CC BY
26
А.Б.Каплан ОКУДЖАВА И АНДЕРСЕН
Тот, кто слышал песню Булата Окуджавы «Прощание с новогодней елкой», возможно, вспомнил сказку Андерсена «Ель». Великий сказочник и великий бард так похожи и так непохожи. Андерсен удивительно очеловечивал животных, растения, вещи. Но в основе фантазии часто лежит воспоминание. Известно, что одним из любимых авторов Андерсена был Гейне. Стихи немецкого поэта могли быть отзвуком, реминисценцией для создания сказочных образов. У Гейне и Окуджавы можно найти некое совпадение образов. В 43-ем стихотворении цикла «Новая весна» поэт так рисует осенний лес:
«...Деревья уже обезлиственны бурей И смотрят толпой привидений. Одно лишь меж ними в печальном молчаньи Еще не рассталось с листвою, И влажное точно от слез все качает Зеленой своей головою.
А дерево в летней зеленой одежде -Твой образ моя дорогая».
(Генрих Гейне)
Но печальная плачущая девушка из мира образов Гейне весьма далека от трагического портрета женщины-ели Окуджавы. Но прекрасные девы, героини немецкого поэта как бы сотканы из любви и ласковой иронии:
1 Перевод П.Вайнберга.
«На щечках твоих лето, Горят они огнем. Но маленькое сердечко Сковано зимним льдом...»
или
«.Ты смотришь печально уныло, В смятеньи златая головка, Из глаз по щекам покатились Жемчужные слезы робко».
(Генрих Гейне)
Прелестные дочери бюргеров наивные и романтичные нравились поэту, что не мешало ему видеть в них будущих жен филистеров. Трогательная наивность сама собой превращалась в мещанское самодовольство. Правда, были и те девушки, которых жизнь обрекала на страдания. Но нам представляется, что их наивность, благовоспитанность и вера в добро были препятствием для трагического восприятия жизни.
Чудесная елочка из сказки Андерсена не была лишена ни воздуха, ни света, ей было дано дивное счастье расти. А она не замечала жизни. «И ветер целовал дерево, роса проливала над ним слезы, но ель ничего этого не ценила». Как всякому юному существу ей хотелось перемен. Но мечты ели вначале были зыбкими, неопределенными. Лишь узнав от воробьев о рождественском празднике, она стала изнывать от тоски и нетерпения. Когда мечта ели стала осуществляться, ее срубили и увезли из леса, она испытала жгучую боль, привычное и надоедливое стало вдруг родным и милым. Новые впечатления заглушили боль, елка ощутила себя центром общества, а когда ее наряжали, то в ней начало рождаться тщеславие. «Как заблестит, засияет елка вечером, когда зажгутся свечи, сказали все». Напряженная радость ожидания, связанная с тревогой, достигла своего пика.
Когда же зажглись свечи, высшая радость оказалась мгновенной, пламя свечи подпалило зеленые иглы и елочка почувствовала боль. Затем
Перевод наш. - А.К.
А.Б.Каплан
все подарки и украшения были быстро разобраны детьми. Сначала ель была удивлена, а затем тихо и задумчиво стала слушать сказку, которую рассказывал детям маленький толстый человечек. Ночью с радостью дерево думало о завтрашнем дне, представляя себя счастливой героиней сказки. Утром слуги уволокли ель на чердак, она испытала удивление, но не горе. Ее здесь сохраняют до будущего Рождества - «Какие люди добрые!» И на темном чердаке затеплилась жизнь, у ели появились благодарные слушатели - мышата, она рассказывала им о лесе, о празднике, пересказывала единственную сказку, которую знала. Но, когда циничные и злые крысы объяснили мышатам, что сказка ели жалкая история, и она осталась одна, елка продолжала мечтать о светлом будущем. Когда же слуги вытащили засохшее дерево во двор, была весна, но надежда на новую жизнь еще не погасла. Когда же мальчик сорвал золотую звезду с ели, и она увидела свои поблекшие пожелтевшие ветви, то наконец поняла, что пришла смерть. Но даже сгорая, ель вспоминала все хорошее хотя и короткое в своей жизни. Сначала надежда, а затем смирение противостоят страданию.
Все изменения в жизни ели происходят в связи со временем, которое длится в соответствии с его традиционным сезонным восприятием. У Окуджавы в песне «Прощание с новогодней елкой» время как бы отрывается от бытия, оно некий хозяин, оно меняет свой облик. Время может незаметно пролетать: «как по комнатам ветер прошел». И тут же может сжиматься, изменяя образ жизни. У Булата Новый год не долгожданный праздник, а событие разрывающее ритм нашей затурканной жизни. «Вот и январь накатил-налетел бешеный, как электричка».
У поэта, в отличие от сказочника, в празднике участвуют не беззаботные дети, а усталые взрослые, их самозабвение не безгранично. Правда, на миг игра стала действительностью и ощущение времени стало иным, мгновенье как бы застыло: «Женщины той очарованный лик слит с твоим празднеством вечным». Но после волшебного счастья, которое испытывает женщина, образ которой совпадает с образом ели, начинается период увядания времени. Время начинает сохнуть, становится равнодушным, суетливо стучащим. Создается впечатление, что утонченные и гор-
дые маскарадные кавалеры с болью в душе превращаются в бездушных марионеток. Время всевластно, его не унять. Оно беспощадно, оно превращает основу статной ели - крест в орудие распятия. И самое главное - оно безвозвратно. «И воскресенья не будет». В последней строфе стихотворения трагедия достигает своей кульминации: в один образ слились олень - символ красоты у многих народов и «женщины той осторожная тень», силуэт которой мелькает в обрамлении ветвей. Окуджава не жалеет трагических красок, он сравнивает гибнувшую ель со «Спасом на крови», дерево становится памятником жестокого убийства. Ель умирает как женщина в страданиях неразделенной огненной любви, на которые ее обрекает время.
В ХХ в. люди, пережившие две небывалых войны, ощутили жестокость времени. Мысли Августина об апории бытия и небытия времени или Бергсона об иррациональности длительности приобрели определенную предметность. В пяти шестистрочных строфах Окуджавы можно найти семь образов времени, и все они, по крайней мере, безразличны к жизни ели.
В статье, предпосланной альбому песен Окуджавы, 1980 г. С.Рассадин называет Андерсена «самым очевидным учителем» Окуджавы. Великий поэт обращался к сюжетам великого сказочника; достаточно вспомнить песню о бумажном солдате. Но нам представляется, что несмотря на все различия «Ель» Андерсена и «Прощание с новогодней елкой» Окуджавы наиболее близки.
