CC BY
21
Колкутин Виктор Викторович
доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ, Российский государственный социальный университет
(е-таП: vasil.wert@yandex.ru)
Стешич Елена Сергеевна
кандидат юридических наук, доцент, Ростовский юридический институт МВД России (e-mail: esteshich@mail.ru)
Охрана права на жизнь как высшей конституционной ценности в современной уголовно-правовой и судебно-медицинской экспертной практике: декларации и факты
Авторы приводят факты, показывающие, что законодательная и правоприменительная практика фактически нивелируют конституционную оценку примата значимости человеческой жизни. Причины такого положения авторы видят не только в негативных тенденциях уголовного законодательства, но и в «ползучем» изменении документов, регламентирующих судебно-медицинскую экспертную деятельность. В работе дается подробный анализ одного из таких документов Минздрава России, который, по мнению авторов, несет потенциальную угрозу нарушения высшей конституционной ценности - права человека на жизнь.
Ключевые слова: конституция, высшая ценность, жизнь, статистика, латентность, устоявшаяся практика, причинно-следственная связь, судебно-медицинская экспертиза.
V.V. Kolkutin, Doctor of Medicine, Professor, Honored Doctor of the Russian Federation, Russian State Social University; e-mail: vasil.wert@yandex.ru;
E.S. Steshich, Master of Law, Assistant Professor, Rostov Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: esteshich@mail.ru
Protection of the right to life as the highest constitutional value in modern criminal law and forensic expert practice: declarations and facts
The authors provide evidence showing that the legislative and law enforcement practice in fact negate the constitutional assessment primate significance of human life. The reasons for this situation the authors see not only in the negative trends of criminal law, but also «creeping» change of documents regulating the forensic expert activities. The paper gives a detailed analysis of one of these documents of the Ministry of Health of the Russian Federation, which, according to the authors, is a potential threat of violation of the highest constitutional value - the right to life.
Key words: constitution, highest value, life, statistics, latency, common practice, causal link, forensic medical examination.
Конституция России провозглашает высшей ценностью человека, его права и свободы (ст. 2), а право на жизнь закрепляется первым в перечне наиболее охраняемых благ (ст. 20). В то же время практика применения правовых норм в Российской Федерации показывает, что декларация какой-либо правовой нормы и ее фактическое применение нередко расходятся. К великому сожалению, не является исключением и сфера реальной охраны высшей конституционной ценности - человеческой жизни.
В мировом рейтинге убийств Россия занимает 154-е место из 219 стран, имея, по официальным статистическим данным, количество убийств 9,2 на 100 тыс. населения [1, р. 9]. Однако реальная картина, как свидетельствуют целенаправленные криминологические исследования, выглядит значительно хуже [2, с. 28; 3, с. 81-86, 399]. Ничем, кроме как ростом латентности, ученые не могут объяснить стремительное, почти трехкратное снижение убийств (ст. 105-108 УК РФ) в стране, где их уровень был всегда относительно стабилен, - с 34,2 тыс. в 2001 г. до 11,8 тыс. в 2015 г.
37
Искажение картины криминальной смертности косвенно подтверждается сопоставлением отчетов различных ведомств. Так, согласно официальным данным в 2015 г. от воздействия внешних причин, т.е. травм, отравлений и прочих внешних факторов, погибло более 177,5 тыс. человек. Из них почти четверть значатся погибшими от «повреждений с неопределенными намерениями». В эту графу согласно правилам заполнения формы «Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем» (далее -МКБ-10, X пересмотр Всемирной организации здравоохранения 1989 г.) относят случаи, при которых правоохранительные органы не установили связь смерти ни с убийством, ни с самоубийством, ни с несчастным случаем [4, с. 94-96].
Таким образом, род смерти почти 44 тыс. человек, выпавших из окон, утонувших в водоемах, умерших от различных видов механической асфиксии, скончавшихся от огнестрельных и ножевых ранений, остался неустановленным. Если сюда добавить 42,2 тыс. погибших, биологическая причина смерти которых не установлена [5], а также лиц, ежегодно пропадающих без вести, то вырисовываются весьма серьезные «криминально окрашенные» цифры, остающиеся без внимания со стороны органов государственной власти (данное исследование проведено Е.С. Стешич единолично).
Необъяснимым с позиций здравого смысла из года в год остается легковесное отношение к жизни человека, которое проявляется и в тенденциях уголовно-правовых реформ, и в устоявшейся на сегодняшний день следственно-судебной практике, подробный анализ которым дается в работах криминологов [2; 6, с. 86-102, 163-205; 7, с. 93-98].
