CC BY
10В КОНСТИТУЦИОННОМ СУДЕ РОССИИ: РЕШЕНИЯ И КОММЕНТАРИИ
Обзор дел, рассмотренных Конституционным Судом Российской Федерации
ОКТЯБРЬ • 2010
Постановление от 20 октября 2010 года № 18-П по делу о проверке конституционности ряда положений статьи 18 Федерального закона «О статусе военнослужащих» и статьи 1084 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с запросом Ногайского районного суда Республики Дагестан
(Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 43. Ст. 5578)
Правовые категории в Постановлении: право на социальное обеспечение по случаю потери кормильца, право на охрану здоровья, право на возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью, право на труд, государственная защита семьи.
Заявители: Ногайский районный суд Республики Дагестан (в порядке части 4 статьи 125 Конституции РФ).
Предмет рассмотрения: положения пункта 1 и абзацев первого и второго пункта 2 статьи 18 Федерального закона «О статусе военнослужащих» — в той мере, в какой этими положениями во взаимосвязи со статьей 1084 Гражданского кодекса Российской Федерации регулируется возмещение вреда членам семьи военнослужащего, проходившего военную службу по контракту, в случае его гибели (смерти), наступившей при исполнении им обязанностей военной службы, либо его смерти, наступившей вследствие увечья (ранения, травмы, контузии), полученного при исполнении обязанностей военной службы, при отсутствии виновных противоправных действий государственных органов и их должностных лиц.
Позиция заявителей: оспариваемые положения допускают в случае гибели (смерти) военнослужащего, наступившей при испол-
нении обязанностей военной службы, либо его смерти, наступившей вследствие увечья (ранения, травмы, контузии), полученного при исполнении обязанностей военной службы, отказывать членам семьи военнослужащего в выплате ежемесячной денежной компенсации в счет возмещения заработка (денежного довольствия), утраченного в связи со смертью кормильца, при отсутствии вины соответствующих государственных органов и их должностных лиц в причинении вреда жизни военнослужащего, что не соответствует статьям 7, 19 (части 1 и 2) и 39 (часть 1) Конституции РФ и означает ухудшение правового положения членов семьи военнослужащего по сравнению с лицами, которым возмещение вреда осуществляется в соответствии с положениями Федерального закона от 24 июля 1998 года № 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний», Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 года № 1026-1 «О милиции», а также по сравнению с лицами, возмещение которым осуществляется по правилам главы 59 ГК РФ.
Итоговый вывод решения: нормативные положения пункта 1 и абзацев первого и второго пункта 2 статьи 18 Федерального закона
«О статусе военнослужащих» в системной взаимосвязи со статьей 1084 ГК РФ не противоречат Конституции РФ.
Федеральному законодателю необходимо внести изменения в механизм возмещения вреда в отношении членов семьи военнослужащего, проходившего военную службу по контракту, которые имеют право на получение пенсии по случаю потери кормильца в связи с его гибелью (смертью), наступившей при исполнении им обязанностей военной службы, либо смертью, наступившей вследствие увечья (ранения, контузии, травмы), полученного при исполнении обязанностей военной службы, с целью законодательного закрепления возмещения, компенсирующего указанным лицам имущественные потери путем предоставления выплат, которые в совокупности обеспечивали бы им получение доли заработка (денежного довольствия), приходившейся на каждого из них при жизни военнослужащего.
Мотивы решения. Конституция РФ провозгласила Россию социальным государством (статья 7), в котором материнство и детство, семья находятся под защитой государства (статья 38, часть 1), каждому гарантируется социальное обеспечение по возрасту, болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей (статья 39, часть 1). Создание эффективного правового механизма возмещения гражданину и членам его семьи в случае его гибели (смерти) вреда, причиненного жизни или здоровью в связи с исполнением трудовых (служебных) обязанностей, включая обязанности военной службы, — обязанность федерального законодателя, установившего в качестве публично-правовых способов возмещения вреда военнослужащим специальное пенсионное обеспечение, обязательное государственное страхование жизни и здоровья военнослужащих, систему мер социальной защиты.
Реализация обязательного государственного страхования жизни и здоровья военнослужащих обеспечивает право на охрану здоровья и право на возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью (см.: Постановление от 26 декабря 2002 года № 17-П), что справедливо и в отношении каждого члена семьи военнослужащего, в случае его гибели (смерти), наступившей при исполнении обязанностей военной службы, либо смерти,
наступившей вследствие увечья (ранения, травмы, контузии), полученного при исполнении обязанностей военной службы, каждому члену семьи полагается выплата страховой суммы в размере 25 окладов месячного денежного содержания военнослужащего (абзац второй пункта 2 статьи 5 Федерального закона «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы»).
Дополнительной социальной гарантией членам семьи такого военнослужащего, проходившего службу по контракту, выступает выплата в равных долях единовременного пособия в размере 120 окладов денежного содержания, установленных на день выплаты пособия (абзац первый и второй пункта 2 статьи 18 Федерального закона «О статусе военнослужащих»).
Специальным пенсионным обеспечением (государственные пенсии), направленным на восполнение утраченного семьей в связи со смертью кормильца дохода, является пенсия по случаю потери кормильца, правом на которую обладают члены семей погибших (умерших) военнослужащих по достижении возраста 50 и 55 лет (женщины и мужчины соответственно), а в случае ухода за ребенком умершего, не достигшим 8-летнего возраста, — независимо от возраста, трудоспособности и факта осуществления трудовой деятельности. Государственная пенсия по случаю потери кормильца составляет 40 процентов денежного довольствия кормильца-военнослужащего на каждого нетрудоспособного члена семьи, но не менее 200 процентов социальной пенсии, что существенно отличает ее от трудовой пенсии по случаю потери кормильца.
