CC BY
15Обзор судебной практики Межамериканского Суда по правам человека
Декабрь 2013 - июнь 2014 года
Оскар Парра Вера*
Настоящая статья открывает серию материалов, посвященных судебной хронике и наиболее актуальным событиям практики Межамериканского Суда по правам человека. В первой половине 2014 года Суд вынес четыре постановления, девять приказов о назначении временных мер и одно решение о контроле за исполнением постановлений. В этом выпуске представлен анализ четырёх постановлений Суда, в которых затронуты вопросы права на судебную защиту и права на обжалование приговора, нераспространения обратной силы закона, ответственности государства по предотвращению преступлений в отношении женщин, в том числе в условиях осведомлённости об опасном положении для женщин вообще. Кроме того, постановления обращаются к некоторым аспектам применения исключений из правила исчерпания внутренних средств правовой защиты, а также соблюдения отдельных прав подозреваемых или обвиняемых в делах о терроризме и правах членов семьи осуждённых.
^ Межамериканский Суд по правам человека; Межамериканская комиссия по правам человека; права человека; право на судебную защиту; право на обжалование; обратная сила закона; правило исчерпания внутренних средств защиты; запрет дискриминации
PRAXIS RES JUDICATA
Настоящий выпуск открывает серию статей, в которых раз в полгода будет освещаться судебная хроника и наиболее актуальные события практики регионального судебного органа по защите прав человека — Межамериканского Суда по правам человека (далее — Суд). В публикациях будут представлены некоторые идеи относительно роли межамериканской судебной практики в рассматриваемой проблематике и в плане её применения другими региональными системами защиты
прав человека. Так, в первой половине 2014 года Суд вынес четыре постановления, девять приказов о назначении временных мер и одно решение о контроле за исполнением постановлений. Ещё восемь новых дел было передано на рассмотрение Суда Межамериканской комиссией по правам человека (далее — Комиссия).
Председателем Суда на 2014—2015 годы избран Умберто Антонио Сьерра-Порту — бывший председатель Конституционного су-
* Парра Вера Оскар (PARRA VERA Oscar) — старший юрист Межамериканского Суда по правам человека. Автор статьи является стипендиатом премии Ромуло Гальегоса, консультантом Межамериканской комиссии по правам человека, а также приглашённым экспертом Европейского Суда по правам человека (e-mail: [email protected]). В статье приводятся некоторые вопросы практики Суда, рассмотренные в одной из предыдущих работ автора: Parra Vera O. La jurisprudencia de la Corte Interamericana respecto a la lucha contra la impunidad: algunos avances y debates. Revista Jurídica de la Universidad de Palermo. Año 13. Número 1 (Octubre 2012). Данная статья отражает исключительно личное мнение автора и не выражает позиции судей или Секретариата Межамериканского Суда по правам человека. Перевод с испанского языка — Лунёвой Екатерины Александровны.
да Колумбии, решения которого имеют значительное влияние в Латинской Америке.
Данная статья посвящена анализу четырёх постановлений по делам, переданным на рассмотрение Суда.
1. Принцип нераспространения обратной силы закона, право обжалования, свобода передвижения
В деле Лиакат Али Алибукс против Суринама1 Суд отклонил предварительные возражения государства и постановил, что Суринам несёт ответственность за нарушение права гражданина на обжалование судебного решения в вышестоящую инстанцию, а также права на свободу передвижения и выбор места жительства в части запрета на выезд из страны бывшего министра финансов и министра природных ресурсов Суринама Лиаката Али Алибукса. При этом Суд не установил ответственности государства за нарушение принципа нераспространения обратной силы закона и непредоставления права на судебную защиту.
В этом деле Суд впервые вынес решение о пределах применения принципа нераспространения обратной силы закона в вопросах уголовно-процессуального права. Особую значимость имело рассмотрение процессуальных гарантий свободы обжалования в рамках региональной юрисдикции.
Алибукс, занимавший пост министра финансов и министра природных ресурсов, был привлечён к уголовной ответственности за покупку недвижимости в период с июня по июль 2000 года. 18 октября 2001 года был принят закон «Об уголовном преследовании госслужащих за преступления, совершённые по политическим мотивам» (далее — Закон), уточняющий статью 140 Конституции Суринама и «устанавливающий порядок уголовного преследования всех лиц, замещающих государственные должности, включая тех, кто вышел на пенсию, за должностные преступления, совершённые в период службы». Дело Алибукса было рассмотрено Национальным собранием и прошло стадию предварительного следствия. Затем последовало
разбирательство и слушание дела только в одной инстанции — Высшем суде правосудия, где коллегия из трёх судей за фальсификацию приговорила Алибукса к году лишения свободы с лишением права занимать должность министра в течение трёх лет. На момент вынесения приговора действующее законодательство не предусматривало возможности обжалования; только несколько лет спустя был введён порядок апелляционного пересмотра дел другими судьями того же суда.
В отношении принципа нераспространения обратной силы закона, ссылаясь на действие процессуальных норм во времени, в пространстве и сравнительной перспективе, Суд постановил, что применение процессуальных норм прямого действия не нарушает положений статьи 9 Американской Конвенции по правам человека (далее — Конвенция), поскольку исходит из момента совершения процессуального действия, а не преступного деяния, в отличие от норм, устанавливающих преступность деяния и вид наказания (материально-правовых норм), которые привязаны к моменту совершения преступления. Суд признал, что действия, составляющие часть процедуры, исчерпываются на той процессуальной стадии, на которой они совершаются, и регулируются применимыми нормами процессуального права. С учётом вышеизложенного и того, что судебный процесс — это непрерывная последовательность действий, применение процессуальной нормы «задним числом» по отношению к моменту совершения предполагаемого преступления само по себе принципу нераспространения обратной силы закона не противоречит. Таким образом, Суд постановил, что указанный принцип в смысле существования закона, действовавшего до момента совершения преступления, к процессуальным нормам не применяется, за исключением тех случаев, когда это может повлиять на уголовно-правовую классификацию действия (бездействия), которое не считалось противоправным по ранее действующему закону, или ужесточить наказание, применимое по закону на момент совершения преступления.
Суд постановил, что принцип нераспространения обратной силы закона нарушен не
1 Corte IDH. Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. Sentencia de 30 de enero de 2014. Serie C. No. 276.
был, поскольку деяния считались преступными на момент совершения в соответствии с Уголовным кодексом, а положения Конституции предусматривали основания для возбуждения уголовного дела. Последующее изменение процессуального законодательства не повлияло ни на квалификацию преступления, ни на тяжесть наказания.
По праву обжалования (ст. 8.2.И Конвенции) в аспекте установления специального порядка уголовного преследования высокопоставленных чиновников Суд постановил, что, несмотря на обычный порядок проведения следствия и уголовного преследования, который был применён в рассматриваемом деле, в некоторых правовых системах в отношении высокопоставленных лиц предусмотрен особый порядок судебного разбирательства в силу занимаемых ими высоких постов и важности их полномочий. Соответственно, государство может создавать специальные судебные органы для уголовного преследования высокопоставленных госслужащих. На основании вышеизложенного Суд пришёл к выводу о том, что само по себе отнесение данной категории дел к компетенции органа высшей инстанции, которым в данном случае является Высший суд правосудия, не противоречит статье 8.2.И Конвенции.