Не оказывают положительного воздействия на гарантии соблюдения неотъемлемых благ человека (права на жизнь, охрану здоровья) и социально-экономические реформы, ставшие настоящей чередой правовых и социологических неудач последнего времени. Среди них особенно болезненно ощущаются последствия нововведений в области здравоохранения, которые доктором медицинских наук, профессором П.А. Воробьевым были очень точно названы «беспределом» в медицине и «преступным уничтожением здравоохранения». Будучи долгие годы практикующим врачом с серьезным авторитетом и солидным стажем работы, он ставит катастрофический диагноз состоянию госзащиты прав пациентов: «от боли люди пу-
скают себе пулю в лоб, молодые умирают от воспаления легких... гематологические (онкологические) больные месяцами не могут получить лечения... Политика, проводимая властями - впервые за полвека - направлена впрямую на уничтожение населения страны» [8]. Об истоках провала реформ неоднократно с аргументированной критикой выступал и один из авторов настоящей статьи [9].
Вышеизложенное, вне всяких сомнений, свидетельствует о неприкрытом пренебрежении к праву человека на жизнь в нашем государстве, а также очень низкой оценке самой человеческой жизни. Это происходит не только открыто, но и «кулуарно», путем «ползучего» изменения ведомственного законодательства, непосредственно связанного с уголовным судопроизводством.
Предваряя раскрытие вопроса, напомним одно очень важное обстоятельство: содержание правовых норм об уголовной ответственности за причинение вреда жизни и здоровью, деление преступлений на виды связано со степенью общественной опасности деяния и медицинской оценкой причиненных телесных повреждений. В связи с этим правовая оценка вреда жизни и здоровью всегда преломлялась через их судебно-медицинское определение, некий морфологический эквивалент права в медицине [10, с. 3-6].
Поэтому представителей уголовно-правовой теории и практики, а также судебно-медицинских экспертов различного звена, безусловно, волнует вопрос, касающийся не только повседневного (рутинного), но и научно-методического уровня судебной медицины и судебно-медицинской экспертизы в нашей стране.
Неприглядная картина повседневной жизни районных судебно-медицинских отделений, где встречаются и постоянное убожество интерьера, и затхлый запах гниющих биологических остатков, и скандальные родственники, и хронически пьяный санитар морга, в достаточной степени уже «набила оскомину» тем чиновникам, от деятельности которых как раз и зависит весь этот кошмар. А вот какова эта картина «на самом верху» судебно-медицинской структуры России? Что с ней? Какова она сегодня, и что ждет ее завтра?
Включенное наблюдение за тенденциями развития современной отечественной судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения Российской Федерации (далее -МЗ РФ), существующей последние два десятилетия в условиях стихийно нарастающей профессиональной «саморегуляции» (т.е. при
38
полном отсутствии жесткого контроля в отношении «нижестоящих» структур со стороны «вышестоящих»), показывает объективное снижение качественного уровня экспертных исследований.
Вообще «вызовов современной эпохи», которые предстоит преодолеть судебным медикам, в нашей стране весьма немало. Каждая из причин имеет свои глубокие социальные, гносеологические и финансово-экономические истоки происхождения, требующие вдумчивой и всесторонней оценки, что, безусловно, выходит за рамки одной статьи. Представляется целесообразным, вспомнив замечательную пословицу «рыба гниет с головы», остановиться на одной из них, которая связана с вопросами администрирования и организационно-методического обеспечения судебно-медицинской экспертной деятельности в «интеллектуальном периметре» МЗ РФ.
Обратимся, например, к одному из последних документов - методическим рекомендациям «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы и установления причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи» (далее - «Методические рекомендации»), которые в конце 2015 г. МЗ РФ были направлены во все государственные судебно-медицинские экспертные учреждения РФ для «руководства и использования в работе» [11].
Актуальность и необходимость методических разъяснений этапов проведения судебно-медицинских экспертиз по так называемым «врачебным делам» сомнений не вызывают. Предметные диссертационные исследования (медицинские и юридические) свидетельствуют о том, что качество судебно-медицинских экспертиз по этой категории дел на сегодняшний день оставляет желать лучшего. Современные криминологические исследования профессиональных преступлений медицинских работников показывают их негативные тенденции: рост латентности, увеличение объема и тяжести последствий [12; 13]. Необходимость минимизации вреда от ятрогений является актуальной задачей и в самой медицине, что обусловливает написание предметных научно-практических работ [14].
По замыслу автора, данные «Методические рекомендации» могут быть использованы в повседневной работе судьями, следователями, дознавателями, работниками прокуратуры и адвокатуры. Также рекомендовано использовать их для преподавания на курсах повышения квалификации врачей судебно-медицинских
экспертов в образовательных учреждениях высшего и дополнительного профессионального образования.
