосомы (морганисты). На латинскую пропись — <...> почти ничья рука не поднималась (в Советском Союзе, после 1930 года Э. Кахан) и всеми ясно ощущалась связь этой прописи с выводами Пастера. Пастер же был азбукой, он стоял непоколебимо, — ведь даже великаны естествознания, неустрашимые во всех других отношения[х] безропотно принимали его».
Согласно Сафронову, Лепешинская «остро ощущала то, чего не видели или на что закрывали глаза другие: общее у пастеровской борьбы с самозарождением (хотя вообще Пастер был крупный ученый, многим обогатившим науку) и у Вирхова, у Вейсмана, и у морганистов.; это общее было: з а п р е т. Запрет касаться сущности. заткнуть дорогу свободному исследованию, чтобы, спеленутое по рукам и по ногам, оно не могло стать опасным. На долгие десятилетия мысль была обескрылена, исследование застопорено».
Сафонов столь безоговорочно присоединяется к положениям Лепешинской, что он воспроизводит полностью всю ту критику, которой она подвергает общепринятую трактовку знаменитого пассажа из «Диалектики природы»:
«Но с тех пор как нам стали известны бесструктурные манеры, становится нелепостью пытаться объяснить возникновение хотя бы одной единственной клетки прямо из мертвой материи, а не из бесструктурного живого белка, и воображать, что можно принудить природу при помощи небольшого количества вонючей воды сделать в 24 часа то, на что ей потребовались тысячелетия» (Диалектика природы, Госполитиздат, 1949, с. 239).
По мнению Лепешинской и Сафонова, цитирование этой фразы используют односторонне, в целях критики наивных представлений о самозарождении: не желая слышать сокрушительную критику также и Пастера, обрывая цитату перед следующей, совершенно ясной строкой: «Опыты Пастера в этом отношении совершенно бесполезны.».
Опыты Пастера совершенно бесполезны, если говорить о теоретическом их значении, потому что в них скрыта логическая ошибка сродни картмановской. Поучительный пример, как ложные философские предпосылки ведут к грубому экспериментальному промаху. Пастер кипятил настой «самозарожденцев» (даже в автоклаве, при 120°) не понимая, что этим самым он убивает вместе с занесенными извне зародышами и то живое вещество, которое как раз и могло бы породить наново наипростейшие формы жизни. Правы, в конечном счете, были его противники, а не он. «Если отвлечься от оценки всех конкретных перипетий борьбы Пастера и Пуше, говорит Лепешинская, — нетрудно видеть, что здесь мы имеем дело с основным расхождением взглядов диалектиков и метафизиков на природу» (Бесстрашие, с. 128).
Остановимся на мгновение на цитированном абзаце. Укажем сперва, насколько странно, для марксиста, выносить суждение по вопросу, касающемуся истории естествознания, «отвлекаясь от оценки конкретных перипитий борьбы» между противниками.
Отметим далее, как опасно интерпретировать, не обращаясь к первоисточникам. Тогда и доходят до того, что квалифицируют Пуше как диалектика, противопоставляя его Пастеру-метафизику.
Что же говорит Пуше:
«Надеюсь, никто не станет оспаривать, что в момент, когда раздалось "Да будет свет", все тогдашнее творение было вызвано из небытия; хаос организовался, светила рассеялись в пространства и из бесформенной, безжизненной материи всемогущая рука Бога создала животных и растения. Эта первая фаза организации была не чем иным, как самозарождением, которое совершилось под божественным вдохновением. Кое-кому вопрос о самозарождении представляется бесстыдным вызовом, брошенным религии, чудовищнейшим вопросом, который, по их мнению, подрывает основы нашей веры и ниспровергает земные и небесные законы. Эти опасения незаконны, ибо если это явление существует, то, следовательно, Бог
пожелал использовать его в своих целях, и мы можем лишь усмотреть в нем один из Его таинственных путей, столь же разнообразных, как и чудесных, которые заставляют нас склонить голову перед лицом Его бесконечной мудрости».
А вот что говорит Пастер:
«Дайте зародышу питательные вещества в определенных условиях температуры и влажности, и он будет расти и проявлять все то, что мы называем жизненными актами; но это — явления физические и химические, лишь закон их последовательного чередования составляет то неизвестное, что есть в жизни».
