CC BY
261
5
ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ МЕДИЦИНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
© И.В. Гецманова, А.Р. Поздеев, 2014 УДК 340.6
И.В. Гецманова1, А.Р. Поздеев* 1 2
ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ НЕНАДЛЕЖАЩЕГО ОКАЗАНИЯ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ
В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ ПЛОДА
1Кафедра медицинской кибернетики (зав. кафедрой - проф. К.А. Виноградов) ГБОУ ВПО «Красноярский государственный медицинский университет им. проф. В.Ф. Войно-Ясенецкого» МЗ РФ;
2Кафедра судебной медицины (зав. кафедрой - проф. В.И. Витер)
ГБОУ ВПО «Ижевская государственная медицинская академия» МЗ РФ
В данной статье с позиций обвинения и защиты рассматриваются проблемы уголовно-правовой оценки гибели плода в связи с дефектами медицинской помощи, обосновывается необходимость уголовно-правовой охраны внутриутробной жизни человека.
Ключевые слова: дефекты медицинской помощи, уголовно-правовая оценка, правовая охрана эмбриона, плода.
PROBLEMS OF CRIMINAL LAW EVALUATION OF FETAL DEATH DUE TO IMPROPER MEDICAL CARE AND LEGAL PROTECTION
I.V. Getsmanova, A.R. Pozdeev
In this article, from the standpoint of the prosecution and defense deals with the problems of criminal law assessment of fetal death due to defects in health care, the necessity of criminal law protection of fetal life.
Key words: errors of medical care, criminal law assessment, the legal protection of the embryo, fetus.
В современном законодательстве имеет место некоторое несоответствие между уголовно-правовой оценкой взаимосвязей комплекса причин и последствий в медицинской практике. Особенно демонстративна эта позиция в оценке сторон обвинения и защиты. Нами прослежен анализ в ситуациях ненадлежащего оказания медицинской помощи при смерти плода. В частности, отражены уголовно-правовые конфликты (с признаками типичных ситуаций), между которыми, несмотря на многолетний временной разрыв, констатируется сходный комплекс причин, последствий и проблем правовой оценки. Рассматривая эти ситуации с позиций стороны обвинения и защиты, мы выделили курсивом фрагменты текста с грубыми дефектами медицинской помощи и организационными нарушениями.
Ситуация 1. Смерть ребенка наступила антенатально (в процессе родов) 08.03.2003 г. Заведующая отделением Б., будучи лечащим врачом К., неправильно избрала метод родоразрешения в плане родов. Роды принимала сначала дежурный врач-гинеколог Т., допустившая передозировку стимулирующими препаратами, со второго периода родов - с участием завотделением.
Основными дефектами медицинской помощи комиссией экспертов названы:
- неадекватный выбор метода родоразрешения без учета фактической степени акушерского риска при наличии: 1) анатомического сужения таза; 2) перенашивания
беременности; 3) неэффективности терапии патологического подготовительного периода;
- передозировка стимулирующими препаратами.
Вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Формулировка предельно лаконична, без мотивировки: «Т. допустила ошибку в выборе способа родоразрешения, однако преступной халатности следствием не установлено. В действиях указанных врачей отсутствует состав преступления, предусмотренный ст. 293 УК РФ». О других составах преступлений в постановлении не упоминалось.