Прежде чем углубиться в содержательную часть этого документа, необходимо остановиться на ряде формальных моментов. Сразу бросается в глаза тот факт, что данные «Методические рекомендации» по необъяснимой причине называются «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы...».
Известно, что специальной дефиниции «порядки оказания медицинской помощи» действующее законодательство РФ не содержит, но зато оно подробным образом определяет структуру и содержание таких документов. Как указано в п. 3 ст. 37 Федерального закона № 323 [15], порядки оказания медицинской помощи разрабатываются по отдельным видам медицинской помощи, профилям медицинской помощи, заболеваниям или состояниям (группам заболеваний или состояний) и включают в себя: этапы оказания медицинской помощи; правила организации деятельности медицинской организации (ее структурного подразделения, врача); стандарт оснащения медицинской организации, ее структурных подразделений; рекомендуемые штатные нормативы медицинской организации, ее структурных подразделений; иные положения исходя из особенностей оказания медицинской помощи.
При самом благожелательном и объективном рассмотрении ничего из перечисленного выше перечня в рассматриваемом документе не содержится.
В соответствии с подп. 5.2.17 п. 5 разд. 2 Положения о МЗ РФ (утвержденного постановлением Правительства РФ от 19 июня 2012 г. № 608) [16] утверждение «порядков оказания медицинской помощи» является одним из полномочий и обязанностей данного министерства. Так как судебно-медицинская экспертиза в РФ отнесена к одному из видов медицинской деятельности, логично полагать, что на документы, регламентирующие судебно-медицинскую экспертную деятельность, также распространяются приведенные выше положения. В связи с этим представляется абсолютно неправомочным то, что документ, именуемый «Порядок.», утверждает главный внештатный специалист, т.к. он не является субъектом полномочий и обязанностей МЗ РФ. Не надо обладать какими-то специальными юридическими познаниями, чтобы понять, что утверждение документов, названия которых начинаются со слова «Порядок.», в соответствии с буквой закона должно выполнять первое лицо министерства.
39
Если это так, то продолжением установленного регламента прохождения документа с названием «Порядок...» должна стать регистрация в Минюсте России. Для иллюстрации этого положения достаточно ознакомиться с другим документом - «Порядком организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации», который утвержден приказом Минздравсоцразвития от 12 мая 2010 г. № 346н, зарегистрирован в Минюсте России 10 августа 2010 г. (регистрационный № 18111) [17]. Следовательно, правовой статус анализируемого документа весьма сомнителен.
Переходя к специальной части указанных выше «Методических рекомендаций», нельзя пройти мимо некоторых нехитрых арифметических подсчетов.
Текст данного документа изложен на неполных 23 страницах. Уже на 3-й странице автор с необъяснимой целью упоминает термин «ятро-гения» и тут же указывает на тот факт, что уголовное и гражданское законодательство РФ не предусматривает понятий «ятрогенные преступления» и «гражданско-правовые последствия ятрогенных воздействий». Тем более странно выглядит последовавшее затем развернутое определение понятия «ятрогения» без указаний авторства, из чего можно сделать вывод, что данное определение принадлежит непосредственно создателю документа (хотя это вовсе не так).
Следующий фрагмент документа (с. 11-12) -это попытка автора дать определение таким понятиям, как «бездействие» медицинского работника, «неоказание» и «ненадлежащее оказание» медицинским работником медицинской помощи пациенту. К сожалению, в этой попытке и знание значений слов русского языка, и просто формальная логика напрочь отсутствуют. По мнению автора, сопоставляющего два понятия («неоказание медицинским работником медицинской помощи пациенту» и «бездействие медицинского работника при оказании медицинской помощи пациенту»), «бездействие» - более широкое понятие, нежели «неоказание медицинской помощи», т.к. включает в себя как «полное» неоказание медицинской помощи, так и «частичное» (или «неполное») неоказание медицинской помощи. В качестве «частичного» (или «неполного») неоказания медицинской помощи предлагается рассматривать действие, произведенное «.не в соответствии с общепринятыми порядками оказания медицинской помощи и стандартами медицин-
ской помощи, утвержденными МЗ РФ, клиническими рекомендациями (протоколами лечения) по вопросам оказания медицинской помощи, разработанными и утвержденными медицинскими профессиональными некоммерческими организациями».
