CC BY
80
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Обзор журналов и новые книги:
1. С.П. Крестов. Несколько извлечений из светских ученых и исторических журналов за 1903 год: Религиозное собеседование Иоанна Грозного с Антонием Поссевином. Священник и архиерей в 1812 году. Верования якутов в загробную жизнь. Развод супругов у разных народов
2. А.А. Бронзов. Н.Г. Городенский. «Нравственное сознание человечества» Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1903 год
Опубликовано:
Христианское чтение. 1904. № 2. С. 317-341.
© Сканирование и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
MFЧЦНР'ЧГ----------------------------------”---------------------------------------------------■* 4Siveii 4|!-..............ТЗГЧИІ’ѴЦІ-"'.........- ■• '«іігіігч»"“....................................-.....ІГѴ’ЧГ...........-.........«"Гфі'іци...................................-......-4||..Ч(І"ІІ|І • ...........п
Позоръ журналовъ и новыя книги.
і.
Нѣсколько извлеченій изъ свѣтскихъ ученыхъ и историческихъ журналовъ за 1903 годъ.
Религіозное собесѣдованіе Іоанна Грознаго съ Антоніемъ ІІоссевиномъ.— Священникъ и архіерей въ 1812 году.—Вѣрованія якутовъ въ загробную жизнь.—Разводъ супруговъ у разныхъ народовъ.
Въ „Русской Старинѣ“ напечатанъ рядъ интересныхъ извлеченій ивъ сочиненія II. Пирлинга «La Russie et le Saint Si6ge», касающихся дишюматическихт. сношеній Москвы съ Римомъ въ XY u XVI вѣкахъ. Преслѣдуя цѣли политическія, эти сношенія въ то же время имѣли вч» виду и дѣли религіозныя, заключавшіяся въ попыткахъ папскаго престола насадитъ въ православной Руси католичество. Подробности этихъ попытокъ сохранили и русскіе источники, но есть онѣ и въ источникахъ иностранныхъ. Здѣсь мы отмѣтимъ нѣчто изъ поѣздки въ Москву извѣстнаго іезуита Антонія Поссевина, состоявшейся вгь концѣ XVI вѣка. Увлекаясь страстью къ собиранію документовъ, Поссевинъ собралъ въ этой поѣздкѣ богатый матеріалъ, частію въ видѣ копій съ оффиціальныхъ документовъ, частію въ видѣ раз-
1893), поднесенномъ въ даръ И. Е--чу и поступившемъ йотомъ въ библіотеку нашей академіи. -Смыслъ этого наименованія можно уяснить по аналогіи. Знаменитый византійскій философъ XI вѣка Михаилъ Гіселлъ назывался „ииатомъ философовъ—итмто; тшѵ эіХозо^соѵ“. (Joannes Scy-litza, Historia, p. 688, 702, 706. Bonnao: 1839), такъ какъ былъ профессоромъ философской школы въ Константинополѣ и стоялъ во главѣ философскаго движенія въ Византіи.
ш,іхт, писемъ и собственныхъ записокъ. Поселившись въ 1604 году вт> Венеціи, въ монастырѣ, чтобы отдохнуть отъ своей трудной и бурной дипломатической дѣятельности, онъ составилъ опись собранному имъ рукописному матеріалу, ивъ которой теперь видно, что у внамонитасо итальянца былъ цѣлый архивъ и что до нашего времени ивъ него, кт, сожалѣнію, многое не сохранилось. Особенно потерпѣла русская историческая часть, составлявшая цѣлый томъ Acta Moscovitica. Тѣмъ нс менѣе въ разныхъ итальянскихъ, архивахч, еще сохранилось не мало памятниковъ дѣятель-йости Поссевина, которые въ значительной мѣрѣ проливаютъ свѣтъ и на поѣздку его въ Москву. Поѣздка эта состоялась при папѣ Григоріѣ ХПІ, вч, правленіе котораго сношенія Рима съ Москвою достигли своего наивысшаго развитія. Былъ моментъ, когда дальнѣйшая судьба славянскаго міра находилась въ рукахъ тѣхъ лицъ, кои возсѣдали на папскомъ престолѣ, и когда папская политика оставила въ русской исторіи глубокій слѣдъ. Въ 1579 году польскій король Стефанъ Баторій предпринялъ свой первый походъ на Москву, который былъ для него побѣдоносенъ, такъ же точно, какъ и два послѣдующіе похода, и Іоаннъ ІѴУ видя, что его войско разстроено и многіе города взяты поляками приступомъ, прибѣгнулъ къ панѣ Григорію ХПІ съ просьбою о посредничествѣ. Мира теперь желалч, и Баторій, уже значительно утомленный неоднократными военными походами. Но нуженъ былъ вліятельный посредникъ, чтобы обѣ стороны сговорились обч, условіяхч, мира. Папа принялъ на себя это посредничество и возложилъ миссію на іезуита Антонія Поссевина, по своему уму, энергіи я проницательности вполнѣ отвѣчавшаго всѣмъ трудностямч. задачи. Трудности эти вытекали, между прочимъ, и изъ тоги, что поѣздка Антонія въ Москву должна была, но намѣре-1 ніямъ папы, вызвать обмѣнъ мыслей по вопросамъ религіи и подготовить сближеніе Москвы съ папскимъ престоломъ на этой почвѣ. Но первое ознакомленіе сч> московскими, государствомъ не могло обѣщать папскому послу выгодныхъ впечатлѣній. Поссевина особенно поразила личность самого царя, главы не только государства, но. какч, казалось Поесевину, и церкви, который являлся какч, бы воплощеніемъ всѣхч, умственныхъ и духовныхъ сшгь страны. Іоаннъ, одежда котораго походила на стихарь, а корона на-
поминала митру, который усердію крестился и кланялся предъ образами и любилъ ими окружать себя, произвелъ на Поссевина своею внѣшностію впечатлѣніе епископа, случайно возсѣвшаі’о на престола». Характеризуя умственную и религіозную жизнь русскихъ, Поссевинъ изумлялся раболѣпству ихъ предъ царемъ; народъ видѣлъ въ царѣ источникъ знанія, олицетвореніе власти и закона. Народъ была» невѣжественъ; училищъ и школъ не существовало; во всемъ государствѣ существовала только одна ничтожная типографія; новымъ идеямъ, которыя могли бы проникнуть на Русь съ Запада, были поставлены непреодолимыя преграды. Даже религія не имѣла, по мнѣнію Поссевина, просвѣтительнаго вліянія на народъ, который болѣе придерживался внѣшнихъ обрядовъ, не проникаясь духомъ христіанскаго ученія; никто не старался разъяснить ему истины христіанской вѣры; нравственныя правила замѣнялись предразсудками и суевѣріями; несчастному мужику предоставлялось только работать и страдать; о томъ, чтобы поднять его нравственно и умственно, никто не заботился. Таково было впечатлѣніе Поссевина при знакомствѣ съ Московіей, въ значительной долѣ не ошибочное и на самомъ дѣлѣ. Кромѣ того, Антоній видѣлъ, что русскіе относятся къ католичеству крайне враждебно, а русскіе цари, если и поддерживали когда сношенія съ Римомъ, то единственно по матеріальнымъ расчетамъ, нисколько не заботясь о единеніи церквей; таковъ былъ характеръ отношеній Василія III къ Льву X и Клименту VII; Іоаннъ-IV шелъ въ этомъ случаѣ по стопамъ отца. Видя все это, Поссевинч» пришелъ къ выводу, что способъ, избранный папами для сближенія (”ь Москвою, былъ не вполнѣ удаченъ, но что, дѣйствуя инымъ путемъ, можно будетъ со временемъ, дѣйствительно, достигнуть многаго. Нужно оказать серьезное воздѣйствіе на умы русскихъ и не ограничиваться посольскими или письменными сношеніями, какъ дѣлали дотолѣ папы. Связывающимъ звеномъ между православнымъ и котолическимъ міромъ, по мнѣнію Поссевина, могли служить жители тѣхъ русскихъ областей, которыя перешли подъ владычество Польши; если бы среди этого населенія удалось насадить католическую вѣру, то оно могло бы способствовать проведенію католичества и на Русь, съ коей было связано національностію, вѣрой и языкомъ. Надобно дѣйствовать на умы