В настоящее время существует проблема разграничения квалифицированного состава халатности (ч.3 ст. 293 УК РФ) с преступлениями, предусмотренными ст. 124 УК РФ (неоказание помощи больному), ч.2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей), ч.2 ст. 118 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей) [1]. В соответствии с распространенным в теории подходом считается, что выбор способа родоразрешения лечащим врачом аналогичен любому другому тактическому выбору в процессе оказания медицинской помощи (лекарственных средств, процедур и т.п.), это выполнение профессиональных (должностных) обязанностей, а не организационно-распорядительных полномо-
6
чий. К последним относятся принятие решения вопроса о госпитализации или отказа в ней дежурным врачом, выдача листа нетрудоспособности (других документов, имеющих юридические последствия) лечащим врачом. Именно поэтому вести речь о составе халатности в данной ситуации не следует. Предпосылками противоположного подхода к правовой оценке, встречающегося в некоторых научных работах, явились: неоднозначная позиция Пленума Верховного суда РФ, непоследовательность внедрения в уголовный закон запретов, связанных с профессиональными нарушениями, нестыковки уголовного и медицинского законодательства, разное смысловое наполнение понятий «халатность» (ст. 293 УК РФ, ст. 172 УК РСФСР [2]) и «халатное выполнение профессиональных обязанностей» (п.7 ч.1 ст. 63 утративших силу Основ законодательства об охране здоровья граждан) [3]. Подробно противоречивость оснований квалификации преступных деяний медицинских работников, связанная с вышеуказанными историческими аспектами, отражена Сучковым А.В. [4]. Пока юристы и врачи не придут к единому пониманию признаков преступной деятельности медицинских работников, можно до бесконечности спорить о том, как квалифицировать отказ дежурного врача в госпитализации - халатность, неоказание помощи больному или добросовестное заблуждение (врачебная ошибка, невиновное причинение вреда). О сложностях разграничения других наиболее часто встречающихся в медицинской практике составов преступлений (ч.2 ст. 109, ч.2 ст. 118 и ст. 124 УК РФ) будет сказано после описания следующих ситуаций.
Ситуация 2. 29.01.2000 П. поступила в роддом ЦРБ. Диагноз: беременность 39-40 недель. Поздний гестоз. Беременность первая, роды первые.
30.01.2000 г. с 23.20 началось подтекание околоплодных вод, в 23.50 - схваткообразные боли внизу живота. Положение плода продольное, предлежит головка, прижата к входу в малый таз. Сердечные тоны плода ясные, ритмичные 140 в мин. Подтекают светлые околоплодные воды. Отеков нет....
В ходе ведения родов врачи допустили безводный промежуток времени 32 часа 45 минут, после двух безуспешных родостимуляций, трех необоснованных назначений медикаментозного сна направили в городской роддом, где только через сутки после начавшихся выделений мекония проведена операция кесарево сечение, извлечен ребенок с тяжелой степенью асфиксии, удалена матка с трубами. Кожные покровы новорожденной девочки были пропитаны меконием, пуповина тонкая и зеленая. Реанимационные мероприятия оказались без эффекта.
Из судебно-медицинского заключения: 1. Нерациональное ведение осложненных родов у П. в . ЦРБ и . родильном доме привели к тяжелым осложнениям: развитию эндометрита, плацентита в родах, развитию тяжелой двусторонней очаговой пневмонии у плода и гибели новорожденного. 2. Затяжные роды, длительный безводный период привели к развитию эндометрита и необходимости расширенного объема операции - удалению матки с трубами для спасения жизни родильницы.
Смерть младенца наступила в результате асфиксии новорожденного. Данное патологическое состояние явилось следствием тяжелой острой гипоксии плода с аспирацией мекония и развитием воспалительных изменений легких на фоне хронической фетоплацентарной недостаточности.
Гипоксическое поражение плода в равной степени было вызвано как осложнениями родов при нерациональном их ведении, так и патологией плаценты с хронической недостаточностью.
Тактика ведения родов в родильном отделении ЦРБ и родильном доме была неправильной, проводились неадекватные медицинские мероприятия, имела место необоснованная задержка оперативного родоразрешения.
При оказании медицинской помощи П. в родильном отделении ЦРБ имели место нарушения должностных инструкций по тактике ведения родов:
- осложненные роды должен был вести врач акушер-гинеколог;
- при назначении медикаментозного родовозбуждения окситоцином, учитывая высокую вероятность различных осложнений, необходим был врачебный контроль;
- назначение и выполнение медикаментозного сна отдыха должно осуществляться врачом-анестезиологом;
- при возникших осложнениях в родах и отсутствии эффекта от проводимых мероприятий врач акушер-гинеколог должен был обратиться за консультативной помощью.
В родильном доме несвоевременно решен вопрос об оперативном родоразрешении.
Уголовное дело прекращено в связи с отсутствием в действиях медицинских работников состава преступления, предусмотренного ч.2 ст.124 УК РФ.
