CC BY
32
Раздел 7. Правоохранительная политика
ДЕРИШЕВ Ю.В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, [email protected] Кафедра уголовного процесса и криминалистики; Омская юридическая академия, 644010, г. Омск, ул. Короленко, 12
МОРОЗОВА О.С., [email protected] Кафедра уголовного процесса и криминалистики; Омская юридическая академия, 644010, г. Омск, ул. Короленко, 12
DERISHEV Yu.V.,
Doctor of Legal Sciences, professor,
honored lawyer of the Russian Federation,
Chair of criminal procedure
and criminalistics;
Omsk Law Academy,
Korolenko St. 12, Omsk, 644010,
Russian Federation
MOROZOVA O.S.,
Chair of criminal procedure
and criminalistics;
Omsk Law Academy,
Korolenko St. 12, Omsk, 644010,
Russian Federation
очерк концепции оптимизации субъектного состава уголовного досудебного производства
Аннотация. Субъектный состав уголовного досудебного производства максимально ориентирован на достижение стоящих перед уголовным процессом целей — защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления, а также защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Авторами исследуются предпосылки и общая схема оптимизации субъектного состава уголовного досудебного производства, а также проблемы правового статуса его ключевых участников. В связи с этим рассмотрены следующие актуальные вопросы: проблема процессуального статуса следователя; правовая природа взаимоотношений органа предварительного следствия с прокурором, ведомственным процессуальным руководителем; особенности защиты лиц, пострадавших от преступления, и возможное реформирование соответствующего института с использованием законодательного опыта Республики Казахстан; внутреннее противоречие в статье 86 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и роль защитника в процессе сбора доказательств. Актуальность представленного материала связана не только с пристальным вниманием государства к усилению гарантий прав личности, вовлеченной в уголовный процесс, но и с дальнейшим развитием его состязательных начал, которые все больше проникают и в досудебное производство.
Ключевые слова: уголовно-процессуальный кодекс; субъектный состав; состязательность; следователь; прокурор; потерпевший; защитник; обвиняемый; подозреваемый.
ESSAY ON THE CONCEPT OF OPTIMIZATION OF THE SUBJECT COMPOSITION OF CRIMINAL PRE-TRIAL PROCEEDINGS
Annotation. The composition of the subjects of criminal pre-trial proceedings is maximally focused on achieving the goals of the criminal procedure — protecting the rights and legitimate interests of the individuals and organizations affected by crime, as well as protecting the individual from illegal and unwarranted accusation, conviction and restriction of his or her rights and freedoms. The authors of the article investigate the prerequisites and the general scheme for optimizing the subject composition of criminal pre-trial proceedings, as well as the problems connected with the legal status of its key participants. In this regard, the following topical issues are considered: the problem of the investigator's procedural status; the legal nature of the relationship between the preliminary investigation body and the prosecutor, the departmental procedural head; peculiarities of the protection of the persons affected by crime and possible reform of this institution using the legislative experience of the Republic of Kazakhstan; the internal contradiction in Article 86 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation and
the role of the defending counsel in the process of collecting evidence. The relevance of the material presented in the article is connected not only with the close attention of the state to strengthening the guarantees of the rights of the individual involved in the criminal process, but also with the further development of its adversarial principles, which are increasingly penetrating the pre-trial proceedings.
Keywords: Criminal Procedure Code; subject composition; adversarial principle; investigator; prosecutor; victim; defender; accused; suspect.
Применительно к уголовному досудебному производству оптимизация - это не просто процесс совершенствования досудебного производства, а приведение его системы в оптимальное для всех вовлеченных в уголовный процесс субъектов состояние, с рациональными и ресурсосберегающими процедурами, которое позволит наиболее эффективно решать стоящие перед органами, его осуществляющими, задачи, при неукоснительном обеспечении гарантий прав и интересов личности [1, с. 38].