чрезъ русское духовенство, а для этого нужны средства, чтобы повліять на само духовенство. Съ этой цѣлью Поссѳ-винъ 'находилъ желательнымъ послать изъ Москвы въ О.ль-мгоцъ или Прагу нѣсколько человѣкъ русскихъ, которые выразили бы желаніе учиться и основать для русскихъ под данныхъ короля польскаго духовную семинарію въ Вильнѣ или въ Полоцкѣ, откуда лучшіе ученики посылались бы въ Римъ. Кромѣ того, онч. мечталъ объ основаніи типографіи для печатанія славянскихъ книг'і, и выхлопотать для като-лических-ь священниковъ разрѣшеніе свободно пріѣзжать въ Москву. Таковы были мысли, занимавшія папскаго посла по поводу его пріѣзда въ русскую столицу. Антоній нашелъ бы у папы крѣпкую поддержку всѣмъ своимъ широкими. замысламъ, такъ какгь Григорій ХПІ былъ горячимъ защитникомъ римско-католической вѣры и не щадилъ силъ п средствъ на поддержку и распространеніе ея. Благодаря стараніямъ этого папы, пъ разныхь мѣстахъ было основано болѣе двадцати коллегій и, как ь вѣнецъ дѣла, вь Римѣ было основано обширное центральное учебное заведеніе, во главѣ котораго были поставлены іезуиты. Учащаяся молодежь со всѣхъ концовч. стекалась въ эту коллегію, укрѣплялась тамч. въ правилахъ католической вѣры и преданности папскому престолу. По возвращеніи на родину молодые ученые распространяли здѣсь идеи, усвоенныя ими вч> Римѣ. Вч. 1576 году на берегахъ Тибра была основана греческая коллегія св. Аѳанасія, предназначенная собственно для гре-ковч>, хотя вч> нее допускались и славяне. Такимъ образомъ мысли, занимавшія Антонія ІІоссевина, когда онч. подъѣзжали. къ Москвѣ, были продолженіемч. того настроенія, какое тогда царило вч> Римѣ и потому сами но себѣ не могли пока казаться пустой мечтой. Но свиданіе съ о. Дренац-кимъ, на котораго Антоніемъ была возложена миссія завести сношенія съ московскими жителями, ужо разочаровала Антонія. Дренацкаго держали ич. Москвѣ въ одиночествѣ и ему не удалось ни сдѣлать какія либо наблюденія надч. жизнью москвичей, ни тѣмъ болѣе распространичч. свои идеи. Затѣм'ь, царь подтвердилъ свое обѣщаніе дать охранныя грамоты папскимч. послами., которые будутъ посланы вч> Россію, венеціанскимъ купцамъ и ихъ священникамъ, но подъ условіемъ, что они откажутся отъ религіозной пропаганды и отч> сооруженія въ Москвѣ своей церкви. Далѣе,
относительно посылки въ Римъ для обученія молодыхъ людей, царь замѣтилъ, что „когда таковые найдутся“, то онъ пошлетъ ихъ, но на дѣлѣ это означало полный отказъ. Наконецъ, состоялось между Антоніемъ и Іоанномъ IV религіозное преніе, котораго столь желалъ Антоній; но исходъ его долженъ былъ показать положеніе вещей совсѣмъ не въ томъ свѣтѣ, какой былъ благопріятенъ папскому послу. В-ь назначенный день, 12-го февраля, залъ засѣданія наполнился боярами; царь заговорилъ первый. Іоаннъ IV любилъ бесѣдовать о вѣрѣ, былъ довольно начитанъ въ Священномъ Писаніи и, благодаря этому и своимъ постояннымъ сношеніямъ съ чернецами, имѣлъ довольно обширныя, хотя и не особенно точныя свѣдѣнія по части религіи. По крайней мѣрѣ такое впечатлѣніе вынесъ Антоній. Царь заявилъ, что въ пятьдесятъ съ лишкомъ лѣтъ онъ не намѣренъ перемѣнять вѣру своихъ отцовъ, исповѣдуемую имъ съ малыхъ лѣтъ, но не препятствуетъ папскому послу высказаться въ защиту своей вѣры. Поссевин'Ь торжествовалъ, получивъ возможность высказать свои мысли въ присутствіи царя и бояръ въ столицѣ православной державы. Онъ началъ свою рѣчь указаніемъ на полную возможность единенія русскихъ съ латинянами. „Греческая церковь.— говорилъ онъ,—связана съ римской церковью неразрывными узами, слѣдовательно русскимъ не пришлось бы порвать съ древней и всѣми уважаемый Византіей; напротивъ того, папа желаетъ, чтобы они не порывали связи съ древними традиціями Востока, имъ пришлось бы только отказаться отъ позднѣйшихъ нововведеній и искаженій“. При этомъ Поссевинъ добавилъ, что единство вѣры есть лучшая гарантія союза противъ турокъ, о которомъ помышляетъ и русскій царь. На эту рѣчь Іоаннъ IV далъ такой отвѣть, который удивилъ папскаго посла. Обойдя молчаніемъ всѣ болѣе щекотливые вопросы, русскій царь заявилъ, что его вѣра не есть греческая вѣра, что онъ исповѣдуетъ Христову вѣру и что ему нѣтъ дѣла до Византіи. Правда, Византія была первою христіанскою державою, но русскіе исповѣдуютъ истинную христіанскую вѣру, которая во многомъ не согласуется съ римской. Въ этихъ словахъ не только оттѣненъ былъ съ полною твердостію взглядъ русскихъ на латинянъ но сказался уже взглядъ русскихъ и на православіе грековъ, тотъ нзглядъ, который, развиваясь все болѣе и болѣе, сгь теченіемъ времени отвелъ первое и единственное мѣсто вь
судьбахъ Христовой церкви русской)- православію, православіе же грековъ призналъ „замутившимся“. Но взглядъ на латинянъ царь высказалъ еще прямѣе и рѣзче, когда былъ затронутъ вопросъ о главенствѣ папы. Не отрицая того факта, что лаиы, жившіе въ первые вѣка христіанства, почитались и почитаются православной церковью святыми, Іоаннъ настойчивѣе указывалъ на то, что съ теченіемъ времени папы утратили свое достоинство, вслѣдствіе своего предосудительнаго поведенія. Поссевинъ на это возразилъ: „папы то же самое, что цари,—права и преимущества царскаго сана остаются неизмѣнны, какъ бы недостойны ни были цари, носящіе этотъ титулъ“. Тогда лицо Іоанна вдругъ омрачилось; приподнявшись на своемъ тронѣ и устремивъ на Пос-севина зловѣщій взоръ, онъ воскликнулъ: „такъ знай же, что римскій нервосвятитель не пастырь духовный, а волкъ“. Поссевинъ возразилъ: „такъ почему же ты обратился къ вояку“? При этихъ словахъ на лицѣ царя изобразился гнѣвъ: всѣ въ трепетѣ затаили дыханіе. Грозно потрясая посохомъ, Іоаннъ воскликнулъ: „ты, вѣрно, на площади отъ мужиковъ научился говорить со мною, какъ сгь мужикомъ“. Почтительно извиняясь, Поссевинъ успокоилъ гнѣвъ царя, и бесѣда продолжалась. Іоаннъ сталъ припоминать слышанные имъ отъ очевидцевъ разсказы о папѣ. „Вмѣсто того, чтобы ходить пѣшкомъ, какъ простой смертный,—говорилъ онъ,- Григорій XIII велитъ носить себя на стулѣ; и онъ еще говоритъ, что раздѣляетъ престолъ св. Петра, а чрезъ Петра—и престолъ Христа!.. Да вѣдь папа не Христосъ, его носилки не облако, а тѣ, которые ихъ носятъ, нс ангельскіе лики... Наставникъ апостоловъ ходилъ по землѣ босыми ногами, такъ же, какіз всѣ Его ученики“. Потомъ Іоаннч» припомнилъ, что у папы цѣлуютъ ногу, что у него на туфлѣ изображенъ крестъ съ Распятіемъ. „Это,—сказалъ онъ,—большая разница между нашей православной и римской вѣрой: по,читая крестъ Спасителя, мы никогда не носимъ его ниже пояса, такъ же, какъ образа; папа отъ гордыни и противно правиламъ церкви носить крестъ на сапогѣ“. Поссевинъ оправдывался и защищала, папу, какъ умѣлъ. На обвиненіе, высказанное Іоанномъ противъ папы, что онъ бреетъ себѣ голову и бороду, Поссевинъ отвѣчалъ торжественно, что у Григоріи XIII прекрасная, длинная борода. Видно, однако, что доводы Поссевігна не убѣдили Іоанна, который радъ
былъ случаю публично унизить пану. Въ свою очередь Пос-севинъ мнилъ, что побѣдителемъ остался онъ и радъ былъ, что случилось что публично, при торжественной обстановкѣ. Не желая оставить въ дарѣ неблагопріятнаго впечатлѣнія, ГІоссевинъ просилъ, ііодь конецъ аудіенціи, позволенія поцѣловать ему руку, на что царь охотно согласился и даже дважды обнялъ папскаго посла, какъ бы желая этимъ смягчить свой рѣзкій отзыв'ь о иапѣ. Вечеромъ папскому послу принесли съ царскаго стола кушанья и напитки: іезуитъ воспользовался этимъ случаемъ, чтобы послать царю разныя выписки и сочиненія о главенствѣ папы. Спустя два дня Поссевинъ былъ снова приглашенъ во дворецъ. Его спутники опасались, какъ бы съ ними не случилось теперь чего худого; рано утромъ они пріобщились св. тайнъ и возложили на себя частицы святыхъ мощей. Но опасенія ихъ были напрасны; царь встрѣтилъ Поссевина милостиво и предложилъ продолжать переговоры по политическимъ и религіознымъ вопросамъ. Бояре просили папскаго посла представить записку о различіи догматовъ православной и католической церквей. Слѣдующую недѣлю, по случаю наступленія великаго поста, царь говѣлъ; а 23-го февраля Поссевина снова позвали на аудіенцію. Улицы, гдѣ проходилъ панскій посолъ, были переполнены народомъ, а двери Успенскаго собора были открыты настежь, какъ бы для того, чтобы можно было видѣть епископовъ и священниковъ, окружавшихъ престолъ. Мало этого, царь и прямо предложилъ папскому послу посѣтить православные храмы. „Мы слышали,—сказалъ Іоаннъ Поссѳвину,--что ты хочешь посѣтить наши храмы, поэтому мы хотимъ Дачъ тебѣ знакъ нашего благоволенія и уже распорядились провести тебя въ церкви,—ты увидишь, какъ мы преклоняемся передъ Святою Троицею, какъ мы чтимъ Пресвятую Богородицу п всѣхч» святыхъ, какъ мы почитаемъ иконы“. Изумленный Антоній, совсѣмъ не выражавшій желанія идти Н'ь православную церковь, рѣшительно отказался отъ предложенія царя. Тогда Іоанна. отдали тайное приказаніе хитростію завести Поссевина въ Успенскій соборъ. Когда панскій посолъ вышелъ изъ дворца, то бояре окружили его, какъ бы желая проводить, и рѣшительно направились къ Церкви. Но Антоній понялъ хитрость—іі пошелъ къ себѣ. Напрасно бояре угрожали ему гнѣвомъ царя. Царь, впрочемъ, а ие разгнѣвался на такой поступокъ фанатііка-іозуита.