Ситуация 3. Пациентка М. своевременно поставлена на учет по беременности, в период 6-7 недель находилась на стационарном лечении по поводу угрозы прерывания, после выписки посещала женскую консультацию. Беременность 1-я, роды 1-е. Предполагаемая дата родов - 25.05.12. По результатом осмотра от 02.04.12 обнаружено изменение положения плода на тазовое предлежание. Проведенное 11.04.12 УЗИ-исследование подтвердило тазовое предлежание, наряду с этим обнаружено двукратное обвитие шеи плода пуповиной. На данную дату (согласно выводам трех комиссионных экспертиз имелись (наряду с анатомически узким тазом) относительные показания к проведению кесарева сечения. Направления на госпитализацию женской консультацией не выдавалось. 30.04.2012 г. утром, на сроке 37-я неделя беременности М., не ощутив шевеления плода, самостоятельно прибыла в родильный дом. В родильном доме в течение суток была осмотрена лишь дважды, проведенное УЗИ-исследование распознать не удалось, специалист по данному исследованию прибыл вечером следующих суток и констатировал смерть плода. После медикаментозного родовозбуждения извлечена мертвая девочка весом 2530 гр.
По мнению двух экспертных комиссий, в период нахождения в родильном доме имелись следующие дефекты оказания медицинской помощи:
- недооценка тяжести состояния плода при имеющейся сводке патологоанатомических данных;
- не проведены дополнительные исследования
30.04.12 г., 01.05.12 г. (УЗИ и (или) УЗДГ);
- отсутствие динамического наблюдения за беременной, в период с 10 часов 01.05.12 г. до 19 часов 15 минут
01.05.12 г.;
- запоздалое оперативное родоразрешение (после антенатально наступившей смерти плода);
- обследование проведено не в полном объеме;
- имевшееся данные были недостаточны для объективной диагностики и оценки состояния.
При условии проведения дополнительных методов исследования 30.04.12 г., 01.05.12 г. было бы возможно более объективно оценить состояние плода и принять решение об оперативном родовспоможении. Между перечисленными дефектами и смертью плода установлена причинная связь. Однако, «учитывая наличие тяжелой патологии плода, а также заболевание у беременной,
7
нельзя категорично утверждать, что при своевременном проведении кесарева сечения плод был бы жизнеспособным и исход операции был бы благополучным».
Это выделенное в кавычках суждение повторяется несколько раз, входя в противоречие с ранее сделанным выводом о наличии причинной связи между дефектами медицинской помощи и смертью плода.
Уголовно-правовая оценка деяния произведена по ч.2 ст. 124 УК РФ в отношении дежурного врача, которая не обеспечила своевременное обследование и не приняла своевременно решение о проведении оперативного родовспоможения.
Во всех вышеприведенных ситуациях лица, осуществляющие расследование, испытывали серьезные затруднения в уголовно-правовой оценке действий медицинских работников и при малейшей возможности старались «не увидеть» признаков преступления либо избавиться от дела, передав его в другую структуру по подследственности. В действующем Уголовно-процессуальном кодексе РФ (статьи 150, 151) подследственность рассматриваемых составов закреплена весьма своеобразно, позволяя «манипулировать»: статья 124 УК РФ закреплена за следователями ОВД, статья 118 - за дознавателями ОВД в форме дознания (где срок расследования в два раза короче и слабо соответствует длительности процедуры производства СМЭ, срок которой не регламентирован), статья 109 - за следователями Следственного комитета РФ [5].
Правовая оценка осложняется неоднозначными подходами к содержанию объективной и субъективной стороны деяний, предусмотренных ч.2 ст. 109, ч.2 ст. 118 и ст. 124 УК РФ, изложенными в официальных комментариях к УК РФ и научной литературе. Трактовка действия и бездействия дается упрощённо, как факт кратковременный, без учета того обстоятельства, что оказание медицинской помощи - длящийся процесс, где вместо факта выступает фактический состав, вместо «чистого» действия или бездействия - чаще всего совокупность неполноты действий, неправильных действий и бездействия. Конкретная жизненная ситуация всегда многообразнее и сложнее её механической схемы в пределах сходных правовых запретов.
