CC BY
33ОБЩИЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ И ИНВЕНТАРЕ НАСЕЛЕНИЯ КАРА-АБЫЗСКОЙ КУЛЬТУРЫ И САРМАТ ЛЕСОСТЕПИ ЮЖНОГО ПРЕДУРАЛЬЯ (ПО МАТЕРИАЛАМ ШИПОВСКИХ, СТАРО-КИИШКИНСКИХ И БИШУНГАРОВСКИХ КУРГАНОВ)
В.В. Овсянников
COMMON ELEMENTS IN THE FUNERARY RITES AND INVENTORY OF THE KARA-ABYZ CULTURE POPULATION AND SARMATIANS OF THE SOUTH STEPPES OF THE URAL FOOTHILLS (ON MATERIALS OF THE SHIPOVO, STARYE KIISHKI AND BISHUNGAROVO MOUNDS)
V. Ovsyannikov
Ключевые слова: лесостепное Предуралье, ранние сарматы, кара-абызская культура, гафурийский тип памятников, старокиишкинско-бишунгаровская группа кочевников, погребальный инвентарь, погребальный обряд
В статье рассматривается проблема взаимоотношения и взаимопроникновения двух групп населения III-II вв. до н.э. - шиповской группы населения кара-абызской культуры и старокиишкинско-бишунгаровс-кой группы кочевников раннесарматской культуры, проживавших в непосредственной близости друг от друга. На основе анализа особенностей погребального обряда и инвентаря делается вывод о существовании между данными группами населения тесных брачно-семейных отношений.
Keywords: forest-steppe anteUrals, early Sarmatians, Kara-abyz culture, Gafuriysky type of monuments, Starye Kiishki-Bishungarovo nomad groups, funeral equipment, funeral rites
The article discusses the problem of relationship and interpenetration of two groups of population from III-IInd centuries B.C. - the Shipovskaya group of the Kara-abyz culture and the Starye Kiishki-Bishungarovo early Sarmatian culture nomadic groups living in close proximity to each other. On the basis of analyzing the burial rite and inventory the author makes conclusions on the existence of close marriage and family relations between these groups.
В литературе с одной стороны отмечено своеобразие материалов Старокиишкинских и Бишунга-ровских курганов [Пшеничнюк 1983. С. 130-131], с другой - их культурно-хронологическое единообразие [Садыкова, Васильев, 2001. С. 65]. Н.С. Савельев эти памятники объединяет в старокиишкинско-бишунгаровскую группу кочевников [Савельев, 2010. С. 319]. Своеобразие этой группе памятников придают тесные связи с лесостепным оседлым населением кара-абызской культуры [Там же]. В настоящей работе мы попытаемся определить черты погребального обряда и сопровождающий инвентарь, попавшие в курганы старокиишкинско-бишунгаров-ской группы кочевников под влиянием оседлого населения лесостепного Предуралья1.
Старо-Киишкинские, Бишунгаровские и Шипов-ские курганы находятся в непосредственной близости друг к другу и фактически разделены лишь долиной р. Белая. В хронологическом отношении памятники также близки. Старокиишкинский и Бишун-гаровский могильники большинство исследователей датируют III-II вв. до н.э. (А.Х. Пшеничнюк, А.С. Скрипкин, В.М. Клепиков, В.К. Федоров,
С.Ю. Гуцалов). Шиповские курганы принадлежат ранней части большого курганно-грунтового некрополя кара-абызской культуры. Топографически они делятся на три группы, из которых группа I датируется IV-III вв. до н.э., группы II и III - III-I вв. до н.э. Такая территориальная и хронологическая близость памятников с разными культурными традициями предоставляет уникальную возможность на археологическом материале проследить характер контактов между ранними кочевниками и оседлым населением лесостепной зоны Приуралья.
