CC BY
142
Литература
1. Соколов А. Процессуальный порядок признания в суде доказательств не имеющими юридической силы // Российская юстиция. 1994. N° 10.
2. Немытина М. В. Российский суд присяжных. М., 1995.
3. Радутная Н. В. Особенности участия защитника на предварительном слушании // Защитник в суде присяжных. М., 1997.
4. Зеленский Д. В. Проблемы допустимости доказательств в уголовном процессе. Краснодар, 1997.
5. Пашин С. А. Доказательства в российском уголовном процессе. М., 1999.
6. Ляхов Ю. А. Допустимость доказательств в российском уголовном процессе. М., 1999.
7. Попов В. Типичные ошибки при определении судом допустимости доказательств // Российская юстиция. 2001. № 1.
8. Симанчева Л. В. Некоторые проблемы признания доказательств недопустимыми в ходе предварительного слушания // Вестник Томского государственного университета. Сер.: Экономика. Юридические науки. 2003. № 1.
9. Чувилев А., Лобанов А. Плоды отравленного дерева // Российская юстиция. 1996. № 11.
10. Лупинская П. Доказательства и доказы-
вание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. № 7.
11. Золотых В. В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д, 1999.
12. Кудин Ф. М., Костенко Р. В. Допустимость доказательств в российском уголовном процессе. Краснодар, 2002.
13. Быков В. М., Ситникова Т. Ю. Основания и процессуальный порядок признания доказательств недопустимыми по УПК РФ // Правоведение. 2004. № 5.
14. Тенчев Э. С., Кузьмина О. В. Объективная истина и суд присяжных // Государство и право. 1994. № 11.
15. Постановление Конституционного суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 г № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан города Москва» // Российская газета. 2003. 23 декабря.
16. Постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 года № 1 «О судебном приговоре» // Бюллетень Верховного суда РФ. 1996. № 7.
© 2014 г. И. М. Хапаев
ОБЩИЕ И СПЕЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ИЗБРАНИЯ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ В ВИДЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПОД СТРАЖУ
В статье исследуются общие и специальные условия применения мер пресечения. На основе анализа российского и зарубежного законодательства автор приходит к выводу об исключительном характере заключения под стражу, а также об установлении в российском уголовно-процессуальном законе презумпции применения иной, более мягкой, меры пресечения, аналогичной той, что установлена в ряде зарубежных стран.
Ключевые слова: мера пресечения, заключение под стражу, суд, прокурор, защитник, обвиняемый.
Общими условиями избрания меры пресечения являются:
- ведущееся производство по возбужденному уголовному делу;
- нахождение лица в процессуальном положении, допускающем применение принудительных мер.
Первое условие исключает возможность применения мер пресечения в иных сферах государственной деятельности, предполагает правомерность соответствующего ограничения прав лич-
ности «только по поводу совершенного преступления и в пределах ведущегося в связи с этим производства по уголовному делу» [1, с. 41].
Для применения меры пресечения требуется также условие, выражающееся в поставлении принуждаемого лица в определенное процессуальное положение. Меры пресечения применяются к обвиняемому (в исключительных случаях - к подозреваемому). Это объясняется наличием обвинения (либо подозрения) в совершении преступного деяния и, как следствие, возможного
привлечения его к уголовной ответственности, реализация которой может потребовать обеспечения в виде процессуальных принудительных средств, поскольку именно от обвиняемого (подозреваемого) исходит основная угроза препят-ствования производству по делу.
Между тем некоторые процессуалисты относят названные обстоятельства непосредственно к основаниям применения рассматриваемой группы мер принуждения [2, с. 104; 3, с. 27; 4, с. 32].