По мнению большинства авторов, объективной стороной преступления, предусмотренного ст.124 УК РФ, выступает немотивированное бездействие, отказ в медицинской помощи, а в двух других запретах (ч.2 ст.118 и ч.2 ст.109) медицинская помощь оказывается, но ненадлежащим образом, непрофессионально, не в требуемом объеме и качестве (хотя теоретически допускается и бездействие, что встречается гораздо реже).
Объективная сторона деяния, предусмотренного ст. 124 УК РФ, представляет собой, как указано в большинстве комментариев к УК РФ «чистое бездействие» и может выражаться в следующих формах: неявка медицинского работника по вызову, отказ принять больного в больницу, неоказание стационарной помощи в лечебном учреждении, невызов специалиста обязанным лицом, которое оказалось некомпетентным в конкретной ситуации и др. [6, 7, 8]. Выделенные курсивом формы можно соотнести с ситуацией № 3, где не было динамического наблюдения за состоянием плода, не проведено квалифицированное аппаратное обследование, несвоевременно вызван компетентный специалист по УЗИ-обследованию, упущено время для проведения оперативного родоразрешения. Т.е. стационарная помощь оказывалась, но запоздало, неполно, и вместо полного (чистого) бездействия наблюдаем неполноту действий.
В официальных комментариях утверждается, что решая вопрос об уголовной ответственности, необходимо
установить отсутствие уважительных причин в преступном поведении субъекта, какими признаются в первую очередь обстоятельства, исключающие преступность деяния (крайняя необходимость, физическое или психическое принуждение, исполнение приказа или распоряжения); иные внешние обстоятельства в форме непреодолимой силы (отсутствие транспорта, отсутствие инструментов и препаратов и др.) или субъективные факторы (болезнь самого медицинского работника, несоответствие психофизиологических качеств экстремальным условиям или нервно-психическим перегрузкам и др.). В частности, ссылки на нерабочее время, усталость, ведомственный или частный (негосударственный) характер лечебного учреждения и т.д. не могут быть признаны уважительными. Получается, что в ситуации № 3 отсутствие на рабочем месте УЗИ-специалиста в его выходной день можно не считать оправдывающим обстоятельством.
В ходе правовой оценки считается важным установить, что субъект не оказал именно ту помощь, которую должен был оказать с учетом своей квалификации в конкретной ситуации. Подчеркнем, что ссылки на некомпетентность «прощаются», только если квалификация оцениваемого специалиста не охватывает данный вид помощи. Но в случае затруднения необходимо принять меры к вызову компетентного лица. Для установления порядка оказания медицинской помощи следует обращаться к подзаконным нормативным актам - приказам, инструкциям министерства здравоохранения, устанавливающим порядки оказания медицинской помощи. Одним из таких документов является Приказ Минздрава РФ от № 323 05.11.1998 г. «Об Отраслевых стандартах объемов акушерско-гинекологической помощи» [9].
Обязательный признак всех рассматриваемых материальных составов преступлений - причинная связь между неправомерным бездействием (действиями) и вредом здоровью, для установления которой, по мнению большинства авторов, в ряде случаев необходимо проведение судебно-медицинской экспертизы (на практике она назначается всегда, даже при очевидном наличии такой связи). Если оказание помощи не могло объективно предотвратить наступление последствий в виде вреда здоровью, ответственность по ст. 124 УК РФ исключается. Уголовно-правовая доктрина России давно отошла от теории «равнозначных условий», согласно которым любое условие, тем или иным образом способствовавшее наступлению результата, можно было принять за причину. Для наступления ответственности необходимо установление непосредственной прямой причинной связи, неизбежно приведшей к вредным последствиям. Учитывая неопределенность вышеприведенной экспертной формулировки (пример № 3), наличие причинной связи можно оспорить.
Четвертым признаком уголовной ответственности является наличие вины, и законодатель обязывает устанавливать разновидность любой формы вины. Субъективная сторона деяния, предусмотренного ст. 124 УК РФ, по мнению большинства авторов, выражается в прямом умысле, направленном на неоказание помощи больному, и в неосторожности (чаще - в виде небрежности) по отношению к указанным в статье последствиям. Двойная форма вины, по мнению большинства авторов, отличает данный состав от деяний, предусмотренных ч.2 ст. 118 УК РФ, ч.2 ст. 109 УК РФ, характеризующихся неосторожной формой вины чаще в виде небрежности. В научной литературе утверждается, что в силу особенностей субъекта преступления, предусмотренного с. 124 УК РФ, в содержание вины включается осознание виновным общественной опасности и противоправности собственного поведения.