Завершаются эти рассуждения определением «ненадлежащего оказания медицинской помощи пациенту», под которым предлагается понимать оказание медицинской помощи пациенту «не в соответствии с общепринятыми порядками оказания медицинской помощи и стандартами медицинской помощи, утвержденными МЗ РФ, клиническими рекомендациями (протоколами лечения) по вопросам оказания медицинской помощи, разработанными и утвержденными медицинскими профессиональными некоммерческими организациями», в том числе технические и лечебно-диагностические ошибки при оказании медицинской помощи пациенту. Кавычками обозначены положения, которые являются абсолютно идентичными для обоих понятий, а если они практически равнозначны, то в чем смысл выделения и определения двух понятий вместо одного? Ответа на этот вопрос, естественно, нет.
В чем здесь видится нарушение логики? Прежде всего, необходимо вспомнить, что в юриспруденции существует понятие бездействия. «Бездействие - это несовершение конкретного действия, которое лицо, во-первых, было обязано и, во-вторых, имело возможность совершить» [18, с. 146]. Эти обязанности могут вытекать из предписаний закона, профессиональных и должностных функций. Итак, с одной стороны, есть четкое юридическое определение бездействия как отсутствия действия, с другой - императивно предлагается, игнорируя здравый смысл, расширить понятие «бездействия», включив в него абсолютно неприемлемую с точки зрения смысла и логики формулировку «частичное неоказание медицинской помощи».
Несостоятельность такой позиции очевидна, ибо сразу же возникает вопрос о том, чем «частичное неоказание медицинской помощи» отличается от «частичного оказания медицинской помощи»? Где критерии одного понятия, отличающие его от другого? Когда лицо, устанавливающее сей прискорбный факт, должно заниматься поиском признаков «частичного неоказания», а когда «частичного оказания»? Если помощь частично не оказана, это, по мысли автора документа, плохо, т.к. попадает в лично им волюнтаристским образом расширенную категорию врачебного бездействия.
40
А если «частично оказана» - тогда как быть? Данная позиция автора беспомощно «повисает в воздухе».
При этом нужно вспомнить, что на сегодняшний день существуют вполне приемлемые и уже ставшие неотъемлемой частью экспертной деятельности понятия и определения [19]. С точки зрения логики гораздо продуктивнее использовать имеющееся понятие «ненадлежащее оказание медицинской помощи», чем вводить мало аргументированное и ранее никому неизвестное «частичное неоказание медицинской помощи».
А вот теперь самое-самое. Прочтение следующих строк документа повергнет в шок любого эксперта, знающего правовые основы профессиональной деятельности: «В случаях наступления благоприятного исхода при лечении, даже при наличии недостатков оказания медицинской помощи, степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека действием (бездействием) медицинского работника, не устанавливается...» (!).
Каким образом автором принимается решение о том, что реальный вред здоровью, причиненный врачом в ходе оказания медицинской помощи, теперь как вред здоровью не расценивается? Смелый ход, на грани известного упоминания о «космической глупости» в булга-ковском «Собачьем сердце». Чтобы не быть голословными, приводим выдержку из Приложения к приказу Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 24 апреля 2008 г. № 194н «Медицинские критерии определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека»: «.25. Ухудшение состояния здоровья человека, обусловленное дефектом оказания медицинской помощи, рассматривается как причинение вреда здоровью. 26. Установление степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, в случаях, указанных в пунктах 24 и 25 Медицинских критериев, производится также в соответствии с Правилами и Медицинскими критериями» [20].
И что это за загадочный «благоприятный исход»? Никакого определения ему в рассматриваемом документе не дано, и ссылок на иные документы не имеется.
Анализ дальнейших положений «Методических указаний» (с. 9, 22-26) свидетельствует о попытке автора разъяснить вопросы, явно выходящие за пределы компетенции судебно-медицинского эксперта.
Так, на с. 9 автор, ссылаясь на ст. 124 УК РФ «Неоказание помощи больному», указывает: «...законодатель не определяет понятие "не-
оказание" помощи больному, а также четко не устанавливает субъект преступления... Существующая правовая неопределенность в этом вопросе позволяет правоприменителю квалифицировать преступные деяния медицинских работников в соответствии с положениями других статей Уголовного кодекса Российской Федерации», а именно по ст. 109, 111, 118, 122, 236, 237, 238, 293 УК РФ.