Поспѣшивъ въ цало засѣданій, Цоссевиігь тугъ же, вмѣстѣ съ членами своей свиты, воздалъ предъ принесеннымъ съ собою Распятіемъ колѣнопреклоненное благодареніе за благополучный исходъ случившихся съ нимъ въ этотъ день обстоятельствгь, и скоро рѣшилъ оставить свое безцѣльное пребываніе вгь столицѣ русскихъ царей. -Записку о разногласіяхъ между русскою и римскою церквами онъ все-таки подалъ. 2-го марта происходила прощальная аудіенція и пиръ Въ честь панскаго посла. Антоній получилъ отъ Іоанна богатые подарки, а въ письмѣ къ Григорію XIII царь выразилъ свое удовольствіе по поводу посольства Поссевина.
15-го апрѣля Поссевииъ прибылъ въ Ригу и тотчасъ приступи, іъ къ составленію отчета о своей поѣздкѣ для представленія его генералу іезуитскаго ордена. Не считая возможнымъ обращеніе Іоанна Грознаго въ католическую вѣруг или заключеніе немедленно союза Россіи съ Римомъ, Пос-бевинъ все же потѣшилъ себя- высказалъ въ своемъ донесеніи надежду7, что ему будто бы удалось подготовить къ этому путь...
Весьма интересный эпизодъ описывается въ той же „Русской Старинѣ“ въ статьѣ И. Орловскаго „Священникъ Н. А. Мурзакевичъ, обвиняемый въ измѣнѣ въ 1812 году“. Родоначальникомъ фамиліи Мурзакевичей былчэ вывезенный въ 1689 году изъ Крыма княземч> Голицынымъ юный Мурза, крещеный въ Москвѣ съ именемъ Василія. Никифоргь Мурзакевичъ прославившійся въ 1812 году, былъ внукомъ этого Василія и родился вч, 1769 году отъ смоленскаго кафедральнаго священника Адріана В. Мурзакевича. Онъ служилъ также въ Смоленскѣ, сначала діакономъ, а потомъ священникомъ, и еще до 1812 года пріобрѣли» извѣстность составленіемъ исторіи города Смоленска. Вч> памятномъ 1812 году русское духовенство въ лицѣ о. Никифора Мутрзакевича выдвинуло своего рода героя и память о немъ хранится въ Смоленскѣ даже и доселѣ. Много горя принесъ этотъ годч. Смоленску7, а въ Смоленскѣ едва-.іи не больше всѣхъ Мурзакевичу. Семья Мурзакевича понесла утрату7 шести членовъ, самъ о. Никифорчэ * потерялъ здоровье и почти все имущество, а затѣмъ лишенъ былъ и священническаго сана. Но это лише-неніе сана было несправедливо, правда была скоро возстановлена, и тогда еще при жизни о. Никифора его личность открылась въ подлинномъ своемъ свѣтѣ, на высотѣ заслу-
•кпнающихъ полнаго преклоненія нравственнаго долга и гражданской добродѣтели. Въ бѣдственный 1812 годъ особенное бѣдствіе понесено Смоленскомъ не потому только, что городъ стоялъ прямо на пути разрушительнаго шествія непріятеля, но и потому еще, что начальство до послѣдней минуты увѣряло жителей въ безопасности, а когда непріятель приблизился къ городу на разстояніи всего лишь десяти верстъ, само бѣжало, оставивъ и городъ и его жителей на произволъ судьбы. Началось смятеніе, безпорядочное бѣгство; имущество — частное, общественное и казенное — одинаково гибло отъ грабежа и пожаровъ. О. Никифоръ, имѣя на рукахъ большое семейство, не зналъ—что ему дѣлать: бѣжать или оставаться въ городѣ, подвергая себя всѣмъ возможнымъ ужасамъ непріятельскаго нашествія. На случай онъ купилъ было лошадь, но ее украли, и потому приходилось оставаться. Изъ всѣхъ приходскихч, священниковъ, кромѣ о. Никифора, остался въ городѣ, неизвѣстно почему, одинъ лишь спасскій священнникъ Яковъ Соколовъ. Во все время сраженія о. Никифоръ принималъ участіе въ текущихъ событіяхъ Утромч,, 4 августа, уже видимъ о. Никифора на Королевскомъ бастіонѣ, среди раненыхъ и умирающихъ воиномъ, еъ иконою Богоматери на груди и съ святыми Дарами. Сынъ о. Никифора Костя подъ градомъ пуль носилъ за нимъ св. воду. Генералъ Паскевичъ горячо благодарилъ о. Никифора и занесъ его имя въ свою записную книжку. На второй день боя подъ Смоленскомъ, о-го августа, самый тяжелый день, о. Никифоръ, отелужип'ь литургію, снова былъ въ крѣпости, чтобы исповѣдывать и причащать раненыхъ и всѣхъ вообще воиновъ ободрять. „Придя домой, нашелч, всѣхъ въ смерт-номч, страхѣ“, потому что пули и бомбы уже не разъ пробили и крышу и стѣны. „Опасаясь бытъ въ домѣ съ дѣтьми, пошли въ церковь, гдѣ нашелъ прихожанч,; имъ для безопасности велѣлъ стоять близь стѣнъ, а самгь предъ образомч. Спасителя сталъ править молебное пѣніе. Едва кончилъ, какъ влетѣла въ церковное окно бомба и лопнула“. Стекла, клиросы, стѣны,—-все перебило, повредило, но люди, павшіе въ страхѣ ня полъ, 'остались цѣлы. Переведя дѣтей въ соборъ на хоры, о. Никифоръ поспѣшилъ собрать имущество своей приходской церкви и спряталъ его подъ крышей. 6-го августа въ городъ вступили французы и сразу предались грабежу. Неаполитанскій король Мюратъ первый посѣтилъ
соборъ и слуги его начали расхищать архіерейскую качну. Когда никто не рѣшался воспрепятствовать этому, чтобы не найти себѣ вѣрной смѣрти,—о. Никифоръ вызвался идти и добился у французскихъ властей не только прекращенія грабежа разницы, но и особой охраны для собора и церквей. При помощи двухъ консисторскихъ писцовъ и двухъ своихъ малолѣтнихъ дѣтей, о. Никифоръ перенесъ изъ- архіерейской-ризницы въ соборъ св. мѵро, антиминсы, облаченія, затѣмъ-утварь церквей Предтеченской и Апостольской, архіерейскую библіотеку и 73 мѣшка денегъ мѣдными пятаками. Узнавъ что собору дана охрана, многіе жители переселились сюда и тѣснились здѣсь около двухъ недѣль. Въ Одигитріевекой церкви французы заперли 50 человѣкъ русскихъ плѣнныхъ — о. Никифоръ и ихъ отпросилъ у французскихъ властей. Только 13-го августа французами велѣно было жителямъ выходить изъ собора и располагаться по уцѣлѣвшимъ домамъ; переселился въ свой домъ и о. Никаноръ. Хотя нужда въ пропитаніи доходила до крайности, тѣмъ не менѣе о. Никифоръ съ своими сыновьями, Костей и Иваномъ, ежедневно до самаго Успенья, ходилъ, къ русскимъ раненымъ, за городъ, на кирпичныя заводы, и носилъ имъ воду, овощи, яблоки, благодаря чему нѣкоторые изъ больныхъ выздоравливали. Свободному доступу Мурзакевича повсюду способствовали, кромѣ его священнннческой одежды, и его энергія, настойчивость, предъ которыми непріятель отступалъ невольно, а самое главное- —благородство его поступковъ и человѣколюбивый характеръ его дѣйствій и хлопотъ, предъ чѣмъ не мог.