Лицам, получающим государственную пенсию по случаю потери кормильца, также ежемесячно предоставляется доплата в размере 1 000 рублей, их детям — ежемесячное пособие в размере 1 500 рублей, выплачиваемое до достижения ими возраста 18 лет, а детям, обучающимся в образовательных учреж-
дениях по очной форме обучения, — до конца обучения, но не более чем до достижения ими возраста 23 лет (Указ Президента Российской Федерации от 18 февраля 2005 года № 176 «Об установлении ежемесячной доплаты к пенсиям отдельным категориям пенсионеров», постановление Правительства Российской Федерации от 30 июня 2010 года № 481 «О ежемесячном пособии детям военнослужащих и сотрудников некоторых федеральных органов исполнительной власти, погибших (умерших), пропавших без вести при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей)»).
Из рассмотренного законодательного регулирования следует, что оспариваемые заявителем положения Федерального закона «О
статусе военнослужащих» не предполагают ограничение способов возмещения вреда только выплатами страховых сумм и единовременного пособия. Нормативные положения статьи 1084 ГК РФ в их конституционно-правовом смысле, выявленном Конституционным Судом РФ (см.: Постановление от 15 июля 2009 года № 13-П), означают не что иное, как возможность субсидиарного применения к рассмотренным публично-правовым способам социальной защиты военнослужащих мер гражданско-правовой ответственности в случае установления вины государственных органов и должностных лиц в причинении вреда жизни и здоровью военнослужащего, что не означает нарушения конституционного принципа равенства.
Постановление от 29 октября 2010 года № 19-П по делу о проверке конституционности положений пункта 8 статьи 4 и статьи 11 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», пункта 1 статьи 6 Закона Алтайского края «О статусе депутата Алтайского краевого Законодательного Собрания» и абзаца третьего пункта 2 статьи 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании» в связи с жалобой гражданина И. Б. Вольфсона
(Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 46. Ст. 6027)
Правовые категории в Постановлении: право на участие в управлении делами государства.
Заявители: гражданин И. Б. Вольфсон (в порядке части 4 статьи 125 Конституции РФ).
Предмет рассмотрения: положения абзаца третьего пункта 2 статьи 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании», предусматривающие принятие постоянными комитетами Алтайского краевого Законодательного Собрания решений о работе на постоянной профессиональной основе председателей, заместителей председателей и членов этих комитетов и утверждение Алтайским краевым Законодательным Собранием таких решений в части, касающейся количества лиц, работающих в этих комитетах на данной основе, в соответствии с общей суммой расходов на его содержание, предусмотренной краевым бюджетом на текущий год, — как устанавливающие порядок реализации депутатом Алтайского краевого Законодательного Собрания, сформи-
рованного по мажоритарно-пропорциональной избирательной системе, права на осуществление депутатской деятельности на постоянной профессиональной основе.
Позиция заявителей: оспариваемые законоположения не соответствуют статьям 3 (часть 2), 6 (часть 2), 13 (части 1 и 4), 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 32 (часть 1) и 55 (часть 2) Конституции РФ, поскольку допускают принятие произвольных решений по вопросу об исполнении депутатом Алтайского краевого Законодательного Собрания своих полномочий на постоянной профессиональной основе, не обеспечивают учет мнения по этому вопросу депутатских фракций, в том числе относящихся к меньшинству.
Итоговый вывод решения: нормативные положения абзаца третьего пункта 2 статьи 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании» не противоречат Конституции РФ, поскольку данные законоположения не предполагают принятия Алтайским краевым Законодательным Со-
бранием произвольных решений по вопросу об осуществлении депутатской деятельности на постоянной профессиональной основе, не исключают учета мнения фракций, депутатских объединений и отдельных депутатов и не означают наличия у постоянных комитетов полномочий по окончательному определению персонального состава соответствующей части депутатов Алтайского краевого Законодательного Собрания.
Выявленный Конституционным Судом РФ конституционно-правовой смысл положений абзаца третьего пункта 2 статьи 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании» является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.
В связи с принятием Федерального закона от 4 июня 2010 года № 118-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" в связи с повышением представительства избирателей в законодательных (представительных) органах государственной власти субъектов Российской Федерации и установлением требований к условиям осуществления депутатской деятельности» региональному законодателю надлежит совершенствовать правовой механизм реализации депутатами права на занятие депутатской деятельностью на постоянной профессиональной основе.
Правоприменительные решения, принятые в отношении гражданина И. Б. Вольфсо-на на основании положений абзаца третьего пункта 2 статьи 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании» в ином истолковании, подлежат пересмотру в установленном законом порядке, если для этого нет иных препятствий.
Мотивы решения. Конституция РФ закрепляет право граждан участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей, реализуемое на основе политического многообразия и многопартийности, исходя из равенства всех перед законом и судом и равноправия (статья 13, часть 3; статья 19, части 1 и 2; статья 32, часть 1).
По смыслу пункта 6 статьи 4 и пункта 1 статьи 11 Федерального закона «Об общих
принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», субъекты Российской Федерации вправе предусматривать исполнение депутатами региональных парламентов своих обязанностей не только на профессиональной, но и на непрофессиональной основе и определять, какая часть депутатского корпуса может осуществлять свою деятельность на профессиональной постоянной основе, что в таких случаях предполагает возможность выбора депутатами той или иной формы деятельности в составе законодательного (представительного) органа субъекта Российской Федерации.
Указанные нормативные положения означают, что законодатель субъекта Российской Федерации обязан предусмотреть такие процедуры формирования действующей на профессиональной постоянной основе части депутатского корпуса, которые с учетом применяемой для формирования законодательного (представительного) органа субъекта Российской Федерации избирательной системы отвечали бы требованиям юридического равенства и справедливости и исключали принятие произвольных решений по вопросу осуществления депутатской деятельности на профессиональной постоянной основе.