В Старо-Киишкинском и Бишунгаровском могильниках в общей сложности исследовано 18 курганов, содержащих 183 погребения. [Садыкова, 1962а; 1962б; Садыкова, Васильев, 2001; Пшеничнюк, 1983; Васильев и др., 1995; Федоров, 2011]. В шиповских группах исследовано 30 курганов с 86 погребениями [Пшеничнюк, 1976; Овсянников и др., 2007].
ТОПОГРАФИЯ НЕКРОПОЛЕЙ
Могильники бишунгаровско-старокиишкинской группы расположены на невысоких речных террасах.
1 В археологической литературе, наряду с общеупотребимым и наиболее распространенным термином «Южное Приуралье», в отдельных работах применяется равнозначное по содержанию определение «Южное Предуралье». -Прим. ред.
© Овсянников В.В., 2014. Сарматы и внешний мир. (ЖВ. Вып. 14). С. 168-177.
Рис.
1. Планы курганных групп: 1 - Бишунгаровский могильник; 2 - Старо-Киишкинские курганы; 3 - группа I курганов Шиповского могильника; 4 - группа II Шиповского могильника (западная окраина); 5 - группа III курганов Шиповского могильника
Некрополи сгруппированы в цепочки, состоящие из 23 (Бишунгарово) и 20 (Старые Киишки) насыпей. Направление цепочек подчинено топографической ситуации. В Бишунгарово определяющим фактором выступает направление мыса, на котором расположен могильник - с юго-запада на северо-восток (рис. 1, 1). В Старых Киишках определяющим является направление террасы старичного озера, поэтому курганы вытянуты с юго-востока на северо-запад (рис. 1, 2).
Наиболее ранняя группа Шиповских курганов была возведена на мысах высокого участка коренной террасы р. Белая. Курганы здесь также образуют цепочки, ориентированные вдоль направления мысов от края террасы вглубь берега. В группе I насыпи сгруппированы в две цепочки по линии север-юг (рис. 1, 3). В группах II и III цепочки фиксируются менее четко (рис. 1, 4-5). Если непосредственно у края террасы можно выделить несколько рядов, состоящих из двух-трех насыпей, то далее они сливаются, и эта часть могильника представляет собой скорее курганное поле2. Тем не менее, общая тенденция прослеживается - цепочки насыпей также идут от края вглубь террасы.
Таким образом, в целом при формировании всех трех могильников закладывалось общее представление о размещении кладбища у края или на вершине возвышенности. При этом определяющим вектором при развитии некрополя выступала ориентировка этой возвышенности.
СТРУКТУРА КУРГАННЫХ НАСЫПЕЙ
Непосредственно о структуре и этапах возведения насыпей в Бишунгарово и Старых Киишках можно судить лишь предположительно. В ряде случаев это связано с разрушением насыпей, а в основном -с методикой, применявшейся при раскопках в 195060-е гг.
Количество расположенных под насыпями погребений варьирует от от 1 до 35. Большинство насыпей (11 из 18) содержит от 7 до 20 погребений. Таким образом, каждый курган представляет собой родовое (семейное) кладбище. В плане кургана всегда выделен центр, где расположены 1-2-3 центральных погребения, совершенных на одном горизонте до сооружения насыпи и имеющих общую ориентировку (рис. 2, IV-V). Погребения на периферии, как правило, расположены по кругу относительно центра насыпи и часто образуют отдельные скопления в полах кургана. В ряде случаев фиксируются погребения, впущенные в центр уже существующей насыпи. Не всегда четко можно разделить периферийные погребения, совершенные на одном горизонте с центральными, до сооружения насыпи, и погребения, впущенные в уже существующую насыпь. Впускные
погребения редко нарушают предшествующие захоронения. Видимо, погребения были обозначены какими-то надмогильными сооружениями.