лр не преклоняться съ уваженіем'ь французы. 15-го августа въ первый разъ послѣ 5-го числа ударили вгь колоколъ въ соборѣ и совершили богослуженіе. 7-го сентября французы торжественно праздновали въ Смоленскѣ занятіе Москвы, и это празднество еще болѣе усилило тяжелое настроеніе русскихъ. Угнетала неизвѣстность будущаго и безотрадное настоящее. Жители притихли и сидѣли по своимъ домамъ. „Тишина и рѣдкіе пожары“, кратко записалъ Мурзакевичъ подъ 10-мъ сентября. Въ этотъ день умерла его мать - старушка и въ домѣ о. Никифора стало еще одиночнѣе, еще печальнѣе. Въ первой половинѣ октября видимъ о. Никифора въ заботахгь о соборномъ храмѣ и на проводах ь на казнь русскаго отставного полковника Энгельгардта. По случаю смерти соборнаго священника о. Щировс-каго, ключи отъ собора перешли къ
о. Никифору и первымъ его дѣдомъ было очистить соборъ отъ французскаго караула, который въ соборѣ и спалъ, и шпцу варилъ и въ шашки игралъ. Энгельгардтъ былъ разстрѣлянъ по резолюціи Наполеона, вслѣдствіе несправедливыхъ обвиненій: тѣмъ тяжелѣе было перенести ото зрѣлище о. Никифору, котораго казненный сдѣлалъ своимъ душеприказчикомъ. Едва пули пронзили тѣло несчастнаго, какъ о. Никифоръ долженъ былъ править „проводъ“, а сынъ его дѣтскимъ голоскомъ вторилъ: „Господи помилуй“, плача и глотая слезы. Потомъ солдаты бросились на трупъ покойника, раздѣли его до-нага и бросили ничкомъ въ неглубокую яму, а его окровавленную одежду и обувь подѣлили между собою... Во второй половинѣ октября начинается обратное прохожденіе непріятельскихъ войскъ черезъ Смоленскъ. Здѣсь о. Никифору прежде всего удалось отклонить намѣреніе французовъ занять собор’ь подч> запасы муки и хлѣба для войска. Но самое тяжелое чувство о. Никифоръ испыталъ тогда, когда французскія власти, въ виду проѣзда чрезъ Смоленскъ Наполеона, стали требовать, чтобы о. Никифоръ встрѣтилъ французскаго императора съ наличнымъ городскимъ духовенствомъ сколько возможно торжественнѣе. -Отказаться отъ этой тяжелой обязанности- -значило навлечь на себя и на городъ кару; а принять ее—и того хуже: это значило бы оказаться измѣнникомъ своему государю, уронить себя въ глазахъ сограждан-ь и подвергнуться потомъ гуду и строгому наказанію“. Въ концѣ концовъ о. Ники-<|юргь рѣшился, рискуя всѣмъ своимъ будущимъ, встрѣтить Наполеона, чтобы , спасти роднрй городч> и его храмы отъ разоренія. Утром'ь 27-го октября онъ пошелъ вч> соборъ, взялъ гамъ ризы и крестъ и съ подошедшими двумя священниками отправился къ Днѣпровскимъ воротамъ, гдѣ уже ожидало Наполеона въ полномъ составѣ все городское французское начальство. Но Наполеонъ въ этот'ь день не пріѣхал ъ. 2S-ro октября о. Никифоръ былъ приглашенъ къ больному мѣщанину Ивану Короткову, жившему у Днѣпровскихъ воротъ. Взявъ съ собою черствую просфору для больного, а сыну -Ивану поручивъ нести ризы, о. Никифоръ отправился кт, путь. Морозъ доходилъ, до 12°, при сильномъ вѣтрѣ, утоптанная войсками дорога была скользкая. Съ трудомъ спускаясь съ горы къ Троицкому мосту, о. Никифоръ увидѣлъ сначала французскаго жандарма, а потомъ военнаго
губернатора Жомини, лично знавшаго о. Никифора, и отъ обоихъ услыхалъ, что ѣдетъ Наполеонъ. Растерявшись отъ неожиданности, о. Никифоръ крикнулъ сыну: „давай ризу“. Но едва надѣлъ онъ епитрахиль, какъ Наполеонъ уже подошелъ, и о. Никифоръ успѣлъ только снять шапку. Взглянувъ на растерявшагося священника, Наполеонъ спросилъ: ..pope“? „Такъ“—отвѣтилъ о.' Никифоръ и сунулъ ему въ. руку просфору. Наполеонъ, не глядя и не останавливаясь, передалъ ее какому-то генералу и прослѣдовалъ дальше. Но этимъ бѣды о. Никифора еще не кончились. Не найдя въ Смоленскѣ оъѣстныхъ припасовъ, голодные непріятельскіе солдаты снова предались грабежу, какъ это было и при первомъ ихъ вступленіи въ этотъ городъ. 30-го октября польскіе солдаты напали на Одигитріевскую церковь. О. Никифоръ, услыхавъ шумъ, прибѣжалъ было на защиту; но поляки избили его почти на смерть, и голову порубили саблею. Полуживой онъ былъ отнесенъ въ свой домъ, но крѣпкая натура вынесла эти побои, хотя была сильно надломлена ими. Съ 6-го ноября начинаетъ возвращаться въ Смоленскъ русская власть—и возводитъ на о. Никифора обвиненіе въ измѣнѣ царю и отечеству. Припоминаютъ встрѣчу о. Никифора съ Наполеономъ, сочиняютъ сказку о пропажѣ изъ архіерейской ризницы 20,000 рублей. Сослуживцы о. Никифора не только бѣгутъ теперь отъ него, какъ отъ зачумленнаго, но и помогаютъ расти клеветѣ. 19-го декабря 1813 года прибылъ въ Смоленскъ рязанскій архіепископъ Ѳеофилактъ (Русановъ), какъ членя. Синода, посланный для устроенія разоренныхъ непріятелемъ епархій, и о. Никифоръ были, преданъ уголовному суду, не одинъ, впрочемъ. Въ архивѣ Смоленской духовной консисторіи доселѣ хранится „дѣло о священникахъ Никифорѣ Мурзакевичѣ, Яковѣ Соколовѣ и протопопѣ Поликарпѣ Звѣревѣ“ по обвиненію ихъ, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими лицами, въ измѣнѣ царю и отечеству во время пребыванія въ Смоленскѣ французовъ въ 1812 году. Съ согласія Ѳеофилакта, резолюціею смоленскаго епископа Иринея обвиняемые священники были запрещены отъ священносл^женія и благословенія рукою и обязаны подпискою о неотлучкѣ изъ города. Синодъ утвердилъ это распоряженіе, но Смоленская уголовная палата, не безъ содѣйствія новаго смоленскаго епископа Іоасафа, рѣшеніемъ отъ 24 марта 1814 года оправдала подсудимыхъ священниковъ.
