CC BY
7УДК 316.4
ОГРАНИЧЕНИЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ САМОИЗОЛЯЦИИ В ВОСПРИЯТИИ НАСЕЛЕНИЯ СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ ПО РЕЗУЛЬТАТАМ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Диана Александровна Калугина1, Виолетта Юрьевна Черкасова1
1 Кафедра теории и социологии управления, Уральский институт управления, Филиал ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», Екатеринбург, Российская Федерация
Аннотация. Актуальность проблемы преодоления обществом постоянно возникающих угроз безопасности значительно возросла с возникновением и распространением опасных инфекций. Данная проблема имеет не только медицинский, но и экономический, политический, социальный аспекты. Социология безопасности позволяет проанализировать изменения социальных институтов и процессов, связанных с жизнеобеспечением общества. Социологический опрос в форме анкетирования, проведенный в рамках предметного поля социологии безопасности, направлен на выявление отношения населения Свердловской области к ограничительным мерам, связанным с пандемией. Исследование показало достаточно противоречивое отношение жителей области к требованиям самоизоляции, опасение за ее последствия и недоверие к официальной информации. Авторы исследования полагают, что информация о самоощущении граждан, оценке ими режима самоизоляции и его последствий, доверии к органам власти, позволит принять меры, которые повысят лояльность населения к принимаемым решениям в целях обеспечения безопасности.
Ключевые слова: пандемия коронавируса, обеспечение безопасности, режим повышенной готовности, социальная напряженность, удаленная работа, доверие к официальной информации.
Restrictions and Consequences of Self-Isolation in the Perception of the Population of the Sverdlovsk Region According to the Results of a Sociological Study
Diana A. Kalugina1, Violetta Y. Cherkasova1
1Theory of Management and Sociology Department, Ural Institute of Management, Branch of Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Yekaterinburg, Russian Federation
Abstract. The urgency of the problem of overcoming constantly emerging security threats by society has significantly increased with the emergence and spread of dangerous infections. This problem has not only medical, but also economic, political, and social aspects. Security sociology allows us to analyze changes in social institutions and processes related to the life support of society. The sociological survey in the form of a questionnaire conducted within the subject field of security sociology is aimed at identifying the attitude of the population of the Sverdlovsk region to restrictive measures related to the pandemic. The study showed a rather contradictory attitude of residents of the region to the requirements of self-isolation, fear for its consequences and distrust of official information. The authors of the study believe that information about the self-perception of citizens, their assessment of the regime of self-isolation and its consequences, trust in the authorities, will allow you to take actions that will increase the loyalty of the population to the decisions taken in order to ensure security.
Keywords: coronavirus pandemic, security, high alert, social tension, remote work, trust in official information.
Введение
Проблема пандемии коронавируса, с которой столкнулся весь мир, проверила на прочность системы и институты жизнеобеспечения общества [1; 2]. Правительства большинства стран, как правило, связывали благополучие и безопасность своих граждан с развитой экономикой, инновационными технологиями, вооружением армии. Влияние природных рисков
73
рассматривалось с точки зрения угрозы стихийных бедствий, катастроф, изменения климата и тому подобное [3], где под «опасными природными явлениями» понимаются «события природного происхождения, которые по своей интенсивности, масштабам и/или продолжительности могут оказать негативное воздействие на жизнедеятельность людей, функционирование объектов экономики и окружающую среду» [4].
Однако в последние годы в политических и социологических дискуссиях часто поднимается вопрос о трансграничных угрозах инфекционных заболеваний. Эти дискуссии посвящены в первую очередь угрозам безопасности здоровья, наборам рисков и действий при их возникновении [5-7]. Глобальный характер угрозы эпидемиологической безопасности приобрели в связи с распространением вирусов Эбола, Зика, атипичной пневмонии и тому подобное. В большинстве случаев эти болезни возникали в странах с низким уровнем дохода. Анализируя меры, принятые для преодоления угроз распространения инфекций, исследователи пришли к выводам, что наиболее распространенной практикой являются краткосрочные «неоколониальные» меры, направленные на защиту национальных границ государств с высоким уровнем дохода, в то время как проблема требует долгосрочного подхода, основанного на наблюдении и совместных усилиях разных стран [8].
Аналоги современным событиям чаще всего находят в пандемии «испанки» начала ХХ века или эпидемии чумы в средневековой Европе. В российских и зарубежных статьях текущего периода в качестве ключевых чаще всего встречаются слова «готовность к пандемии», «социальная дистанцированность», «самоизоляция», «безопасный карантин», «глобальная безопасность», «общинная передача», «медико-санитарные правила» и тому подобное [1; 2; 9]. Ситуация нередко характеризуется как «беспрецедентная». Таким образом, качественно новые вызовы актуализируют проблему безопасности общества в связи с угрозами трансграничных инфекций.