Антропологические определения подавляющего количества комплексов из рассматриваемых ранне-сарматских могильников не опубликованы. Поэтому пол и возраст погребенных устанавливается условно: по размеру костяка (детский или взрослый) и по составу инвентаря (мужчины - оружие, женщины - зер-кало+серьги+бусы). Таким образом, планиграфичес-кие позиции по гендерному признаку выявлены следующие. Среди центральных погребений преобладают взрослые захоронения, преимущественно с «мужским» набором инвентаря. Среди периферийных, совершенных на одном горизонте с центральными, преобладают взрослые погребения обоих полов. Погребения, встроенные в уже существующую насыпь принадлежат всем половозрастным категориям.
Исключение составляют курганы X и XV Старо-киишкинского могильника. В первом кургане в центре погребена женщина, среди остальных погребений преобладают женские и детские, мужское - лишь одно. Во втором - центр насыпи занят шестью воинскими захоронениями. Вероятно, эти курганы-кладбища отражают какие-то исключительные ситуации.
При исследовании насыпей Шиповских курганов была применена методика, позволяющая при определенных условиях реконструировать процесс создания и заполнения насыпи кургана. В частности, при исследовании кургана 24 группы II удалось восстановить процесс возведения насыпи. На начальном этапе на подготовленной площадке было совершено одно центральное и три периферийных погребения (рис. 2, III). После этого над ними была возведена пирамидальная конструкция из дерновых блоков. Спустя какое-то время (довольно продолжительное, так как земляное сооружение значительно деформировалось) в край этой «пирамиды» были впущены еще два погребения. После этого пола, где были совершены дополнительные погребения, была досыпана. Таким образом, в данной насыпи мы имеем возможность разделить погребения на одно центральное, три периферийных и два впускных. Аналогичную структуру имеет и ряд курганов из всех групп Шиповского могильника (рис. 2, 1-11). Однако под насыпями Шиповского могильника расположено меньшее число погребений (от 1 до 7). При этом более половины (17 насыпей) содержат одно-два погребения.
Следует отметить, что указанные параллели в структурах древних кладбищ вряд ли являются результатом взаимодействия рассматриваемых групп населения на территории Приуралья и в данный хронологический отрезок. Более вероятно, что схожее отношение при выборе места кладбища, его формированию и заполнению насыпей является следстви-
2 Поскольку в настоящей статье автор приводит только фрагмент плана II группы курганов Шиповского могильника, то считаем необходимым привести ссылку на опубликованный общий план могильника [Овсянников и др., 2007. Рис. А], а также привести немного более развернутое описание II группы: «... данная группа курганов имеет площадь около 150х 150 м, насыпи (не менее 150-200) в ней расположены очень плотно и организованы в несколько цепочек. На самом восточном краю могильника, на краю крутого склона находятся 2 самых больших кургана, от которых, вероятно, и началось заполнение площадки мыса» [Там же. С. 81]. - Прим. ред.
Рис. 2. Планы курганных насыпей: I - Шипово, группа III, к. 5; II - Шипово, группа III, к. 2; III - Шипово, группа II, к. 24; IV- Старые Киишки, к. X; V- Старые Киишки, к. XX Условные обозначения: 1 - границы насыпи; 2 - границы грабительских вкопов; 3 - границы сооружения из дерна; 4 - граница могильного выкида; 5 - границы песчаной подсыпки; 6 - древесный тлен; 7 - сосуды; 8 - каменный терочник; 9 - поминальный комплекс; 10 - металлические предметы; 11 - кости животных; 12 - фрагменты керамики
ем далекого родства шиповского населения с бишун-гаровско-старокиишкинским. При этом, если насыпи шиповского могильника представляют собой ранний вариант этой традиции, то курганы бишунгаров-ско-старокиишкинской группы - ее дальнейшее развитие. Учитывая синхронность рассматриваемых памятников, можно сделать вывод, что в шиповской среде, «выпавшей из степного контекста», законсервировались ранние формы указанной погребальной традиции. К аналогичному выводу, занимаясь проблемой происхождения «гафурийского» типа памятников, пришел и Н.С. Савельев [Савельев, 2008].
