CC BY
111
Существовавшая до 1917 г. в Российской империи система национальной безопасности, грандиозная по своему размаху, разветвленная, всеохватывающая и централизованная, в целом позволяла справляться с возникающими угрозами безопасности страны, была способна активно и действенно бороться с нарастающим революционным движением. Определяющую роль в тех успехах, которые были достигнуты в деле борьбы с революционным терроризмом, сыграли отделения по охранению общественной безопасности и порядка, или, как они впоследствии стали сокращено называться, охранные отделения.
Вначале было только три охранных отделения - в Петербурге, Москве и Варшаве. После того как в марте 1887 г. петербургскому охранному отделению удалось предупредить покушение на Александра III, авторитет «охранки» значительно возрос, и скоро почти в каждом губернском городе появилось свое охранное отделение. Охранные отделения были признаны одним из наиболее действенных структурных элементов системы противодействия антигосударственному терроризму и обеспечения безопасности Российской империи.
Механизм современного антигосударственного терроризма в нашей стране в чем-то схож с механизмом развития террора в дореволюционной России. Закономерно, что наши предшественники сталкивались с теми же проблемами, что и мы сегодня. Именно поэтому опыт борьбы с терроризмом в дореволюционной России имеет особое значение для России современной.
В этой связи значительный интерес представляют воспоминания непосредственных участников антитеррористической деятельности, с одной стороны, и террористов, с другой, благодаря которым мы можем изнутри, так сказать, «из первых уст» узнать секреты политического сыска, механизмы предупреждения и пресечения терроризма.
Эффективность антитеррористической деятельности охранных отделений во многом зависела от организации оперативно-разыскной работы, проводимой по трем направлениям: внутреннее наблюдение (агентурная работа), наружное наблюдение (филеры) и перлюстрация. Внутреннее наблюдение позволяло получать самые ценные сведения, добывать их изнутри террористической организации. Наружное наблюдение (филерская служба) подтверждало и развивало данные внутренней агентуры. Перлюстрация писем способствовала установлению личностей террористов.
Департаментом полиции в 1914 г. была разработана подробная Инструкция по организации и ведению внутреннего наблюдения в жандармских и разыскных учреждениях [6, с. 344]. Согласно Инструкции, все агенты, в зависимости от сложности выполняемых задач и степени вовлеченности в террористические организации, делились на «агентов внутреннего наблюдения» или «секретных сотрудников», состоявших в террористических организациях или тесно связанных с членами таковых, и «вспомогательных сотрудников» или «осведомителей», не состоявших в террористических организациях, но соприкасающихся с ними и доставляющих важные сведения. В свою очередь, «осведомители» делятся на постоянных, систематически доставляющих связанные сведения, и случайных, их еще называют «штучники». Они, как правило, самостоятельно приходили в охранное отделение и делились случайно ставшей им известной информацией. За свои разовые услуги «штучники» получали небольшое вознаграждение. Профессионалы политического сыска их не жаловали и предупреждали о ненадежности подобных источников информации молодых и неопытных сотрудников: «Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать» [13, с. 50].
Кроме того, агентов классифицировали и по кадрам: агентура тюремная, сельская, агентура высшей школы, железнодорожная, фабричная, профессиональная, просветительская, оппозиционная, пограничная, редакционная и даже изобретательская: «Имея в виду возможность использования воздушных полетов и других новых изобретений с террористическими целями, розыскные учреждения обязаны иметь сотрудников в тех частных обществах и студенческих кружках, которые занимаются авиацией, подводным плаванием, как спортом или промыслом» [11, с. 8].
Вербовка сотрудников требовала высочайшей степени профессионализма, а сама работа с агентурой являлась поистине настоящим искусством. Необходимо было не только заручиться доверием агента, расположить его к себе и убедить поставлять необходимые сведения, нужно было еще уметь направлять его действия, руководить им, предохранять его от провала. Охранное отделение секретный сотрудник лично не посещал, а сообщал свои сведения или по телефону или передавал их
«приемщикам материала», с которыми встречался на конспиративных квартирах, в ресторанах или общественных собраниях [10, с. 2-3]. Ни в коем случае агент не должен был быть замечен в компании офицера полиции, необходимо было избегать и встречи секретных сотрудников между собой. Такая осторожность была продиктована соображениями личной безопасности: если секретный сотрудник был заподозрен в предательстве, его товарищи по террористической организации приговаривали его к смерти, а иногда ставили в качестве условия искупления вины организацию теракта и личное участие в нем [3, с. 418]. Именно поэтому имя секретного сотрудника знал только тот офицер охранки, который с ним работал, для всех остальных оно было зашифровано кличкой. Только начальнику охранного отделения полагалось иметь список всех агентов.