В первую очередь это, безусловно, проблема медицины, однако коронавирус угрожает не только здоровью. В рекордные сроки он разрушил привычный человеку мир: жизненный уклад, режим труда, свобода передвижения, доступ к товарам и услугам, уровень благосостояния, социальные контакты и тому подобное — все это кардинально изменилось в течение пары недель. Резко обострились основные социальные и экономические проблемы, возникли сомнения в способности власти справиться с ситуацией. Следовательно, проблема безопасности должна рассматриваться комплексно — как объект управленческого [10], экономического [11; 12], психологического [13], правового [14] и социологического знания [15-19]. О.Д. Огий замечает, что «наиболее существенной, определяющей характеристикой развития общественных наук является институционализация гуманитарного, "человекоцентристкого" понимания безопасности как актуальнейшей проблемы современности и будущего» [17].
Социология безопасности прошла свой путь институционализации и заняла самостоятельное место в системе социологического знания [19-23]. Область исследования социологии безопасности, по мнению В.Н. Кузнецова, предполагает «изучение отношений между людьми, между людьми и общественными институтами по поводу проблем жизнеобеспечения», а предметное поле «включает анализ изменений основных институтов и процессов, обеспечивающих безопасность в разных сферах общественной жизнедеятельности» [19].
Материалы и методы
Группа социологов, в которую входили авторы данной статьи, провела исследование, позволяющее определить отношение населения Свердловской области к ограничениям и последствиям самоизоляции. Метод исследования — анкетирование с использованием Google-опросника. Всего были опрошены 1000 человек от 17-ти до 64-х лет, проживающих на территории Свердловской области. Выборка квотная, половозрастная. Данные обработаны при помощи Vortex 10. Исследование проводилось в апреле 2020 года, когда самоизоляция
была в самом разгаре. Объектом исследования является население Свердловской области в возрасте от 17-ти до 64-х лет. Предмет исследования: восприятие населением области ограничений, связанных с режимом самоизоляции, и их последствий. Цель исследования: анализ самоощущения населения Свердловской области в условиях самоизоляции, его отношение к мерам по обеспечению безопасности и их последствиям, доверия к официальной информации.
Изучив отношение социальных факторов к степени опасности и связанных с ней ограничений, можно оценить возможные реакции на действия власти по преодолению опасной ситуации и принять меры по формированию лояльных настроений. Это особенно актуально в условиях полного или частичного возобновления ограничений в связи с прогнозируемыми рисками возникновения второй и третьей волн инфекции.
Для достижения цели исследования были сформированы блоки вопросов анкеты по следующим направлениям:
• информированность населения о содержании мер самоизоляции и соблюдение режима;
• самоощущение граждан в условиях самоизоляции;
• поддержка гражданами правил самоизоляции, оценка проявившихся и возможных последствий;
• изменение дохода и режима работы людей в результате введения самоизоляции;
• доверие к официальной информации.
Результаты и обсуждение
Первая проблема возникла в восприятии населением понятия: что же означает самоизоляция при режиме повышенной готовности? Большая часть опрошенных (85,8 %) согласна с тем, что это значит без острой необходимости не выходить из дома, максимально ограничить контакты с другими людьми и пользоваться защитными средствами. Незначительная часть респондентов (3,2 %) уверена, что нельзя ни при каких обстоятельствах выходить на улицу, а необходимые продукты и лекарства заказывать с доставкой. Оставшаяся группа респондентов (11,0 %) полагает, что можно вести обычный образ жизни, гулять по улице, ходить в магазины, но не посещать массовые мероприятия. То есть 11 % населения, уже в первый месяц самоизоляции, допускали для себя возможность нарушения данных условий. Вольная трактовка понятия, неоднозначность принятых решений органов власти, опасение за экономическое благополучие вносили сумятицу в умы людей.
На прямой вопрос «Соблюдаете ли вы режим самоизоляции?» ответы распределились следующим образом (рисунок 1).
Соблюдают полностью установленный режим менее трети опрошенных (29,1 %), в основном соблюдают — 54,3 %, часто нарушают — 7,5 % и не соблюдают — 9,1 %. Также можно сделать вывод, что женщины гораздо более дисциплинированы, нежели мужчины (соблюдают полностью — 34,5 % женщин и 23,1 % мужчин, не соблюдают — 5,2 % женщин и 13,4 % мужчин). Это может быть связано с психологическими особенностями пола: женщины более осторожны и благоразумны, кроме того, они больше заботятся о детях и других родственниках. Мужчины, являясь по большей части добытчиками в семье, вынуждены пытаться решить материальные проблемы, пренебрегая опасностью заразиться коронавирусом.