8
Здесь обнаруживаются еще большие трудности правовой оценки содеянного, поскольку «всякого рода врачебная ошибка в диагностировании заболевания больного сама по себе не может явиться достаточным основанием для уголовного преследования медицинского работника по комментируемой статье. Неоказание помощи больному должно быть обусловлено халатным отношением субъекта преступления к служебным обязанностям» [8]. Поэтому с позиций стороны защиты, можно утверждать, что располагая в конкретных условиях выходного дня имеющимися средствами и навыками, оказать помощи лучшего качества врачи не могли.
Таким образом, мы приходим к выводу, что действующий УК РФ в силу излишней детализации составов, связанных с ненадлежащим исполнением профессионального медицинского долга, затрудняет квалификацию конкретного деяния. Если же медицинский персонал был причастен к гибели плода, дать уголовно-правовую оценку деяния еще сложнее, поэтому остаётся гражданско-правовой способ разрешения таких конфликтов (при условии наличия вины).
С точки зрения российского права ребенок до момента прекращения анатомической связи с организмом матери правоспособностью не обладает, считается плодом без самостоятельного правового статуса. Между тем, в норме после 12 недель эмбрион приобретает человеческий облик, а начиная с пятого месяца внутриутробного развития является вполне сформированным, способным жить вне организма матери. Утвержденные в России новые медицинские критерии рождения закрепили более раннее юридическое начало человеческой жизни [10].
На уровень закона возведен период времени для проведения новорожденному реанимационных мероприятий (искусственной вентиляции легких, массажа сердца, введения лекарственных препаратов) - десять минут, по истечении которых при отсутствии сердцебиения указанные мероприятия должны быть прекращены (пункт 3 части 4 статьи 66 Федерального закона «Об охране здоровья граждан в Российской Федерации») [11].
Выглядит неубедительно позиция части юристов производить правовую оценку внутриутробной гибели ребенка из-за ненадлежащей медицинской помощи по части 2 статьи 118 УК РФ по признаку тяжкого вреда здоровью матери. Логика здесь представляется надуманной: прерывание беременности в поздние её сроки во время родов или незадолго до родоразрешения считать тяжким вредом здоровью матери, поскольку другого, нового человека с точки зрения нашего законодательства ещё нет, и длительно существовавшая в теле матери новая жизнь, погубленная в родах, юридически беззащитна. Считаем, что в пункте 6.7 Приказа № 194н от 24.04.2008 г. «О медицинских критериях определения тяжести вреда здоровью...» подразумеваются прежде всего внешние причины, исходящие от преступных действий лиц, не связанных с медициной, в отношении беременной (например, нанесение ударов и т.п.); эти действия сами по себе являются вредом здоровью, и прерывание беременности находится в причинной связи с этим вредом здоровью:
«6.7. Прерывание беременности - прекращение течения беременности независимо от срока, вызванное причиненным вредом здоровью, с развитием выкидыша, внутриутробной гибелью плода, преждевременными родами либо обусловившее необходимость медицинского вмешательства.
Прерывание беременности в результате заболеваний матери и плода должно находиться в прямой причинноследственной связи с причиненным вредом здоровью и
не должно быть обусловлено индивидуальными особенностями организма женщины и плода (заболеваниями, патологическими состояниями), которые имелись до причинения вреда здоровью» [12].
И только «если внешние причины обусловили необходимость прерывания беременности путем медицинского вмешательства (выскабливание матки, кесарево сечение и прочее), то эти повреждения и наступившие последствия приравниваются к прерыванию беременности и оцениваются как тяжкий вред здоровью» (абзац 3 пункта 6.7 Приказа № 194н).