Ключевой идеей концепции уголовного досудебного производства, как представляется, должно выступать синхронное приведение процедурных и функциональных составляющих его системы в наиболее эффективное состояние, адекватное потребностям противостояния современной криминальной угрозе и отвечающее демократическим началам уголовного судопроизводства*. В программу оптимизации включались следующие элементы: формулирование на основе историко-генетиче-ского подхода общих тенденций эволюции отечественного досудебного производства; практическая реализация выводов о судебном характере предварительного следствия; реорганизация функционально-правового построения досудебного производства в контексте действия принципа разделения властей; создание реального режима процессуальной самостоятельности следователя; нейтрализация противоречий действия отдельных принципов уголовного судопроизводства (презумпции невиновности, состязательности и др.) на предварительных стадиях [2, с. 15].
Главное место в этом процессе, безусловно, занимает оптимизация субъектного состава уголовного досудебного производства, т.е. совершенствование правового статуса участников, которые непосредственно обеспечивают это «целедостижение» или активно способствуют достижению
искомого результата. Эти проблемы всегда актуальны как для законодателя, так и для отечественной процессуальной науки и правоприменительной практики.
В связи с перманентным развитием уголовно-процессуальных отношений процессуальный статус любого участника уголовного досудебного производства требует постоянной корректировки и модернизации. Вместе с тем в настоящей статье речь идет лишь о предпосылках и общей схеме оптимизации субъектного состава уголовного досудебного производства, а также об общих проблемах правового статуса его ключевых участников.
Безусловно, существенно изменилось положение современного следователя, превратившегося из «исследователя», которому согласно ст. 20 УПК РСФСР предписывалось объективно, полно и всесторонне осуществлять предварительное расследование, в «преследователя» по УПК РФ. Более того, из нормативно автономного субъекта досудебного производства (по УПК РСФСР) следователь трансформировался во второстепенного участника уголовного преследования, лишенного права на принятие самостоятельных решений по большинству узловых вопросов предварительного следствия.
Как известно, следователь отнесен в УПК РФ к числу участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения и де-юре потерял обязанность всесторонне исследовать обстоятельства совершенного преступления. Тем самым законодатель подчеркивает розыскной характер его деятельности. Вместе с тем еще в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. указывалось на недопущение в деятельности следователя обвинительного уклона, а именно: «при производстве следствия следователь обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие»**.
* Концепция была разработана Ю.В. Дери-шевым [2].
** URL: http://constitution.garant.ru/history/ act1600-1918/3137/
Среди очевидных противоречий УПК РФ следует указать на обязанность следователя-обвинителя тем не менее исследовать обстоятельства, исключающие или смягчающие уголовную ответственность (ст. 73 УПК РФ), т.е. не только обвинительные доказательства. Более того, анализ ряда норм действующего УПК РФ (например, ч. 1 ст. 33, ч. 4 ст. 152, ч. 2 ст. 154, ст. 239.1, ч. 2 ст. 325, ч. 6 ст. 340) позволяет сделать вывод о том, что законодатель так или иначе ставит перед следователем задачу быть объективным и при осуществлении уголовного преследования исследовать преступление полно и всесторонне.
Причинами и предпосылками данной ситуации, как представляется, явилось перерождение предварительного следствия в «прокурорское дознание», а процессуально самостоятельного следователя - в зависимого от прокурора «ведомственного дознавателя» (т.е. следователя только по наименованию), что, в свою очередь, стало результатом игнорирования правовой природы и предназначения предварительного следствия - предварительного, т.е. досудебного исследования обстоятельств совершенного преступления (чтобы создать в России крепкую судебную власть, нельзя ликвидировать власть следственную).
При этом объективность предварительного следствия и, соответственно, обеспечение доверия к его результатам, как представляется, достигаются лишь за счет деятельности принадлежащего судебной власти следователя-исследователя и отделения власти административной (производство дознания) от власти судебной (производство предварительного следствия). Именно предварительное исследование, а не преследование для русского уголовного процесса всегда рассматривалось как основная гарантия законного, объективного и справедливого приговора.
По своей гносеологической, правовой, аксиологической и историко-генети-ческой природе следственная власть является производной от власти судебной при полном совпадении их назначения, в связи с чем предварительное следствие есть функция юстиции, а следователь, соответственно, должен рассматриваться как ее представитель и находиться при судебном
ведомстве. Любое иное построение следственного аппарата так или иначе ставит следователя в полную или частичную зависимость от интересов представляемой им ветви власти. Именно принадлежность к судебной власти, целеполагание которой (установление истины) полностью совпадает с назначением предварительного следствия, не только обеспечивает процессуальную самостоятельность следователя, но и является предпосылкой вынесения законного, объективного и справедливого приговора. Возвращение к институту судебного следователя носит как юридический, так и идеологический, социально-политический и организационно-технический характер в плане реформирования уголовного досудебного производства.
