CC BY
35
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ
Г.Р.ДЕРЖАВИНА
В.Л.Коровин
Ода «Идолопоклонство» и духовные стихотворения Г.Р.Державина 1810 г.
«Идолопоклонство» относится к числу духовных од Державина, написанных на Званке летом 1810 г. («Надежда», «Слава», «Добродетель», «Истина»). В данной статье ода разбирается по строфам. Речь идет о ее нравственном, религиозном и политическом смысле, а в особенности об антинаполеоновской направленности. Идеология и образы названных стихотворений рассматриваются в связи с позднее написанным «Гимном лиро-эпическим» (1812).
Ключевые слова: Державин в 1810 г., Наполеон, Александр I, Отечественная война 1812 г., «Гимн лиро-эпический».
"Idolatry" refers to the number of spiritual Derzhavin's songs written on Zvan-ka in the summer of 1810 ("Hope", "Glory", "Virtue", "Truth"). The ode is analyzed by the stanzas. Its moral, religious and political sense, as well as its anti-Napoleonic orientation, are discussed. The ideology and images of these poems are considered in connection with the later Derzhavin's "Lyroepic Anthem" (1812).
Key words: Derzhavin in 1810, Napoleon, Alexander I, Patriotic War of 1812, "Lyroepic Anthem".
Летом 1810 г. на Званке Державин сочинил пять оригинальных духовных стихотворений, образующих, на наш взгляд, единый цикл: «Надежда. К Ф.П. Львову» (15 июня), «Слава» (24 июня), «Идолопоклонство» (27 июня), «Добродетель» (12 июля) и «Истина» (21 июля)1. Две последние оды были изданы в 1811 г., «Слава» - в 1812 г. (оказавшись первым выступлением Державина в печати во время Отечественной войны), «Идолопоклонство» и «Надежда» - в 1813 г. (вместе с повторно изданной «Славой»)2. В пятой части «Сочинений» Державина (1816) «Истина» по-
1 Точные даты, имеющиеся в рукописях поэта, указаны Я.К. Гротом [Державин, III: 42, 47, 52, 56, 61]. Далее ссылки на это издание даются в тексте в круглых скобках (том, страница). К названным оригинальным стихотворениям нужно прибавить написанные тогда же на Званке четыре перевода из Людвига Козегар-тена (1758-1818): «Тоска души» (27 июня [или июля?]), «Явление» (28 июля), «Предвестие» (29 июля) и «Проблеск» (6 августа) (III: 68, 73, 75, 78). Они тоже относятся к данному циклу, но об этом нужно говорить отдельно.
2 Сочинения и переводы, издаваемые Российскою академиею. Ч. 5. СПб., 1811.
мещена как первое стихотворение (перед одой «Христос»), остальные четыре напечатаны подряд под номерами XIV-XVII3. Таким образом, в прижизненных публикациях пять «званских» стихотворений тоже оказались связаны4.
«Слава» и «Идолопоклонство», написанные с интервалом в два дня (24 и 27 июня), связаны между собою теснее других. В них особенно откровенны политические намеки. Это тоже духовные (или, если угодно, «философские») оды - религиозно-дидактические стихотворения на заявленные в заглавиях темы, но написаны они главным образом для того, чтобы дать религиозную и нравственную оценку современной политической реальности, выразить свое отношение именно к ней. В оде «Слава» Державин как будто пытается высказать обобщающие суждения на эту всегда занимавшую его тему: «Всем смертным славолюбье сродно, / Различен путь лишь и предмет...» (III: 49). Он защищает «славолюбье», утверждая, что есть «бессмертная, прямая слава» и ее нужно отличать от славы мнимой, но на самом деле говорит только о славе правителей и царей: обличает узурпатора власти, завоевателя, сделавшегося «бичом царств», и ставит в пример «доброго царя», миролюбивого и кроткого «отца семейств», «благотворителя народна». Поэт недвусмысленно указывает на Наполеона, адресуя свое поучение Александру I, которого подозревал в намерении состязаться с ним на поприще завоеваний. Поскольку не любой «смертный», а в первую очередь Александр I был адресатом этой оды, она не случайно текстуально перекликается с направленной ему Державиным деловой запиской «Мечты о хозяйственном устройстве военных сил Российской империи» (VII: 439-464)5.