Среди возрастных групп самыми легкомысленными, естественно, являются молодые люди (в возрасте от 17-ти до 24-х лет), именно они чаще всего нарушают правила самоизоляции. Из них: соблюдают полностью — 23,7 %, в основном соблюдают — 52,6 %, часто нарушают — 13,2 %, не соблюдают — 10,5 %.
Психологическое и физическое самочувствие респондентов на самоизоляции также достаточно сильно различается (рисунок 2).
Рисунок 1. Соблюдение режима самоизоляции, %
Самоощущение респондентов на самоизоляции
60 50 40 30 20 10 0
48,6
Пока переношу нормально
31,1
I
Тяжело все
время находиться дома
14,1
Переживаю сильный стресс
4,7
Работаю
1,5 Не
изолируюсь
Рисунок 2. Самоощущение респондентов на самоизоляции, %
Почти половина опрошенных (48,6 %) переносит самоизоляцию нормально, практически треть (31,1 %) говорит о том, что все время находиться дома тяжело, 14,1 % респондентов переживают сильный стресс, оставшиеся 6 % не страдают от самоизоляции, так как либо работают, либо игнорируют её. Принципиальных различий по полу и возрасту в ответах на данных вопрос не обнаружено.
Правила самоизоляции, объявленные в Свердловской области, поддерживает существенная часть ответивших (43,3 %), 16,7 % считают их недостаточными, 27,4 % — чрезмерными, 1,8 % — противоречивыми, 0,7 % утверждают, что правила бесполезны и «всем плевать», 10,1 % затруднились ответить.
Среди причин ощущения чрезмерности правил, респонденты называют: «ущерб экономике страны» (64,4 % ответивших), «самоизоляция очень тяжело переносится психологически» (40,6 %), «из-за этих правил я потерял или могу потерять работу» (39,6 %). Также 32,9 % не считают коронавирусную инфекцию опасной. Другие причины, с существенно меньшим распределением: «отсутствует должная поддержка населения и бизнеса государством»; «это нарушение законодательства, принуждение»; «перегибы со штрафами и вмешательством силовых структур»; «ограничение физической активности и кислорода приводит к ослаблению иммунитета»; «нужно разрешить гулять и заниматься спортом»; «данные правила противоречивы и непонятны».
Соответственно, больше четверти респондентов видят угрозу в самоизоляции, зачастую большую, чем в самом коронавирусе.
Респонденты, считающие, что введенных правил недостаточно, предлагают реализовать следующие «крайние» меры: «ввести режим чрезвычайной ситуации и карантин» (25,8 %); «ужесточить контроль и санкции» (24,2 %); «ввести более жесткие ограничения на выход из дома» (16,4 %); «ввести пропускную систему» (10,9 %); «выдать деньги населению» (9,4 %); «абсолютно запретить выход из дома» (6,3 %); «увеличить число патрулей» (6,3 %); «закрыть выезд и въезд из других регионов». Некоторые мнения респондентов указывают на серьёзную агрессию внутри общества к тем, кто не согласен с правилами. Например, был такой вариант: «Жителей многоэтажных домов, в городах, заблокировать в домах путем заваривания входных дверей, ведущих в подъезд». Кроме того, в ответах встречалось много ненормативной лексики, чувствовалось раздражение респондентов.
Особенно депрессивными оказались ответы на вопрос про возможные «издержки», последствия самоизоляции (рисунок 3).
«Издержки» самоизоляции, по мнению респондентов
Рост разводов | 0,3
Произвол полиции | 0,7
Широкое распространение вируса | 0,7
Повышение цен | 1
Нет издержек И 2,6
Снижение уровня образования Н 2,6
Рост преступности
Отсутствие медицинской помощи при других заболеваниях
Социальная напряженность
Ухудшение здоровья населения из-за отсутствия свежего воздуха и физической
Отторжение власти
Рост психологических проблем и психических заболеваний
Рост безработицы 13,4
Снижение доходов граждан, обнищание 30
Катастрофа в экономике 38,4
0 10 20 30 40 50
Рисунок 3. «Издержки» самоизоляции, по мнению респондентов, % (открытый вопрос, возможно
несколько вариантов ответа)
На первом месте — «предсказание» катастрофы в экономике (38,4 %), непосредственно связаны с этим снижение доходов граждан, обнищание (30 %) и рост безработицы (13,4 %). Интересно, что катастрофу в экономике в большей степени предсказывают молодые респонденты (от 17-ти до 24-х лет) — таких 59,1 %, что существенно выделяется на общем фоне. Это может быть связано с клише, навязанном СМИ: молодые люди идут за громкими абстрактными заголовками, не всегда осознавая, что за этим стоит.