Можно лишь смоделировать ситуацию, когда внешние причины, влекущие прерывание беременности, происходят от действий медперсонала. Когда здоровой женщине в целях незаконного использования её плода (например, для трансплантации) вводят без ее ведома и согласия стимулирующие плодоизгнание препараты, вызывая тем самым прерывание нормально протекающей беременности. Подобные чудовищные факты официально не зафиксированы. Но фильм с подобным развитием событий неоднократно демонстрировался по российскому центральному каналу («Условия контракта»). Но в этом случае ответственность возможна по п. «м» ч.2 ст.111 УК РФ за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью в целях использования органов для трансплантации.
Среди отечественных и зарубежных исследователей существуют множество подходов к вопросу о необходимости правовой охраны внутриутробной жизни человека и моменте, с которого должна наступать ее защита со стороны государства; истоки этих подходов имеют глубокие исторические корни.
В римском праве зародыш самостоятельного правового значения не имел «рожденный преждевременно (partus in utero) рассматривался как надежда на живое существо (spes animantis)». Плод, как учила стоическая философия, «пока он не отделился от матери, должен считаться её частью, подобно тому как плод дерева считается частью его, доколе он не отделился от сучка (Partus mulieris portio est vel viscerum)» [13].
Абсолютистская позиция основывается на том, что эмбрион должен наделяться правом на жизнь с момента зачатия и на любой стадии развития обеспечиваться защитой со стороны государства, поскольку «беременность
- это период созревания нового существа, а не превращение его в человека, так как это уже человек» (Д. О’Коннор) [14]. Весьма убедительны доводы О.Г. Селиховой: «Биологическая жизнь восходит своим началом к эмбриональному состоянию человеческого организма... социальная жизнь человека начинается с момента его рождения. Период внутриутробного развития человека есть период его биологической жизни. . Тело матери представляется только идеальной средой развития эмбриона, обеспечивающей его питанием, охраной. С рождением начинается второй этап биологического состояния человека, а точнее, этап пребывания его организма в социальной среде» [15].
Представители умеренной позиции считают, что эмбрион имеет значительную, но не абсолютную ценность, и право на жизнь должно наступать с определенного периода. С какого именно - здесь отмечено множество мнений
- от 14 дней до 30-й недели развития.
Меньше всего сторонников либеральной позиции, которые отрицают необходимость правовой охраны эмбриона.
Современное отечественное законодательство в целом основывается на последнем подходе. Вместе с тем Уголовный кодекс РФ косвенно признает необходимость уголовно-правовой защиты ребенка до его рождения,
9
относя к отягчающим обстоятельствам посягательства на жизнь женщины, заведомо находящуюся в состоянии беременности (ни у кого не возникает сомнения, что подразумеваются два объекта посягательства - две человеческие жизни).
Думается, детализацию вредных последствий профессиональных нарушений медицинскими работниками, включая смерть плода, уместнее проводить в рамках одной статьи УК РФ, объединяющей ненадлежащее исполнение и неисполнение профессиональных обязанностей в этой крайне важной и рискованной сфере деятельности.
Рассмотренные спорные вопросы правоприменительной практики показывают, что, несмотря на изменившуюся политику со стороны государства, на демографическую
ситуацию в стране остается много нерешенных проблем организационного и правового характера. Назрела необходимость продуманной правовой охраны жизни человека не только в её социальный период существования, но и внутриутробного. Безответственно-равнодушное отношение к человеческой жизни в наиболее значимый период её существования необходимо пресекать надлежащими правовыми средствами. Признание абсолютной ценности человеческой жизни должно сопровождаться оздоровлением нравственных ориентиров в обществе, сосредоточенным вниманием государства к потребностям системы здравоохранения, обеспечением реальной доступности квалифицированной медицинской помощи каждому нуждающемуся в ней.
Литература:
1. Уголовный кодекс Российской Федерации: Российская газета. -18.06.1996. — Ns 113; 19.06.1996. — Ns 114; 20.06.1996. — Ns 115; 25.06.1996. — № 118 (по состоянию на 03.02.2014).
2. Уголовный кодекс РСФСР: Ведомости ВС РСФСР. — 1960. — № 40. — ст. 591.