Из приведенного суждения следует, во-первых, то, что единственной нормой, предусматривающей уголовную ответственность медработников за профессиональные нарушения, является ст. 124 УК РФ, но вследствие пробелов в уголовном законе действия нарушителей квалифицируются по иным статьям. Такое положение не соответствует действительности, ибо уголовный закон не содержит какой-либо одной специальной нормы, связанной с ятрогенией. Например, объективную сторону ст. 124 УК РФ образует «чистое бездействие», т.е. только полное отсутствие помощи больному охватывается понятием ее «неоказания». Все иные виды так называемого «неполного» оказания медицинской помощи (недостаточная, несвоевременная и неправильная медицинская помощь) не рассматриваются как ее неоказание и должны квалифицироваться по другим статьям (ч. 2 ст. 109 или ч. 2 и 4 ст. 118 УК РФ) [21, с. 282].
Второй вопрос, якобы препятствующий проведению экспертиз, - проблема определения субъекта преступления, т.е. круга лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности по ст. 124 УК РФ. Только каким образом она влияет на процесс и результат любой, в том числе судебно-медицинской, экспертизы? Для чего, например, в ходе почерковедческой экспертизы специалисту задаваться вопросом, кто будет привлечен к уголовной ответственности за служебный подлог (должностное лицо или нет, какого возраста и пр.)? Его задача только в том, чтобы определить автора текста, а установление признаков преступления - исключительная компетенция следователя.
Не выдерживают критики «Методические рекомендации» и в вопросе установления характера причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи, а это, напомним, сердцевина названия документа, определяющая его смысл, содержание и методическую ценность.
Установление причинности, вне всяких сомнений, является сложнейшим вопросом в судебной медицине [22-24]. Однако вместо того, чтобы упорядочить судебно-медицинскую экс-
41
пертную деятельность в этом актуальнейшем вопросе, автор рекомендаций не только все запутывает, но и прямо игнорирует положения действующих нормативных правовых актов.
Так, на с. 25 формулируется понятие причинной связи, но не в судебной медицине, а в уголовном праве (!), причем без какой-либо ссылки на источник заимствования. Далее в тексте уточняется, что «данная причинная связь всегда должна быть прямой... Как в уголовном, так и в гражданском праве наличие непрямой (косвенной, опосредованной) причинной связи между противоправным деянием означает, что это деяние лежит за пределами данного конкретного случая, следовательно, и за пределами юридически значимой причинной связи» (!).
Откуда берется безапелляционное утверждение об исключительной значимости «прямой» причинной связи в уголовном праве? Где в таком случае ссылки на закон, мнение авторитетных криминалистов? Как понимать, что вследствие непрямой причинной связи деяние «лежит за пределами данного конкретного случая»?
В уголовно-правовой литературе, а вслед за ней и в учебниках по судебной медицине, действительно, можно встретить требование «прямой» причинной связи между деянием и наступившими последствиями [25, с. 317]. Тем не менее, многие авторитетные криминалисты считают, что прямая причинная связь не является единственным видом связи, имеющим уголовно-правовое значение. Кроме того, вопрос об уголовной ответственности не решается только на основании причинной связи, поскольку дальнейшей предпосылкой уголовной ответственности является вина лица [26, с. 236-237; 27, с. 196-197; 28; 29, с. 37]. Полагаем, что любой вид причинной связи может иметь уголовно-правовое значение, поскольку: Уголовный кодекс РФ не содержит понятия причинности и видов причинной связи. Из норм уголовного закона не вытекает, что один вид причинной связи имеет уголовно-правовое значение, а другой - не имеет. Следовательно, утверждение о юридической значимости только прямой причинной связи незаконно и необоснованно.
В связи с изложенным ничего, кроме недоумения, не вызывает следующее содержание «Методических рекомендаций» (с. 23): «При отсутствии причинной (прямой) связи недостатка оказания медицинской помощи с наступившим неблагоприятным исходом степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека действием (бездействием) медицинского работни-
ка, не устанавливается» (!). То есть эксперты наделяются полномочиями следователя (!) в оценке объективной стороны преступления, а именно установления характера юридически значимой причинной связи?! Это же явный выход эксперта за пределы полномочий, установленных законом, в том числе с возможностью привлечения его к уголовной ответственности за заведомо ложное заключение эксперта (ст. 307 УК РФ).
Прописной истиной в судебной медицине является положение о том, что в задачу судебно-медицинского эксперта в процессе определения причинной связи между повреждением и летальным исходом входит установление признаков причинности между явлениями, что позволяет впоследствии констатировать наличие (отсутствие) причинной связи между ними. В соответствии со своей компетенцией, определенной квалификационной характеристикой судебно-медицинский эксперт доказывает наличие свойств и признаков причинной связи между явлениями. В «выводах» он может дать оценку причинной связи травмы с летальным исходом, указав критерии ее признаков [23, с. 219-220; 30, с. 13-16; 31, с. 31-35; 32].