Въ частности относительно Мурзакевича въ постановленіи палаты сказано было, что онъ при занятіи непріятелем’ь Смоленска „находился при раненыхъ россійскихъ офицерахъ и солдатахъ съ повѣшенною на шеѣ его иконою Божіер Матери, и в'ь то же самое время, при разломаніи непріятелемъ архіерейскаго дома и ризницы, оную избавилъ отъ грабежа п оставилъ все въ цѣлости. А при выгнаніи непріятеля изъ Смоленска, когда вознамѣрились и Одигитріевскую'церковь гоже разграбить и снять колокола, не допустилъ н до онаго, за что былъ битъ, дранъ за волоса и бороду“. Относительно встрѣчи о. Никифора съ Наполеономъ въ опредѣленіи палаты сказано: „въ подносѣ же вышеписанной просвиры, почесть можно, послѣдовало не но чему иному, какъ изъ одной робости, и тогда, когда онъ нееь для больного мѣщанина, по зову коего шелъ исповѣдывать и причащать его“. По мнѣнію палаты, за это о. Никифоръ подлежалъ бы церковному наказанію, но онъ уже понесъ таковое, состоя подъ запрещеніемъ съ начала дѣлопроизводства о немъ. Оправданнымъ священниками:., по указу Синода, были возвращены мѣста ихъ прежняго служенія и такимъ образомъ о. Никифоръ снова былъ опредѣленъ къ своей Одигитріевской церкви. Такъ кончилось печальное дѣло о мнимой измѣнѣ, въ кото-ром'ь больше всѣхъ досталось о. Никифору. Страданія, вынесенныя имъ за это время, оставили на душѣ его тяжелый слѣдъ. Своими любимыми книжными дѣлами онч. занимался теперь уже не съ прежнею энергіей. Умеръ о. Никифоръ 8-го марта 1834 года, на 65-мъ году своей жизни. На кладбище покойника провожало „полгорода“.
Въ „Русскомъ Архивѣ“ іп> сообщеніи А. Титова „Варлаамъ НІишацкій“ передается изгь той же эпохи отечественной войны еще болѣе печальный случай лишенія сана архіерея. Вч. 1813 году бьглч. лишенъ архіерейства Варлаамъ, архіепископъ могилевскій, за присягу, принесенную имъ Наполеону въ 1812 году, и за проповѣди, въ которыхъ Варлаама. выражался о французскомъ императорѣ: „на комъ болѣе дѣйствуетъ Всевышній Ііромысел'ь, какч. не на великомъ Наполеонѣ? предпріятія его чрезвычайны, подвиги велики, дѣла пресловуты, событія дальновидныхъ его намѣреній приводятъ вч, удивленіе всю вселенную“. Слѣдствіе по этому дѣлу производилъ тотъ же архіепископъ рязанскій Ѳеофилактъ, человѣка, суровый, давшій о Варлаамѣ отзывъ
самый неблагопріятный. Исполненіе приговора объ осужденномъ архіепископѣ было возложено на черниговскаго архіепископа Михаила (Десшщкаго). впослѣдствіи митрополита петербургскаго. 29-го іюня 1813 года въ черниговскій каѳедральный соборъ къ литургіи прибыли два архіерея, Михаилъ и Варлаамъ: оба были встрѣчены со славою и облачены оба на амвонѣ, среди церкви, тоже со славою. Вдругъ секретарь консисторіи всходить на каѳедру и громогласно читаетъ указъ Си. Синода, исчисляющій преступленія Варлаама и осуждающій его на сня тіе священнаго сана, съ оставленіемч. при немъ только монашества. Протодіаконъ снял и съ Варлаама митру, панагію, омофоръ, саккосъ. „Подали ему рясу и клобукъ, и онъ быстро сбѣжалъ съ амвона въ алтарь чрезъ боковую дверь, потребовалъ въ алтарѣ воды, напился, потомъ чрезъ пономарню выбѣжалъ изъ церкви, побѣжалъ къ каретѣ и уѣхалъ къ Елецкій монастырь. Архіепископъ Михаилъ ко все время снятія сана съ Варлаама плакалъ горькими слезами, и потом'ь, по удаленіи Варлаама, совершая литургію, тоже постоянно плакалъ". Варлааму былъ назначенъ Новгородъ-Сѣверскій монастырь и онъ прожилъ тамъ около десяти лѣтъ. Подъ конецъ жизни несчастный еще ослѣпъ; учителя мѣстныхъ гимназіи и духовнаго училища ходили къ нему для чтенія: а для того, чтобы слѣпой моги прогуливаться на открытомъ воздухѣ, была протянута веревка отъ корпуса, гдѣ жилъ Варлаамъ, кч. Преображенской церкви. Въ разсматриваемомъ нами сообщеніи приводится сочиненная Варлаамомъ канта, въ которой несчастный ссыльный выразилъ свой взглядч, на . „лестный свѣтъ1- и излилъ свою душевную печаль. Варлаамъ былъ переведенч, на могилевскую каѳедру 20 декабря 1805 года, а ранѣе былъ епископомъ волынскимъ. Здѣсь онъ много содѣйствовали^ устройству семинаріи, и всѣ его распоряженія, какъ въ учебныхъ дѣлахъ и воспитательныхъ, так ь и въ хозяйственныхъ, показмвают'ь, что это быль архипастырь, заботившійся о благѣ своей епаршей семинаріи.
Въ „Ученыхъ Записках'ь“ Казанскаго университета напечатано изслѣдованіе покойнаго В. Ф. Трощанекпго: „Эволюція черной вѣры у якутовъ11. Обширное по объему и богатое по содержанію, сочинѳйіе это, по заявленію его издателей, есть ллод’ь многолѣтнихъ и самых-ь тщательныхъ изысканій автора и по своимъ ннучным'ь выводам и стоитъ гораздо выше всѣхъ
другихъ наслѣдованій о шаманствѣ у якутовъ. Не тшѣя возможности изложить здѣсь все содержаніе даннаго сочиненія, отмѣтимъ представленія якутовъ о загробной жизни, какъ наиболѣе характерный пунктъ въ ряду их’ь религіозныхъ вѣрованіи. Нужно сказать, что якуты и доселѣ еще не утратили своихъ вѣрованій, принесенныхъ ими съ далекой азіатской прародины, не смотря на то, что христіанство принято якутами уже около ста лѣтъ тому назадъ. Якутами усвоены, только наиболѣе существенные обряды христіанства, христіанское же вѣроученіе осталось имъ неизвѣстнымъ. Конечно, якуты слышали кое-что изъ христіанскаго ученія объ адѣ и раѣ, но въ ихъ представленіи о загробной жизни доселѣ отражается древнее языческое вѣрованіе ихъ предковъ. Прежде всего, загробное блаженство обезпечивается, но мнѣнію якута, только земнымъ богатствомъ. Бѣднякъ не можетъ много платить „попамъ“ за исправленіе требъ, не можетъ жертвовать на церкви; поэтому якутъ относительно бѣдняковъ по меньшей мѣрѣ не знаетъ, будутъ ли они въ раю или въ аду. Богатый находится въ этомъ отношеніи въ другихъ условіяхъ и потому якутъ думаетъ, что богатый попадетъ вч5 рай непремѣнно. Такая матеріализація въ представленіяхъ о загробной жизни далѣе сказывается еще яснѣе: Нужны покойнику матеріальныя приспособленія въ его загробныхъ странствованіяхъ, нуженъ и слуга. По вѣрованію якутовъ, душа человѣка составлена из'ь элементовъ, имѣющихъ матеріальное происхожденіе, хотя, въ отличіе отъ тѣла, имѣетъ и не матеріальныя свойства. Отсюда, при обыкновен-ных'ь условіяхъ душа невидима, способна проникать въ закрытыя помѣщенія, и въ то же время она занимаетъ опредѣленное пространство, какъ и всякое тѣло, можетъ получать раны, изъ которыхъ сочится кровь, нуждается въ одеждѣ, обуви и пищѣ. По смерти человѣка душа попадаетъ въ пасть чудовищнаго змѣя и, пройдя вдоль него и выйдя изъ хвоста, приходитчі въ другой міръ. Но пасть змѣя и его внутренность утыканы громадными и острыми гвоздями; поэтому покойник'ь долженъ быть одѣтъ въ прочную одежду н обувь, ибо в'ь противномъ случаѣ душа будетъ поранена до крови. Хорошо также отправлять съ покойникомъ егО' лошадь, такъ какгь на ней онъ можеть быстрѣе проѣхать этотч, опасный путь. Въ старину, убивая лошадь по случаю смерти богача, убивали и его раба, который долженъ былъ.