Самоизоляция породила усугубление психологических проблем и психических расстройств. Постоянная необходимость находиться дома с близкими родственниками привела к росту домашнего насилия и постоянному стрессу. В дальнейшем респонденты прогнозируют еще большее увеличение психологических проблем и психических заболеваний (10,7 %).
Также опрошенные демонстрируют отторжение власти (9,8 %), что пересекается с результатами исследования независимой исследовательской группы С. Белановского. В своем исследовании С. Белановский утверждает, что большинство опрошенных, по результатам современной коронавирусной политики, испытывают большое раздражение к органам власти и лично к Президенту [24]. В соответствии с полученными нами данными, существенное неприятие по отношению к власти формируется у средней возрастной категории (35-44 года) — 16,4 %. Молодых людей (17-24 года) отношения с властью совершенно не волнуют — (0 %), у остальных возрастных категорий населения данный показатель находится на уровне 10 %.
Согласно нашему исследованию, к не радушным перспективам респонденты относят и ухудшение физического здоровья из-за отсутствия свежего воздуха, физической активности, а также постоянного стресса (7,5 %). Многие не понимают, почему людям не разрешается гулять и заниматься спортом при соблюдении социальной дистанции.
Кроме того, респондентов волнуют рост социальной напряженности в обществе (4,6 %), а также отсутствие медицинской помощи при других заболеваниях (4,2 %). Появилось множество публикаций в СМИ и свидетельств очевидцев того, как скорая помощь приезжает через несколько часов или даже суток к людям, которые переживают инфаркт, инсульт или гипертонический криз. На менее опасные ситуации медики могут просто не реагировать. Всe это нагнетает обстановку и добавляет ощущение беспомощности и паники.
Разгул преступности прогнозируют 3,3 % респондентов. Многие люди в условиях самоизоляции остались без работы и средств к существованию, что может спровоцировать их искать другие пути решения насущных вопросов.
Еще одна серьезная угроза современному обществу — снижение уровня образования, так полагают 2,6 % респондентов. Дистанционные технологии не в состоянии полноценно заменить прямой контакт учителя и ученика, преподавателя и студента. К тому же далеко не все школы и вузы в Российской Федерации используют полноценное удаленное образование (систему вебинаров), многие ограничиваются электронной почтой и мессенджерами. Качество образования совершенно не беспокоит молодые возрастные группы (0 %) от 17-ти до 24-х и от 25-ти до 34-х лет. Однако данный вопрос тревожит представителей старшего поколения, особенно 45-64-х лет (4,8 %) — поколение родителей и бабушек и дедушек современных школьников и студентов.
2,6 % опрошенных полагают, что критических последствий самоизоляции не случится. В большей степени так считают самая юная (17-24) и самая старшая (55-64) возрастные категории — 4,8 %. Молодежь, видимо, в силу присущего ей оптимизма, а пожилые люди больше надеются на Президента и органы власти.
Не добавляет позитивного прогноза и ухудшение благосостояния респондентов (рисунок 4).
Около трети опрошенных утверждают, что их доход существенно не изменился или даже увеличился (30,8 и 1 % соответственно). Однако большая часть людей, участвующих в исследовании (67,3 %), пострадала от последствий самоизоляции. Из них почти у 20 % доходов нет, и средств к существованию либо не осталось совсем (12,5 %), либо осталось
только на ближайшее время (6,7 %). Также есть небольшая часть респондентов (0,9 %), которая пока не потеряла доход, но, видимо, предчувствует ухудшение ситуации в будущем, ими был дан ответ «пока не знаю». Согласно распределению по полу, мужчины пострадали материально больше, чем женщины. Возможно, это связано с тем, что больше всего потерь от самоизоляции понесла сфера малого и среднего бизнеса, в которой в более существенной степени заняты мужчины [25]. Только 23,9 % мужчин ответили, что «существенных изменений в доходах не произошло» (в сравнении с 32,1 % женщин). «Доход снизился, но незначительно» — утверждают 26,1 % мужчин и 19,3 % женщин. Вариант «доходы сильно снизились, но на необходимое пока хватает», выбрали 24,4 % мужчин и 26,7 % женщин. О том, что «доходов нет, а средства к существованию остались только на ближайшее время», говорят 14,5 % мужчин и 10,7 % женщин. Крайний вариант «средств к существованию не осталось совсем» выбрали 8,2 % мужчин и 5,3 % женщин.