Кроме того, нельзя отождествлять виды причинной связи в судебной медицине и в уголовном праве, ибо они отражают причинность в явлениях разной природы. Судебная медицина исследует механизм (цепи) причинения в тканях, органах и системах живого организма, а уголовное право - причинение на социально-правовом уровне [33, с. 32-37]. Иными словами, установленная в ходе судебно-медицинской экспертизы косвенная причинная связь может лежать в основе привлечения к уголовной ответственности, что подтверждается материалами судебной практики.
Так, судом было указано: «Эксперты. показали, что при отсутствии заболевания у К. менингококкцемии у нее не развились бы осложнения, приведшие к ее смерти. Такую причинно-следственную связь с медицинской точки зрения они называют непрямой. Однако с юридической точки зрения имеются все основания полагать о наличии прямой причинной связи... между дефектами лечения... и тяжелейшими осложнениями, повлекшими смерть» [34].
Вышеизложенное позволяет сформулировать следующие основные выводы.
1. Несмотря на декларации о высшей ценности человеческой жизни и гарантиях ее защиты, в реальности дело обстоит иначе. Легковесное отношение к жизни человека проявляется в
42
неудовлетворительном противодействии убийствам, а также негативных тенденциях уголовного и связанного с ним ведомственного законодательства.
2. Анализ методических рекомендаций «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы и установления причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи», которые в конце 2015 г. письмом МЗ РФ были направлены в судебно-медицинские учреждения страны, показал, что документ не имеет методической ценности, а его содержание явно выходит за пределы предмета регулирования судебно-медицинской экспертной деятельности и противоречит Конституции РФ, уголовному законодательству, «Медицинским критериям определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека», чем несет потенциальную угрозу нарушения важнейшей
1. Глобальное исследование убийств 2013: тенденции, контексты, данные / Управление Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности (УНП ООН). URL: http://www.unodc.org/documents/gsh/pdfs/2014_ GLOBAL_HOMICIDE_BOOK_web.pdf (дата обращения: 10.10.2016).
2. Лунеев В. В. Теории права и криминальные реалии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2015. № 1(36).
3. Законность: состояние и тенденции в 2010-2014 гг. Деятельность прокуратуры по ее обеспечению: науч. докл. / под общ. ред. О. С. Капинус. М., 2015.
4. Демографический ежегодник России. 2015: стат. сб. М., 2015.
5. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/ demography/(дата обращения: 10.10.2016).
6. Мониторинг уголовной политики России / под общ. ред. С.В. Максимова. М., 2014.
7. Корецкий Д.А., Стешич Е.С. Гомицид: преступления, связанные с убийством // Уголовное право. 2016. № 1.
8. Воробьев П. Преступное уничтожение здравоохранения. URL: http://rusmedserver. com/?p=1541 Российский медицинский сервер, 25 сент. 2014 г.
9. Виктор Колкутин: У реформы здравоохранения нет конкретных целей... URL: http://jpgazeta.ru/viktor-kolkutin-u-reformyi-zdravoohraneniya-net-konkretnyih-tseley/ (дата обращения: 10.10.2016).
конституционной ценности - права человека на жизнь и его защиту.
3. Основанные на упомянутых в работе «Методических рекомендациях» судебно-медицинские экспертные заключения не отвечают требованию допустимости доказательств. Следовательно, они не могут быть положены в основу процессуальных решений следователя (дознавателя), суда и подлежат исключению из круга доказательств по уголовному делу.
4. Авторы выражают надежду на то, что органы прокуратуры РФ совместно с Правовым департаментом МЗ РФ своевременно обратят внимание на анализируемый документ и в кратчайшие сроки примут компетентное решение в отношении его судьбы и порожденных его применением правовых последствий, связанных с нарушением права человека на жизнь и должную охрану здоровья потерпевших от преступлений.
1. Global study on homicide in 2013: trends, contexts, data // The United Nations Office on Drugsand Crime (UNODC). URL: http://www. unodc.org/documents/gsh/pdfs/2014_GLOBAL_ HOMICIDE_BOOK_web.pdf (date of access: 10.10.2016).
2. Luneev V. V Theories of law and criminal realities // Criminology: yesterday, today and tomorrow. 2015. № 1(36).
3. Law: status and trends in 2010-2014. Activities of the Prosecutor's Office to ensure it: sci. report / gen. ed. by O.S. Kapinus. Moscow, 2015.
4. Demographic yearbook of Russia. 2015: statistical coll. Moscow, 2015.
5. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/ demography/ (date of access: 10.10.2016).