Уменьем привлекать из революционной среды лиц, которые бы освещали деятельность террористов-революционеров, славилось Московское охранное отделение. Мастером вербовки сотрудников являлся начальник отделения - Сергей Васильевич Зубатов, которого его подчиненные называли «отцом провокации» [9, с. 118]. В своих воспоминаниях Александр Иванович Спиридович, служащий Московского, а впоследствии начальник Киевского охранного отделения, так охарактеризовал принципы вербовки внутренней агентуры, которыми руководствовался Зубатов: «Он не смотрел на сотрудничество как на простую куплю и продажу, а видел в нем дело идейное, что старался внушить и офицерам. Учил он также относиться к сотрудникам бережно. "Вы, господа, -говорил он, - должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите"» [14, с. 14-15].
Исключительные сыскные способности С.В. Зубатова отмечали не только его коллеги и сторонники, но и противники: «...Зубатов ввел новые методы развращения и расстройства революционных рядов... Поколебавшиеся революционеры по молчаливому соглашению выпускались на свободу; тем же, кому грозила тюрьма, вскользь давали понять, что прошлые грехи их забыты и сданы в архив. Зубатов обладал к тому же известным "психологическим" чутьем, положительным знанием людей и уменьем пользоваться их слабостями. Он почти всегда бил наверняка» [8, с. 23-25].
При этом начальник охранного отделения действовал исключительно «убеждением». Он не признавал физическую силу, угрозу. Сыск тонкий, построенный на психологии, являлся его визитной карточкой. Зубатов не только сам придерживался означенных выше принципов, но и требовал их соблюдения от своих подчиненных. Организованная таким образом агентурная работа позволяла Московскому охранному отделению блестяще справляться с возложенной на него задачей противодействия терроризму.
После падения царского правительства и рассекречивания архивов в печати сразу появилось значительное количество работ, посвященных сыскной и дознавательной деятельности правоохранительных органов. И хотя в этих работах правоохранительная система царской России рассматривается как несправедливая, антинародная, а террористы показаны героями, страдающими за правое дело, авторы вынуждены признать эффективность организации полицейской службы в деле противодействия антигосударственному терроризму. Не случайно революционеры-террористы в одной из таких работ сравниваются с «мухами, которые судорожно бились в хитро расставленных сетях» [7, с. 4].
Возможно ли обойтись без внутренней агентуры и чем ее заменить? Такой вопрос задавал не один руководитель охранного отделения. И ответ всегда был одним: «Ничем ее заменить нельзя, а потому она необходима и существует во всех, без исключения, странах мира» [3, с. 421]. Действовать против тайных террористических организаций только честными и открытыми способами - это значило бы обрекать борьбу с терроризмом не верную неудачу. «Подобно тому, как против мины ведут под землей контрмину, - так против систематического тайного заговора делается необходимым такой же систематический тайный контрзаговор; против многолюдной подпольной организации, с одной стороны, становится необходимой такая же многолюдная подпольная организация -с другой» [2, с. 25].
Следующим важным звеном розыска, кроме секретных сотрудников, являлись агенты наружного наблюдения, или филеры. Наружное наблюдение считалось средством вспомогательным и использовалось «.при строгом сообразовании с указаниями внутренней агентуры на значение
наблюдаемых лиц и намеченных филерами событий» [5]. Их роль состояла в выслеживании революционеров в общественных местах, выяснении их «деловых связей» и круга знакомств. На наиболее интересных для наблюдения лиц заводился специальный дневник, в котором имелись графы: «кличка», «установка», «местожительство», «от кого взят», «с кем виделся», «куда заходил», «кто его посетил и когда». Когда интересуемое лицо «устанавливалось», составлялась картограмма: в центре - имя и кличка фигуранта; первый концентрический круг - учреждения, которые он посещает; второй концентрический круг - лица, которых он посещает. Так создавалось некое подобие солнечной системы. С «ликвидацией», т.е. арестом самого «солнца», оканчивалась и ведомость о нем. Имея такую картограмму, заведующий секретной агентурой, внеся в круг знакомств фигуранта своего агента, превращал наблюдение наружное в наблюдение внутреннее [7, с. 12].
При этом филеры не должны были входить в контакт с наблюдаемыми. Иногда им поручалось задержание террористов с целью предупреждения вооруженного сопротивления при арестах их на квартирах. Филеры могли маскироваться под торговцев, посыльных, велосипедистов и извозчиков. Конечно, подобная работа требовала выносливости и сметливости. Ибо плох тот филер, который дает себя обнаружить наблюдаемому [3, с. 427].
Инструкция по организации наружного наблюдения предъявляла к кандидатам на службу довольно высокие требования относительно морально-нравственных и профессиональных качеств. Филер должен быть политически благонадежным, твердым в своих убеждениях, честным, трезвым, смелым, ловким, сообразительным, терпеливым, настойчивым, осторожным, правдивым, откровенным, дисциплинированным, выдержанным, уживчивым, должен серьезно и сознательно относиться к делу и принятым на себя обязанностям, должен обладать крепким здоровьем, хорошим зрением, слухом и памятью, а также иметь такую внешность, чтобы не выделяться из толпы, и быть неприметным для наблюдаемого. Регламентировала она и порядок действий филера в различных ситуациях: при ведении наблюдения в пешем и конном (в роли извозчика) порядке, сидя в пивной или трактире, на выезде и др. [4].