Дело Алибукса рассматривалось в высшей судебной инстанции Суринама, поэтому не было никакого вышестоящего суда или судьи, который мог бы полностью его пересмотреть. Соответственно, в подобной ситуации Суд истолковал, что в отсутствие вышестоящего суда обвинительный приговор может быть обжалован в пленум или коллегию верховного судебного органа, где дело рассматривалось первоначально, при условии, что повторное слушание проводится иным судебным составом, который может, если сочтёт надлежащим, изменить или отменить вынесенный приговор. В связи с этим Суд подчеркнул, что решение первой инстанции, например, может возлагаться на председателя или коллегию высшей инстанции, а приговор — обжаловаться на пленарном заседании данного судебного органа с участием всех судей, за исключением тех, которые уже выносили решение по делу. При этом Суд определил, что государство вправе выбирать такой порядок, которые сочтёт необходимым для обеспечения соответствующего права на
обжалование, гарантированного высокопоставленным госслужащим.
Суд постановил, что Алибуксу не была предоставлена возможность обжалования приговора с целью защиты своих прав (вне зависимости от служебного положения или ранга) в компетентном судебном органе, назначенном для разбирательства его дела. Суд также подчеркнул, что государством не было доказано, что при рассмотрении дела составом из трёх судей Высшего суда правосудия подсудимому были предоставлены все гарантии, включая право на обжалование, так как несоблюдение этих требований является нарушением статьи 8.2.И Конвенции.
В отношении оспариваемого права на обжалование Суд постановил, что оно возникло после вступления приговора в законную силу и после полного отбытия срока наказания. Для Алибукса возможность оспаривания приговора в 2007 году, после отбытия полного срока, стала не более чем формальностью, поскольку последствия вынесенного решения уже наступили. Таким образом, Суд пришёл к выводу, что государство Суринам нарушило статью 8.2.И Конвенции.
В отношении права на судебную защиту Суд рассмотрел Промежуточное постановление Высшего суда правосудия от 12 июня 2003 года, касающееся пяти возражений, поданных представителями защиты против заявлений об отсутствии права на обжалование и обратной силы Закона, а также претензий по процессуальным действиям и подведомственности конституционных вопросов. В то же время, признавая важную роль конституционных судов как защитников конституционно-правовых норм и основных прав человека, Суд считает, что Конвенция не предусматривает конкретного механизма проверки конституционности и соблюдения положений Конвенции, за которое несёт ответственность государство. Таким образом, государство Суринам не нарушило право Алибукса на судебную защиту, предусмотренное статьёй 25 Конвенции.
В отношении запрета от 3 января 2003 года на выезд Алибукса из страны Суд отметил, что указанное государством нормативно-правовое основание не даёт чёткой и ясной регламентации, позволяющей определить законность ограничения права потерпевшего на свободу передвижения. Государство также
не предоставило никакой информации о порядке обжалования данного приказа. Таким образом, Суд заключил, что Суринам ограничил права Алибукса на выезд из страны без явного соблюдения требований законности в нарушение пунктов 2 и 3 статьи 22 Конвенции2.
2. Ответственность государства за убийство женщин в условиях проявления насилия в отношении женщин; надлежащее проведение тщательного расследования по данной категории дел
В 2009 году Суд вынес одно из самых важных решений по насильственным преступлениям в отношении женщин, которые Суд связал с серийными убийствами женщин в мексиканском городе Хуарес, при рассмотрении «хлопкового» дела3, касающегося смерти на хлопковом поле трёх женщин. В 2014 году Суд выносил решение по похожему делу — дело Велис Франко и другие против Гватемалы4, но исходя из значительно меньшего количества документальных доказательств, что определяет важность этого процесса для анализа доказанности вины по данной категории дел.
«Хлопковое» дело вызвало много полемики вокруг установления ответственности государства. Суд посчитал доказанным тот факт, что государство знало об опасной ситуации для женщин вообще и конкретной угрозе жизни трёх жертв, об исчезновении которых заявили родственники. В части критики отмечалась проблематичность вменения государству в вину отдельных преступлений, подразумевающих осведомлённость государства не только об опасной ситуации вообще,
но и о конкретной угрозе, которой подвергалась конкретная жертва. В «хлопковом» деле Суд указал на то, что только с момента получения конкретных сведений об опасном положении трёх исчезнувших жертв можно было считать, что по отношению к ним государство нарушило своё конкретное обязательство по предотвращению преступлений. Возникает вопрос: почему для привлечения к ответственности недостаточно факта осведомлённости государства об общей ситуации, которая может привести к смерти любой женщины? Почему необходимо получение конкретных сведений? Разве масштабы и безнаказанность преступлений не позволяют сделать вывод о попустительстве со стороны ряда государственных чиновников без установления факта их осведомлённости о конкретной угрозе жизни?
Эти вопросы актуальны в дискуссии об объёме и содержании обязательства по предупреждению преступности. Обусловлена ли данная обязанность исключительно угрозой жизни? Или же она связана с бездействием иного вида? Насколько высокий стандарт доказывания конкретной угрозы может применяться без создания несоразмерного бремени доказывания для жертв? Правовая позиция Суда может означать, что во многих случаях, в которых невозможно доказать факт осведомленности о риске, государство не может быть признано ответственным за нарушение своего обязательства по предупреждению насилия в отношении женщин. Или, с другой стороны, если бы речь шла непосредственно об убийствах, а не о похищениях, которые повлекли смерть, государство в принципе было бы освобождено от своей международно-правовой ответственности5. И даже в случае установления ответственности государ-
2 Судья Эдуарде Феррер Мак-Грегор Пойссот (Eduardo Ferrer Mac-Gregor Poissot) проголосовал за наличие в деле факта нарушения статьи 25 Конвенции, указав на новый существенный аспект права на судебную защиту (ст. 25), которое не было должным образом обеспечено в рамках национальной юрисдикции в нарушение статьи 8.2 Конвенции. Судья обосновал свою позицию тем, что предусмотренное статьёй 25 право является неотъемлемой частью общепризнанных прав человека, поскольку позволяет гарантировать судебную защиту лицам, заявляющим о нарушении своих прав. Это имеет важное значение для целей обеспечения соответствия положениям Конституции и нормам Конвенции законов, принимаемых отдельными государствами. Судья также отметил, что могло быть установлено нарушение статьи 25 Конвенции во взаимосвязи со статьями 1.1 и 2 Конвенции в отношении установления судебной инстанции и средств судебной зашиты, предусмотренных Конституцией для соблюдения прав человека; такой инстанцией как раз и являлся Конституционный суд, предусмотренный действующей Конституцией Суринама. Таким образом, статья 25 рассматривалась самостоятельно, не вступая в противоречие с установленным Судом нарушением статьи 8.2.h.