служить своему господину въ загробномъ мірѣ; теперь въ загробные рабы богачамъ поступаютъ бѣдняки, умершіе- съ ними одновременно или вскорѣ послѣ нихъ. Покойника якуты хоронятъ между прочини, въ хорошей, крѣпкой обуви, такъ какъ въ загробномъ мірѣ душѣ предстоитъ продолжительное странствованіе по всѣмъ тѣмъ мѣстамъ, которыя человѣкъ посѣщалъ при земной жизни. Человѣкъ умираетъ потому, что тѣло оставляется душею, но душа, по представленію якутовъ, можетъ возвратиться въ тѣло и оживить его. Отсюда въ прежнее время у якутовъ существовало два способа хоронить покойниковъ. По одному’ изъ нихъ, покойника клали на особый помостъ на двухъ или четырехъ столбахъ. Цѣль здѣсь заключалась въ томъ, чтобы доступъ къ трупу былъ свободенъ; душа можетъ вернуться къ трупу и оживить его, а потому тр_упъ долженъ находиться въ такомъ положеніи, чтобы вернувшаяся душа свободно могла проникнуть въ него; оживши, человѣкъ легко' можетъ освободиться отъ такого положенія и встать. Другой способъ состоялъ въ томъ, чтобы умершаго зарывать въ землю. Такъ хоронили стариковъ, умершихъ естественною смертью, отъ старости, такъ какъ па оживленіе ихъ у-же .не могло быть надежды. Въ землю же зарывали и въ тѣхъ случаяхъ, когда погребали заживо, что вч. отношеніи стариковч. также практиковалось у якутовч.; старикъ составлялъ обузу для семьи и потому дѣлали так-ь, чтобы погребаемый уже не могъ ожить. Что якуты дѣйствительно зарывали нѣкоторыхъ покойниковч. въ землю еще до христіанства, ясно изъ того, что и теперь еще встрѣчаются древнія языческія якутскія могилы.' Остаткомъ перваго изъ двухъ названныхъ способовъ погребенія въ настоящее время является обычай оставлять тѣло покойника открытымъ, на землѣ, до положенія его въ гробъ предъ выносомъ.
Въ „Запискахъ“ Харьковскаго университета помѣщена актовая рѣчь профессора Л. Загурскаго „О разводѣ“, содержащая любопытныя историческія справки по этому столь животрепещущему’ современному вопросу. Выходя съ одной стороны изъ того положенія, что наши законы о бракоразводномъ правѣ устарѣли и не соотвѣтствуютъ требованіямъ современной жизни, и съ другой — что современныя законодательства другихъ государствъ относятся къ разводу далеко не одинаково и такимъ образомъ для рѣшенія вопроса не даютъ опоры вполнѣ устойчивой.—авторч. пытается
намѣтить основные законы, которые управляютъ развитіемъ вопроса о разводѣ, чтобы этимъ путемъ выяснить цѣль, къ которой должно стремиться современное законодательство при разрѣшеніи этого вопроса. Прежде всего историческая справка показываетъ, что на разрѣшеніе различныхъ вопросовъ. бракоразводнаго права издревле и до настоящаго времени оказывали и оказываютъ вліяніе съ одной стороны религія, съ другой свѣтское право. Религіозная форма заключенія брака изстари существовала еще въ древнемъ Римѣ. Она заключала въ себѣ жертвоприношеніе, молитву и обѣщаніи брачущихси. Особенность этого вида бракосочетанія состояла въ том'ь, что мужъ пріобрѣталъ власть надъ женой, которая становилась въ подчиненное къ нему отношеніе. Но съ теченіемъ» времени, вслѣдствіе упадка религіозныхъ вѣрованій и желанія избѣгнуть подчиненія мужу, женщины стали стремиться къ свободнымъ» бракамъ., избѣгать брака религіознаго. И вотъ, въ 23 году по Р. X. въ Римѣ уже не оказалось лицъ, рожденныхъ отъ религіознаго брака. Эти свободные браки совершались безъ всякихъ формальностей, единственно лишь на основаніи согласія брачуіцихся. Точно также и для прекращенія свободнаго брака не требовалось ни формальностей, ни обрядовъ. Но право развода было признано и за религіозной формой брака, который прекращался ■Хотя, надо думать, и съ соблюденіемъ религіозныхъ обрядовъ», но безъ вмѣшательства жреческой или правительственной власти, единственно по усмотрѣнію супруговъ. При этомъ, могли существовать какіе-либо поводы къ» разводу, но не требовалось, чтобы эти поводы непремѣнно существовали.—требовалось только, чтобы супругъ непремѣнно выразилъ. сное желаніе прекратить бракъ. Хотя со времени императора Августа, вслѣдствіе злоупотребленій такою легкостію развода, власть начинаетъ, ставить послѣднему нѣкоторыя ограниченія, точнѣе указывая случаи и ‘форму развода, тѣмъ, не менѣе основной точкой зрѣнія въ гражданскомъ. правѣ остается взглядъ, что бракъ» и разводъ суть акты свободные, при совершеніи которыхъ» соучастіе духовныхъ. или свѣтскихъ, властей не составляетъ» необходимаго условія. Иныя воззрѣнія на существо и форму брака установило христіанство; но законодательство христіанскихъ императоровъ» по прежнему держалось той же точки зрѣнія на форму брака, какая господствовала въ правѣ пмперато-
роігь языческихъ. Въ христіанской общинѣ еще отъ начала ея существованія былъ извѣстенъ обычай благословенія жениха и невѣсты священникомъ: о немгь упоминаетъ, напр., Тертулліанъ, и церковные браки различаете отъ тайныхъ согозов'ь, не имѣющихъ на себѣ благословенія церкви; и тѣм'ь не менѣе церковная форма брака не считалась существенной даже въ VI вѣкѣ, по законодательству Юстиніана. Точно также и ученіе о нерасторжимости брака, несомнѣнно вытекающее изъ словъ Христа и Апостола, оказывало вліяніе только въ церковныхь. вопросахч,; напр., лицо, вступившее въ бракъ съ разведшейся женой, не могло быть посвящено въ духовный санчз. Правда, и христіанскіе императоры, благодаря вліянію церкви, сравнительно рано начинаютъ опредѣлять поводы, которые даютъ супругу право на разводъ, и зтим'ь противодѣйствуютъ произвольному разводу. Но ни одинъ изъ христіанскихъ императоровъ того времени не предписывалъ бракоразводнаго процесса, не требовалъ соучастія церкви или судьи при разводѣ вч> тѣхъ елучаях'ь. когда онъ дозволялся закономъ. Съ другой стороны, но просьбѣ заинтересованныхъ лицъ, императоры выдавали разрѣшенія на заключеніе брака въ тѣхъ случаяхъ, когда въ законѣ для него имѣлось прямое препятствіе. Послѣдующая исторія брака и развода въ христіанскомъ мірѣ связана съ исторіей так'ь называемаго византійскаго права. Она представляетъ тѣмъ болѣе глубокій интересъ, что это право оказало вліяніе и на русское бракоразводное законодательство* Императоръ Лен'ь Мудрый предписалъ въ 895 году, что бракъ можетъ быть заключенъ только посредствомъ церковнаго благословенія: это значить, что церковное благословеніе отселѣ стало существеннымъ условіемъ для дѣйствительности брака счі точки зрѣнія гражданскаго права. Затѣмъ при императорѣ Андроникѣ Палеологѣ И 283 -1309) было постановлено, что брачное благословеніе можетъ дать только приходскій священникъ. Далѣе, постепенно устанавливаются ограниченія относительно смѣшанныхъ браковъ, третьихъ и послѣдующихч., а также указываются поводы к'ь разводу браковъ. Примѣчательно, что въ византійскихъ бракоразводныхъ законахъ IX вѣка прелюбодѣяніе, какъ поводь къ разводу, понимается не въ смыслѣ только явнаго или безспорно доказаннаго нарушенія супружеской вѣрности; достаточно, напримѣръ, если жена безъ вѣдома мужа или противъ его