Таким образом, предложенный механизм уголовного досудебного производства уже сам по себе будет способен представлять достаточную гарантию законности и эффективности деятельности по исследованию обстоятельств совершенного преступления и подготовке уголовного дела для рассмотрения и разрешения в суде [2, с. 315].
Показателями состояния состязательности досудебного производства выступают не только процессуальный статус и положение органа предварительного расследования, но и, соответственно, правовая природа его взаимоотношений с прокурором, ведомственным процессуальным руководителем, а также оптимальность соотношения прокурорского надзора и судебного контроля за производством по уголовному делу.
Необходимо признать, что из практически ключевого участника уголовного преследования прокурор в современном уголовном процессе трансформировался в достаточно ординарного участника уголовного судопроизводства, хотя острейшая дискуссия о его месте и роли в уголовном процессе продолжается. Так, любые попытки прокуратуры посредством законопроектов расширить свои полномочия на досудебных стадиях встречаются оппонентами (в основном это представители Следственного комитета Российской Федерации) крайне агрессивно (иногда не очень корректно с научной точки зрения) и представляются в виде очередного по-
кушения на практически неограниченную власть [3, с. 14; 4, с. 11].
Авторы данных строк выступают против прокурорского надзора за законностью предварительного следствия, но лишь при условии судебной принадлежности следователя. Вместе с тем среди многочисленных нападок на современный прокурорский надзор отсутствует обоснованная аргументация преимущества в части эффективности и объективности внутреннего (ведомственного, «домашнего», «карманного») контроля перед внешним (прокурорским).
Представляется, что в основе построения уголовного судопроизводства как части (подсистемы) правоохранительной системы государства должен лежать принцип разделения властей, не допускающий возложения на один орган различных по характеру функций, а также осуществления одной функции органами различных ветвей власти. Это положение должно найти отражение в разграничении уголовно-процессуальных функций обвинения, защиты, расследования, контроля за ним и разрешения дела по существу, что, в свою очередь, при учете отдельных концептуальных положений обеспечит взвешенную инкорпорацию состязательности в уголовное досудебное производство.
В связи с этим прокурор в досудебном производстве должен выступать в разных ролях: при производстве предварительного следствия судебным следователем - исключительно как сторона обвинения, лишенная надзорных полномочий; в доследственном и сокращенном производствах - как процессуальный руководитель уголовного преследования, совмещающий функцию обвинения и надзора за законностью уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности.
Актуальным остается вопрос о совершенствовании правового статуса потерпевшего, который достаточно часто выступает инициатором в уголовном процессе, его права и интересы порой определяют движущую силу уголовного процесса. Потерпевший отнесен законодателем в состязательном процессе к участникам со стороны обвинения. Вместе с тем слабо исследован вопрос о защитительной деятельности потерпевшего и его представи-
телей (например, разрешение ходатайства о прекращении уголовного дела в отношении обвиняемого) [5, с. 112].
Как представляется, при реализации правозащитной и правотворческой функций современной уголовно-процессуальной политики возникла коллизия между положением ст. 52 Конституции РФ и реальной возможностью государства компенсировать потерпевшему причиненный преступлением вред (при отсутствии в УПК РФ закрепления положения публичности и неотвратимости ответственности; всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела; задачи раскрытия всех совершенных преступлений). В связи с этим декларированная п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, опирающаяся на ст. 52 Конституции РФ, остается без реального механизма правового обеспечения.
При этом имеются в виду не только нераскрытые преступления, когда ответчик не установлен. Даже в случае осуждения виновного лица возмещение вреда потерпевшему нередко реально не обеспечивается. Эта задача традиционно воспринимается органами уголовного преследования и правосудия как факультативная, поскольку преступление считается раскрытым независимо от ее решения. Гражданский иск в уголовном процессе как основное средство обеспечения (стимулирования) возмещения вреда связан со значительными сложностями. Правоприменитель видит в нем существенное препятствие и так основательно забюрократизированному движению по уголовному делу.