3. Основы законодательства об охране здоровья граждан в Российской Федерации
4. Сучков А.В. К вопросу о противоречивости квалификации преступных деяний медицинских работников при исполнении профессиональных (должностных) обязанностей по ст. 293 УК РФ «Халатность» //Медицинское право. — 2013. — № 6 (52). — С. 40-48.
5. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Собрание законодательства РФ. — 24.12.2001. — № 52 (ч. I). — Ст. 4921 (по состоянию на 15.02.2014).
6. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) /Бриллиантов А.В., Долженкова Г.Д., Иванова Я.Е. и др. / под ред. А.В. Бриллиантова. — М.: Проспект, 2010. — С. 298-299.
7. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации РФ (постатейный); (исправлен, дополнен, переработан) / под ред. А.И. ЧучаеваМ.: Контракт, 2013. — С. 78.
8. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (13-е издание, переработанное и дополненное) / отв. ред. В.М. Лебедев. — М.: Юрайт, 2013. — С. 178.
9. Об Отраслевых стандартах объемов акушерско-гинекологической помощи: Приказ Минздрава РФ от 05.11.1998 № 323 (вместе с «Отраслевыми стандартами объемов обследования и лечения беременных, рожениц и родильниц», «Отраслевыми стандартами объемов обследования и лечения при гинекологических заболеваниях») // Здравоохранение. — 1999 (начало). — № 3; Здравоохранение. — 1999 (продолжение) № 5; Здравоохранение. — 1999 (продолжение). -№ 6; Здравоохранение. — 1999 (продолжение). — № 9; Здравоохранение. — 1999 (продолжение). — № 10; Здравоохранение. — 1999 (окончание). — № 11.
10. О медицинских критериях рождения, форме документа о рождении и порядке его выдачи Приказ Минздравсоцразвития России от 27.12.2011 № 1687н (ред. от 02.09.2013) //Российская газета. — № 64. — 23.03.2012.
11. Об охране здоровья граждан в Российской Федерации: Федеральный закон 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 28.12.2013) // Собрание законодательства РФ. — 28.11.2011. — № 48. — Ст. 6724.
12. Об утверждении Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека: Приказ Мин-здравсоцразвития РФ от 24.04.2008 № 194н (ред. от 18.01.2012) (Зарегистрировано в Минюсте РФ 13.08.2008 № 12118). — Российская газета. — № 188. — 05.09.2008.
13. Фукс И.Б. Проблема преступности плодоизгнания: уголовно-социологический этюд — Харьков: Типо-Литография М. Сергеева и Г. Гаченка, 1910. — С. 7-8.
14. Перевозчикова Е.В., Панкратова Е.А. Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека. — Медицинское право. - 2006. - № 2. - С. 16-22.
15. Селихова О.Г. Конституционно-правовые проблемы осуществления права индивидов на свободу и личную неприкосновенность: Дис. ... к.ю.н.: 12.00.02. — Екатеринбург, 2002. — С. 73, 205.
© Е.Х. Баринов, П.О. Ромодановский, 2014 УДК 340.6
Е.Х. Баринов, П.О. Ромодановский
ВОПРОСЫ КОНТРОЛЯ ПРОВОДИМЫХ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРТИЗ ПО УГОЛОВНЫМ И ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ В ГОСУДАРСТВЕННЫХ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ
Кафедра судебной медицины и медицинского права (зав. кафедрой - проф. П.О. Ромодановский) ГБОУ ВПО «Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова» МЗ РФ В статье приводятся сведения о значении контроля проводимых судебно-медицинских экспертиз по уголовным и гражданским делам.
Ключевые слова: судебно-медицинская экспертиза, обоснованность, выводы.
QUESTIONS OF CONTROL OF CARRIED-OUT FORENSIC MEDICAL EXAMINATIONS ON CRIMINAL AND CIVIL CASES IN THE PUBLIC JUDICIAL AND EXPERT INSTITUTIONS E.H. Barinov, P.O. Romodanovsky
Data on value of control of carried-out forensic medical examinations provided in article on criminal and civil cases.
Key words: forensic medical examination, validity, conclusions.
Одним из основополагающих нормативных доку- ется Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О
ментов в работе судебно-медицинского эксперта явля- государственной судебно-экспертной деятельности в Рос-