Рисунок 4. Изменение материального положения семей респондентов, %
Около трети опрошенных утверждают, что их доход существенно не изменился или даже увеличился (30,8 и 1 % соответственно). Однако большая часть людей, участвующих в исследовании (67,3 %), пострадала от последствий самоизоляции. Из них почти у 20 % доходов нет, и средств к существованию либо не осталось совсем (12,5 %), либо осталось только на ближайшее время (6,7 %). Также есть небольшая часть респондентов (0,9 %), которая пока не потеряла доход, но, видимо, предчувствует ухудшение ситуации в будущем, ими был дан ответ «пока не знаю». Согласно распределению по полу, мужчины пострадали материально больше, чем женщины. Возможно, это связано с тем, что больше всего потерь от самоизоляции понесла сфера малого и среднего бизнеса, в которой в более существенной степени заняты мужчины [25]. Только 23,9 % мужчин ответили, что «существенных изменений в доходах не произошло» (в сравнении с 32,1 % женщин). «Доход снизился, но незначительно» — утверждают 26,1 % мужчин и 19,3 % женщин. Вариант «доходы сильно снизились, но на необходимое пока хватает», выбрали 24,4 % мужчин и 26,7 % женщин. О том, что «доходов нет, а средства к существованию остались только на ближайшее время» говорят 14,5 % мужчин и 10,7 % женщин. Крайний вариант «средств к существованию не осталось совсем» выбрали 8,2 % мужчин и 5,3 % женщин.
Согласно результатам исследования, треть опрошенных (35,4 %) отметили, что работают удаленно. Продолжают работать как раньше 33,3 % респондентов. Остальные (31,3 %) заявили, что не работают. В целом население относится к удаленной работе достаточно положительно (рисунок 5). В условиях, когда многие остались без работы вообще, удаленная работа большинству представляется достаточно приемлемым и безопасным вариантом. Поддерживают еe 28,6 % респондентов, скорее положительно относятся 32,9 %, скорее отрицательно — 22,1 % и 10,5 % настроены негативно по отношению к удаленной работе.
Отношение населения к удаленной работе
■ Положительно
■ Отрицательно
Рисунок 5. Отношение населения к удаленной работе, %
В условиях, когда многие остались без работы вообще, удалeнная работа большинству представляется достаточно приемлемым и безопасным вариантом. Поддерживают еe 28,6 % респондентов, скорее положительно относятся 32,9 %, скорее отрицательно — 22,1 % и 10,5 % настроены негативно по отношению к удалeнной работе.
Причинами отрицательного отношения могут выступать трудности, которые мешают работать удалeнно. Среди них опрошенные прежде всего отмечают необходимость дополнительного технического обеспечения (40,9 %) и увеличение объeма работы (33,7 %). Как правило, работодатели не обеспечивают своих подчиненных необходимой техникой и тратиться на покупку оборудования приходится самим. Также многим руководителям кажется, что невозможность «напрямую» контролировать подчиненных приводит к их безделью, и они стараются максимально загрузить их работой.
Некоторые респонденты говорят, что рабочий день на «удаленке» бесконечен, поэтому у них не бывает свободных вечеров и даже выходных. Часто работать дома мешают члены семьи (32, 0 %), очень трудно сочетать удаленную работу с воспитанием маленьких детей и делить технику со школьниками, которым надо учиться. К тому же у большинства населения жилищные условия далеки от желаемых N+1 (где N — это количество членов семьи) и рабочий кабинет дома является непозволительной роскошью.
Другим опрошенным сложно организовать свой рабочий день самостоятельно. С такой проблемой столкнулись 13,1 % респондентов. Возможность не вставать рано, отвлечение на домашние дела и находящиеся под рукой соблазны в виде телевизора и неконтролируемого Интернета многим мешают сосредоточиться на работе.
Ещe одной раздражающей «удаленщиков» трудностью стала необходимость намного чаще отчитываться перед руководителем. На это пожаловались 1 2,3 % граждан Свердловской области из числа принявших участие в исследовании. Данная проблема также связана со сложностью контроля дистанционной работы.
■ Скорее положительно ■ Скорее отрицательно
■ Затрудняюсь ответить
Вариант «проблем никаких нет, мне все нравится» выбрали 22,9 % респондентов. Несколько опрошенных сформулировали свой ответ «проблем нет, но мне не нравится».