3 Corte IDH. Caso González y otras ( "Campo Algodonero") Vs. México. Sentencia de 16 de noviembre de 2009. Serie C. No. 205.
4 Corte IDH. Caso Veliz Franco y otros Vs. Guatemala. Sentencia de 19 de mayo de 2014. Serie C. No. 277.
5 Подробнее об установлении ответственности по данной категории дел см. Abramovich V. Responsabilidad estatal por violencia de género: comentarios sobre el caso "Campo Algodonero" en la Corte Interamericana de Derechos Humanos, Anuario de Derechos Humanos 2010, Centro de Derechos Humanos: Universidad de Chile, 2010.
ства за общую ситуацию с насилием в стране остаётся неясным вопрос рассмотрения таких дел по единичным случаям, выходящим за рамки общего контекста.
Эти спорные моменты чётко прослеживаются в деле Велис Франко и другие против Гватемалы: события происходили в 2001 году, когда стороны спорили об установлении причинной связи между убийствами женщин и осведомлённостью правительства о происходящем. Как быть, если дело касается одного из первых случаев серии убийств, но очень сложно доказать, что государство было осведомлено об этом? В этом плане очень важно мнение Суда о том, что отсутствие статистических и документально закреплённых данных о сложившейся ситуации на момент совершения деяний не является достаточным основанием для отрицания презумпции наличия такой ситуации, особенно когда не признаётся обязанность государства предотвращать преступления против женщин и гарантировать их права путём оценки ситуации насилия в отношении женщин. В своём решении Суд подчеркнул, что:
«насилие оставалось незамеченным, в том числе из-за отсутствия официальных количественных данных, которые до недавнего времени были недоступны. В частности, очень сложно найти надёжные статистические данные, свидетельствующие о реальных масштабах насилия в отношении женщин в Гватемале. Таким образом, почти полное отсутствие официальных данных с разбивкой по половому признаку означает, что в целом данные по гендерному насилию либо занижены, либо едва отражают действительность. [...] целесообразно расценивать данное явление как длящееся во времени, поскольку, хотя и сложно с полной уверенностью определить момент его начала, во всяком случае на момент совершения рассматриваемых деяний, имело место увеличение числа убийств женщин в Гватемале».
Соответственно, по совокупности документов и материалов дела Суд постановил, что события происходили в условиях увеличения в Гватемале числа насильственных убийств
женщин, в том числе по половому признаку. В декабре 2001 года, как и в последующие годы, в стране отмечался высокий уровень безнаказанности, при котором оставалось безнаказанным большинство насильственных действий, повлёкших смерть женщин.
Конкретные факты, касающиеся жертвы, содержались в заявлении матери Марии Иса-бель Велис, которая накануне (16 декабря 2001 года) утром ушла на работу и больше не вернулась. На тот момент Марии Исабель было 15 лет. Нигде не было зафиксировано, что, узнав об исчезновении девушки, соответствующие службы или служащие начали её поиски. Через день поступил анонимный звонок, после чего труп был найден и опознан матерью.
Суд отметил, что в случае насилия в отношении женщин гарантии их безопасности наиболее актуальны для детей и подростков и находят отражение в обязанности государства принимать усиленные меры для защиты и соблюдения их прав в случае реального или возможного нарушения прав действиями, прямо или потенциально связанными с насилием по половому признаку6.
Принимая во внимание обстоятельства дела и сложившуюся ситуацию, до момента обнаружения тела государство знало о существовании реальной непосредственной угрозы жизни жертвы, что обусловливало обязанность проявления должной осмотрительности и проведения масштабных розыскных мероприятий. В частности, требовалось принять безотлагательные действия со стороны полиции, прокуратуры и судебных органов, а также срочные меры по определению местонахождения жертвы. Должен быть установлен соответствующий порядок рассмотрения заявлений об исчезновении и проведения оперативного расследования. Суд подчеркнул, что власти должны считать пропавшего живым до тех пор, пока точно не станет известно о его судьбе7.
Суд постановил, что заявление об исчезновении должно расцениваться органами государственной власти как указывающее на вероятное нарушение прав ребёнка. Следо-
6 Corte IDH. Caso Veliz Franco Vs. Guatemala. Excepciones Preliminares, Fondo, Reparaciones y Costas. Sentencia de 19 de mayo de 2014. Serie C. No. 277. § 134.
7 Corte IDH. Caso Veliz Franco Vs. Guatemala. Excepciones Preliminares, Fondo, Reparaciones y Costas. Sentencia de 19 de mayo de 2014. Serie C. No. 277. § 141.
вательно, государство знало или должно было знать, что заявленное исчезновение произошло в условиях вышеупомянутого увеличения числа насильственных убийств женщин. Поэтому при данных обстоятельствах Суд подтвердил, что непринятие государством мер по поиску девушки означало нарушение государственной обязанности по пресечению нарушения её прав. Суд постановил, что государство несёт перед Марией Исабель ответственность за неисполнение обязанности гарантировать право на жизнь и личную неприкосновенность, в частности в отношении детей и подростков, общее обязательство гарантировать соблюдение прав без какой-либо дискриминации и обязательство предотвращать и пресекать насилие в отношении женщин.
Суд также отметил ряд допущенных на ранних стадиях расследования нарушений: а) отсутствие точных данных о месте обнаружения трупа; Ь) недостаточно тщательное проведение осмотра; с) неточности в акте эксгумации; ё) ненадлежащее перемещение трупа; е) недостаточность доказательств и неправильность их обработки; ненадлежащее обеспечение сохранности доказательств; §) проведение неполного вскрытия. На протяжении всего расследования отмечались длительные задержки в проведении следственных действий.
Более того, власти не истребовали доказательств сексуального насилия или сделали это не сразу в силу того, что на тот момент отсутствовали законодательные акты и процессуальные нормы, регулирующие порядок расследования случаев насилия в отношении женщин. В материалах следствия также говорилось о манере одеваться, круге общения и ночной жизни Марии Исабель, её религиозных убеждениях, об отсутствии заботы и контроля со стороны семьи.
Суд указал, что убийство Марии Исабель, вероятно, было совершено по мотиву половой принадлежности, о чем свидетельствуют явные признаки насилия на обнаруженном трупе. Таким образом, государственные органы по долгу службы обязаны расследовать возможную дискриминацию по половому признаку в составе совершённого деяния. При надлежащем расследовании обязательно должны быть проведены обследование и экспертиза на предмет совершения убийства
на сексуальной почве или установления факта сексуального насилия. При этом расследование не должно ограничиваться смертью жертвы, а распространяться на такой конкретный ущерб личной неприкосновенности, как пытки или сексуальное насилие. Суд также заявил, что «неэффективность судебного разбирательства отдельных случаев насилия в отношении женщин приводит к возникновению безнаказанности, что способствует совершению повторных актов насилия [...] и даёт повод полагать, что насилие в отношении женщин может быть приемлемым и допустимым». Такая неэффективность сама по себе является ущемлением права женщин на доступ к правосудию.