Слава, так же как Надежда, Добродетель и Истина, в одах 1810 г. является предметом авторской апологии. «Идолопоклонство» - единст-
С. 160-170 («Истина», «Добродетель»); Вестник Европы. 1812. Ч. 64. № 16 (август). С. 302-305 («Слава»); Сочинения и переводы, издаваемые Российскою Академиею. Ч. 6. СПб., 1813. С. 181-193 («Слава», «Идолопоклонство», «Надежда»). Первая публикация «Идолопоклонства» почему-то не отмечена в примечаниях Я.К. Грота (III: 52).
3 Державин Г.Р. Соч.: [В 5 ч.]. Ч. 5. СПб., 1816. С.1-7 («Истина»), 55-71 («Идолопоклонство», «Надежда», «Добродетель», «Слава»). Роль этих од в композиции книги (и переводов из Л. Козегартена) еще предстоит выяснить.
4 Специальные работы об этих одах нам неизвестны, за исключением раздела об оде «Истина» в книге итальянской исследовательницы о духовных одах Державина [Venditti, 2010: 103-111], ср. [Вендитти, 2003].
5 Подробнее об оде «Слава» см.: [Коровин, 2016: 32-45]. Предисловие к «Мечтам о хозяйственном устройстве.» написано в 1810 г
венное среди них стихотворение, в заглавии которого названо явление, безусловно осуждаемое поэтом. Это грех против заповеди Божией, слова которой вынесены в эпиграф: «Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози ини...»6
«Слава» заканчивалась напоминанием, что истинная слава, честь и поклонение подобает только Богу (ср. Пс 23:7-10):
Се солнце Творческой державы Вещает силу, бездн сквозь тму: «Бог благ, - один Он Царь есть Славы, И вся поклонятся Ему».
(III: 51)
Первая строфа «Идолопоклонства» (всего в нем семь строф) начинается так, как будто поэт откликается на последние строки «Славы»:
<1>
Творцу я поклоняюсь мира, В лице Его служу царю. Нигде, ни в ком себе кумира И не творил и не творю. Почто ж мне, идолы бесчестны, Шумихой, мишурой прелестны, Вкруг ползать ваших алтарей? -Почто, - коль в хижине безвестной Доволен под рукой небесной Я долею моей?
(III: 52)
Эту строфу Державин использовал позже в опере «Эсфирь» (1814) в качестве второй арии Мардохея, который воспевает ее в ответ на упрек Амана, что он ему «не воздал чести»7. По замечанию А.О. Демина, впервые опубликовавшего оперу, в ней «...образ Мардохея должен вызвать ассоциации с Державиным или, точнее, с представлением поэта о самом себе» [Демин, 2002: 363]. Мардохей у него - забытый царем вельможа,
6 Цитата не совсем точная, ср.: «Аз есмь Господь Бог твой, <.. > да не будут тебе бози инии разве Мене» (Исх 20:2-3; ср.: Втор 5:6-7). Стоит заметить, что в эпиграф вынесены слова первой, а не второй заповеди, с которой тема идолопоклонства, казалось бы, связана непосредственней: «Не сотвори себе кумира.» (Исх 20:4).
7 См.: [Демин, 2002: 369-370].
старец, а кроме того тоже поэт, которого Аман презрительно называет «бряцатель» [Демин, 2002: 374]. Цитата из державинской оды в устах Мардохея усиливает автобиографическую составляющую в его образе, но она также согласуется с исходной ситуацией в Книге Есфири: Мар-дохей в опере исповедует истинную веру перед лицом поклоняющихся другим богам. Державин же, сочиняя оду в 1810 г., не обличал заблуждения язычников, а преподавал нравственный и политический урок современникам, имея в виду прежде всего наиболее «славолюбивых» из них.
В оде «Слава» и записке «Мечты о хозяйственном устройстве.» завоеватель вроде Александра Македонского и Наполеона уподоблялся Танталу (III: 48; VII: 440)8. В «Идолопоклонстве» ему же уподобляется любой ищущий власти самозванец, противополагаемый «пастырю доброму», который «за посохом нейдет без зва»:
<2>
Богатств, чинов стяжатель, власти, Льстец, ищущий могущим быть, Пусть лучшей достигает части, -Стоит в воде и - хочет пить; Но пастырь добрый, верный стаду, Не перелазит чрез ограду, За посохом нейдет без зва И пастырства не вымоляет; А взяв овец, их соблюдает От расхищенья льва;
<3>
Кладет за них в час лютый душу, Не бегав, как наемник, прочь; Но знав, что Тот, Кто море, сушу И небо создал, день и ночь Так дланью бдит над ним своею, Как предначертанной стезею Катит и мира колесо: То полн сих чувств и не крушится, А под каким зубцом случится, -Смиренно сносит все...