воли купалась съ мужчинами въ банѣ или кутила съ ними; достаточно, если она остается внѣ дома мужа хотя бы въ теченіе только одноіі ночи, или посѣщаетъ, безъ согласія .мужа, театры и цирки. Общее заключеніе, вытекающее иль историческаго изученія вопросовъ о формѣ брака и о пово-дахъ къ разводу, состомтч., по словамъ ироф. Загурскаго, въ томч), что нъ бракоразводномч. правѣ существуетъ Mimi’o сторонъ государственнаго происхожденія, а не церковнаго, и что поэтому несправедливы тѣ, которые въ недостаткахъ этого права обвиняютъ церковь. Въ частности, легко видѣть, что и на Руси церковь много боролась противч. языческихъ обычаевъ и порядковъ въ дѣлѣ брака и развода. 'Противъ существовавшихъ въ языческой Руси общиннаго брака, многоженства, наложничества. противъ неограниченности развода церковь въ лицѣ своихъ пастырей и архипастырей всегда энергично возставала и стремилась ввести у пасъ моногамію, церковную форму совершенія брака, ограничить свободу развода. Но конечно успѣхи шли медленно и результаты обнаруживались не сразу. Что касается собственно развода супруговъ, то до XVIII вѣка таковой былъ допускаемл, нашимъ свѣтскимъ и церковнымъ правомъ съ одной стороны на основаніи опредѣленныхъ, поводовъ, съ другой—-взаимнаго согласія супруговч.. Примѣнительно къ требованіямъ грекоримскаго права признавались слѣдующіе поводы къ разводу: совершеніе супругомъ преступленія; прелюбодѣяніе мужа; постриженіе въ монашество, которое было часто невольнымъ., особенно для жены; заразительныя болѣзни; дурное поведеніе, напр. уходъ жены изъ дому на ночь, участіе жены безъ своего мужа въ пиршествахъ и игрищахъ; безвѣстное отсутствіе; неплодіе жены; жестокое обращеніе съ женою и растрата ея имущества. При наличности одного изъ этихъ поводовъ супруги расторгали бракъ сами, не требовалось для этого разрѣшенія ни церковной, ни свѣтской власти. Разводъ по взаимному согласію принялъ у насъ, своеобразную форму ^разводныхъ писемъ“, которыя для разводящихся обычно писались хотя духовными лицами, но присутствіе послѣднихъ не было обязательно. На основаніи этого, проф. Загур-скій полагаетъ, что нашъ до-петровскій бытч. руководился взглядомъ, что заключеніе брака есть гражданская сдѣлка, договоръ, основывающійся только на соглашеніи брачуіцихся
или ихъ родителей, которые являются купцами и продавцами, а ихъ дѣти—товаромъ, предметомъ договора. Отсюда при заключеніи брака вѣнчаніе часто не соблюдалось и какъ только условія, которыя имѣлись въ виду при заключеніи брака, нарушались, такъ договоръ терялъ силу, прекращался самъ собою, и для его прекращенія не требовалось участія какой либо власти, особенно духовной. По словамъ проф. Загурекаго, такому воззрѣнію на бракъ и разводъ способствовало у насъ то, что церковныя постановленія греческой церкви и гражданскіе законы византійскихъ императоровъ противорѣчили другъ другу и были не ясны для духовныхъ властей, которымъ приходилось разрѣшать данный случай. Со времени Петра Великаго, отъ проницательнаго взгляда котораго не могли укрыться нестроенія въ русскомъ бракоразводномъ дѣлѣ, постепенно наростаетъ законодательство, которое замѣняетъ законы византійскихъ императоровч. по вопросамъ семейнаго быта, но церковное греческое право о бракѣ остается по прежнему и служитъ закономъ для церкви. По вопросу о разводѣ законодательство теперь стремится опредѣлить, во-первыхъ, законные поводы расторженія браковъ для лицъ православнаго исповѣданія и, во-вторыхч>, лицамъ инославнымъ предоставляетъ право руководствоваться правилами своихъ церквей. Въ общемъ поводы къ разводу теперь сокращаются, а вч, 1819 году былъ окончательно воспрещенъ разводъ п но взаимному согласію супруговъ, вч. практикѣ ХѴПІ вѣка все еще существовавшій, не смотря на неоднократныя подтвержденія относительно запрещенія его. и совершавшійся выдачею такч. называемой „распустной книги“. Останавливаясь на недостаткахъ современнаго русскаго законодательства о разводѣ, проф. Загурскій говоритъ слѣдующее: „Законъ признаетъ немного поводовч. къ разводу; нѣкоторые изъ нихч. онъ обставляетъ или безнравственными условіями, или условіями, отягощающими положеніе супруговъ. Вотъ почему существующіе поводы къ разводу должны быть освобождены отъ таковыхъ условій, -напримѣръ, отъ выжидательнаго трехлѣтняго срока при болѣзни; должны быть поставлены предѣлы злоупотребленію пятилѣт-нимч. срокомч. при безвѣстномч. отсутствіи: должны быть введены новые поводы, напр. алкоголпзмч., заразительныя болѣзни, безсердечное обращеніе, сумасшествіе“.
С. Крестовъ.
Новыя книги.
Н. Г. Городенскій: «Нравственное сознаніе человѣчества». Свято-Троицкая Сергіева Лавра. 1903 г. Стр. 1—XI--+ і—344- Цѣна 2 р.
Оъ понятнымъ удовольствіемъ привѣтствуемъ диссертаціи, посвященныя спеціальному выясненію нравственныхъ вопросовъ, тѣмъ болѣе, что подобныхъ сочиненій вообще немного въ русской литературѣ, по крайней мѣрѣ, такихъ, о которыхъ стоило-бы поговорить. Нѣсколько лѣтъ назадъ мы восторженно встрѣтили превосходную магистерскую диссертацію, вышедшую изъ стѣнъ Московской духовной академіи и принадлежащую профессору ея—И. В. Попову: „Естественный нравственный законъ“ (1897 г.). Изслѣдованіе, нынѣ нами разсматриваемое, представляетъ собою тоже магистерскую диссертацію и принадлежитъ профессору-же и Московской-же духовной академіи. Предметъ, выясняемый авторомъ, представляетъ несомнѣнный интересъ, какъ объ этомъ можно до извѣстной степени судить уже на самый первый взглядъ. Этотъ интересъ, возбуждаемый въ читателѣ заглавіемъ изслѣдованія, ни мало не уменьшается и при чтеніи послѣдняго, написаннаго умѣлою и знающею дѣло рукою.
„Вмѣсто предисловія“ въ диссертаціи совершенно умѣстно напечатана авторская „рѣчь предъ магистерскимъ диспутомъ-, происходившимъ весной прошлаго 1903 года въ стѣнахъ Московской духовной академіи. Говоримъ: „совершенно ум Ѣст-ной“..., потому что она, знакомя съ „главными задачами и цѣлями, которыя“ авторъ „старался преслѣдовать въ своей книгѣ“, ео ipso значительно подготовляетъ читателя къ пониманію основной авторской точки зрѣнія на рѣшаемый въ книгѣ вопросъ. Предпринятая авторомъ попытка выяснить „законность совмѣщенія двухъ точекъ зрѣнія“, т. е., „кантіанства и эмпиризма“, можетъ быть, разумѣется, только одобрена. Ставъ на эту точку зрѣнія, изслѣдователь всего легче избѣжитъ ошибочныхъ крайностей и всего скорѣе приблизится къ уразумѣнію истиннаго смысла даннаго вопроса, хотя и здѣсь, — само собою понятно, — его, т. е., изслѣдователя, поджидаютъ многія другія опасности, избѣжать которыхъ вообще не легко. Автору, однакожъ, удалось отыскать надлежащую стезю, по которой онъ благополучно и шествуетч» отъ начала до конца...
Промежуточныхъ стадій, приводящихъ автора къ его конечной цѣли, восемь.
Сначала онъ ставитъ и рѣшаетъ вопросъ, который самъ собою прежде всѣхъ другихъ основныхъ долженъ былъ возникнуть въ его сознаніи: „что такое—нравственность, какъ общечеловѣческое явленіе?“ Первая глава диссертаціи, обсуждающая этотъ вопросъ, не смотря на ея нѣкоторую краткость, очень интересна какъ въ отношеніи имѣющихся здѣсь фактическихъ данныхъ, такъ и авторскаго умѣнья распоряжаться ими. „Общимъ признакомъ нравственныхъ явленій“, по автору, „служитъ та или другая—положительная пли отрицательная—нравственная оцѣнка дѣйствій, нравственное одобреніе или неодобреніе“ послѣднихъ. Отсюда и самая „нравственность1' авторомъ „опредѣляется, какь родъ поведенія, стоящій въ томъ или другомъ отношеніи къ нравственной оцѣнкѣ, или какъ сумма понятій о добрѣ и злѣ, стремящихся осуществиться въ поведеніи“. „Нравственная оцѣнка“, говоритъ авторъ, „даетъ намъ право говорить о нравственности, какъ общечеловѣческомъ фактѣ“. Она и только она даетч, намъ возможность „опредѣлить нравственность,' какъ явленіе не только общечеловѣческое, но и исключительно человѣческое“. Въ мірѣ „животномъ существованіе нравственной оцѣнки и чувствованій, стоящихъ въ близкомъ родствѣ съ этою оцѣнкою“, авторъ отрицаетъ.