СЛЕДЫ ПОМИНАЛЬНЫХ
ОБРЯДОВ И ТРИЗН
Следующим элементом погребального обряда, общим для рассматриваемых групп, являются следы поминальных обрядов или тризн в насыпях кур-
ганов. Наиболее часто встречаемыми остатками таких обрядов являются кости животных. В четырех насыпях Старых Киишков и двух насыпях Би-шунгарово зафиксированы кости овцы и лошади. Кости животных, среди которых также встречается овца и лошадь, зафиксированы в ряде насыпей, а также в межкурганном пространстве при исследовании групп II и III Шиповского могильника.
Остатки тризн под насыпями курганов в виде остатков костей животных, яичной скорлупы и разбитых сосудов встречаются и в раннесарматских памятниках Южного Приуралья. По данным С.Ю. Гу-цалова наибольшее распространение эта традиция получает в конце V - IV вв. до н.э. [Гуцалов, 2004. С. 102].
В одном случае из курганной насыпи Старо-Ки-ишкинского могильника происходят удила (к. XIII). Аналогичная обрядовая деталь известна и в Шипов-
ском могильнике. Здесь принадлежности узды найдены в насыпях курганов 4 и 7 группы I и курганов 15 и 24 группы II. В последних двух случаях узда найдена в комплексе с наконечником копья и глиняным сосудом.
Неординарной находкой в насыпи кургана является каменный терочник с курантом. В Старых Киишках подобная находка сделана два раза (курганы XIII и XX). Аналогичные орудия встречены в насыпях курганов 2 и 5 группы III Шиповского могильника.
Таким образом, остатки тризн в виде костей животных и фрагментов керамики, а также находки узды и каменных терочников в насыпи имели одинаковое распространение у обеих рассматриваемых групп населения. Наиболее вероятно, что эти обряды имеют южные истоки и связаны с общим степным происхождением шиповского и бишунгаровско-старокиишкинского населения.
Другим проявлением традиции поминовения усопших являются находки под насыпями курганов вне погребений целой глиняной посуды. В Старых Киишках лепные сосуды вне погребений найдены в насыпях курганов X, XI, XIV, XVIII. В насыпи кургана XX выявлено два комплекса, содержащих глиняные курильницы и кости животных (рис. 2, V). Автором публикации эти комплексы атрибутированы как погребения, однако человеческих останков в них найдено не было [Садыкова, 1962б. С. 109, 114].
Более широко данная традиция была распространена в Шиповском могильнике. Здесь в группах II и III глиняные сосуды вне погребений являются обязательным атрибутом каждой курганной насыпи. Нередким явлением бывают и находки отдельных предметов. В ряде случаев поминальный комплекс можно соотнести с конкретными погребениями или группой погребений. Для шиповских курганов это рядовое явление. В Старых Киишках этот обряд зафиксирован в двух случаях.
Появление поминальных комплексов, содержащих целые глиняные сосуды, в Старых Киишках можно связать с влиянием шиповского населения. В свою очередь, в шиповских комплексах эта традиция появляется не сразу. В наиболее ранней группе I курганов лишь в насыпи кургана 5 встречен поминальный сосуд. Наиболее полно этот обряд представлен в группе III. Здесь количество поминальных сосудов в насыпях насчитывает от 2 до 4 (рис. 2, I-II). Выделяются сосуды, установленные у края насыпи, они маркируют границы первоначальной насыпи, и сосуды, приуроченные к конкретным погребениям.
В остальном погребальные сооружения староки-ишкинско-бишунгаровской группы разительно отличаются от шиповских. Для первой наиболее характерна южная ориентировка погребенных в центральных могилах, для второй - северо-западная (группа I) или северная (группы II и III). В Старых Киишках и Бишунгарово центральные и периферийные погребения совершены в могилах глубиной более 1 м от уров-
ня материка, часть имеет ступеньки и заплечики. Над могилами в ряде случаев фиксируются деревянные перекрытия. В Шипово глубокие могильные ямы - редкость, среди центральных и периферийных погребений большую долю составляют погребения на древнем горизонте или в неглубоких (до 0,5 м от уровня материка) могилах. Деревянные перекрытия над могилами ни разу не зафиксированы.