Однако основания для избрания мер пресечения - это указанные в законе, имеющие уголовно-процессуальное значение обстоятельства в виде неправомерного поведения или возможности такого поведения, для предупреждения и устранения которых и предусмотрена данная группа мер уголовно-процессуального принуждения. Поэтому правы В. М. Корнуков и Ф. М. Кудин, по мнению которых, непосредственность является одним из важнейших свойств основания [5, с. 43; 6, с. 106-109, 114]. В свою очередь, факты возбуждения уголовного дела (а также такие обстоятельства, как «наличие признаков уголовного преступления и развивающееся в связи с этим уголовно-процессуальное отношение» [2, с. 104]; «доказанность деяния, в отношении которого в предусмотренной законом форме вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого» [4, с. 32]) и привлечения лица в качестве обвиняемого (подозреваемого) есть лишь необходимые условия, правовая основа для возможного применения мер пресечения. Закрепление законодателем отдельных видов поведения обвиняемого в качестве основания для избрания мер этой группы исключает непосредственную связь для данных обстоятельств.
Определение фактов возбуждения уголовного дела и привлечения лица в качестве обвиняемого как элементов основания применения мер пресечения предполагает их избрание по каждому уголовному делу, независимо от реальной востребованности, что противоречит природе уголовно-процессуального принуждения, современной системе уголовно-процессуальных принципов. Меры принуждения должны вступать в действие только в том случае, когда убеждения (авторитета закона) недостаточно для решения задач судопроизводства, потому что принуждение - вспомогательный по отношению к убеждению метод воздействия на участников процесса. Если имеет место добровольное выполнение процессуальных обязанностей, принуждение применяться не должно.
Итак, обязательным условием избрания меры пресечения является привлечение лица в качестве обвиняемого. Это положение лишний раз подчеркивает важность соответствующего процессуального решения. Должностное лицо обязано
подходить к нему максимально ответственно и взвешенно, т. к. необоснованное привлечение в качестве обвиняемого «открывает возможность для грубого нарушения принципа законности, необоснованного стеснения прав и законных интересов лица, привлеченного к уголовной ответственности, и других участников процесса» [5, с. 42].
Мнение тех процессуалистов, которые считают, что применение мер пресечения в отношении подозреваемого возможно лишь в исключительных случаях, представляется правильным (более того, соответствующее положение прямо закреплено в действующем законе). Особенно это актуально для заключения под стражу. В. А. Михайлов по этому поводу пишет: «Как явление исключительное, это может быть оправдано, если:
- лицо подозревается в совершении тяжкого, особо опасного преступления;
- на виновность лица указывают серьезные улики;
- только срочный, немедленный арест лица может быть единственным способом обеспечения общественной безопасности и успешного расследования;
- предъявление обвинения еще не может быть произведено, так как для этого еще необходимо выяснить ряд обстоятельств дела, проверить собранные по делу данные, уточнить квалификацию» [4, с. 34-35].
Из приведенных положений спорным является лишь второй пункт, поскольку речь идет о необходимости решения вопроса об избрании меры пресечения в том числе на первоначальных этапах расследования, когда сведений о причастности лица к совершению преступного деяния недостаточно для предъявления обвинения. В этом смысле более правильной представляется позиция В. Золотых, который отмечает, что Европейский суд по правам человека допускает «более низкий порог обоснованности подозрения» при совершении особой категории преступлений [7, с. 10]. Такая позиция Европейского суда нашла отражение в решении по делу Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom judgment of 30 August 1990, Series A no. 182 [8, с. 68]. Однако тут же следует добавить, что это должно быть именно подозрение, т. е. «не интуиция, не голое предположение» [9, с. 67].
В изученных 700 судебных производствах об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, осуществленных в 2002-2012 гг. в Южном федеральном округе Российской Федерации, соответствующий вопрос рассматривался в отношении 211 подозреваемых (30,1 %). При этом суды удовлетворили 195 ходатайств (92,4 %), из которых лишь 129 (66,2 %) - по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях.
Специальными условиями избрания заключения под стражу являются:
1) возможность применения данной меры, как правило, в отношении лиц, обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет;
2) невозможность решения задач уголовного судопроизводства по конкретному делу при применении иной, более мягкой, меры пресечения.