Слѣдующая (вторая) глава имѣетъ дѣло съ „ученіями, отрицающими специфическую природу нравственной оцѣнки“. Рѣчь объ этомъ послѣ разсужденій первой главы не только умѣстна, но и прямо необходима. Она ведется авторомъ на пространствѣ значительной части его диссертаціи. Читатели, конечно, имѣютъ Возможность познакомиться съ воззрѣніями Спенсера, Милля, Паульсена и пр. п но инымъ, извѣстнымъ на русскомъ языкѣ, изслѣдованіямъ, но и при наличности послѣднихъ авторская глава ни мало не теряет'ь своего значенія, такгь какъ авторъ не повторяет'ь лишь другихъ, но разбирается въ дѣлѣ самостоятельно и сознательно и вноситъ много новаго, а старое своеобразно окрашиваетъ... Цѣнно его стремленіе отыскивать въ критикуемыхъ имъ ученіяхъ не одни лишь недостатки.
„Нравственное сужденіе и его психологическая природа“— предметъ третьей главы; „апріорная природа нравственнаго сужденія“—предметъ четвертой. Обѣ главы, дополняя одна
дрѵгую, выясняютъ свои темы со здравой точки зрѣнія и, какъ потребовавшія отъ автора (особенно послѣдняя) серьезной предварительной подготовки н немалой проницательности, могутъ быть (какъ, впрочемъ, и остальныя) лишь привѣтствуемы. Для надлежащаго уразумѣнія авторскаго отношенія къ дѣлу въ четвертой главѣ можно порекомендовать нѣкоторымъ читателямъ внимательнѣе ознакомиться съ „предисловіемъ“ къ диссертаціи, нами разсматриваемой.
Особенно интересны двѣ слѣдующія гдавы—пятая, выясняющая „вопроси. о происхожденіи нравственности“, и шестая, раскрывающая „условія воспитанія нравственнаго сознанія у ребенка“. Авторское стремленіе надлежащимъ образомъ освѣтить значеніе „апріористическихъ предположеній“ и „эмпирико-психологическаго объясненія“ дѣла, какъ и въ другихъ случаяхъ, цѣнно по правильности исходной точки зрѣнія и отсюда плодотворно безгь сомнѣнія. Говоря объ „условіяхъ воспитанія нравственнаго сознанія у ребенка“, авторъ приходитъ къ выводу: „мы видимъ, что человѣкъ пріучается подчиняться объективному принципу или правилу, стоящему выше его личнаго произвола и обязывающему его волю,-— гораздо раньше, чѣмъ онъ сознаетъ ясно это правило или этотъ принципъ, какъ законъ своего разума“. Какгь бы тамъ ни было, „но до тѣхъ норъ, пока разумъ не вступилъ въ свои права и не принялъ сложившіяся ранѣе душевныя расположенія подъ свое покровительство, нравственности въ строгомъ смыслѣ слова еще нѣтъ: она лишь всесторонне подготовлена, но только разумное сознаніе приноситъ ее съ собого“...
Выяснивъ, что „ребенокъ получаетъ свое нравственное развитіе, до извѣстной степени самую свою нравственность от'ь окружающей среды“, авторч. затѣмъ (въ седьмой главѣ; вполнѣ естественно ставитъ и раскрываетъ дальнѣйшій вопросъ; „каковы условія первоначальнаго воспитанія нравственности въ самой этой средѣ?“ Авторскія данныя хороши. Таковы-же и его положенія. „Нравственность“, говоритъ онъ, „никогда не была для человѣка чѣмъ-то безусловно навязаннымъ отвнѣ: она органически выростала къ немъ подъ вліяніемъ тѣхч> чувствъ, которыми естественнымъ образомъ отзывалась его душа на простѣйшія и необходимыя формы со-Щальных'ь отношеній. Если внѣшній авторитетъ“, продолжаетъ авторъ, „принималъ“ извѣстное „участіе въ воелшта-
ніи внутренняго авторитета совѣсти, то это происходило не такимъ грубо упрощеннымъ способомъ, какъ думаютъ нѣкоторые, а именно такъ, что навстрѣчу внѣшнему вліянію всегда шелъ свободный внутренній откликъ“.
Послѣ раскрытыхъ авторомъ вопросовъ оставалось ему еще выяснить „значеніе религіи въ дѣлѣ воспитанія нравственнаго сознанія на низшихъ ступеняхъ общественной жизни“. Это онъ и дѣлаетъ въ восьмой главѣ своего сочиненія, за которою слѣдуетъ небольшое „заключеніе“ кч> послѣднему, кратко передающее итоги авторскаго труда. При; этомъ, заканчивая свое изслѣдованіе, авторъ ставитъ и „дальнѣйшую“ для себя „задачу“: „мы должны“, говоритъ онъ, „показать, в’ь чемъ заключается истинное содержаніе нравственности, требуемое самой ея природой, и какимъ путемъ нравственное сознаніе дѣйствительно приходитъ къ этому-содержанію“.
„Addenda et corrigenda“, присоединенныя къ диссертаціи, предлагаютъ нѣсколько интересныхъ данныхъ: „дополненія кт. тексту“ свидѣтельствуютъ объ авторскомъ желаніи не оставить мѣста для недоразумѣній у читателей, а „дополненія и поправки къ цитаціи" — говорятъ объ его любви къ точности, аккуратности.
Диссертація несомнѣнно потребовала у автора большихъ предварительныхъ работъ. Принявч. во вниманіе ту литературу, какая имѣла то или иное отношеніе къ трактовавшимся у автора предметамъ, мы должны сказать, что одно изученіе ея, какъ лишь матеріала для изслѣдованія, составляетъ немаловажную авторскую заслугу. Оно ввело его достаточно въ курсъ дѣла, въ которомъ онъ отселѣ могъ распоряжаться,' какъ полноправный хозяинъ. Изучивъ и уяснивъ себѣ вопросъ сознательно,—отчетливо разобравшись въ различныхъ мнѣніяхъ, кѣмъ-либо высказывавшихся и высказываемыхъ по главному вопросу его диссертаціи или по второстепеннымъ, побочнымъ..., авторъ изложилъ свой взглядъ на дѣло по хорошему плану и съ достаточною обоснованностію... Въ большую заслугу должно быть поставлено автору то, что онъ пишетъ всегда ясно, отчетливо, раздѣльно, благодаря чему кругъ его читателей несомнѣнно будетъ гораздо шире, чѣмъ каковъ онъ былъ бы тогда, когда изслѣдователь вздумалъ бы напустить читающей публикѣ туману въ глаза и въ голову. Это- немаловажное достоинство всѣхъ сочиненій, которое мы
будемъ всегда и настойчиво рекомендовать и отмѣчать и о котором'ь каждый авторъ, желающій, чтобы его читали, всегда и сугубо долженъ заботиться... Конечно, читатели, самостоятельно изучавшіе тотъ же вопросъ, какой трактуется въ авторской диссертаціи, по нѣкоторымъ пунктамъ могутъ остаться „при особомъ мнѣніи“, но это нимало не говоритъ противъ качествъ авторской работы: и не соглашаясь съ авторомъ въ тѣхъ или другихъ отношеніяхъ, всякій съ полнымъ уваженіемъ долженъ будетъ признать авторскую научную добросовѣстность, авторское научное безпристрастіе..., что и важно и благодаря чему работа автора должна быть признана цѣнною въ научномъ отношеніи. Въ небольшой библіографической замѣткѣ, въ которой мы невольно избѣгали всякихъ излишнихъ подробностей (хотя нерѣдко и очень интересныхъ), мы не будемъ вдаваться и далѣе въ какія-либо частности, а особенно такія, которыя (какъ, напр., грамматическое производство оіретт;—стр. 211 и др.), быть можетъ, произошли случайно... Отсюда ограничимся лишь заявленіемъ, отчасти повторяющимъ сказанное выше, что разсматриваемая нами диссертація Н. Г. Городейскаго — трудъ серьезный и высоконаучный, заслуживаетъ полнаго одобренія со стороны рецензента и должна быть безспорно рекомендована вниманію любителей дѣльнаго чтенія по вопросамъ нравственности, столь (справедливо) излюбленнымъ въ наши дни. Рецензентъ сожалѣетъ лишь объ одномъ, что такъ серьезно подготовленный къ каѳедрѣ нравственнаго богословія молодой ученый перешелъ на каѳедру другую,— и опасается, какъ бы этотъ переходъ не повліялъ неблагопріятно на выполненіе авторомъ даннаго имъ въ послѣднихъ строкахъ его диссертаціи обѣщанія относительно будущаго авторскаго труда изъ области этики же... Впрочемъ, разъ авторъ обѣщалъ, онъ,—будемъ надѣяться,—выполнитъ свое обѣщаніе въ предѣлахъ возможности...
А. Бронзовъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