На основании вышеизложенного Суд заключил, что ход расследования в отношении указанных фактов не соответствовал стандарту должной осмотрительности в силу отсутствия нормативных положений и правил расследования подобных инцидентов. Нарушение принципа недискриминации усугубляется тем, что некоторые официальные лица, отвечавшие за расследование, делали заявления, указывающие на существование предрассудков и стереотипов относительно роли женщины в обществе. Гендерные стереотипы негативно повлияли на ход следствия и привели к тому, что вина за содеянное была возложена на жертву и членов её семьи без дальнейшего расследования других возможных версий. Суд пришёл к выводу, что внутреннее расследование не предоставило родственникам Марии Исабель доступа к правосудию в нарушение их прав на справедливое судебное разбирательство, судебную защиту и равенство перед законом, которые обеспечиваются общими обязательствами государственных органов уважать и соблюдать права граждан, принимать национальные законы, проводить тщательное расследование в случае насилия в отношении женщин и наказывать виновных.
В деле Велис Франко и другие против Гватемалы важно отметить то, как оценивается доступ к правосудию с учётом положений Конвенции. Это дело перекликается с «хлопковым» делом в том смысле, что обязанность по расследованию насильственных преступлений вытекает из статьи 1.1 Конвенции. Но если в «хлопковом» деле указывается, что отсутствие следствия нарушает как положения статей 8 и 25 по отношению к
родственникам, так и обязанность гарантировать основные права человека (право на жизнь (ст. 4) и право на личную неприкосновенность (ст. 5)) жертвам преступлений, то в деле Велис говорится о том, что ненадлежащее проведение расследования нарушало право на жизнь только в части следствия, проводимого в тот момент, когда жертва ещё была жива. То есть нарушения прав умершей жертвы рассматриваются только в пределах обязанности пресечения преступления в отношении живого человека. Отсутствие же должной осмотрительности в ходе расследования рассматривалось только как нарушение статей 8 и 25 Конвенции в ущерб интересам родственников жертвы8.
По данному вопросу теоретики высказывают разные мнения9 о последствиях отнесения нарушения принципа должной осмотрительности к материально-правовым положениям, с одной стороны, и оценки указанных проблем в плане нарушения статей 8 и 25 Конвенции, с другой. Дело Велис можно соотнести с позицией о том, что невозможно нарушить обязанность проведения расследования в отношении умершего человека. Именно такой позиции придерживается Европейский Суд по правам человека, который считает, что нарушение обязанности проводить расследование составляет не нарушение прав умершего, а ущерб интересов членов его семьи.
3. Особенности применения исключений из правила исчерпания внутренних средств правовой защиты
В деле Брюэр Кариас против Венесуэлы10 Суд принял решение, обобщающее элементы последовательной судебной практики в отношении применения исключений из правила исчерпания внутренних средств правовой защиты перед обращением к межамериканской системе прав человека. Дело касается судебного процесса, возбуждённого против Алана Брюэра Кариаса за участие в преступном сговоре с целью совершения конституционного переворота в ходе событий, развернувшихся в Венесуэле в период с 11 по
13 апреля 2002 года. Суд принял предвари -тельное возражение со стороны государства, полагая, что в данном случае соответствующие эффективные средства правовой защиты исчерпаны не были и, следовательно, не действовали исключения из правила предварительного исчерпания внутренних средств правовой защиты. В результате Суд не счёл необходимым продолжить рассмотрение дела по существу.
Это решение было встречено неоднозначно. Оно стало одним из последних решений Суда, ставящих под вопрос определённые решения Комиссии относительно допустимости жалоб. Существует мнение, что такая политика Суда влияет на самостоятельное и независимое осуществление Комиссией её функций и не свидетельствует о должном уважении к работе Комиссии на этапе оценки допустимости и принятия дела к производству.
На самом деле в период с 2011 по 2012 год Суд вынес три решения (в деле Гранде, деле Диас Медина и деле Гонсалес Пенья), касающихся осуществления Комиссией своих полномочий по рассмотрению дел и ходатайств. В 2014 году в деле Брюэра, как и ранее в деле Диаса Пеньи, Суд снова поставил под сомнение подход Комиссии к рассмотрению вопроса допустимости дела. Комиссия, в свою очередь, утверждает, что это затрагивает институциональность всей Межамериканской системы.
В деле Гранде против Аргентины Комиссия заявила, что Суд не признал полномочие Комиссии давать правовую квалификацию фактам на этапе рассмотрения вопроса о допустимости дела. На этот счёт Комиссия запросила Суд истолковать решение, которое не было принято во внимание Судом.
В деле Гонсалес Медина против Доминиканской Республики Суд рассмотрел предварительное возражение, поданное государством на «несоблюдение Комиссией установленного 180-дневного срока для подготовки доклада по существу после завершения процесса мирного урегулирования». Суд также отклонил это возражение, указав на то, что установленный срок не имеет обяза-
8 Corte IDH. Veliz Franco. Sentencia de 19 de mayo de 2014. § 157, 183, 134 y 226.
9 См. позиции при голосовании в период с 2004 по 2006 годы судьи Сесилии Медины Кироги (Cecilia Medina Quiroga) и судьи Анто-нио Аугусто Канкадо Триндаде (Antonio Augusto Cancado Trindade).
10 Corte IDH. Caso Brewer Carias Vs. Venezuela. Sentencia de 26 de mayo de 2014. Serie C. No. 278.
тельной юридической силы, и ввиду специфики дела и неоднозначной позиции сторон невозможно определить, когда именно стороны пришли к соглашению. Но некоторые критики отмечают, что установленные сроки для Комиссии являются практически невыполнимыми, если учесть её загруженность и ограниченный бюджет. Поэтому оспаривание возможностей Комиссии в этой области чревато институциональной деформацией Межамериканской системы.
В деле Диас Пенья против Венесуэлы Суд согласился с предварительным возражением государства о том, что не были исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты. Государство аргументировало это тем, что Диас Пенья не обжаловал вынесенный ему приговор и, следовательно, не выполнил требование об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в отношении заявленных нарушений в связи с произвольным предварительным задержанием. Суд указал следующее:
«123. Комиссия сочла, что внутренние средства правовой защиты были исчерпаны, исходя из представленных доказательств обращения к средствам правовой защиты в период с 24 марта 2006 года по 11 мая 2007 года (см. выше п. 119.с). То есть речь идёт об использовании средств правовой защиты в течение периода, начавшегося по прошествии более пяти месяцев с момента подачи первоначального ходатайства в Комиссию и завершившегося через 1 год и 7 месяцев после обращения в Комиссию. При таких обстоятельствах Суд не считает возможным признать выполнение требования о предварительном исчерпании внутренних средств правовой защиты в соответствии со статьёй 46.1.а Конвенции. Суд также отмечает, что на момент передачи государству первоначального ходатайства 23 февраля 2007 года ещё не было принято решение от 11 мая 2007 года, предполагавшее исчерпание внутренних средств правовой защиты.