Среди оставшихся выделенных сложностей удаленной работы с менее значимым распределением ответов присутствуют следующие: «уменьшение заработка» (за удаленную работу некоторым меньше платят), «ухудшение зрения от постоянного сидения за компьютером и физического самочувствия вообще», «мешают соседи», «увеличилось потребление электроэнергии», а также «трудно решать многие вопросы дистанционно».
Трансформацию изменения отношения к власти демонстрируют ответы на вопросы о доверии к информации, которую сообщают официальные лица Свердловской области и Российской Федерации. Доверяют информации, которую сообщают официальные лица Свердловской области, 58,5 % респондентов, официальным лицам на уровне Российской Федерации доверяет немного меньшее число респондентов — 54,5 %. Недоверие к информации от региональных руководителей демонстрируют 31,6 % опрошенных, а федеральным органам власти не верят 36,5 %. Предыдущие исследования «докоронавирусной эпохи» демонстрировали обратную тенденцию (исследования АНО исследовательского центра «Аналитик», в которых авторы принимали участие) — уровень доверия к федеральной власти всегда был выше, чем к региональной.
Выводы
В обществе сложилось противоречивое отношение к соблюдению требований самоизоляции. В зависимости от своего видения ситуации каждый человек самостоятельно принимает решение соблюдать или не соблюдать, бояться или не бояться. Общество разделилось на два оппозиционных лагеря — за самоизоляцию и против нее. Для многих самоизоляция сопровождается ухудшением физического и психоэмоционального состояния. Жители области зачастую опасаются издержек самоизоляции больше, чем самого вируса. Население в целом довольно пессимистично смотрит в «постсамоизоляционное» будущее и прогнозирует социально-экономические, криминальные, физиологические и психологические проблемы. Наибольшие страхи связаны с грядущими проблемами в экономике и ростом безработицы. Экономические последствия самоизоляции, такие как потеря работы и снижение зарплаты, уже в конце апреля 2020 года негативно сказались на большей части жителей Свердловской области. Необходимость нахождения «в четырех стенах» приводит к росту домашнего насилия и стрессовому состоянию.
Для многих выходом из сложной эпидемиологической и экономической ситуации является удаленная работа. Однако и ее нельзя назвать панацеей, так как она имеет много недостатков и свою специфику, связанную с новыми требованиями работодателя, сложностью самоорганизации и неприспособленности домашних условий для выполнения трудовых функций. Принятые органами власти РФ меры по защите от коронавирусной инфекции не всегда встречали поддержку со стороны населения. На фоне общей усталости и напряжения растет недоверие к информации, транслируемой властью, и раздражение в ее адрес. Уровень доверия к органам власти и результативности их деятельности снижается вместе с продлением сроков самоизоляции.
Таким образом, принимая управленческие решения по обеспечению безопасности, следует учитывать возможную негативную реакцию социума. Органам власти федерального и регионального уровней необходимо четко разъяснять ситуацию и информировать граждан о предпринимаемых действиях, избегая неоднозначных трактовок и общих фраз. Заручиться добровольной поддержкой населения власть может в результате успешных мер, способных вызвать лояльность к ее решениям, надежду на благополучное преодоление угроз, связанных с эпидемией и ее последствиями. Значение имеют также совместные усилия исследователей и политиков разных стран, исключающие попытки получения конкурентных преимуществ в период общего бедствия. Глобальный, трансграничный и затяжной характер возникшей угрозы требует от мирового сообщества и каждого человека ответственности, умения взаимодействовать, осознанно подчиняясь требованиям, позволяющим преодолеть опасность.
Библиографический список
[1] Guest Authors. Pandemics and Health Emergencies: A Teach. 2020. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://thedisorderofthings.com/2020/03/25/pandemics-and-health-emergencies-a-teach-in/ (дата обращения 11.06.2020).
[2] Волков Д. Проверка на прочность для власти: что россияне думают о пандемии коронавируса // Forbes [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://forbes-m.turbopages.org/s/forbes.m/obshchestvo/395427-proverka-na-prochnost-dlya-vlasti-chto-rossiyane-dumayut-o-pandemii-koronavirusa (дата обращения 11.06.2020).
[3] Желонкина Е.Э., Пафнутова Е.Г., Бойценюк Л.И. Создание и анализ математической модели антропогенного воздействия на локальную экологическую систему // В сборнике: Биологическое разнообразие - основа устойчивого развития Материалы международной научно-практической конференции. - Грозный: Чеченский государственный педагогический университет. 2019. - С. 70-77.