6. Monitoring of criminal policy of Russia / gen. ed. by S.V. Maksimov. Moscow, 2014.
7. Koretsky D.A., Steshich E.S Homicide: crimes related to murder // Criminal law. 2016. № 1.
8. Vorobyev P. Criminal destruction of health care service. URL: http://rusmedserver. com/?p=1541 Russian medical server, Sept. 25, 2014.
9. Victor Kolkutin: In health care reform is no specific goals... URL: http://jpgazeta.ru/viktor-kolkutin-u-reformyi-zdravoohraneniya-net-konkretnyih-tseley/ (date of access: 10.10.2016).
10. Nadtoka E.S. Criminological characteristics of crimes against public health and prevention:
43
10. Надтока Е.С. Криминологическая характеристика преступлений против здоровья и их предупреждение: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2005.
11. О направлении Методических рекомендаций «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы и установления причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи», утверждены директором ФГБУ «РЦСМЭ» Минздрава России доктором медицинских наук А. В. Ковалевым: письмо первого заместителя министра здравоохранения РФ от 5 нояб. 2015 г. № 14-1/10/2-6632.
12. Замелеева С. В. Ятрогенные преступления: понятие, система и вопросы криминализации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2016.
13. Огнерубов Н.А. Профессиональные преступления медицинских работников: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2014.
14. Алиев А. К. Диагностика и лечение ятрогенных повреждений желчевыводящих протоков: автореф. дис. ... канд. мед. наук. СПб., 2016.
15. Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации: федер. закон от 21 нояб. 2011 г. № 323-ФЗ (ред. от 29 дек. 2015 г., с изм. и доп., вступ. в силу с 1 янв. 2016 г.) // Рос. газ. 2011. 23 нояб.
16. Об утверждении Положения о Министерстве здравоохранения Российской Федерации: постановление Правительства РФ от 19 июня 2012 г. № 608 (ред. от 24 февр. 2016 г.) // Собр. законодательства РФ. 2012. № 26. Ст. 3526.
17. Об утверждении порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации: приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 12 мая 2010 г. № 346н (зарегистрирован в Минюсте России 10 авг. 2010 г. № 18111) // Рос. газ. 2010. № 186.
18. Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практики: сб. очерков / под ред. В.В. Лунеева. М., 2010.
19. Сергеев Ю.Д., Канунникова Л.В. Ненадлежащее оказание медицинских услуг и факторы риска его возникновения // Медицинское право. 2007. № 4.
20. Об утверждении Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека: приказ Мин-здравсоцразвития РФ от 24 апр. 2008 г. № 194н (ред. от 18 янв. 2012 г.) (зарегистрировано в
auth. abstr. ... Master of Law. Rostov-on-Don, 2005.
11. On the direction of the Methodological recommendations «The order of forensics and the establishment of cause-and-effect relationships upon refusal or inadequate medical care», approved by the Director of the Federal State Budgetary Organization «Russian Center of Forensic and Medical Examination» of the Ministry of Health of Russia, Doctor of Medicine A.V. Kovalev: letter from the First Deputy Minister of Health of the Russia Federation d.d. Nov. 5, 2015 № 14-1/10/ 2-6632.
12. Zameleeva S.V Iatrogenic crimes: concept, system and criminalization issues: auth. abstr. ... Master of Law. Ekaterinburg, 2016.
13. Ognerubov N.A Professional crime of medical workers: auth. abstr. ... Master of Law. Moscow, 2014.
14. Aliev A.K. Diagnosis and treatment of iatrogenic injury of bile ducts: auth. abstr.... Master of Medicine. St. Petersburg, 2016.
15. On the basis of public health protection in the Russian Federation: fed. law d.d. Nov. 21, 2011 № 323-FL (as amended on Dec. 29, 2015, rev. and ext., come into legal force on Jan, 2016) // Rus. newsp. 2011. Nov. 23.
16. On approval of the Regulation on the Ministry of Health of the Russian Federation: resolution of the Government of the Russian Federation d.d. June 19, 2012 № 608 (as amended on Febr. 24, 2016) // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2012. № 26. Art. 3526.
17. On approval of the order of organization and production of forensic examinations in state forensic institutions of the Russian Federation: order of the Ministry of Health and Social Development of the Russian Federation d.d. May 12, 2010 № 346n (registered in the Ministry of Justice of Russia on Aug. 10, 2010 № 18111) // Rus. newsp. 2010. № 186.
18. Criminal law. Actual problems of theory and practice: coll. of essays / ed. by V.V. Luneev. Moscow, 2010.
19. Sergeev Yu.D., Kanunnikova L.V. Inadequate health services and risk factors for its occurrence // Medical law. 2007. № 4.