124. Также нельзя считать, что исчерпание внутренних средств правовой защиты было осуществлено путём подачи возражений адвокатами Диаса Пеньи в ходе уголовного процесса (ходатайство об отклонении иска из-за неправильной формулировки и несоответствия требованиям, ходатайство о признании прокурорской проверки недействительной; заявление о пересмотре решения о предварительном задержании). На самом же деле надлежащим средством правовой защиты стало обжалование вынесенного приговора (без ограничения возможности подачи жалобы в связи с чрезмерной длительностью судебного разбирательства или предварительного задержания). Как отмечалось выше (см. п. 88), Диас Пенья прямо отказался от использования этого средства защиты, а Комиссия заявила о том, что "указанные нарушения в ходе уголовного судопроизводства, которые могли бы быть исправлены путём отмены обвинительного приговора, являются неприемлемыми" (см. п. 42).
125. На основании вышеизложенного Суд поддерживает предварительное возражение государства о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении предварительного задержания Диаса Пеньи и длительности судебного процесса».
Эксперты, критикующие это решение, отмечают, что оно влияет на подход к анализу возможных изменений в требованиях допустимости11. Так, во многих случаях на момент опубликования доклада о допустимости в плане соблюдения или несоблюдения требований в деле могут возникнуть новые обстоятельства, сильно отличающиеся от тех, при которых имело место первоначальное обращение в Комиссию или принималось решение о принятии заявления к производству и передаче его государству для замечаний. Решение «о принятии к производству» может включать такие критерии, которые впоследствии могут меняться и не соответствовать
11 Спорным моментом стало влияние оценки исчерпания внутренних средств правовой защиты на стадии предварительного задержания. Критики этого подхода отмечают, что на этапе предварительного задержания в плане исчерпания внутренних средств правовой защиты обжалуется не обвинение, а оценка использования habeas corpus, ходатайства об освобождении или пересмотре решения о предварительном задержании. Возможно наличие оснований для освобождения от ответственности, и потерпевший может оспорить законность задержания в рамках Межамериканской системы прав человека. Хотя в ряде стран порядок обжалования не применяется в отношении предварительного задержания.
требованиям «допустимости». Таким образом, Комиссия посчитала, что доклад о допустимости должен включать оценку ситуации, сложившейся на момент определения допу-стимости12.
Споры об этапе допустимости рассмотрения дел в рамках Межамериканской системы соотносятся с вопросами, возникавшими в ходе рассмотрения дела Брюэра. Так, Суд посчитал, что специфичный характер дела заключался в том, что 1) процесс находится в промежуточной стадии и 2) главным препятствием для движения дела являлось отсутствие Брюэра Кариаса. В этом отношении Суд постановил, что в деле, находящемся на стадии предварительного слушания и ожидающем решения первой инстанции, невозможно судить о предполагаемом нарушении судебных гарантий, поскольку нельзя с уверенностью сказать, как продолжится процесс и будут ли многие из заявленных нарушений исправлены в рамках национальной системы. При этом вышеизложенное не исключает возможности рассмотрения жалобы на неоправданную задержку или неразумный срок.
Суд констатировал, что возбуждённый против Брюэра Кариаса процесс проходил промежуточный этап, так как ещё не состоялось предварительное слушание и не началось основное слушание по делу, что свидетельствует о начальном этапе уголовного процесса. Соответственно, невозможно оценить негативные последствия решения, которое принимается в самом начале процесса и впоследствии может быть отменено или изменено посредством средств правовой защиты или действий, предусмотренных в рамках национальной системы.
Суд отметил, что если конкретная процедура состоит из ряда этапов, на которых можно исправить отдельные нарушения, то государства должны иметь возможность ис-
пользовать эти процессуальные этапы для исправления заявленных нарушений в рамках национальной системы, но без ограничения возможности применения исключений из предусмотренного статьёй 46.2 Конвенции требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты. В завершении промежуточного этапа или в ходе слушания дела может быть установлен факт нарушения, что приведёт к отмене постановления или пересмотру дела по существу.
На основании вышеизложенного Суд не принял доводы представителей заявителя, поскольку разные заявления и ходатайства, поданные адвокатами Брюэра в отношении нарушения гарантий его прав, не удовлетворяли в достаточной мере требованиям статьи 46.1.а Конвенции. С другой стороны, ввиду спорной допустимости дела и конкретного этапа судопроизводства невозможно оценить эффективность указанных государством средств правовой защиты, которые до сих пор не работали.
Вышеприведённые критерии основаны на правовой позиции Суда, выработанной в деле Диас Пенья против Венесуэлы. Как отмечалось выше, в этом деле Суд использовал похожий критерий при оценке исчерпанности средств правовой защиты в отношении заявленных нарушений гарантий судебной защиты и произвольного характера предварительного задержания. При этом важно подчеркнуть, что дело Брюэра, в отличие от дела Диаса Пеньи, касается не предварительного задержания, а нормы «временного этапа» в плане нарушения процессуальных гарантий права на судебную защиту.
Именно этот аспект подвергся серьёзной критике со стороны судьи Феррера Мак-Грегора и судьи Вентуры Роблес, которые назвали новую «теорию "начальной стадии" [...] шагом назад [...], отрицательно влияющим [...] на осуществление права на доступ к правосу-
12 В деле Алибукс трое судей высказались по этому вопросу и требованию исчерпания внутренних средств правовой зашиты. Судья Эдуард Вид Гросси обусловил применение данного ограничения тем, что обращение было сделано в Комиссию до вынесения обвинительного приговора Высшим судом правосудия. Судья посчитал, что данное требование допустимости нельзя анализировать в свете решения, предшествующего договору, что сделала Комиссия относительно государственного решения, которое не является окончательным или промежуточным постановлением по существу спора. Оценка исчерпания ресурсов, основанная исключительно на докладе о допустимости, не соответствует букве и духу положений Конвенции, которые предусматривают выполнение данного требования на момент подачи ходатайства. С другой стороны, по поводу обжалования запрета на выезд из страны и заявленного предварительного исчерпания внутренних средств правовой защиты или воспрепятствавания таковому, что не было проверено в ходе процесса, у государства не было возможности предусмотреть предварительное исключение в плане процесса допустимости. Здесь судья Эдуард Феррер Мак-Грегори Пойссо отметил, что приравнивание подачи первоначального ходатайства к выполнению данного требования противоречит назначению и целям Межамериканской системы. Судья Альберто Перес выразил обоснованное мнение о правомерности исключения по отношению к запрету выезда из страны с учетом того, что этот вопрос не поднимался Али-буксом ни на национальном, ни на межамериканском уровне.