(III: 52-53)
8 См. об этом: [Коровин, 2016: 40-41].
Я.К. Грот указал на явное здесь «подражание» евангельской притче о добром пастыре (Ин 10:1-18) и заметил, что данная ода «очевидно выражает взгляд поэта на собственные его тогдашние отношения» (III: 52). Это замечание можно конкретизировать: в 1810 г., после создания Государственного совета, максимально возросло влияние М.М. Сперанского, получившего должность его секретаря. На этом фоне Державину, находившемуся в оппозиции к молодым сподвижникам Александра I, стало еще труднее «смиренно сносить» свою отставку, однако ни его личными чувствами, ни мыслями насчет реформ Сперанского дело не ограничивалось.
Едва ли не больше всего его тогда волновало усиление Наполеона, который находился на вершине своего могущества: в мае и июне 1810 г. русские журналы сообщали о торжествах в разных частях Европы по случаю его брака с австрийской принцессой Марией-Луизой, о победах французов в Испании и т. п.9 Тревога по этому поводу прямо отразилась в оде «Слава», где, пожалуй, главной мыслью, которую поэт внушает читателям, является то, что Божественное правосудие осуществляется отнюдь не только за пределами земной истории человечества (стремящийся к всемирному господству не сможет ни достигнуть своей цели, ни удовлетвориться достигнутым: он будет наказан в будущей жизни и покроется бесславием на земле). В ситуации, когда Наполеон, которому Державин упорно предрекал падение (по крайней мере с 1804 г., если не с 1798 г.)10, стал могущественнее и опасней для России, чем когда бы то ни было, а Александр I, не внимая советам Державина и его единомышленников, слушал, казалось, лишь тех, кто восхищался Наполеоном, - в этой ситуации смириться с происходящим могла помочь только вера в благой и человеколюбивый Промысл Божий.
9 См., например, раздел «Обозрение происшествий» в «Вестнике Европы» за 1810 г.: Ч. 51. № 11 (май). С. 247-249; № 12 (июнь). С. 328-339.
10 См. стихотворения «Фонарь» (1804), «Монумент милосердию» (1805), «Персей и Андромеда» (1807), «Похвала Комару» (1807) и др. Впервые у Державина Наполеон появляется как «галльский витязь» в оде «На новый 1798 год» (см.: [Грот, 1997: 505-506]). Возможно, персонально к Бонапарту, а не вообще к революционной Франции относится «апоклипсическая» строфа в оде «На Мальтийский орден» (1798): «Денницу зрели: мудр и славен, / В сияньи возносился он, / Рек: "Вышнему я буду равен, / На Западе воздвигну трон". / Но гибельный пути лукавы. <.. > И грозны громы Михаила / Стремглав коварство свергли в ад» (II: 224). В 1808 г. Державин пояснял эту строфу: «Сим стихом предвещает стихотворец совершенную победу над Францией Михайле Павловичу. Бог только один ведает, сбудется ли это» (II: 224; ср. III: 661).
В рукописи «Идолопоклонства» третья строфа (процитированная выше: «Кладет за них в час лютый душу.») читалась иначе и содержала как раз суждение о Промысле:
Все в свете Промысл управляет, Пасет так звезды, как овец, Народ, как волны, устремляет, И царских помыслы сердец Ведет к мете ему известной. Мне видится сей мир чудесный Как бы вертяще колесо. То вверх оно, то вниз вертится; Под коим быть зубцом случится, Терпеть наш жребий все.
(III: 53; курсив мой. - В.К.)
Как видно, в рукописном варианте (1810), в отличие от окончательного печатного (1813, 1816), утверждение веры в Промысл Божий соединено с признанием невозможности понять «царских помыслы сердец», а значит хоть как-то на них повлиять. В устах Державина это звучало почти как инвектива в адрес Александра I, которая после Отечественной войны стала неуместна, поэтому в 1813 г. он именно эту строфу полностью переписал (другие остались почти без изменений).