Условия, аналогичные обозначенному в первом пункте, содержатся в уголовно-процессуальном законодательстве ряда зарубежных стран. Так, в Великобритании заключение обвиняемого под стражу допускается по тем преступлениям, за совершение которых может быть избрано наказание в виде лишения свободы на пять лет и более, а также любое преступление, наказание за которое строго определено законом (так называемые арестные преступления), во Франции - по делам, предусматривающим наказание в виде не менее трех лет тюремного заключения, если же речь идет о впервые совершенном преступлении имущественного характера, то опять же - пяти лет тюремного заключения. В Германии подобные ограничения отсутствуют, однако установлено правило о невозможности применения ареста, когда он не соразмерен значению дела или ожидаемому наказанию.
На исключительный характер заключения под стражу указывается и в нормах международного права. Так, ч. 3 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод гласит: «Каждый задержанный или заключенный под стражу... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда»; ч. 3 ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах устанавливает, что «содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом»; в § 6.1 Стандартных минимальных правил ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила), от 14 декабря 1990 г. закреплено: «Предварительное заключение под стражу используется в судопроизводстве по уголовным делам как крайняя мера при условии должного учета интересов расследования предполагаемого правонарушения и защиты общества и жертвы». Данное положение нашло отражение в соответствующих рекомендациях Комитета Министров Совета Европы (см.: п. «Ь» и ч. 1 в Резолюции Комитета Министров Совета Европы № (65) 11 «Заключение под стражу» от 9 апреля 1965 г.; п. 1 и 9 ч. 2 Рекомендации Я (80) 11 Комитета Министров Совета Европы государствам-членам Совета Европы «О заключе-
нии под стражу до суда» от 27 июня 1980 г.; п. 2 главы 2 приложения к Рекомендациям Rec (99) 22 Комитета Министров Совета Европы «О переполненности учреждений уголовно-исполнительной системы» от 30 сентября 1999 г.; § 3.1— 3.3, п. «с» § 7 Рекомендации Rec (2006) 13 Комитета Министров Совета Европы государствам-членам «О применении заключения под стражу, условиях содержания под стражей и предоставлении гарантий против злоупотреблений» от 27 сентября 2006 г.). В свою очередь Европейский суд по правам человека указывает, что заключение под стражу - это «такая серьезная мера, которая оправдана только тогда, когда другие, менее серьезные меры, были рассмотрены и признаны недостаточными, чтобы обеспечить интересы человека или общества...» (Witold Lit-wa v. Poland judgment of 4 April 2000) [8, с. 34].
Итак, законодательное закрепление второго специального условия позволяет сделать вывод об ориентировании правоприменителей на максимально экономное применение наиболее строгой меры пресечения, об исключительности заключения под стражу. Ведь фактически речь идет о возможности избрания этой меры только при установлении ряда (значимых для правильного избрания меры пресечения) обстоятельств наименее благоприятного (для нормального осуществления производства по уголовному делу) характера, что, собственно, и позволяет определить правовую ситуацию по делу как «исключительную» [10, с. 24]. При этом должностное лицо правомочно принять соответствующее процессуальное решение только в том случае, если у него отсутствует сколько-нибудь значительное сомнение в необходимости избрания именно заключения под стражу, а в постановлении обязательно должен фигурировать вывод, содержащий указание на обстоятельства, в силу которых по конкретному делу невозможно применение иной меры пресечения.
В Великобритании одним из ключевых институтов принуждения является регулируемый Законом «О залоге» 1976 г. институт «bail». Специфика английского уголовного процесса такова, что каждый случай неприменения в отношении подозреваемого заключения под стражу, если на то есть основания, рассматривается как применение данного института. Принято различать «безусловный (unconditional) bail» - «когда полиция или суд оставляют лицо на свободе без каких-либо дополнительных условий» [11, с. 106], и «условный (conditional) bail» - «когда отказ от применения реального ареста сопряжен с определенными условиями» [11, с. 106]. При этом условия могут носить «позитивный» (например, обязать соответствующего участника процесса внести залог)
или «негативный» характер (установление каких-либо ограничений).