Структура Алтайского краевого Законодательного Собрания закрепляется статьей 70 Устава (Основного Закона) Алтайского края и статьей 6 Закона Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании», предусматривающими, в частности, что из числа депутатов Алтайского краевого Законодательного Собрания образуются постоянные комитеты и комиссии. Постоянные комитеты не вправе принимать окончательные решения по вопросам, отнесенным к ведению Алтайского краевого Законодательного Собрания.
Закон Алтайского края «Об Алтайском краевом Законодательном Собрании» устанавливает, что решения постоянных комитетов о количестве лиц, работающих в этих постоянных комитетах на постоянной профессиональной основе, утверждаются Алтайским краевым Законодательным Собранием в соответствии с общей суммой расходов на содержание Алтайского краевого Законодательного Собрания, предусмотренной крае-
вым бюджетом на текущий год (абзац третий пункта 2 статьи 6). Это полномочие законодательного органа имеет своим предназначением окончательное распределение выделяемых на оплату деятельности депутатов на профессиональной основе бюджетных ассигнований между постоянными комитетами, из чего не следует, что вопрос о числе депутатов, осуществляющих свою деятельность на постоянной профессиональной основе, может быть поставлен в зависимость от закона о краевом бюджете на очередной год, поскольку иное означало бы, что механизм реализации депутатами соответствующего права не опирается на стабильную правовую основу, без которой невозможно верховенство права, вклю-
чающее в качестве обязательного элемента правовую определенность (см.: Постановление от 14 июля 2005 года № 8-П).
К полномочиям постоянных комитетов Алтайского краевого Законодательного Собрания относится лишь предварительное рассмотрение вопросов, связанных с работой депутатов на постоянной профессиональной основе, по результатам которого и с учетом мнения фракций, иных депутатских объединений и отдельных депутатов окончательное решение об удовлетворении (или об отказе в удовлетворении) соответствующего заявления депутата принимается на заседании Алтайского краевого Законодательного Собрания и оформляется постановлением.
НОЯБРЬ•2010
Постановление от 29 ноября 2010 года № 20-П по делу о проверке конституционности положений статей 20 и 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»
(Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 50. Ст. 6808)
Правовые категории в Постановлении: юридическая помощь; адвокатская тайна; содержание под стражей; цензура.
Заявители: граждане Д. Р. Барановский, Ю. Н. Волохонский и И. В. Плотников (в порядке части 4 статьи 125 Конституции РФ).
Предмет рассмотрения: положения статей 20 и 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» в части, регулирующей осуществление администрацией места содержания под стражей цензуры переписки подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, со своими адвокатами (защитниками).
Позиция заявителей: оспариваемые положения ограничивают права, гарантированные статьями 46 и 48 Конституции РФ, поскольку лишают обвиняемого возможности получить квалифицированную юридическую помощь, а защитника — предоставить таковую; противоречат статьям 6 и 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в их понимании Европейским Судом по правам человека; приводят к нарушению гарантированных статьей 23 Конституции РФ права на
тайну переписки и права на тайну частной жизни, а также представляют собой неправомерное отступление от общепризнанных принципов и норм международного права и тем самым противоречат статьям 15 и 17 Конституции РФ.
Мотивы решения. Согласно Конституции РФ (часть 2 статьи 48) каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения. Данное право, будучи одним из проявлений более общего права — на получение квалифицированной юридической помощи (часть 1 статьи 48 Конституции РФ), служит гарантией осуществления других закрепленных в Конституции прав: на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом (статья 45, часть 2); на судебную защиту (статья 46); на разбирательство дела судом на основе состязательности и равноправия сторон (статья 123, часть 3).
Право на получение квалифицированной юридической помощи и, соответственно, право пользоваться помощью адвоката (защит-
ника) признаются и гарантируются в Российской Федерации согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (статьи 1, 2, 17 и 18 Конституции РФ).
Необходимой составляющей права пользоваться помощью адвоката (защитника) является обеспечение конфиденциальности сведений, сообщаемых адвокату его доверителем и подлежащих защите в силу положений Конституции, которые гарантируют каждому право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну (статья 23, часть 1), запрещают сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия (статья 24, часть 1). Приведенные конституционные положения, равно как и корреспондирующие им положения статьи 17 Международного пакта о гражданских и политических правах и статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, обязывают государство обеспечить в законодательстве и правоприменении такие условия, при наличии которых гражданин имеет возможность свободно сообщать адвокату сведения, которые он не сообщил бы другим лицам, а адвокату — возможность сохранить конфиденциальность полученной информации (см.: Постановление от 28 января 1997 года № 2-П, определения от 6 июля 2000 года № 128-О, от 8 ноября 2005 года № 439-О и от 29 мая 2007 года № 516-О-О).
Отступление от требования конфиденциальности создавало бы предпосылки для неправомерного ограничения права на получение квалифицированной юридической помощи, искажения самого существа права на защиту, а также — в нарушение статей 24 (часть 1) и 51 (часть 1) Конституции — для использования информации, конфиденциально доверенной лицом в целях собственной защиты только адвокату, вопреки воле этого лица в иных целях, в том числе как его свиде-тельствование против себя самого.
Право заключенного под стражу лица на конфиденциальный характер отношений со своим адвокатом (защитником) не является абсолютным, однако его ограничения допустимы лишь при условии их адекватности и соразмерности и могут быть оправданы лишь необходимостью обеспечения указанных в статье 55 (часть 3) Конституции целей (см.: Постановление от 14 мая 2003 года
№ 8-Пи Определение от 8 ноября 2005 года № 439-О).
Учитывая, что заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется в целях недопущения преступной деятельности подозреваемого или обвиняемого или воспрепятствования производству по уголовному делу, ограничения конфиденциальности отношений такого лица и его адвоката — для достижения этих целей и при наличии соответствующих достаточных оснований — могут рассматриваться в качестве допустимых. Аналогичной позиции придерживается Европейский Суд по правам человека (см.: постановления от 25 марта 1992 года по делу Кэмпбелл (Campbell) против Соединенного Королевства, от 5 июля 2001 года по делу Эрдем (Erdem) против Германии, от 9 октября 2008 года по делу Моисеев против России).