Обращаясь к позитивному зарубежному опыту в исследуемой области, необходимо отметить Закон Республики Казахстан от 10 января 2018 г. N 131ЛЧ ЗРК «О Фонде компенсации вреда потерпевшим»*. Закон принят с целью регулирования общественных отношений, возникающих в области компенсации вреда потерпевшим от уголовных правонарушений, и установления правовых, социальных и организацион-
* Информационно-правовая система нормативных правовых актов Республики Казахстан. URL: http://adilet.zan.kz/rus/docs/ Z1800000131#z13
ных основ по ее выплате. Настоящий закон обеспечивает потерпевшему доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба в установленных случаях и порядке, а также регламентирует механизм выплат и источники пополнения фонда.
Следственный комитет Российской Федерации еще в 2012 году выступил с подобным предложением, предложив законопроект «О потерпевшем от преступлений»*. В пояснительной записке к проекту закона отмечается, в частности, следующее: «В целях обеспечения государственной поддержки потерпевших от преступлений, а также их близких настоящий Федеральный закон определяет принципы защиты и восстановления нарушенных прав, свобод и законных интересов потерпевших от преступлений, а также основы государственной политики в области их правовой, социальной защиты и порядок производства государством компенсационных выплат указанным лицам».
Очевиден акцент на обеспечении прав и интересов лиц, пострадавших от преступлений. Вместе с тем остаются вопросы, связанные с реальной возможностью государства экономически решать данные вопросы. Компаративный анализ свидетельствует о том, что даже благополучные с экономической точки зрения-государства не могут эффективно решать задачу компенсации вреда, причиненного преступлением.
Как представляется, в предложенной выше схеме защитник должен вступать в уголовный процесс при открытии фактического уголовного преследования в отношении конкретного лица и имеет полномочия представлять органу расследования любые сведения с ходатайством о принятии их в качестве доказательств для приобщения к уголовному делу. Вместе с тем внутреннее противоречие в ст. 86 УПК РФ на законодательном уровне не устранено. Данная ситуация обусловливается действием принципа состязательности: де-юре защитник на стадии предварительного расследования приравнивается по процессуальным возможностям к следователю, однако де-факто согласно ч. 3 ст. 86
УПК РФ защитник вправе получать лишь доказательственную информацию, но не готовые доказательства.
Определенную тенденцию обозначил Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. N 73-Ф3 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»**, значительно укрепивший правовой статус защитника, а именно: установлена обязанность следователя приобщать по ходатайству стороны защиты к материалам уголовного дела доказательства, в том числе заключения специалистов, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для уголовного дела и подтверждаются этими доказательствами. В связи с этим в ст. 86 УПК РФ следует включить положение, согласно которому стороне защиты не может быть отказано в удовлетворении ходатайства о приобщении к материалу уголовного дела собранных ей сведений (доказательственной информации).
Кроме того, недостаточно изученным представляется вопрос об обвинительной деятельности защитника. Защитник подозреваемого (обвиняемого) как участник уголовного процесса со стороны защиты в ряде ситуаций может выполнять и функцию обвинения. В частности, интересы его доверителя могут конкурировать с интересами иных обвиняемых по делу, в связи с чем защитник, защищая своего подзащитного, фактически обвиняет других (например, при защите несовершеннолетнего, вовлеченного в преступную деятельность взрослым обвиняемым). Защитник может выполнять обвинительную функцию и по отношению к потерпевшему, когда последний спровоцировал совершение преступления (например, доказывание необходимой обороны) [5, с. 111].
Безусловно, одними из самых одиозных остаются фигуры подозреваемого и так называемого заподозренного лица. Но если процессуальный статус подозреваемого лица хоть как-то определен, то в законодательстве не регламентирован вообще момент формирования и правовой статус «лица, в отношении которого проводится предварительная проверка», как,
* URL: https://rg.ru/2012/02/24/poterpevshie-site-dok.html
** Рос. газ. Федеральный выпуск. 2017. 19 апр. N 7249 (83).
впрочем, и иных участников стадии возбуждения уголовного дела.