Образ колеса Фортуны, под зубцами которого можно лишь «терпеть», в стихотворениях Державина возникает нередко и, кажется, чаще всего в тех, что были написаны в бедственных обстоятельствах (как в оде «На Счастие», написанной в 1789 г., когда он сам находился под судом, Россия - в войне на два фронта с Турцией и Швецией, а Европа - в политических нестроениях11). В «Идолопоклонстве» этот образ является одним из главных (проходит через несколько строф - 3-я, 4-я и 6-я), что в принципе можно счесть отражением мрачного расположения духа автора. Только здесь это колесо вращается осмысленно, по Божественному предусмотрению. Само его вращение обнадеживает, что вознесшийся ныне Наполеон скоро будет низвержен. Кто верит в Бога и «смиренно сносит все», тот не теряет надежды и -
<4>
И чтет терпенье в добродетель, Что смертным нужно всем оно;
11 О политическом контексте оды «На Счастие» см.: [Проскурина, 2009: 114-139].
Что чрез него лишь нас Содетель Вчиняет звезд своих в звено; Что перст Его за правду царства Возносит, - низит за коварства До предназначенна конца; Царям вельмож здесь в возвышенье, А там дает во униженье Их власти и венца12.
(III: 53-54; курсив мой - В.К.)
«Коварство» у Державина - непременный спутник Французской революции и Наполеона, так же как «кротость» - законного царя Александра I13. В «Гимне лиро-эпическом на прогнание французов из отечества» (1812) именно кротость и коварство олицетворяются в образах Агнца и змия (сами же Александр I и Наполеон являются лишь носителями этих качеств)14. Коварство, по Державину, заключается в своевольстве и уповании на «ум» (человеческий), кротость - в верности и подчинении «правде», т. е. Закону Божию (воле Его). Наполеон обречен как раз потому, что следует не «правде», а собственному «уму». В оде «Истина» (важнейшей из званских од 1810 г.) это сказано прямым текстом: «Пускай продерзкий мрака сын / Кощунствует в своей гордыне, / Что правда - слабость в властелине, / Что руль правлений - ум один, / Что златом тверды царства, грады: / Но ах! сих правил тщетен блеск: / Имперьи рушатся без правды. / Се внемлем мы престолов треск!» (III: 65)15.
12 В этом тексте слова «здесь» и «там» можно понимать как указание на Россию и Францию (революционную, наполеоновскую). Ср. в оде «Слава»: «Тут царь - отец, царица - мать. / Ум может скиптров там стяжанье, / Здесь будет сердце одобрять» (III: 49).
13 Не приводя многочисленных примеров, напомним только, что эти слова вынесены в заглавие оды «На коварство французского возмущения и в честь князя Пожарского» (1789-1790, изд. 1798) и коронационной оды в честь Александра I «Гимн кротости» (1801). О последней см.: [Клейн, 2013].
14 В примечаниях Державин пояснял, что «под видом змия здесь разумеется коварство», а «под видом Агнца представляется христианская кротость и имеет отношение к тому, что царствующий император вступил на престол под знаком Овна» (III: 138-139). Подробней об этом «Гимне» (самом длинном его стихотворении) см.: [Коровин, 2012].
15 В первой публикации (1811) последний стих читался иначе: «Мы слышали престолов треск!» (III: 65).
Эти строки, написанные менее через месяц после «Славы» и «Идолопоклонства», объясняют, почему Державин постоянно (и не зря) утверждал, что Наполеон обязательно падет. Его гордыня и коварные помыслы не скрыты от Всеведущего и Правосудного Бога, поэтому он обязательно будет наказан. О всеведении Бога, который «за правду царства возносит» и «низит за коварства», говорится в следующей строфе «Идолопоклонства»:
<5>
Так Вышний таинства сердечны И мысль всех видит с горних мест, Мрак ада проницает вечный И солнечных пучины гнезд. В Его - снежинка в море пенном, И искра в пламени возжженном, И черна мравья путь во тьме, И в небе след орла паряща, И туча стрел, с луков летяща, <-> Различены уме.