Таким образом, взаимовлияние обеих рассматриваемых групп населения на уровне элементов погребальных сооружений фиксируется минимально. На фоне синхронных памятников ранних сармат При-уралья и Поволжья, инновации в погребальном обряде старокиишкинско-бишунгаровской группы практически незаметны. Исключение составляет такой элемент погребального обряда как поминальные действия, связанные с установкой глиняных сосудов у погребений или на краю насыпи. По отношению к Шиповскому могильнику данная традиция также выглядит как инновация. Здесь в наиболее ранней I группе курганов из девяти исследованных насыпей только в одной найден глиняный сосуд, установленный вне погребения. Тогда как в группах II и III этот обычай прослеживается в подавляющем большинстве насыпей.
За пределами Предуралья традиция установки целых сосудов вне погребений под курганной насыпью хорошо известна в памятниках гороховской культуры лесостепного Зауралья [Древняя история..., 2000. С. 76]. Учитывая также находки зауральской керамики в насыпях курганов II и III групп Шиповс-кого могильника3, можно предполагать приток какой-то группы зауральского населения в лесостепное Предуралье около III в. до н.э. Последнее и принесло с собой традицию установки поминальной посуды под курганными насыпями, что нашло отражение в погребальном обряде как шиповского населения, так и кочевников старокиишкинско-бишунгаров-ской группы.
Для курганных шиповских погребений, также как и для комплексов старокиишкинско-бишунгаровской группы, характерно наличие в целом ряде погребений, в основном, где захоронены взрослые, нескольких экземпляров керамической посуды. В большинстве случаев это крупный сосуд, видимо, с какой-то пищей (нередко в сосудах или возле них встречены кости животных) или водой, маленькие горшочки, как правило, стоящие отдельно или в комплексе с такими предметами как пряслице, молоточки и др., а также керамические изделия, которые принято называть в литературе «курильницами».
Среди лепной посуды крупных размеров выделяются две группы горшков, встреченные во всех рассматриваемых могильниках. В первую из них входят лепные неорнаментированные круглодонные сосуды с широким и низким горлом (рис. 3). У большинства сосудов в глине примесь раковины. Данная гончарная традиция характерна для населения кара-
3 К сожалению, автор не указывает, какая именно керамика им считается «зауральской». Во всяком случае, среди опубликованных материалов Шиповских курганов [Пшеничнюк, 1976; Овсянников и др., 2007], керамика, которая могла бы однозначно быть атрибутирована как зауральская, отсутствует. - Прим. ред.
Рис. 3. Неорнаментированные лепные сосуды. Старокиишкинский могильник: 1 - кург. 9, погр. 10; 2 - кург. 9, погр. 7; 3 - кург. 11, погр. 5; 4 - кург. 11, погр. 3. Бишунгаровскиймогильник: 5- кург. 3, погр. 9; 6- кург. 5, погр. 3; 7- кург. 5, погр. 1. Шиповскиймогильник: 8 - гр. II, кург. 15; 9 - гр. II, кург. 6, погр. 9; 10 - гр. III, кург. 5, погр. 3; 11 - гр. III, кург. 2, погр. 6
абызской культуры. Однако, почти все кара-абызс-кие сосуды, происходящие из поселенческих слоев, орнаментированы. Неорнаментированная лепная керамика аналогичной формы известна в комплексах ГУ-Ш вв. до н.э. в степях Южного Приуралья [Смирнов, 1975. Рис. 39, 1; 41, 6; 43, 8; 47, 2; 48, 3; 49, 7]. Основной примесью к глине в данной керамике является шамот и известняковая крошка. У ряда сосудов старокиишкинско-бишунгаровской группы также в подобных горшках встречается примесь шамота. Вероятно, это наследие степной гончарной традиции, впоследствии сменившейся на местную традицию, в которой в качестве отощителя применялась дробленая раковина.