В силу предписаний Конституции, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, правовых позиций Конституционного Суда, а также исходя из международных обязательств Российской Федерации, вытекающих из ее участия в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в том числе с учетом практики Европейского Суда по правам человека, цензура переписки подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с избранными ими адвокатами (защитниками) может иметь место лишь в исключительных случаях, при наличии у администрации места содержания под стражей обоснованных подозрений в злоупотреблении правом со стороны адвоката и в злонамеренном его использовании со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь. Исходя из этого федеральный законодатель обязан, не допуская искажения существа права на помощь адвоката (защитника), злоупотребления им и введения таких ограничений, которые не согласовывались бы с конституционно значимыми целями, закрепленными в статье 55 (часть 3) Конституции, находить разумный баланс конституционно защищаемых ценностей, конкурирующих прав и законных интересов.
Закрепляя в специальных законах (Уголовно-процессуальном кодексе РФ и Федеральном законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»), принятых уже после вступления в силу Феде-
рального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (в 2001 году и 2002 году соответственно), конфиденциальный характер отношений, складывающихся в процессе оказания адвокатом юридической помощи, федеральный законодатель исходил из недопустимости осуществления цензуры переписки подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с избранными ими адвокатами (защитниками) в качестве общего правила.
Такое понимание соответствующих правоотношений отвечает обязательствам Российской Федерации, вытекающим из признания юрисдикции Европейского Суда по правам человека применительно к реализации подозреваемыми и обвиняемыми, содержащимися под стражей, права на помощь адвоката (защитника), и именно на такое понимание этих правоотношений ориентирует суды постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 года № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».
Целевое назначение регулирования отношений, возникающих по поводу цензуры корреспонденции обвиняемых и подозреваемых, содержащихся под стражей, заключается в предотвращении преступлений, разглашения государственной или иной охраняемой законом тайны, передачи сведений, могущих помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненных тайнописью, шифром, недопущение угроз свидетелю, другим участникам уголовного судопроизводства, уничтожения доказательств, воспрепятствования иным путем производству по уголовному делу. Именно и только в этих целях администрация следственного изолятора вправе осуществить цензуру переписки.
Что касается переписки подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с адвокатами, которая осуществляется с нарушением порядка, установленного названным Федеральным законом, то в случае выявления такого нарушения соответствующая корреспонденция, безусловно, должна подвергаться цензуре.
Международно-правовые документы, использованные в Постановлении: статьи 14, 17 Международного пакта о гражданских
и политических правах; статьи 6, 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; Кодекс поведения для юристов в Европейском сообществе (принят Советом коллегий адвокатов и юридических сообществ Европейского Союза 28 октября 1988 года); Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (приняты Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 года); Основные принципы, касающиеся роли юристов (приняты восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 7 сентября 1990 года).
Итоговый вывод решения: взаимосвязанные положения статей 20 и 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», регулирующие осуществление администрацией места содержания под стражей цензуры переписки подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, со своими адвокатами (защитниками), не противоречат Конституции РФ, поскольку, по конституционно-правовому смыслу этих законоположений в системе действующего правового регулирования, цензура переписки лица, заключенного под стражу, со своим адвокатом (защитником) возможна лишь в случаях, когда у администрации следственного изолятора есть разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений (что проверяется только в присутствии самого этого лица) либо имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну, что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит какой-либо иной противоправный характер; в таких случаях администрация следственного изолятора обязана принять мотивированное решение об осуществлении цензуры и письменно зафиксировать ход и результаты соответствующих действий.
Правоприменительные решения по делам заявителей, если они приняты на основании оспоренных положений в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру в установленном порядке при условии, что для этого нет иных препятствий.
ДЕКАБРЬ • 2010
Постановление от 20 декабря 2010 года № 21-П по делу о проверке конституционности части первой статьи 2 Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС"»
(Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 52 (ч. I). Ст. 7214)
Правовые категории в Постановлении: возмещение вреда; социальная защита; пенсия по инвалидности; принцип равенства.
Заявители: гражданин И. В. Рузайкин (в порядке части 4 статьи 125 Конституции РФ).
Предмет рассмотрения: положения части первой статьи 2 Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС"» в той мере, в какой в правоприменительной практике они воспринимаются как препятствующие назначению инвалидам вследствие чернобыльской катастрофы из числа военнослужащих, получающих пенсию за выслугу лет, увеличенную на сумму минимального размера пенсии по инвалидности, право которых на возмещение вреда здоровью было признано Конституционным Судом РФ в Постановлении от 1 декабря 1997 года № 18-П, но которые не обращались за установлением соответствующих выплат до принятия Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ, ежемесячных денежных компенсаций в том же размере, в каком им были исчислены неполученные суммы возмещения вреда здоровью (исходя из денежного довольствия с учетом степени утраты профессиональной трудоспособности).
Позиция заявителей: оспоренное положение противоречит статьям 1, 2, 7, 10, 15, 17 (части 1 и 2), 19 (части 1 и 2), 39, 42, 45, 53 и 55 Конституции РФ, так как по смыслу, придаваемому правоприменительной практикой, не позволяет инвалидам-чернобыльцам из числа военнослужащих, которые в силу Постановления Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1997 года № 18-П приобрели право на возмещение вреда здоровью со 2 июня 1998 года, но обратились за назначением соответствующей ежемесячной денеж-
ной компенсации только после 15 февраля 2001 года (даты вступления в силу Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ), реализовать данное право в таком же объеме, как лицам, ранее уже получавшим возмещение вреда.
Мотивы решения. Согласно Конституции РФ (статья 42) каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного его здоровью или имуществу экологическим правонарушением. Данному праву корреспондирует обязанность Российской Федерации обеспечить охрану окружающей среды, предупреждение и ликвидацию последствий техногенных аварий и катастроф (статьи 1, 2, 7, 18 и 53 Конституции РФ), что предполагает признание и гарантирование со стороны государства права на возмещение вреда здоровью и согласуется с обязанностью государства охранять достоинство личности (часть 1 статьи 21 Конституции РФ).