20. On approval of the Medical criteria determine the severity of damage caused to human health: order of the Ministry of Health of the Russian Federation d.d. Apr. 24, 2008 № 194n (as amended on Jan. 18, 2012) (registered in the Ministry of Justice on Aug. 13, 2008 № 12118) // Rus. newsp. 2008. № 188.
21. Korobeev A.I. The criminal encroachment on human life and health. Moscow, 2012.
44
Минюсте РФ 13 авг. 2008 г. № 12118) // Рос. газ. 2008. № 188.
21. Коробеев А. И. Преступные посягательства на жизнь и здоровье человека. М., 2012.
22. Хрусталева Ю.А., Колкутин В.В. Медико-биологические критерии причинной связи в оценке патологических процессов, обусловленных травмой // Медицинская экспертиза и право. 2014. № 3.
23. Хрусталева Ю.А. Причинно-следственные связи в судебной медицине: содержание, способы выявления и их значение при экспертной оценке механической травмы. М., 2013.
24. Колкутин В.В., Хрусталева Ю.А., Кузнецов С. В. Правовая оценка установления причинно-следственных связей в судебно-медицинских экспертных исследованиях // Здоровье. Профилактика. Долголетие. 2013. Т. VIII. № 3.
25. Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учеб. / под ред. А. И. Рарога. 6-е изд., перераб. и доп. М., 2010.
26. Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963.
27. Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. и предисл. В.Н. Кудрявцева. М., 2007.
28. Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000.
29. Зимирева Л.А. Причинная связь в преступлениях против жизни: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016.
30. Крымова Т.Г., Колкутин В.В. Общие принципы проведения идентификации личности при массовой гибели людей // Судебно-медицинская экспертиза. 2007. Т. 50. № 4.
31. Корниенко И.В., Колкутин В.В., Волков А.В. Молекулярно-генетическая идентификация заложников, погибших в результате террористического акта 1-3 сентября в Беслане // Судебно-медицинская экспертиза. 2006. Т. 49. № 5.
32. Колкутин В.В., Соседко Ю.И., Фастов-цов Г. А. Судебно-медицинские экспертизы живых лиц. М., 2004.
33. Стешич Е.С. Причинно-следственные связи в судебной медицине и оценка их влияния на уголовную ответственность // Медицинская экспертиза и право. 2016. № 4.
34. Приговор Петроградского районного суда г. Санкт-Петербурга от 14 июня 2006 г. // Информ. портал «Частная медицина». URL: www.anoufriev.ru/index.php?id=366 (дата обращения: 14.07.2011).
22. Khrustaleva Yu.A., Kolkutin V.V. Medico-biological criteria of causality in the evaluation of pathological processes caused by trauma // Medical examination and law. 2014. № 3.
23. Khrustaleva Yu.A Causality in forensic medicine: content, methods of detection and their importance in the expert evaluation of mechanical trauma. Moscow, 2013.
24. Kolkutin V.V, Khrustaleva Yu.A., KuznetsovS.V Legal assessment of establishing causal relationships in the forensic expert studies // Health. Prevention. Longevity. 2013. Vol. VIII. № 3.
25. Criminal law of Russia. General and Special parts: textbook / ed. by A.I. Rarog. 6th ed., ext. and augm. Moscow, 2010.
26. Tseretely T.V. Causation in criminal law. Moscow, 1963.
27. Kuznetsova N.F. Problems of qualification of crimes: lectures on the course «Fundamentals of qualification of crimes» / sci. ed. and forew. by V.N. Kudryavtsev. Moscow, 2007.
28. Malinin V.B. Causation in criminal law. St. Petersburg, 2000.
29. Zimireva L.A. Causation of crimes against life: diss.... Master of Law. Moscow, 2016.
30. Krymova T.G., Kolkutin V.V. General principles of identification of personality with the mass loss of life // Forensic medical examination. 2007. Vol. 50. № 4.
31. Kornienko I.V., Kolkutin V.V., Volkov A.V. Molecular genetic identification of hostages who died in the terrorist act in Beslan on September 1-3 // Forensic medical examination. 2006. Vol. 49. № 5.
32. Kolkutin V.V, Sosedko Yu.I. FastovtsovG.A. Forensic medical examination of living persons. Moscow, 2004.
33. Steshich E.S. Causality in forensic medicine and assessment of their impact on the criminal liability // Medical examination and law. 2016. № 4.
34. Verdict of the Petrograd district court of St. Petersburg d.d. June 14, 2006//Information portal «Private medicine». URL: www.anoufriev.ru/index. php?id=366 (date of access: 14.07.2011).
45