Другим примером «сотрудничества» в гончарном производстве могут служить сосуды «гафурийско-го» типа, встреченные во всех рассматриваемых памятниках. Отличительной особенностью этой посуды является примесь талька в глине и богатый орнамент, сформированный из резных линий и под-треугольных вдавлений (рис. 4). Группа посуды, встреченная в погребальных комплексах обсуждаемых некрополей, внутри своей типологической группы также имеет некоторые особенности. Это, как правило, крупные сосуды, имеющие шаровидное или
бомбовидное тулово, плоское или уплощенное дно, низкое и широкое горло. Орнамент данной разновидности горшков в сравнении с остальной гафурийской посудой занимает большую площадь поверхности сосуда - как правило, всю верхнюю треть или половину тулова. Данный вид горшков, как в старокииш-кинско-бишунгаровской группе, так и в шиповских комплексах, встречен только в погребениях взрослых и, как правило, сопровождаются относительно богатым инвентарем.
Описанная посуда резко отличается от тальковой керамики, встреченной в степных сарматских комплексах, поэтому гафурийскую посуду нельзя считать продолжением этой степной керамической традиции. Показательно, что при анализе раннеко-чевнической керамики А.С. Скрипкин тальковые горшки из Бишунгарово и Старых Киишков выделил в отдельный тип без учета их пропорций, а лишь по признаку богатой орнаментации верхней части этой посуды [Скрипкин, 1990. С. 41].
Погребальная и поселенческая тальковая керамика более широко представлена в первую очередь на поселениях кара-абызской культуры в Гафурийс-ком районе Башкортостана (по названию которого она и получила название), погребальная в основном - в
Рис. 4. Лепные сосуды «гафурийского» типа.
Старокиишкинский могильник: 1 - кург. 13, погр. 11; 2 - кург. 20, погр. 3. Бишунгаровский могильник: 3 - кург. 3, погр. 2; 4 - кург. 2, погр. 7; 5 - кург. 19, погр. 4/1. Шиповский могильник, группа III: 6 - раскоп I, погр. 6; 7- кург. 2, погр. 2; 8 - раскоп I; 9 - кург. 5, погр. 1; 10 - раскоп I, погр. 5
курганной части Шиповского могильника, а также грунтового Охлебининского некрополя. Поэтому появление тальковой посуды в комплексах старокииш-кинско-бишунгаровской группы может быть объяснено только контактами с шиповской группой кара-абызского населения4.
Посуда малых размеров, встреченная в рассматриваемых некрополях, обладает большим разнообразием форм: от самой простой чашки до небольших кувшинчиков. Среди сосудов преобладают не-орнаментированные экземпляры, но есть и украшенные орнаментом, также присутствуют такие детали как ушки-ручки с отверстиями для подвешивания. Разнообразие данной группы керамики таково, что выделить какие-то виды или типы очень сложно. Значительная часть данной посуды не несет следов длительного использования, сделана небрежно и вследствие этого плохо сохраняется. Возможно, она
изготавливалась непосредственно перед похоронами. Однако, есть сосуды и со следами нагара, ремонта, либо с повреждениями, полученными во время использования. Подобная керамика встречена в погребениях всех половозрастных категориях погребений.
Общим признаком для всех рассматриваемых могильников является помещение сосудов малых форм во взрослых погребениях совместно с посудой крупных размеров.
Третьей категорией, часто встречающейся совместно с глиняными сосудами в погребальных комплексах, являются «курильницы». В сарматских комплексах встречено несколько разновидностей этих предметов. Одни имеют форму плоскодонной миски или плошки, нередко орнаментированных (тип III по М.Г. Мошковой [1963. Табл. 11]), другие либо близкой, либо цилиндрической формы, но меньшего размера и, как правило, имеют на боку отверстие (типы
4 Данный сюжет ранее специально анализировался Н.С. Савельевым [2010]. - Прим. ред.