Комментируя данную ситуацию, A.C. Лизунов отметил, что, расширив инструментарий доследственного производства за счет беспрецедентного увеличения количества возможно проводимых следственных действий, законодатель «...весьма поверхностно определил объем правомочий лиц, принимающих участие в данных следственных действиях. Отсутствие четко определенного статуса участников стадии возбуждения уголовного дела не только создает угрозу нарушения прав и законных интересов личности, но и формально блокирует возможность проведения некоторых следственных действий на этом этапе уголовно-процессуальной деятельности» [6, с. 5].
В связи с этим считаем, что любое лицо, подвергнутое уголовному преследованию, подлежит наделению статусом обвиняемого, а именно защищающейся от выдвинутого обвинения стороны, с наступления момента фактического уголовного
преследования, т.е. ограничения его прав и свобод любыми мерами уголовно-процессуального принуждения. «Подозрение» и тем более «предположение подозрения» представляются недопустимыми.
Регулятивная роль уголовного процесса наряду с определением порядка производства по уголовному делу заключается в точном определении правового статуса субъектов уголовно-процессуальных отношений, т.е. установлении пределов их должного и возможного поведения. Остаются дискуссионными многие теоретические положения, касающиеся законодательной регламентации уголовно-процессуального статуса отдельных участников судопроизводства.
В современных условиях, когда Российская Федерация стремится повысить качество осуществления правоохранительной деятельности, укрепить авторитет власти в обществе, создать крепкое правовое государство, наличие подобных недочетов в развитии законодательства недопустимо.
Список литературы
1. Николюк В.В., Деришев Ю.В. Оптимизация досудебного производства в уголовном процессе. Красноярск, 2003. 198 с.
2. Деришев Ю.В. Уголовное досудебное производство: концепция процедурного и функционально-правового построения: дис. ... д-ра юрид. наук. Омск, 2005. 436 с.
3. Цветков Ю.А. Кризис социально-правовой идентичности следователя и прокурора // Уголовное судопроизводство. 2014. N 1. С. 14-19.
4. Цветков Ю.А. Битва за место в «пищевой» цепочке // Уголовный процесс. 2016. N 1. С. 11.
5. Якимович Ю.К. Участники уголовного процесса и субъекты уголовно-процессуальной деятельности // Вестник ОмГУ. Сер.: Право. 2008. N 1. С. 110-118.
6. Лизунов А.С. Доследственная проверка как часть досудебного производства: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2017. 33 с.
References
1. Nikolyuk V.V., Derishev Yu.V. Optimizatsiya dosudebnogo proizvodstva v ugolovnom protsesse [Optimization of pre-trial proceedings in criminal proceedings]. Krasnoyarsk, 2003. 198 p.
2. Derishev Yu.V. Ugolovnoe dosudebnoe proizvodstvo: kontseptsiya protsedurnogo i funktsional'no-pravovogo postroeniya. Dokt. Diss. [Criminal pre-trial proceedings: the concept of procedural and functional-legal construction. Doct. Diss.]. Omsk, 2005. 436 p.
3. Tsvetkov Yu.A. Krizis sotsial'no-pravovoy identichnosti sledovatelya i prokurora [Crisis of social and legal identity of the investigator and the prosecutor]. Ugolovnoe sudoproizvodstvo - Criminal proceedings, 2014, no. 1, pp. 14-19.
4. Tsvetkov Yu.A. Bitvazamesto v "pishchevoy" tsepochke [Battle for a place in the "food" chain]. Ugolovnyy protsess - Criminal process, 2016,no. 1, pp. 11.
5. Yakimovich Yu.K. Uchastniki ugolovnogo protsessa i sub"ekty ugolovno-protsessual'noy deyatel'nosti [Participants in the criminal process and subjects of criminal procedure]. Vestnik OmGU. Ser.: Pravo - Bulletin of the Omsk State University. Series: Right, 2008, no. 1, pp. 110-118.
6. Lizunov A.S. Dosledstvennaya proverka kak chast' dosudebnogo proizvodstva. Avtoref. Kand. Diss. [Pre-investigation checks as part of pre-trial proceedings. Autoabstract Cand. Diss.]. Nizhny Novgorod, 2017. 33 p.