В целях реализации принятых на себя государством обязательств Законом РФ от 15 мая 1991 года № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» (в редакции Закона РФ от 18 июня 1992 года № 3061-1) была установлена система денежных и других материальных компенсаций и льгот для граждан, пострадавших от радиационного воздействия, включая инвалидов вследствие чернобыльской катастрофы из числа военнослужащих.
Помимо других мер социальной защиты для данной категории инвалидов было предусмотрено назначение пенсий по инвалидности в размере возмещения фактического ущерба, определяемого в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, либо в порядке, установленном законодательством Российской Федерации для
инвалидов вследствие военной травмы, но не ниже размеров, предусмотренных Законом РСФСР от 20 ноября 1990 года № 340-1 «О государственных пенсиях в РСФСР». Кроме того, им было предоставлено право получать две пенсии одновременно — пенсию за выслугу лет и пенсию по инвалидности вследствие чернобыльской катастрофы на равных основаниях с гражданами, ставшими инвалидами вследствие военной травмы или заболевания, связанного с пребыванием на фронте.
Федеральным законом от 24 ноября 1995 года № 179-ФЗ в Закон РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» был внесен ряд изменений и дополнений. Так, пунктом 25 части первой статьи 14 названного Закона РФ в новой редакции инвалидам-чернобыльцам гарантировалось возмещение вреда выплатой денежных сумм в размере среднего заработка в зависимости от степени утраты профессиональной трудоспособности. Однако в силу абзаца третьего пункта 2 части первой его статьи 29 при получении военнослужащим, ставшим инвалидом вследствие чернобыльской катастрофы, двух пенсий или пенсии за выслугу лет, увеличенной на сумму минимального размера пенсии по инвалидности, выплата указанных сумм возмещения вреда не производилась.
Признавая лишение военнослужащих, получающих пенсию за выслугу лет и ставших инвалидами вследствие чернобыльской катастрофы, права на возмещение вреда, вытекающее из абзаца четвертого подпункта 1 пункта 23 статьи 1 Федерального закона от 24 ноября 1995 года № 179-ФЗ, противоречащим статьям 19 (части 1 и 2), 42 и 55 (часть 3) Конституции РФ, Конституционный Суд РФ исходил из того, что пенсии военнослужащих за выслугу лет заработаны предшествующей военной службой и что военнослужащие, ставшие инвалидами вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, независимо от получения ими пенсии за выслугу лет должны иметь право на возмещение вреда, равно как и иные граждане, пострадавшие от чернобыльской катастрофы (см.: Постановление от 1 декабря 1997 года № 18-П).
Изменения были внесены в Закон РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастро-
фы на Чернобыльской АЭС» Федеральным законом от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ. В данном Федеральном законе использован новый подход к определению размеров возмещения вреда: так, если до 15 февраля 2001 года суммы возмещения вреда инвалидам-чернобыльцам исчислялись исходя из среднего заработка (денежного довольствия) с учетом степени утраты профессиональной трудоспособности, то после указанной даты выплата ежемесячных денежных компенсаций осуществляется в твердом размере, дифференцированном в зависимости от группы инвалидности. При этом гражданам, которые получали возмещение вреда до вступления данного Федерального закона в силу, была предоставлена возможность по их выбору сохранить прежний способ определения размера ежемесячных денежных выплат либо получать их в твердой сумме (часть первая статьи 2).
Как видно из правоприменительной практики, сложившейся до принятия Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ, суды общей юрисдикции, руководствуясь Постановлением Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1997 года № 18-П, выносили решения об удовлетворении требований инвалидов-чернобыльцев из числа военнослужащих, которые получают пенсию за выслугу лет, увеличенную на сумму минимального размера пенсии по инвалидности, об установлении им денежных сумм возмещения вреда здоровью, исчисленных исходя из денежного довольствия (на что их ориентировал и Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от
14 декабря 2000 года № 35). Регулирование же, установленное Федеральным законом от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ, рассматривается судами общей юрисдикции как не допускающее после 15 февраля 2001 года установление указанным лицам ежемесячной денежной компенсации в размере, исчисленном исходя из денежного довольствия, поскольку они считаются впервые обратившимися за ее назначением и, следовательно, имеющими право на ее получение в твердом размере.
Между тем статьей 3 Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ было установлено, что исчисление недополученных гражданами за период со 2 июня 1998 года по
15 февраля 2001 года денежных компенсаций должно осуществляться в соответствии с
пунктом 3 резолютивной части Постановления Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1997 года № 18-П, а порядок и условия их возврата в течение 2001—2003 годов — определяться Правительством РФ.
Во исполнение этого предписания постановлением Правительства РФ от 8 июня 2001 года № 455 были утверждены Порядок и условия возврата недополученных денежных компенсаций гражданам, подвергшимся радиационному воздействию вследствие чернобыльской катастрофы. Данный нормативный правовой акт не обусловливает выплату инвалидам-чернобыльцам из числа военнослужащих неполученной денежной компенсации, исчисленной исходя из денежного довольствия, фактом подачи в течение указанного периода заявления в уполномоченные органы о выплате денежных сумм в возмещение вреда здоровью — в отличие от общеустановленной процедуры, которая предполагает назначение ежемесячных денежных выплат в возмещение вреда здоровью со дня подачи соответствующего заявления со всеми необходимыми документами, как это предусмотрено пунктом 7 Порядка выплаты ежемесячной денежной компенсации в возмещение вреда, причиненного здоровью граждан в связи с радиационным воздействием вследствие чернобыльской катастрофы либо с выполнением работ по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС (утвержден постановлением Правительства РФ от 21 августа 2001 года № 607).