(III: 54)
Изысканная инверсия в этой строфе характерна для поздних стихотворений Державина, отличающихся усложненным синтаксисом16 (стоит отметить, что предыдущие три строфы [2-4] составляют одно предложение). Здесь она понадобилась, чтобы подчеркнуть, что только Бог может безошибочно различать и судить, а человеческому «уму» этого не дано. Люди судят по-разному, порою в одном и том же, в зависимости от своих склонностей, находя счастье и несчастье, т. е. на самом деле не могут их различить. Только Богу ведом точный смысл каждой вещи и события, только в Его они «различены уме»:
<6>
Различены; - но нет изъятья; Мир в общей колее течет; Хоть в том звене, хоть в том участье Несчастьем тот, сей счастьем чтет. К чему ж гордыней надыматься, Когда случиться возвышаться?
16 О стиле поздней лирики Державина, еще очень мало изученной, см., например: [Альтшуллер, 2007: 65-94].
Мы можем завтра вниз упасть. Но ползть почто и бедств в юдоле? Учиться лучше в низкой доле: Тщетна кумиров власть.
(III: 54)
Здесь, на первый взгляд, Державин просто призывает читателей к смирению, но в действительности его совет парадоксален: находящемуся в бедствии и унижении («в низкой доле») он предлагает научиться, что «тщетна кумиров власть». Это странный урок, поскольку унижение перед лицом кумира - наименее подходящая ситуация, чтобы убедиться, что власть его тщетна. Этот урок имеет смысл только для того, кто сам был «кумиром», т.е. обладал властью и был прославляем, а теперь низвержен («вниз» упал). Данная строфа - поучение для вельмож, подобных Сперанскому или самому Державину, и для властителей, подобных подчинившимся Наполеону европейским монархам: это им не следует «гордыней надыматься» в счастливых обстоятельствах, а в других - «ползть». Но все-таки собственное унижение и для них еще не доказывает, что власть действующих кумиров тщетна. Напротив, их могущество отрицать невозможно. Может быть, когда-то оно и закончиться, но пока его приходится только констатировать. Именно это и делает Державин в заключительной строфе:
<7>
Ах, нет! - кумиры сильны в мире, Издревле им поклонник свет: Здесь роскошь усыпляет в пире, Там красота яд в сердце льет; Здесь злато ослепляет блеском, Там слава оглушает треском. Все, все сочли за бога мы! Бесчисленны суть наши страсти, Крамольники мы вышней власти. О Росс! беги сей тмы.
(III: 54-55)
Как будто это не самая оптимистическая концовка: поэт призывает «Росса» бежать тьмы (идолопоклонства), но не выражает никакой уверенности, что это ему удастся. Но, с другой стороны, он утверждает, что все мы «крамольники. вышней власти», а «Росс» может и должен этого избежать. В
оде не была названа ни ода страна, ни один народ, ни одно имя, и вдруг в последнем стихе это неожиданное воззвание по определенному адресу: О Росс! беги сей тмы.
Очевидно, что поэт возлагает на «Росса» какие-то особенные надежды. Судя по тексту последней строфы, он должен избежать поклонения 1) роскоши, 2) красоте, 3) злату, 4) славе. Слава, конечно, разумеется ложная, с оглушающим «треском», как у завоевателя в оде «Слава». Избегать следовало поклонения Наполеону и Франции, которая «давно уж» почиталась средоточием роскоши, красоты и злата. Об этом будет напоминание в «Гимне лиро-эпическом»: «О новый Вавилон, Париж! / О град мятежничьих жилищ, / Где Бога нет, окроме злата, / Соблазнов и разврата. / <.> / Хоть прелестей твоих уставы / Давно уж чли венцом мы славы.» (III: 153).
Политический смысл заключительного стиха «Идолопоклонства» состоял в призыве не следовать примеру рабски поклоняющейся Наполеону Европе. Это был призыв прежде всего к Александру I. В «Гимне лиро-эпическом» Державин назвал его «Царь, не причастный Вельфегору» и прокомментировал этот стих: «Вельфегор идол; - разумеется Наполеон, которому государь не причастился, или союзником не был» (III: 151). В 1810 г., когда сочинялось «Идолопоклонство», государь союзником Наполеона как раз был (пусть и формально), и с мыслью об этом Державин и писал тогда это стихотворение. Призыв «беги сей тьмы» в контексте написанного им летом 1810 г. переводился на язык политики: «разорви союзный договор с Наполеоном» (и не следуй его примеру, не стремись к завоеваниям17).