[4] Осипов В.И., Шойгу С.К., Владимиров В.А. и др. Природные опасности России. Т.1: Природные опасности и общество / Под ред. В.А. Владимирова [и др.]. - Москва: - КРУК, 2002. - 245 с.
[5] Макарова Е.А. Стихийные бедствия как вызов мировой экономической системе // Публикации ВШЭ. Управление риском. - 2012. - № 3. - С. 53-63.
[6] Порфирьев Б.Н. Экономика природных катастроф // Мир новой экономики. - 2015. - № 4. -С. 21-40.
[7] Rushton S. Global Health Security: Security for whom? Security from what? // Political Studies. -2011. - Vol. 59, № 4. - Р. 779-796. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://journals. sagepub.com/doi/10.1111/j.1467-9248.2011.00919.x (дата обращения: 19.06.2020).
[8] Flahault F., Wernli D., Tanner M. From global health security to global health solidarity, security and sustainability // Bulletin of the World Health Organization. - 2016. - № 94. - С. 863. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://dx.doi.org/10.2471/BLT.16.171488 (дата обращения: 19.06.2020).
[9] Fischer J. The Virus that Changed the World // Project Sindicate. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://www.project-syndicate.org/commentary/the-virus-that-changed-the-world-by-joschka-fischer-2020-04 (дата обращения: 20.06.2020).
[10] Аксенова М.А. Государственное регулирование системы жизнеобеспечения населения как фактор снижения социальных рисков // Центральный научный вестник. - 2017. - Т.2, № 23S (40S). - С. 3-4.
[11] Липенков А.Д. Экономический аспект системы жизнеобеспечения общества // Вестник Челябинского университета. - 2004. - № 1. - С. 34-37.
[12] Келарев В.В., Павлюкова А.В., Васильева Ю.А. Методологические аспекты управления региональной экономической безопасностью // Государственное и муниципальное управление. - 2018. - № 4. - С. 49-55.
[13] Пацакула И.И., Зайчикова И.В., Хачикян Е.И. Психологическая безопасность личности в контексте учета психологической сущности угроз // Успехи современной науки. -2016. -№ 7(11). - С. 75-77.
[14] Юдина Т.Н., Фролова Е.В., Танатова Д.К., Долгорукова И.В., Родимушкина О.В. Безопасность личности и виктимные опасения / Социология безопасности // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2017. - Т. XX, № 1 (89). - С.129-145.
[15] Абрамовский А.Л., Ребышева Л.В. Дистанционные образовательные технологии и трансформация высшего образования в условиях пандемии COVID-19: возможности, вызовы, перспективы // Известия высших учебных заведений. Социология. Экономика. Политика. - 2020. - Т. 13, № 2. - С. 43-52.
[16] Хаджаров М.Х. Социология безопасности: Россия в эпоху смены мировых порядков // Вестник ОГУ. - 2012. - №1 (137). - С. 74-80.
[17] Огий О.Г. Безопасность в системе социологического знания // Вестник ТОГУ. - 2011. -№ 1 (20). - С. 207-216.
[18] Спирина А.С., Максимова С.Г. Состояние безопасности и доверия в приграничных регионах России: по результатам социологического исследования // Известия высших учебных заведений. Социология. Экономика. Политика. - 2020. - Т. 13, № 2. - С. 53-62.
[19] Кузнецов В.Н. Социология безопасности: Формирование культуры безопасности в трансформирующемся обществе. Москва: Республика, 2002. - 423 с.
[20] Зубков В. Социологическая теория риска. - Москва: РУДН, 2003. - 230 с.
[21] Луман Н. Понятие риска // THESIS. - 1994. - Вып. 5. - С. 135-160.
[22] Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS - 1994. - Вып. 5. - C 107-134.
[23] Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. - Москва: Прогресс-Традиция, 2000. -383 с.
[24] Независимая исследовательская группа «Группа Белановского». Новый спектр политических настроений в Российском обществе в 2020 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.sbelan.ru/Research-Presentations/NOVYJ-SPEKTR-POLITIChESKIH-NASTROEN-V-R0SSIJSK0M-0BShhESTVE-V-2020-g.pdf (дата обращения 27.04.2020)
[25] Баскакова М.Е. Гендерная асимметрия малого бизнеса (на примере Москвы) // Мир новой экономики. - 2019. - № 13(3). - С. 100-110.
References
[1] Guest authors. Pandemics and Health Emergencies: A Teach-In. (2020). Retrieved from https://thedisorderofthings.com/2020/03/25/pandemics-and-health-emergencies-a-teach-in/.