дию. Признание того, что на начальной стадии процесса невозможно установить факт нарушения (поскольку впоследствии оно может быть устранено), создаёт прецедент, предполагающий градацию тяжести нарушений в зависимости от текущей стадии процесса; более того, в ситуации, когда государство само дало исчерпать внутренние средства правовой защиты потому, что ходатайства защиты о признании недействительности даже не были рассмотрены [...] в нарушение основных прав человека».
С другой стороны, при оценке допустимости дела Комиссия сосредоточилась на рассмотрении исключений из правила исчерпания внутренних средств правовой защиты. Соответственно, Суд проанализировал каждое из этих исключений. Относительно исключения, обусловленного отсутствием внутреннего законодательного регулирования надлежащей правовой процедуры защиты права или прав, которые считаются нарушенными (ст. 46.2.а), Суд не нашёл признаков опровержения решения Комиссии о неприменимости данного исключения в соответствии с докладом о допустимости дела. В связи с этим Суд посчитал, что из предположительно временной структуры судебной власти не вытекает непосредственное применение исключения, предусмотренного статьёй 6.2.а Конвенции; следовательно, аргументы общего характера об отсутствии независимости и беспристрастности судебной власти необязательно отвечают требованию о предварительном исчерпании внутренних средств правовой защиты.
Относительно исключения в связи с отказом в доступе к внутренним средствам правовой защиты или созданием препятствий для их исчерпания (ст. 46.2.b) Суд полагает, что если выводы Комиссии в докладе о допустимости основаны на очевидных фактах, то со стороны Комиссии ошибочно считать, что решения некоторых судей, временно участвовавших в процессе, напрямую связаны с Брюэром. С другой стороны, по вопросу применения исключения Суд подчеркнул, что на данной процессуальной стадии дела невозможно сделать prima facie вывод о влиянии временного характера на независимость судебной власти для применения исключения из правила исчерпания внутренних средств правовой защиты в соответствии со стать-
ёй 46.2.Ь Конвенции. В силу того, что нет ни одного решения первой инстанции, позволяющего оценить реальные последствия временного участия судей в процессе, данное дело отличается от дел, рассмотренных ранее Судом по этой проблеме в отношении Венесуэлы (например, дело Апиц или дело Чокрон Реверон, в которых речь шла о вмешательстве в процесс сразу нескольких инстанций, включая высшие суды).
Наконец, относительно исключения, связанного с необоснованной задержкой в принятии решения об указанных средствах защиты (ст. 46.2.с): принимая во внимание содержание, специфику, сложность и срок ходатайства от 8 ноября 2005 года о признании недействительности, Суд считает, что ходатайства о признании недействительности — это не те документы, которые рассматриваются в трёхдневный срок в системе внутреннего права. Однако Суд также указал на то, что в материалах дела имеются доказательства того, что Брюэр Кариас должен был покинуть Венесуэлу до вынесения обвинительного заключения и вызова сторон на предварительное слушание, на котором он не мог присутствовать, будучи за пределами страны. Из-за его отсутствия предварительное слушание не состоялось. Поэтому можно утверждать, что задержка в вынесении решения о признании недействительности связана с его решением воздержаться от участия в процессе, что влияет на оценку необоснованной задержи или разумного срока. Следовательно, Суд пришёл к выводу о противоречивости доклада о допустимости, в котором Комиссия не смогла связать необоснованную задержку с действиями государства, но при этом указала, что отсутствие решения по ходатайству о признании недействительности свидетельствует о том, что задержка произошла по вине государства.
4. Право на судебную защиту, право на обжалование в обвинительной модели правосудия, гарантии и принцип нераспространения обратной силы закона в делах о терроризме. Защита членов семьи лиц, лишённых свободы
В деле Норин Катриман и другие (старейшины, представители и активист ко-
ренного народа мапуче) против Чили13 Суд рассматривал наиболее актуальные для региона вопросы, касающиеся репрессивного произвола в отношении общественных протестов и злоупотребления положениями законов о борьбе с терроризмом. Среди прочего Суду пришлось вернуться к тем вопросам, которые уже обсуждались в ранее рассмотренных делах: пределы действия запрета на перекрёстный допрос свидетелей обвинения и права на обжалование судебных решений.
Вышеназванное дело стало частью общественного движения с протестами и демонстрациями представителей коренного народа мапуче, требующих возвращения исконных территорий и уважения к их природным ресурсам и правилам недропользования. Акции протеста обострили ситуацию в регионе. Помимо активных выступлений и других мер общественного давления, некоторые действия носили насильственный характер и квалифицировались как «тяжкие», а именно: захват земель без соблюдения порядка предъявления требований о возвращении земель; поджог лесных насаждений, посевов, сооружений и частных домов; разрушение оборудования, техники и ограждений; перекрытие дорог; столкновения с полицией.
Из восьми потерпевших трое оказались старейшинами народа мапуче, четверо — представителями народа мапуче и один — активистом, выступавшим за восстановление прав этого народа. В Чили потерпевших осудили как лиц, совершивших деяния, квалифицируемые в качестве террористических актов в соответствии с чилийским законом о борьбе с терроризмом. Одни были осуждены за угрозу террористического поджога, другие — за террористический поджог фермы. Ещё один потерпевший был осуждён в связи с поджогом грузовика одной частной фирмы. Ни в одном из эпизодов, за которые они были осуждены (пожар на ферме, угроза пожара и поджог грузовика), никто не пострадал и не лишился жизни.
В своём решении Суд пришёл к выводу, что Чили нарушила принцип нераспространения обратной силы закона и право на презумпцию невиновности из-за сохранения в силе и применения статьи 1 Закона, содер-
жащего правовую презумпцию субъективного элемента статуса террориста, который в чилийском законодательстве является определяющим для квалификации террористических действий. По сути, Суд вновь подтвердил свою неизменную позицию в отношении соблюдения принципа нераспространения обратной силы закона в прецедентной практике по уголовным делам и добавил, что при квалификации преступлений террористического характера принцип нераспространения обратной силы закона требует проводить различие между террористическими актами и уголовными преступлениями с тем, чтобы судья по уголовным делам располагал достаточным количеством правовых элементов для назначения того или иного вида наказания. Суд также подчеркнул, что при проведении расследования, рассмотрении дела и назначении наказания за преступные деяния не следует применять особый порядок преследования террористов в том случае, если противоправные действия могут быть расследованы и рассмотрены в суде как менее тяжкие в обычном уголовно-правовом порядке.
Суд отмечает, что особое намерение или цель «посеять страх среди населения в целом» — это ключевой элемент чилийского закона, позволяющий определить террористическую направленность действий. Суд постановил, что презумпция такого намерения при оценке определённых объективных факторов (включая «факт совершения преступления с использованием взрывчатых веществ или зажигательных устройств») является нарушением принципа нераспространения обратной силы закона, закреплённого в статье 9 Конвенции, равно как и презумпции невиновности, предусмотренной в статье 8.2 Конвенции.