Рис. 5. «Курильницы». Бишунгаровский могильник: 1 - кург. 1, погр. 1; 4 - кург. 1, погр. 5; 7 - кург. 11, погр. 1; 8 - кург. 2, погр. 7. Старокиишкинский могильник: 2 - кург. XI, погр. 16; 3 - кург. ХХ, погр. 6; 5 - кург. XI, погр. 16; 6- кург. XIII, погр. 4. Шиповскиймогильник: 9 - гр. II, кург. 5; 10- гр. II, кург. 6; 11 - гр. II, кург. 6, погр. 9; 12 - гр. II, кург. 4, погр. 5; 13 - гр. III, кург. 2, погр. 1; 14 - гр. III, кург. 2, погр. 1; 15 - гр. III, кург. 5, погр. 1
II и IV по М.Г. Мошковой [Там же]). Довольно часто эти предметы встречаются в погребениях попарно, что позволило А.С. Скрипкину выделить их в отдельную категорию парных курильниц [Скрипкин, 1990. С. 99]. По отдельности в комплексах встречаются курильницы рюмкообразной или вазочковидной формы (тип I по М.Г. Мошковой [1963. Табл. 11]). Все эти категории представлены и в старокиишкин-ско-бишунгаровской группе, тогда как в шиповских курганах встречены только вазочковидные курильницы. В основном, форма шиповских курильниц соответствует изделиям из бишунгаровских и страро-киишкинских курганов (рис. 5). Отличие наблюдается лишь в характере использования курильниц этими группами населения. Если сарматское население помещало курильницы I типа только в могилы, то около половины курильниц из Шипово встречены вне погребений, в насыпи курганов - как остатки поминальных действий. Таким образом, можно с большой долей уверенности утверждать, что обычай использовать вазовидные сосуды или «курильницы» в погребальной практике шиповское население заимствовало у соседей-кочевников.
«Молоточки» или молоточковидные предметы, встреченные во всех трех некрополях, как правило, встречаются в комплексе с глиняной посудой. В ста-рокиишкинско-бишунгаровской группе эти предметы встречены в девяти комплексах (рис. 6, 5-8). Это в основном женские погребения (семь случаев). В пяти
случаях молоточки встречены возле небольших сосудов или внутри них, в двух случаях - в комплексе с речными гальками. При этом на гальках фиксировались следы копоти. Молоточки изготавливались из камня, либо из обожженной глины. В Шиповских курганах в женских погребениях подобный обычай отмечен дважды. В одном случае в сосудик было положено три глиняных «молоточка» (рис. 6, 15-17), в другом случае в небольшом сосуде и возле него находилось пять речных галек со следами копоти. Один каменный молоточек, украшенный резными линиями, происходит из межмогильного пространства (рис. 6, 14).
Эти предметы встречены в небольшом количестве погребений, однако являются ярким индикатором прохоровской культуры [Скрипкин, 1990. С. 101]. Поэтому в шиповских комплексах их можно воспринимать как заимствование.
Есть также небольшое количество оригинальных предметов инвентаря, встреченных и в шиповской, и в старкиишкинско-бишунгаровской группах. Из погребения 3 кургана ХХ Старокиишкинского могильника происходит фрагмент бронзовой поясной накладки с головой грифона (рис. 6, 1). Подобные накладки являются своего рода визитной карточкой женского кара-абызского костюма (рис. 6, 9) и в большом количестве происходят не только из курганных, но и из грунтовых погребений Шиповского, Охлеби-нинского и Биктимировского некрополей.