В конце XIX - начале ХХ вв. своими филерами славилось Московское охранное отделение. Руководил наружным наблюдением Евстратий Павлович Медников. При Московском охранном отделении был даже создан летучий филерский отряд Департамента полиции. Сотрудники летучего отряда для разработки агентурных сведений направлялись в различные города России, где умели приспосабливаться и сохранять конспирацию не хуже профессиональных террористов-революционеров. «Медниковский филер мог пролежать в баке над ванной, на что понадобилось однажды, целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться.
Его (Медникова) филер стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нем агента. Умел он изображать из себя и торговца спичками, и вообще лотошника. При надобности мог прикинуться он и дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливал себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что и случалось» [14, с. 19-20].
Работу сотрудников наружного наблюдения с полным основанием можно назвать неблагодарной. Они не пользовались уважением как среди своих коллег, так и среди простых обывателей. Им давали различные обидные прозвища и клички: «шпики», «гороховые пальто». Они стали символом самодержавия начала ХХ в., держа под наблюдением всех мало-мальски интересующих полицейские органы граждан многомиллионной России. Скрыться от «зоркого глаза» дворника, или от соседнего «постового» городового, а иногда даже от гостя было практически невозможно [12, с. 13], и революционеры были вынуждены это признать.
Агентурные донесения и наружные наблюдения не являлись единственными источниками информации. Не менее важным делом была перлюстрация писем, поставленная очень искусно. Некоторые письма просто конфисковывались, другие фотографировались, причем негатив ждал, пока придет следующее письмо, с третьих снималась только неразборчивая подпись [7, с. 12-13].
Вплоть до революции 1917 г. перлюстрацией ведал один и тот же чиновник, которого знали только министр Министерства внутренних дел, директор Департамента полиции и очень немногие близкие ему лица. Письма для вскрытия отбирались по адресам или по наружным признакам, но зачастую наугад. Особенно это касалось писем, присланных из-за границы. Письма революционеров-террористов подвергались действиям различных кислот в целях проявления секретного текста, расшифровывались, копировались и отсылались местным разыскным органам для выяснения и проведения дальнейших мероприятий. Данные перлюстрации служили только для розыска как добытые «негласным путем» и на дознаниях не использовались [14, с. 24-25].
Перлюстрация возлагалась на почтовое ведомство. В функции охранного отделения и вообще Корпуса жандармов перлюстрация не входила. Если же жандармы и занимались ею, то только скрытно от начальства.
Таким образом, агентурные сведения, данные наружного наблюдения и перлюстрация писем - эти три кита оперативно-разыскной деятельности - позволяли охранным отделениям получать ценнейшие сведения о деятельности террористов. Работа политической полиции в конце XIX - начале ХХ вв. была поставлена таким образом, что позволяла держать под надзором большинство революционных организаций террористического толка, иметь вполне отчетливое представление как о предпринимаемых революционерами действиях, так и об их планах, и даже более того - с успехом влиять и на то, и на другое.
Организованный таким образом политический сыск представлял серьезную угрозу для революционного движения и парализовывал действия террористов. Охранные отделения в масштабе страны вели неусыпный учет всех действовавших террористических организаций и существовавших революционных партий. На этом учете состояли все граждане и обыватели многомиллионной России [1, с. 7].
Литература
1. Абрамович Н. Революционное подполье и охранное отделение. М.: Набатъ, 1917.
2. Гредескул Н.А. Террор и охрана. СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1912.
3. Заварзин П.П. Работа тайной полиции // Охранка: Воспоминания руководителей политического сыска: В 2 т. М.: Новое литературное обозрение, 2004. Т. 1.
4. Инструкции по организации наружного [филерского] наблюдения. 1907 г. СПб., 1908.
5. Инструкция начальникам охранных отделений по организации наружного наблюдения. 1907 г. СПб., 1908.
6. Инструкция по организации и ведению внутренней агентуры. 1914 г. // Агентурная работа политической полиции Российской империи: Сб. документов. 1880-1917 / Сост. Е.И. Щербакова / Под ред. Г.А. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ1; СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006.
7. Ирецкий В.Я. Охранка (страница русской истории). Пг.: «Новая Россия», 1917.
8. Лонге Ж., Зильбер Г. Террористы и охранка. М.: Прометей, 1924.
9. Меньщиков Л.П. Охрана и революция. К истории тайных политических организаций, существовавших во время самодержавия: В 3 ч. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1932. Ч. 3.
10. Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М.: Студенческое издательство «Грядущее», 1917.
11. Павлов П. Агенты, жандармы, палачи. Пг.: «Былое», 1922.
12. Пильский П. Охранный шпионат. СПб.: Типография В.Н. Чуйкова, 1906.
13. Спиридович А. Записки жандарма / Под ред. С. Пионтковского. 2-е изд. Харьков: Изд-во «Пролетарий», 1928.
14. Спиридович А. При царском режиме. Записки начальника охранного отделения. М.: «Гудок», 1926.