Суд не установил никаких элементов, указывающих на дискриминационное применение Закона о борьбе с терроризмом в ущерб интересам народа мапуче или его представителей, однако признал доказанным дискриминационное применение уголовного закона при использовании негативных стереотипов, связывающих этническую группу с террористической деятельностью, для установления отдельных элементов уголовной ответствен-
13 Corte IDH. Caso Norín Catrimán y otros (Dirigentes, miembros y activista del Pueblo Indígena Mapuche) Vs. Chile. Sentencia de 29 de mayo de 2014. Serie C. No. 279.
ности. По мнению Суда, сам факт, что такие рассуждения, отражающие стереотипы и предрассудки, ложатся в основу судебных решений, является нарушением принципа равенства и недискриминации. Кроме того, Суд постановил четырьмя голосами «за» и двумя «против»14, что беспристрастный судья или суд не выносит решение о предполагаемом нарушении права.
Относительно права на допрос находящихся под защитой свидетелей в одном из перуанских дел (дело Кастильо Петруци и другие против Перу) Суд решил наложить на такую защиту абсолютный запрет. А в деле Норин Катриман Суд, напротив, учёл опыт европейской системы правосудия и выделил ряд критериев, позволяющих сделать ряд исключений.
Суд определил, что анонимность свидетелей ограничивает право защиты на допрос свидетелей, поскольку исключает вопросы, проясняющие возможную враждебность, предрассудки и надёжность свидетеля, а также позволяющие оспорить правильность или достоверность его показаний. В данном деле Суд указал на необходимость оценки по трём рассматриваемым процессам в отношении трёх предполагаемых жертв того, стали ли меры анонимности свидетелей предметом судебного рассмотрения, были ли они приняты в силу необходимости и являлись ли соразмерными, с учётом того, что такие меры являются исключительными и обусловлены реальной угрозой жизни свидетеля. Суд также отметил, что при проведении этой оценки будет учитываться влияние данной меры на право обвиняемого на защиту наряду с тем, в достаточной ли степени в конкретных случаях государство компенсировало ущемление
права обвиняемого на защиту из-за использования анонимных свидетелей. Суд указал, что даже при предоставлении достаточной компенсации обвинительный приговор не может быть обоснован или в значительной степени продиктован такими свидетельскими показаниями.
Суд признал недостаточным судебный контроль за анонимностью свидетелей, поскольку в решении суда отсутствовали критерии, разумно обосновывающие необходимое применение данной меры ввиду угрозы жизни свидетелей. Предоставленная же компенсация была признана достаточной для того, чтобы гарантировать соблюдение права защиты на допрос свидетелей. В отношении ключевого вопроса, были ли приговоры основаны полностью или преимущественно на показаниях анонимных свидетелей, Суд дал разные оценки. Так, в одном приговоре показания анонимных свидетелей не были использованы при установлении ответственности, в силу чего отсутствие судебного контроля не было расценено как нарушение гарантии, предусмотренной статьёй 8.2.! Конвенции. А в отношении другого приговора, который был преимущественно основан на показаниях анонимных свидетелей, Суд, напротив, пришёл к выводу, что это является нарушением права защиты на допрос свидетелей.
Аналогичный вывод был сделан в отношении ещё одного процесса, признавшего «достаточным» участие потерпевшего в совершении деяний, за которые был вынесен обвинительный приговор на основании показаний четырёх свидетелей, трое из которых выступали анонимно и не могли быть допрошены защитой. Показания анонимных свидетелей при осуждении имели решающий вес,
14 «Против» проголосовали судьи Мануэль Э. Вентура Роблес и Эдуардо Феррер Мак-Грегор Пойсот. В особом мнении они выразили несогласие с решением Суда оставить без рассмотрения самостоятельное нарушение права на справедливое судебное разбирательство (ст. 8.1) на том основании, что данное нарушение было включено в установленные нарушения статьи 9 (принцип нераспространения обратной силы закона) и статьи 8.2 (гарантия презумпции невиновности). Судьи указали на то, что данные нарушения основаны на разных фактах: первое исходит из влияния негативных стереотипов и этнических предубеждений на внутренние приговоры, а два других — из правовой презумпции субъективности наказания, применённого к лидерам народа мапуче. Они также подчеркнули, что постановление Суда не объясняет, почему такая правовая презумпция могла повлиять на беспристрастность национальных судей. Согласно международной судебной практике, принцип беспристрастности судей обязывает их при осуществлении полномочий избегать любого субъективного влияния. В том числе судьям запрещается впадать в предрассудки, выражающиеся в «отрицательном мнении или обращении в отношении людей определённой группы в силу самой принадлежности к ней». На основании положений статьи 24 и статьи 1.1 Конвенции неравенство по принципу этнической принадлежности происходит из внутреннего законодательства или практики его применения. Анализ трёх судебных решений, вынесенных национальными судами, показывает, что рассмотрение фактических обстоятельств базируется на негативных этнических стереотипах и предрассудках, делегитимизиру-ющих интересы коренных народов, связывающих их с действиями террористической направленности и устанавливающих причинно-следственную связь между этническим происхождением лидеров мапуче и их участием в совершении вменяемых им в вину преступлений. Соответственно, судьи посчитали, что Суд должен был отдельно признать нарушение права на беспристрастный суд.
что является неприемлемым и нарушает право подсудимого на защиту.
В отношении права на обжалование обвинительного приговора по уголовному делу в вышестоящую судебную инстанцию Суд придерживается правовой позиции, согласно которой право, закреплённое в статье 8.2.И Конвенции, связано с использованием обычного, доступного и эффективного средства правовой защиты, которое позволяет рассмотреть или пересмотреть решение в порядке обжалования, обеспечивая соблюдение соответствующего права осуждённого и нижеприведённых минимальных процессуальных гарантий:
а) Обычное средство правовой защиты: право на обжалование должно быть гарантировано до вступления решения в законную силу с тем, чтобы у стороны защиты была возможность предотвратить вынесение окончательного решения с нарушением процессуальных правил и появление ошибок, неоправданно ущемляющих интересы одной стороны15.
б) Доступное средство правовой защиты: предоставление этого средства не должно сопровождаться дополнительными сложностями, делающими право подсудимого иллюзорным16. Формальные требования должны сводиться к минимуму и не должны создавать препятствий для рассмотрения и разрешения апелляционной жалобы17.
в) Эффективное средство правовой защиты: формального существования средства правовой защиты недостаточно — должен обеспечиваться результат или решение, на получение которого оно рассчитано18. Независимо от выбора системы средств правовой защиты и порядка оспаривания приговора государства-участники должны обеспечить возможность пересмотра ошибочного приговора19. Данное требование связано со следующим:
г) Средство правовой защиты, позволяющее осуществить проверку или полный пересмотр в порядке обжалования: должна быть обеспечена возможность полного пересмотра решения в порядке обжало-вания20. Соответственно, должно допускаться рассмотрение вопросов факта, вопросов права и доказательств, положенных в основу обжалуемого решения, поскольку в судебной практике применимое право зависит от определения фактов и ошибки в установлении фактов приводят к неправильному или ненадлежащему применению права. Следовательно, основания для использования средства правовой защиты должны обеспечивать полную проверку оспариваемых аспектов обвинительного приговора21. Таким образом реализуется право на обжалование: полный пересмотр приговора позволяет подтвердить основания для вынесения решения, повысить доверие к судебной системе и, в свою очередь, гарантировать соблюдение и сохранность прав осуждённых22.