[2] Volkov, D. Checking for strength for power: what Russians think about the coronavirus pandemic. Forbes. Retrieved from https://forbes-ru.turbopages.org/s/forbes.ru/obshchestvo/395427-proverka-na-prochnost-dlya-vlasti-chto-rossiyane-dumayut-o-pandemii-koronavirusa.
[3] Zhelonkina, E.E., Pafnutova, E.G., Boytsenyuk, L.I. (2019). Creation and analysis of a mathematical model of anthropogenic impact on the local ecological system. In Biological diversity - the basis for sustainable development Materials of the international scientific and practical conference (pp. 70-77). Grozny: Chechen State Pedagogical University.
[4] Vladimirov, V.A. (2002). Natural hazards and society. Moscow: KRUK.
[5] Makarova, E.A. (2012). Natural disasters as a challenge to the world economic system. Publications of the HSE. Risk Management, 3, 53-63.
[6] Porfiriev, B.N. (2015) Economics of natural disasters. The World of the New Economy, 3, 21-40.
[7] Rushton, S. (2011). Global Health Security: Security for whom? Security from what? Political Studies, 59(4), 779-796. Retrieved from https://journals.sagepub.com/doi/10.1111/j.1467-9248.2011.00919.x.
[8] Flahault, F., Wernli, D., & Tanner M., (2016). From global health security to global health solidarity, security and sustainability. Bulletin of the World Health Organization, 94, 863. Retrieved from http://dx.doi.org/10.2471/BLT.16.
[9] Fischer, J. The Virus that Changed the World. Project Sindicate. Retrieved from https://www.project-syndicate.org/commentary/the-virus-that-changed-the-world-by-joschka-fischer-2020-04.
[10] Aksenova, M.A. (2017). State regulation of the population's life support system as a factor of reducing social risks. Central Scientific Bulletin, 2, 23S (40S), 3-4.
[11] Lipenkov, A.D. (2004). Economic aspect of the society's life support system. Bulletin of Chelyabinsk University, 1, 34-37.
[12] Kelarev, V.V., Pavlyukova, A.V., & Vasilieva, Yu.A. (2018). Methodological aspects of regional economic security management. State and Municipal Management, 4, 49-55.
[13] Patsakula, I.I., Zaychikova, I.V., & Khachikyan, E.I. (2016). Psychological security of the individual in the context of accounting for the psychological essence of threats. Advances in Modern Science, 7(11), 75-77.
[14] Yudina, T.N., Frolova, E.V., Tanatova, D.K., Dolgorukova, I.V., & Rodimushkina, O.V. (2017). Personal Security and victim fears. Journal of Sociology and Social Anthropology, XX(1(89)), 129-145.
[15] Abramovsky, A.L., & Rebysheva, L.V. (2020). Distance education technologies and transformation of higher education in the context of the COVID-19 pandemic: opportunities, challenges, prospects. News of Higher Educational Institutions. Sociology. Economy. Politics, 13(2), 43-52.
[16] Hedgerow, M.H. (2012). Sociology of security: Russia in the era of changing world order. OSU Bulletin, 1(137), 74-80.
[17] Ogiy, O.G. (2011). Security in the system of sociological knowledge. Bulletin of TOGU, 1 (20), 207-216.
[18] Spirina, A.S., & Maximova, S.G. (2020). The State of security and trust in the border regions of Russia: based on the results of a sociological study. News of Higher Educational Institutions. Sociology. Economy. Politics, 13, 2, 53-62.
[19] Kuznetsov, V.N. (2002). Sociology of security: Formation of security culture in a transforming society. Moscow: Respublika.
[20] Zubkov, V. (2003). Sociological theory of risk. Moscow: RUDN.
[21] Luman, N. (1994). Concept of risk. THESIS, 5, 135-160.
[22] Giddens, E. (1994). Fate, risk and safety. THESIS, 5, 107-134.
[23] Beck, U. (2000). Risk society. On the way to another modern. Moscow: Progress-Tradition.
[24] Independent research group "Belanovsky Group". A new range of political attitudes in Russian society in 2020. Retrieved from http://www.sbelan.ru/Research-Presentations/NOVYJ-SPEKTR-P0LITIChESKIH-NASTR0ENIJ-V-R0SSIJSK0M-0BShhESTVE-V-2020-g.pdf
[25] Baskakova, M.E. (2019). Gender asymmetry of small business (on the example of Moscow). World of the New Economy, 13(3), 100-110.
Получена / Submitted: 01/10/2020 Доработана / Revised: 16/11/2020 Принята к публикации / Accepted: 30/11/2020