Бесспорно, Энгельс, в ту же эпоху, пошел дальше и глубже. Но кто же — Пастер или Пуше — заслуживает быть названным диалектиком? Не Пастер ли, который был озабочен тем, чтобы:
«.овладеть БУДУЩИМ, которое свойственно видам и заключено в зародышах каждого вида».
Заметим, наконец, что Лепешинская и Сафонов, критикуя толкователей Энгельса за то, что они приводят урезанную цитату, и дополняя обычно цитируемый отрывок, сами подвергают его при этом гораздо более тяжкой ампутации. В самом деле, приведенный выше абзац заканчивается следующим образом: «Опыты Пастера в этом отношении бесполезны: тем, кто верит в возможность самозарождения, он никогда не докажет этими опытами невозможность его. Но они важны, ибо проливают много света на эти организмы, их жизнь, их зародыши и т. д.» (Диалектика природы, 1949, с. 240).
Опуская разъяснение, даваемое Энгельсом, умалчивая о том — в к а к о м о т н о ш е-н и и бесполезны опыты Пастера, предоставляя эту бесполезность как абсолютную, Сафонов глубоко искажает мысль цитируемого автора.
Этот серьезный пропуск понадобился, чтобы Лепешинская могла обвинить исполина экспериментального метода в ЛОГИЧЕСКОЙ ОШИБКЕ И В ГРУБОМ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОМ ПРОМАХЕ. Ни то, ни другое обвинение нельзя отнести за счет Энгельса; можно утверждать, что ни в писаниях, ни в мыслях основоположников марксизма не было и следа подобных притязаний.
В самом деле, на каком основании мог бы Энгельс инкриминировать Пастеру логические ошибки или экспериментальные погрешности. Так как он писал в эпоху, когда Пастер далеко еще не был классиком, то он, вероятно, знал Пастера по его подлинным текстам, а не по комментаторам. Ему, следовательно, не было неизвестно, что Пастер нисколько не отрицал возможность самозарождения «в абсолюте», но отрицал эту возможность в тех определенных экспериментальных условиях, с которыми имел дело.
Что касается «грубого экспериментального промаха» Пастера, то он состоял, согласно Сафонову**, в том, что Пастер прогревал настои, «не понимая», что при этом прогревании живое вещество, которое подвергается настаиванию, убивается одновременно с посторонними зародышами. Вот уже излишняя скоропалительность [точнее, проворство рук <...>27 — Прим. перев.]. Не станем допытываться у Сафонова, как он принялся бы за приготовление настоя нагревания. Заметим попросту, что те опыты Пастера, на которые ссылается Сафонов, по справедливости считаются образцом экспериментальной точности.
В самом деле, о чем шла речь? О том, чтобы доказать роль зародышей из атмосферы и сосудов в тех «брожениях», которые имеют место в различных жидкостях, полученных из живых существ или приготовленных синтетически из органических или неорганических продуктов. Поэтому Пастер обдуманно, а не в силу якобы допущенного им промаха, создавал условия,
27 В тексте пропуск.
при которых полностью уничтожалось все живое, свойственное этим жидкостям или некоторым их составным частям. Хорошо известно все разнообразие технических приемов, использованных Пастером для этого доказательства, вошедшего в историю. Некоторые из этих приемов отличаются таким изяществом и простотой, которые делают их прототипом доказательного эксперимента. Достаточно вспомнить о применении сосудов с изогнутой шейкой.
Между прочим, критика Сафронова тем более бьет мимо цели, что Пастер, применяя эти сосуды, сохранял в неприкосновенности непрогретые органические жидкости, взятые в условиях того, что в настоящее время называется «асептикой». Таким образом, он не убивал никакого «живого вещества», которое. могло бы породить наново «простейшие формы жизни». Напротив, он доказал, что нормальная кровь неспособна сама собой порождать такие формы, или если она их порождает, то настолько скрытым образом, что это не появляется видимо. В противоположность этому, различные образцы патологической крови дают начало культуре, и это — показатель наличия посторонних зародышей, которые обычно и представляют самую причину болезни.
*) В. Сафонов, «Бесстрашие», ж-л «Октябрь», 1950 г. № 12, с. 115-134. Приводимые проф. Э. Каханом отрывки из очерка В. Сафонова ниже цитируются по указанному русскому тексту очерка (А. Браунштейн).