д) Средство правовой защиты, доступное каждому осуждённому: право обжалования действует только в том случае, когда обеспечивает уважение к осуждённому. Приговор — это проявление осуществления карательной функции государства. Права должны быть гарантированы, в том числе, тем, кто был осуждён по решению, отменившему оправдательный приговор23.
е) Средство правовой защиты, обеспечивающее минимальные процессуальные гарантии: в системах, предусматривающих пересмотр дел, в соответствии со статьёй 8 Конвенции должны соблюдаться минимальные процессуальные гарантии, необходимые для разрешения апелляционных жалоб без проведения нового судебного разбирательства24.
Следует отметить, что в рассмотренном в 2004 году деле Эррера Уллоа было вынесено решение одной инстанцией (или первой ин-
15 Corte IDH. Caso Herrera Ulloa Vs. Costa Rica. § 158, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 85.
16 Corte IDH. Caso Herrera Ulloa Vs. Costa Rica. § 164, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 55.
17 Corte IDH. Caso Mohamed Vs. Argentina. §99, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. §86.
18 Corte IDH. Caso Herrera Ulloa Vs. Costa Rica. § 161, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 52.
19 Corte IDH. Caso Mohamed Vs. Argentina. § 100, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 86.
20 Corte IDH. Caso Herrera Ulloa Vs. Costa Rica. § 165, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 56.
21 Corte IDH. Caso Mohamed Vs. Argentina. § 100, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 86.
22 Corte IDH. Caso Barreto Leiva Vs. Venezuela. § 89, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 49.
23 Corte IDH. Caso Mohamed Vs. Argentina. §92, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. §84.
24 Corte IDH. Caso Mohamed Vs. Argentina. § 101, y Caso Liakat Ali Alibux Vs. Suriname. § 87.
станцией) и разрешено обжалование в кассацию, где рассматривались только вопросы права. В деле же Мухаммед судебный процесс прошёл две инстанции. Оправдательный приговор был вынесен в первой инстанции. Суд рассматривал вопрос о том, было ли право на обжалование обеспечено фактом прохождения двух инстанций.
В статье 8.2 Конвенции говорится о лицах, «обвиняемых в совершении преступлений», а не осуждённых. Поэтому в вышеназванных делах возникли разногласия относительно возможности применения исключений из данного положения. В деле Мухаммед и деле Баррето Суд отметил, что при системном толковании положений Конвенции данная гарантия распространяется на всех осуждённых, так как только в случае осуждения она может быть использована как средство правовой защиты согласно логике, аналогичной той, что предусмотрена статьёй 14.5 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая применяется в отношении «всех лиц, признанных виновными в совершении преступления».
При этом в деле Мухаммед процесс явно носил следственный характер, что обусловливало применение средства правовой защиты, связанного с пересмотром «вопросов факта, вопросов права и доказательств». В деле Норин Катриман эта дискуссия развернулась вокруг процессов с обвинительным уклоном: обеспечивает ли средство правовой защиты, действующее только для одной инстанции, гарантию, закреплённую в статье 8.2.И Конвенции. По мнению государства, принципы гласности, устности и срочности не всегда позволяют пересматривать вопросы установления фактов.
Суд отметил, что в одном из рассматриваемых процессов в решении суда высшей инстанции нигде не говорилось о проверке фактических обстоятельств и правовых оценок преступного деяния на предмет доказанности и обоснованности требований об обжаловании. Суд также установил, что не проводился материально-правовой анализ для подтверждения соответствия обвинительного приговора требованиям доказанности фактов и их уголовно-правовой квалификации. Суд постановил, что простое описание доводов суда низшей инстанции без указания логического обоснования в мотивировочной части апел-
ляционного решения суда высшей инстанции не соответствует требованию эффективности средства правовой защиты, предусмотренного статьёй 8.2.И Конвенции, согласно которому должны быть разрешены все разногласия и претензии заявителей, то есть обеспечен эффективный доступ к праву обжалования судебных актов.
Ещё в одном процессе Суд постановил, что в обосновании решения Апелляционного суда Темуко чётко прослеживалось отсутствие всестороннего рассмотрения обжалуемого решения, поскольку в нём не были проанализированы все фактические обстоятельства, доказательства и правовые положения, положенные в основу обвинительного приговора. И Суд признал это нарушением права на обжалование приговора.
С другой стороны, относительно права на свободу и презумпции невиновности в деле был выделен новый аспект, касающийся того, что затянувшееся предварительное заключение может особенно повлиять на представителей коренных народов в силу их экономических, социальных и культурных устоев, которые в случае задержания лидеров коренного народа могут отрицательно сказаться на ценностях и обычаях возглавляемых ими одного или нескольких местных сообществ. Суд посчитал, что решения о применении и продлении меры пресечения в виде предварительного задержания восьми потерпевших не соответствовали требованиям положений Конвенции.
Суд постановил, что в Чили были нарушены право на свободу выражения мнений, а также политические права, поскольку дополнительные наказания, ограничивающие эти права, назначены в нарушение принципа соразмерности наказаний и составляют грубое нарушение указанных прав. В особенности это касается нарушений прав Анкалафа Йау-пе, Норина Катримана и Пичуна Пайлало в силу их лидерства в общинах.
Суд также пришёл к выводу, что государство нарушило право на защиту семьи Виктора Мануэля Анкалафа Йаупе, отправив его отбывать срок очень далеко от дома и проигнорировав неоднократные просьбы о переводе в ближайшую тюрьму. В этом случае важным критерием защиты семьи лица, лишённого свободы, является то, что посещение заключённых членами их семей — основной
элемент права на защиту семьи, обеспечивающий не только возможность контакта с внешним миром, но жизненно важную при отбывании наказания семейную поддержку эмоционального и материального плана. Поэтому государства, будучи гарантами соблюдения прав заключённых, обязаны принимать наиболее подходящие меры для облегчения и обеспечения контакта заключённых с семьями.
Наконец, Суд подчеркнул, что одним из факторов, затрудняющих общение заключённых с семьями, является удалённость или
труднодоступность мест лишения свободы, из-за чего регулярные посещения требуют значительных затрат и усилий, ущемляя право на защиту семьи и ряда других прав, обусловленных спецификой дела. Следовательно, государству следует всячески способствовать переводу заключённых в места лишения свободы, расположенные недалеко от места проживания семьи. И в первую очередь это касается лишённых свободы представителей коренных народов, которые сильно привязаны к месту рождения и месту проживания своей общины.