Духовный смысл этого призыва можно было бы свести к осуждению страстей человеческих, но, поскольку он обращен не вообще к человеку, а к «Россу», его смысл можно охарактеризовать как религиозно-полити-
17 Ср. в написанном в 1810 г. предисловии к «Мечтам о хозяйственном устройстве военных сил Российской империи», где Державин призывал царя ограничиться обороной империи и сделать такие распоряжения, «...которые бы обеспечивали на долгие времена целость империи <...> и представили бы ее таким великаном, который без войны был страшен свету и содержал бы равновесие в руке своей, а паче междоусобием в крови своей утопающей Европы, бы<л> царств посредником, или паче миротворцем. Вот прямая слава кроткого Александра. Дух его народа и доброта души его на такой чреде, что могут они стяжать ему славу Александра, но не великого победами, а богоподобного миром вселен-ныя или, по крайней мере, Европы! Что несравненно лучше и величественнее, нежели титла всех императоров, и всех победителей вселенныя» (VII: 441).
ческий: Державин указывает на особое предназначение России. В оде «Добродетель» (написанной через две недели после «Идолопоклонства») он доказывал, что добродетель существует не «мечтательно и условно»18, и приводил примеры из русской истории, называя великого князя Михаила Всеволодовича (Черниговского), который «.не поклонился идолам Батыя и пострадал», и Евпраксию, княгиню Рязанскую, которая, «чтоб не достаться в руки влюбленного в нее Батыя, бросилась с башни» (III: 5859). Батый у Державина не раз выступал «заместителем» Наполеона19. В «Добродетели» примеры духовного противостояния завоевателю служат укоризною для поклоняющихся (и готовых поклониться) современному Батыю и его «идолам». Сей мир стоит только благодаря тому, в нем еще остались «чада» добродетели, подобные древнерусским «орлам» и «голубицам»: «Величия и славы цвет / Небес, о беспорочна Дева! / Тобой стоит сей только свет / Среди страстей кипящих рева. / Коль не было б в нем чад твоих, / Орлов, средь бурь летать рожденных, / И голубиц, от чресл святых / Твоих на свет произведенных, / Чтоб зло кротить и побеждать, - / Мир пал давно бы в преисподню» (III: 60).
В этом контексте слова «О Росс! беги сей тмы» есть призыв к русскому народу и царю не только самим избежать тьмы идолопоклонства, но и спасти этот мир, который в противном случае падет «в преисподню». Такое толкование подтверждается апокалипсической символикой через два с половиной года написанного «Гимна лиро-эпического на прогна-ние французов из отечества», который «посвящен во славу Всемогущего Бога, великого государя, верного народа, мудрого вождя и храброго воинства российского» (III: 136).
Таким образом, смысл оды «Идолопоклонство» раскрывается в сопоставлении с другими духовными стихотворениями лета 1810 г. В ней выражено неприятие поэтом современной политической действительности, но отнюдь не его разочарование и отчаяние (вообще Державину не свойственные). Он констатирует, что «кумиры сильны в мире» и все мы «крамольники. вышней власти», но заканчивает оду не этой констатацией, а призывом к «Россу»: «беги сей тмы». Вопреки тому, что положение России (в виду слабости и ошибок царя и безнаказанности Наполеона) и
18 В рукописи этой оды было зачеркнутое примечание: «Написано по спору, в котором с одной стороны утверждали, что нет добродетели, что она только существует мечтательно и условно» (III: 56).
19 Так, в трагедии Державина «Евпраксия» (1808-1809) Батый домогается любви русской княжны, что является аллюзией на сватовство Наполеона к вел. кн. Екатерине Павловне осенью 1808 г. (см.: [Альтшуллер, 2007: 165-169]).
свое собственное (старость, продолжающаяся отставка) видятся ему печальными и почти безнадежными, в званских стихотворениях он утверждает надежду и веру в конечное торжество Божественного Правосудия.
Эти стихотворения, рассмотренные в порядке их написания, выглядят как цепь последовательных размышлений и утверждений: 1) надежду следует сохранять всегда, и старость не является этому помехой: поэт будет держаться ее до конца земной жизни, «до объятия Любви» («Надежда»20); 2) славу на земле часто воздают не тем, кому следует, но само стремление человека (царя) к славе благородно, нужно только помнить, что истинная слава подобает одному Богу («Слава»); 3) поэт поклоняется только Богу и не ищет отличий в мире, где люди служат ложным богам, но надеется, что «Росс» все-таки избежит поклонения идолам («Идолопоклонство»); 4) добродетель - не «мечта», а «соль земли», «Ангел, в человеке сущий», только благодаря «чадам» добродетели мир все еще не пал «в преиспод-ню», и Россия уже не раз являла таких «чад» («Добродетель»); 6) этот мир сотворен и управляется Истиной, без которой «давно б зверями люди стали», Истина вершит свой суд надо всеми, и поэт надеется, что она «не отвратится» от него и в час последнего суда21 («Истина»). В целом это христианская проповедь, ряд вероучительных, богословских стихотворений, подводящих к теме Вочеловечения Сына Божия в оде «Христос» (1814) (о Нем же, хотя и не названном по имени, шла речь в оде «Истина»).