В ст. 4 Закона «О залоге» 1976 г. установлено следующее принципиальное положение: «Лицо имеет право на свободу, кроме случаев, прямо предусмотренных настоящим законом» [11, с. 106], т. е. действует презумпция применения указанного выше института в каждом конкретном случае, и только в исключительных случаях, при ее опровержении, допускается применение ареста.
В США широко используется освобождение под необеспеченное денежным залогом личное обязательство, в соответствии с которым подозреваемый обязуется вести себя надлежащим образом до рассмотрения дела по существу. При этом речь идет не только о требовании явки по вызовам, но и ряде иных требований, круг и содержание которых практически не ограничены, а их определение поставлено в прямую зависимость от усмотрения судьи. Соответствующее положение содержится в п. «Г» правила 341 Унифицированных правил уголовного процесса, где сказано, что магистрат вправе возложить на подозреваемого «любое иное разумное ограничение, которое способно обеспечить явку обвиняемого, охрану безопасности общества, предупреждение запугивания свидетелей и вмешательства в должное осуществление правосудия».
Во Франции основной мерой пресечения является судебный контроль, введенный Законом от 17 июля 1970 г. в качестве альтернативы заключению под стражу. Данная мера представляет собой комплексную меру пресечения и включает шестнадцать вариантов различного рода право-ограничений (например, запрет покидать определенную территорию, запрет посещать указанные следственным судьей места и т. д.). При этом возможно применение по одному решению о судебном контроле сразу нескольких правоограни-чений; некоторые впоследствии можно изменять, заменять, дополнять, отменять. Заключение под стражу - мера исключительная и применяется только в том случае, если служит «единственным средством» достижения целей, предусмотренных для мер пресечения.
Уголовно-процессуальный кодекс Германии, в свою очередь, содержит § 116, который предусматривает возможность судебной отсрочки исполнения приказа об аресте, «если менее серьезные меры достаточны для достижения цели предварительного заключения». Гарантия явки может быть обеспечена внесением залога, личным поручительством, другими мерами. Необходимо отметить, что все эти меры могут применяться только взамен ареста, если обвиняемый на основании приказа судьи уже заключен под стражу.
Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что для избрания заключения под стражу по УПК РФ суду необходимо произвести процессуальные действия, а также зафиксировать в постановлении выводы, по сути, идентичные действиям и выводам соответствующих органов судопроизводства в странах, уголовно-процессуальное законодательство которых не только прямо определяет заключение под стражу как исключительную меру пресечения, но и предусматривает порядок применения, гарантирующий соблюдение данного условия.
Таким образом, следует говорить: а) об исключительном характере заключения под стражу; б) об установлении в российском уголовно-процессуальном законе презумпции применения иной, более мягкой, меры пресечения, аналогичной той, что установлена в ряде зарубежных стран.
Литература
1. Кудин Ф. М. Подозрение как условие применения мер процессуального принуждения // Уголовно-процессуальное принуждение и ответственность, их место в решении задач предварительного расследования. Волгоград, 1987.
2. Коврига З. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975.
3. Ефимичев С. П. Уголовно-процессуальное принуждение и место мер пресечения в решении задач предварительного расследования // Уголовно-процессуальное принуждение и ответственность, их место в решении задач предварительного расследования. Волгоград, 1987.
4. Михайлов В. А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М., 1996.
5. Корнуков В. М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978.
6. Кудин Ф. М. Принуждение в уголовном судопроизводстве. Красноярск, 1985.
7. Золотых В. В. Заключение под стражу по решению суда // Российская юстиция. 2002. N° 11.
8. Бущенко А. П. Практика Европейского суда по правам человека. Вып. 1: Статья 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. М., 2001.
9. Еникеев З. Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения. Казань, 1982.
10. Ляхов Ю. А. Введение апелляции в уголовном судопроизводстве России - усиление гарантий правосудия // Российская юстиция. 2011. № 10.
11. Гуценко К. Ф., Головко Л. В., Филимонов Б. А. Уголовный процесс западных государств. М., 2001.