Тем самым было не только подтверждено право инвалидов-чернобыльцев из числа военнослужащих, получающих пенсию за выслугу лет, увеличенную на сумму минималь-
ного размера пенсии по инвалидности, на возмещение вреда здоровью выплатой соответствующих денежных сумм, но и признано право на получение после 15 февраля 2001 года недополученных денежных сумм за предшествующий период, начиная со 2 июня 1998 года, исчисленных исходя из денежного довольствия.
Итоговый вывод решения: часть первая статьи 2 Федерального закона от 12 февраля 2001 года № 5-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС"» не противоречит Конституции РФ, поскольку содержащиеся в ней положения не могут рассматриваться как препятствующие назначению инвалидам вследствие чернобыльской катастрофы из числа военнослужащих, получающих пенсию за выслугу лет, увеличенную на сумму минимального размера пенсии по инвалидности, право которых на возмещение вреда здоровью было признано Конституционным Судом РФ в Постановлении от 1 декабря 1997 года № 18-П, но которые не обращались за установлением соответствующих выплат до вступления данного Федерального закона в силу, ежемесячных денежных компенсаций в том же размере, в каком им были исчислены неполученные суммы возмещения вреда здоровью (исходя из денежного довольствия с учетом степени утраты профессиональной трудоспособности).
Правоприменительные решения по делу заявителя подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий.
Постановление от 20 декабря 2010 года № 22-П по делу о проверке конституционности части 8 статьи 4 и частей 2, 3 и 4 статьи 9 Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности субъектов Российской Федерации и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»
(Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 1. Ст. 264)
Правовые категории в Постановлении: му- го и среднего предпринимательства; прива-ниципальная собственность; субъекты мало- тизация; принцип социального государства.
Заявители: администрация города Благовещенска (в порядке части 4 статьи 125 Конституции РФ).
Предмет рассмотрения: взаимосвязанные положения частей 2 и 3 статьи 9 Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в той мере, в какой ими регулируется отчуждение объектов недвижимого имущества, находящегося в муниципальной собственности и арендуемого субъектом малого или среднего предпринимательства, по инициативе этого субъекта в порядке реализации преимущественного права на приобретение такого имущества — применительно к обязанностям органа местного самоуправления, уполномоченного на осуществление функций по приватизации имущества, находящегося в муниципальной собственности, принять соответствующие решения и совершить юридически значимые действия в обеспечение указанного права.
Позиция заявителей: оспариваемые положения, допуская возможность передачи муниципального имущества в частную собственность без согласия собственника, влекут несоразмерные ограничения права собственности, нарушают имущественные права муниципального образования, ставят его в неравное положение с другими собственниками, ограничивают самостоятельность в решении вопросов местного значения и тем самым противоречат статьям 8 (часть 2), 12, 130 (часть 1), 132 (часть 1) и 133 Конституции РФ.
Мотивы решения. Как следует из положений Конституции (статья 8; часть 3 статьи 17; части 1 и 2 статьи 19; статья 34; части 1—3 статьи 35; части 2 и 3 статьи 55), право частной собственности, свобода собственности и договора, добросовестная конкуренция и предотвращение монополизации являются конституционной основой правовой рыночной экономики, адекватной принципу юридического равенства. В условиях перехода к многообразию форм собственности целям становления и развития такой эко-
номики, стимулированию экономической самостоятельности граждан, свободы экономической деятельности служит институт приватизации объектов публичной собственности. Право на приватизацию не относится к числу конституционных, а регламентируется федеральным законом (см.: Постановление от 3 ноября 1998 года № 25-П), в котором должны быть предусмотрены надлежащие процедуры приватизации, с тем чтобы при передаче имущества соблюдались конституционные гарантии права собственности.
В соответствии с Конституцией в Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление (статья 12). Основная его цель (часть 2 статьи 3; статья 130; часть 1 статьи 132; статья 133) — решение вопросов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью и тем самым удовлетворение основных жизненных потребностей населения муниципальных образований как субъекта права на самостоятельное осуществление муниципальной власти (см.: Постановление от 2 апреля 2002 года № 7-П). Соответственно, в муниципальной собственности должно находиться то имущество, которое требуется для решения возложенных на местное самоуправление задач.
Из выраженных в Конституции РФ общепризнанных принципов неприкосновенности и свободы собственности, свободы договора и равенства всех собственников как участников гражданского оборота проистекает свобода владения, пользования и распоряжения имуществом, включая возможность отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом (см.: Постановление от 22 ноября 2000 года № 14-П).
Право собственности может быть ограничено федеральным законом с учетом основных конституционных ценностей (часть 3 статьи 55; пункт «в» статьи 71 Конституции) (см.: Постановление от 31 мая 2005 года № 6-П). Для обеспечения баланса частных и публичных интересов необходимо, чтобы цели ограничения прав и свобод были не только юридически, но и социально оправданны, а сами ограничения — адекватны указанным целям и требованиям справедливости (см.: постановления от 18 февраля 2000 года
№ 3-П, от 22 июня 2010 года № 14-П, от 13 июля 2010 года № 16-П и др. ).
В силу конституционного требования о равной защите всех форм собственности право собственности субъектов Российской Федерации и муниципальных образований также может быть ограничено федеральным законом (см.: Постановление от 22 ноября 2000 года № 14-П). Передача в хозяйственное ведение находящихся в собственности субъектов Российской Федерации или являющихся муниципальной собственностью помещений без согласия собственников, если она осуществляется без разумной компенсации, выходит за рамки требований статьи 55 (часть 3) Конституции и корреспондирующих ей положений статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Выраженная применительно к передаче объектов публичной собственности в хозяйственное ведение, эта правовая позиция может быть распространена и на передачу муниципального имущества в собственность третьих лиц, если такое имущество отчуждается вне зависимости от согласия собственника.