**) Сафонов воспроизводит здесь мнение Лепешинской (А. Браунштейн).
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 30-33. Машинопись
Документ № 5
ЦК КПСС
Президент Академии медицинских наук СССР т. Бакулев А.Н. сообщает, что в марте с. г. академией были получены материалы от французского ученого-коммуниста Э. Кахана, в которых указывается, что пропаганда отдельных ошибочных работ советских ученых за границей наносит большой ущерб престижу советской науки.
Французские биологи-коммунисты, как пишет Э. Кахан, серьезно воспринимают работы советских ученых и пропагандируют их среди прогрессивной научной общественности Франции. Профессор Э. Кахан является крупным ученым биохимиком Франции, активно пропагандирующим достижения советской науки.
Э. Кахан указывает, что опубликование работ О.Б. Лепешинской по вопросам образования клеток из неклеточного вещества, а также книжки В. Сафонова «Бесстрашие», в которой популяризируются научные работы О.Б. Лепешинской, вызывало большие затруднения среди биологов-коммунистов Франции, так как в работах О.Б. Лепешинской и в книжке В. Сафонова дается извращенная оценка научных трудов великого французского ученого Луи Пастера.
По мнению т. Бакулева, издание на французском языке и распространение во Франции книжки В. Сафонова наносит нам известный политический вред, так как вызывает справедливое возмущение прогрессивных французских ученых и их возражения против искажения научной истины и неверной оценки научной деятельности Луи Пастера, являющейся безупречной в научном отношении и сугубо материалистической по своему содержанию.
Отдельные ошибочные положения, выдвигаемые некоторыми советскими учеными, незаслуженно превозносящиеся советскими писателями и журналистами, широко используются за границей нашими врагами в целях дискредитации советской науки.
Тов. Бакулев просит разрешить направить письмо проф. Э. Кахану по затронутому вопросу.
С мнением т. Бакулева и проектом его письма на имя проф. Э. Кахана согласны. Просим Вашего согласия сообщить об этом т. Бакулеву. Проект ответного письма прилагается.
A. Румянцев подпись
B. Золотухин подпись
Резолюция: Согласиться Поспелов (подпись) 25/VII 55 г.
Резолюция: Вице-президенту тов. Круглову сообщено (подпись неразборчиво)
Резолюция: В архив 28/VII (год указан неразборчиво) (подпись неразборчиво)
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 515. Л. 34. Машинопись
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского научного фонда, проект № 22-18-00564
«They are treating Pasteur unceremoniously»: Ernest Kahane's letter about the reaction of French scientific community to O.B. Lepeshinskaya's publications
Ivan V. Sozinov
S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology of the Russian Academy of Sciences,
Moscow, Russia; [email protected]
Abstract. The article reviews an episode from the history of Soviet-French relations, which is associated with the response of French scientists, proponents of dialectical materialism, to V. Safonov's booklet titled "Fearlessness." This booklet in the French language, published in 1954, promoted O.B. Lepeshinskaya's pseudoscientific theory and described her biography. The relevant documents, reflecting these events and deposited among the materials of the Department of Science and Culture of the USSR Communist Party Central Committee (TsK KPSS), are published here. These documents include a letter from the French biologist Ernest Kahane to A.E. Braunstein, full member of the USSR Academy of Medical Science. In this letter Kahane provides a critical analysis of Lepeshinskaya's theory that criticised Louis Pasteur's works and experiments. Kahane's letter was translated into Russian and handed over to Nikita Khrushchev.
Having analysed these materials as well as a number of other sources including a previously unknown letter written by A.E. Gaisinovich, the author concludes that Kahane's letter does not contain anything fundamentally new compared with what Gaisinovich had warned about in 1944-1945. In turn, the letter sent to A.E. Braunstein from France in 1955 (at the height of Khrushchev's Thaw) brought on an attempt at striking a blow against Lepeshinskaya's anti-scientific theory and became a starting point for further attempts (1955) of the Soviet scientific community to liberate Soviet biology from the domination of pseudoscientific theories.
Keywords: international relations, Soviet-French scientific links, L. Pasteur, O.B. Lepeshinskaya, V.A. Safonov, Ernest Kahane, A.E. Braunstein