Вместе с тем эти стихотворения являются откликом Державина на политические обстоятельства 1810 г. и утверждают веру в правоту Промысла Божия (в чем эти обстоятельства давали повод усомниться). Может быть, в первую очередь ради утверждения этой веры поэт и в них богословствует. Он доказывает, что «коварство» (в лице Наполеона и мятежной Франции) рано или поздно будет унижено и посрамлено, а «кротость» (в лице Александра I и верной России) - возвеличена и прославлена. Это неизбежно по Слову Божию: «Блажени кротцыи: яко тии наследят землю» (Мф 5:5) (не случайно в том же 1810 г. написана ода «Проблеск», где изложены все евангельские блаженства).
20 Ода «Надежда» написана к годовщине смерти жены Ф.П. Львова (которую звали Надеждой) и завершается утверждением веры в воскресение мертвых: «Так Надежды пресекает / Лишь одна Любовь полет. / <.> / С Богом как соединимся, / В свете вечном погрузимся / Пламенем любви своей. <.> Верь, жива твоя Надежда, / Ты ее увидишь, Львов!» (III: 43).
21 См. заключительные строки оды: «И Ты, о Истина! мой Бог! <.> Когда сей плоти совлекуся, / Хоть был бы чист, как блеск огня, / Но как к тебе на суд явлю-ся, / Не отвратися от меня» (III: 67).
В оде «Идолопоклонство» Державин дает понять, что для России и ее царя настал час испытания в вере и верности христианству, от которого отступила поклонившаяся Наполеону Европа. Ближайшее будущее, как известно, оправдало «предусмотрения» поэта. То, о чем в 1810 г. он вынужден был писать прикровенно, в конце 1812 г., ввиду уже совершившихся событий, он смог открыто высказать в «Гимне лиро-эпическом» с его развернутой апокалипсической символикой, нравственной дидактикой и новыми политическими советами для «юного царя». Званские духовные оды 1810 г. в определенном смысле являются прологом к этому самому большому из написанных Державиным стихотворений.
Список литературы
Альтшуллер М.Г. Беседа любителей русского слова: У истоков русского
славянофильства. 2-е изд., доп. М., 2007. 448 с. ВендиттиМ. Поэт и невыразимое: духовные оды Г.Р. Державина // Study
Group on Eighteenth-Century Russia Newsletter. Vol. 31. 2003. P. 31-36. Грот Я.К. Жизнь Державина. М., 1997. 688 с.
Демин А.О. Оперное либретто Г.Р.Державина «Эсфирь» // XVIII век. Сб. 22.
СПб., 2002. С. 358-408. Державин Г.Р. Соч. / С объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. I-
IX. СПб., 1864-1883. Клейн И. Похвала властителю: «Гимн Кротости» Державина // Аониды: Сб. в честь Натальи Дмитриевны Кочетковой. М.; СПб., 2013. С. 63-78. Коровин В.Л. Г.Р. Державин и 1812 год: О смысле и композиции «Гимна лироэпического на прогнание французов из отчества» // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 2012. Т. 71. № 6. С. 42-52. Коровин В.Л. Об оде Г.Р. Державина «Слава» (1810) и его политических и религиозных взглядах накануне Отечественной войны 1812 г. // Литературоведческий журнал. 2016. № 39. С. 32-45. Проскурина В. Ода Г.Р. Державина «На Счастие»: политика и поэтика //
Новое литературное обозрение. 2009. № 3 (97). С. 114-139. Venditti M. Il poeta e l'ineffabile. Gavrila Romanovic Derzavin. Le odi spiri-tuali. Napoli, 2010. 234 p.
Сведения об авторе: Коровин Владимир Леонидович, канд. филол. наук, доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected].