Федеральный закон «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» направлен на поддержку малого и среднего предпринимательства. С этой целью субъектам малого и среднего предпринимательства предоставляется, в частности, преимущественное право на приобретение арендуемых ими объектов муниципального имущества, которое они могут реализовать в упрощенном (вне конкурсных процедур) по отношению к общим правилам приватизации порядке.
Введение упрощенного механизма отвечает вытекающим из Конституции целям стимулирования свободы предпринимательской деятельности, поддержки конкуренции, становления и развития рыночной экономики, основанной на свободе собственности и договора (статьи 8, 19, 34, 35; пункт «ж» статьи 71). Такое регулирование, корреспондирующее положениям Федерального закона от 24 июля
2007 года № 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации», гарантирует экономическую самостоятельность более широкому кругу лиц, что, в свою очередь, содействует обеспечению занятости населения и права каждого на защиту от безработицы (часть 3 статьи 37 Конституции РФ), а следовательно, более успешной реализации принципов социального государства и социально ориентированной рыночной экономики на основе баланса прав и законных интересов местного самоуправления и лиц, занятых в сфере малого и среднего предпринимательства, и в конечном счете способствует упрочению гражданского общества, верховенства права и демократии.
Поскольку, по смыслу Конституции РФ (часть 1 статьи 34), один и тот же субъект не может совмещать властную деятельность в сфере государственного и муниципального управления и предпринимательскую деятельность (см.: Определение от 1 октября 1998 года № 168-О), участие муниципальных образований в гражданском обороте, как и состав объектов муниципальной собственности, могут быть связаны только с осуществлением властных функций и решением задач, возложенных на местное самоуправление. Исходя из этого применительно к публичной собственности допустима возможность законодательного установления условий приватизации предприятий и средств производства, непосредственно не связанных с решением задач местного самоуправления, — при соблюдении требований статей 8 и 35 Конституции на основе принципа юридического равенства и с учетом необходимости обеспечения баланса различных конституционно защищаемых прав и законных интересов.
Хотя муниципальные образования в силу своей природы и статуса как участника гражданского оборота не занимаются предпринимательской деятельностью, решение вопросов местного значения в ряде случаев предполагает предоставление муниципального имущества хозяйствующим субъектам не муниципальной формы собственности (с сохранением права муниципальной собственности) для оказания тех или иных услуг, связанных с жизнеобеспечением населения. В таких случаях нахождение конкретного объекта в публичной собственности выступает гарантией
того, что население муниципального образования не лишится возможности получения этих услуг из-за отсутствия соответствующей инфраструктуры.
Федеральный законодатель, предъявляя к субъектам экономической деятельности конкретные требования и устанавливая механизм контроля за условиями ее реализации, связан конституционным принципом недопустимости искажения самого существа права на занятие предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельностью и обязанностью не допускать экономическую деятельность, направленную на монополизацию и недобросовестную конкуренцию (статья 34 Конституции РФ) (см.: Постановление от 31 мая 2005 года № 6-П). В этом смысле ограничение права муниципальной собственности на объекты, не связанные целевым назначением с реализацией компетенции местного самоуправления, и предоставление преимущественного права выкупа таких объектов субъектам малого и среднего предпринимательства оправдано конституционно значимыми целями защиты основ конституционного строя, прав и законных интересов других лиц. Ограничение состава объектов публичной собственности, включая муниципальную, пределами, обусловленными ее назначением, уменьшает нагрузку публичной власти в процессе исполнения обязательств, вытекающих из принципов социального государства, и вместе с тем влечет рост экономической самостоятельности граждан, прежде всего занятых в сфере малого и среднего предпринимательства.
Согласно пункту 4 части 8 статьи 85 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» органы местного самоуправления до 1 января 2012 года осуществляют в порядке, предусмотренном законодательством о приватизации, отчуждение или производят перепрофилирование муниципального имущества, находящегося в муниципальной собственности на 1 января 2006 года, не соответствующего требованиям статьи 50 данного Федерального закона и не переданного в федеральную собственность, в собственность субъектов Российской Федерации, а также в собственность иных муниципальных образований.
Органы местного самоуправления в порядке реализации указанных предписаний определяют в своих правовых актах настоящее и будущее предназначение объектов муниципальной собственности, что обеспечивает соблюдение конституционных прав населения муниципального образования на самостоятельное владение, пользование и распоряжение объектами муниципальной собственности и выполнение публичной властью своих социальных функций.
Исходя из презумпции добросовестности законодателя и его приверженности общеправовым и конституционным принципам, предполагается, что реализация субъектом малого или среднего предпринимательства преимущественного права на приватизацию арендуемого им муниципального имущества осуществляется применительно к тем объектам муниципальной собственности, в отношении которых имеет место волеизъявление муниципального образования как собственника этого имущества, выраженное в соответствующих нормативных предписаниях, отвечающих требованиям Конституции.
Поскольку законодательное усмотрение связано не только обязанностью следовать конституционно одобряемым целям, но и выбором средств их достижения, меры поддержки малого и среднего предпринимательства, предполагающие обременения права муниципальной собственности, не должны приводить к отрицанию самого этого права, в том числе к неоправданному сокращению имущественной основы местного самоуправления. Кроме того, такие меры допустимы при условии, что вызванное ими обременение муниципальной собственности действительно позволяет рассчитывать на достижение конституционно значимых целей.
Исходя из конституционно-правового смысла ограничений права публичной собственности, введенное рассматриваемыми законоположениями обязательное отчуждение арендуемых субъектами малого и среднего предпринимательства объектов муниципальной собственности касается, таким образом, имущества, нахождение которого в муниципальной собственности не допускается и которое подлежит приватизации в силу закона.
Сохранение имущественной основы местного самоуправления обеспечивается также соблюдением условия о справедливом возме-
щении, соразмерном действительной стоимости муниципального имущества, подлежащего отчуждению в целях поддержки малого и среднего предпринимательства. Возмездный характер осуществляемого в этих целях отчуждения имущества, находящегося в публичной собственности, следует из статьи 1 Федерального закона «О приватизации государственного и муниципального имущества», которая предполагает продажу государственного или муниципального имущества с соблюдением правил, позволяющих выявить разумную цену приватизируемого муниципального имущества и тем самым обеспечить равноценность возмещения при его отчуждении.
Определение рыночной стоимости арендуемого имущества, находящегося в муниципальной собственности, в целях реализации субъектом малого или среднего предпринимательства преимущественного права на его приобретение осуществляется независимыми оценщиками в соответствии с Федеральным законом от 29 июля 1998 года № 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации». Данным законом гарантируется достоверность оценки, заказчиком проведения которой выступают органы, уполномоченные осуществлять действия по приватизации, что позволяет муниципальному образованию самостоятельно обеспечить свой интерес в установлении рыночной цены предназначенного к отчуждению имущества, — по общему правилу, его выкупная цена, определяемая законом в размере рыночной стоимости, предположительно должна покрывать возможные потери муниципального образования. Кроме того, в таких случаях отчуждение муниципального имущества должно сопровождаться эффективным судебным контролем (статьи 8, 35 и 46; часть 1 статьи 130; часть 1 статьи 132 Конституции).
Создание для субъектов малого и среднего предпринимательства льготного правового режима отвечает правовым целям и ценностям, находящимся под защитой статей 8, 34 и 35 Конституции. Вместе с тем гарантии прав местного самоуправления, закрепленные статьями 12, 130—133 Конституции во взаимосвязи с ее статьями 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2) и 55 (части 2 и 3), не допускают такого порядка предоставления указанным субъектам преференций, при котором мест-
ное самоуправление лишалось бы объектов публичной собственности, необходимых для выполнения муниципальных функций и полномочий.
Соблюдение баланса между интересами поддержки малого и среднего предпринимательства и самостоятельностью местного самоуправления в распоряжении муниципальной собственностью обеспечивается, в частности, предоставлением органам местного самоуправления возможности утверждать перечни муниципального имущества, свободного от прав третьих лиц (за исключением имущественных прав субъектов малого и среднего предпринимательства), используемого для поддержки предпринимательства и не подлежащего отчуждению в частную собственность.
Само по себе включение имущества в соответствующие перечни ограничивает права местного самоуправления на самостоятельное владение, пользование, распоряжение муниципальной собственностью. Вместе с тем, поскольку Федеральный закон «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» позволяет использовать включенное в эти перечни имущество исключительно для предоставления субъектам малого и среднего предпринимательства и организациям, образующим инфраструктуру их поддержки, во владение и (или) в пользование на долгосрочной основе и не допускает, даже в случае необходимости, приватизацию такого имущества, его использование для решения всех иных вопросов местного значения, помимо поддержки малого и среднего предпринимательства, становится невозможным.
Таким образом, положения частей 2 и 3 статьи 9 Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в системе действующего правового регулирования, основанного на предписаниях Конституции о равной защите всех форм собственности, о запрете на ограничение прав местного самоуправления и его самостоятельности в решении вопросов местного зна-
чения, о социальном характере российского государства, не предполагают возможность принудительного отчуждения из муниципальной собственности объектов, хотя и предоставленных в аренду субъектам малого и среднего предпринимательства, но необходимых муниципальным образованиям для решения вопросов местного значения и соответствующих требованиям законодательства о составе объектов муниципальной собственности, в том числе тех объектов, которые были созданы (приобретены) муниципальными образованиями за счет собственных средств, а не поступили в муниципальную собственность в процессе разграничения общегосударственной собственности. Отчуждение же объектов муниципального имущества по воле собственника, а также того имущества, которое в соответствии с требованиями федерального законодательства не должно находиться в муниципальной собственности, возможно только с надлежащим возмещением и в силу этого не противоречит Конституции РФ. Иное истолкование и применение указанных законоположений, в том числе судами, расходилось бы с их действительным смыслом и вело бы к нарушению гарантий прав граждан, установленных Конституцией.
Кроме того, следует учитывать, что установленные названным Федеральным законом обременения муниципальной собственности представляют собой, по сути, разовую меру, поскольку распространяются лишь на арендуемое имущество, которое находилось во владении арендаторов до дня его вступления в силу (пункт 1 статьи 3), то есть не предусматривают преимущественного права на приобретение объектов муниципальной собственности, переданных в аренду впоследствии, и, кроме того, утрачивают силу по истечении срока, установленного статьей 10 того же Федерального закона.
Такое регулирование корреспондирует статьям 2, 7 (часть 1), 8, 12, 18, 34 и 35 (части 1 и 2) Конституции, поскольку способствует установлению баланса между различными формами собственности. Соответственно, оно не может рассматриваться как вводящее вопреки конституционному требованию о признании и защите равным образом частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности их правовое неравенст-
во, а также как предполагающее в нарушение статей 130 (часть 1), 132 (часть 1) и 133 Конституции произвольное отчуждение имущества, в котором местное самоуправление нуждается для самостоятельного решения населением вопросов местного значения, и ограничивающее права местного самоуправления.
Международно-правовые документы, использованные в Постановлении: Европейская хартия местного самоуправления от 15 октября 1985 года; статья 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Итоговый вывод решения: взаимосвязанные положения частей 2 и 3 статьи 9 Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не противоречат Конституции РФ, поскольку эти положения в их конституционно-правовом смысле в системе действующего правового регулирования не предполагают возможности принудительного отчуждения из муниципальной собственности объектов, хотя и предоставленных в аренду субъектам малого и среднего предпринимательства, но необходимых муниципальным образованиям для решения вопросов местного значения и соответствующих требованиям законодательства о составе объектов муниципальной собственности.
Прекратить производство по настоящему делу в части, касающейся проверки конституционности части 8 статьи 4 и части 4 статьи 9 Федерального закона «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
Материал подготовлен И. Карасевой и Ф. Тасаловым.