Рис. 6. Отдельные категории погребального инвентаря. Старокиишкинский могильник: 1 - кург. ХХ, погр. 3; 2 - кург. XII, погр. 1; 3-4 - кург. IX, погр. 3. Бишунгаровский могильник: 5-8- кург. 3, погр. 3. Шиповскиймогильник: 9- гр. II, кург. 24, насыпь; 10- гр. III, кург. 5; 11-12- гр. III, кург. 2, погр. 2; 13 - гр. III, кург. 24, погр. 5; 14 - гр. III, раскоп I; 15-17 - гр. III, раскоп I, погр. 5 1, 4, 9, 12-13 - бронза; 3, 11 - железо, бронза; 2, 4-8, 10, 14 - камень; 15-17 - глина
Бронзовые умбоновидные бляхи, найденные в погребении 3 кургана IX Старокиишкинского могильника (рис. 6, 4) имеют многочисленные аналогии из комплексов Шиповских курганов (рис. 6, 12-13). Эти изделия также известны в раннепьяноборских комплексах Нижней Белой. По мнению ряда исследователей, именно на основе таких блях сформировались эполетообразные застежки - «визитная карточка» пьяноборской культуры. В степных памятниках ранних кочевников подобные изделия неизвестны, что также говорит о заимствовании этих предметов номадами у населения кара-абызской культуры.
В этом же комплексе Старокиишкинского могильника встречен железный колчанный крючок с бронзовой бляшкой на щитке (рис. 6, 3). Подобным образом был украшен и щиток крючка из шиповско-го комплекса (рис. 6, 11). Учитывая, что данные предметы встречены в единичных экземплярах и не имеют аналогий ни в раннекочевнических, ни в кара-
абызских древностях, трудно определить их исходную культурную принадлежность.
Из погребения 1 кургана XII Старокиишкинско-го могильника происходит орнаментированное пряслице из талька (рис. 6, 2). Подобные изделия в немалом количестве встречены в женских погребальных комплексах и в поселенческих слоях кара-абыз-ской культуры5. Тальковые пряслица известны и в степных раннесарматских памятниках, но они не имеют орнамента [Мошкова, 1963. Табл. 24, 9-10, 13, 16]. Поэтому наличие орнаментированного талькового пряслица в Старых Киишках можно отнести к элементам влияния носителей кара-абызской культуры.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, можно констатировать три уровня параллелей в погребальном обряде кочевнического и оседлого населения лесостепного Предура-
5 Отметим, что недавно В.Г. Котовым была опубликована исчерпывающая сводка находок орнаментированных пряслиц кара-абызской культуры: Котов В.Г. Семантика пряслиц кара-абызской культуры раннего железного века Приуралья // УАВ. Вып. 10. С. 36-55. - Прим. ред.
лья. Первый уровень это - дальнее генетическое родство шиповской и старокиишкинско-бишунгаров-ской групп населения. Последнее проявляется в пространственной организации некрополя и структуры курганной насыпи как родового или семейного кладбища. Второму уровню соответствуют общие черты, связанные с остатками тризн под насыпями курганов. Если следы кострищ и фрагменты костей животных в насыпях можно отнести на счет проявления опять же дальнего родства рассматриваемых групп, то помещение целых сосудов в насыпи курганов является новацией для обеих групп памятников и связано с влиянием некой третьей стороны, предположительно группы населения, появившейся в Пре-дуралье около III в. до н.э. или на рубеже III-II вв. до н.э. и связанной своим происхождением с лесостепным Зауральем. Интенсивный обмен гончарными традициями, что проявляется практически по всем формам лепной керамики в данных группах памятников, также можно отнести к второму уровню. Последний, на мой взгляд, связан с достаточно активными семейно-брачными отношениями между старокиишкинско-бишунгаровской и шиповской группами населения. Данный уровень ярче всего прослеживается в женских комплексах обеих групп. Однако при этом сохраняются этнографические особенности каждой из них. Нет ни одного случая, когда женский костюмный комплекс кара-абызской культуры (поясной набор, нагрудные украшения, головной убор) был бы встречен в раннесарматском кургане и наоборот, женский комплекс инвентаря раннесарматского облика - в кара-абызском некрополе.
Третий уровень связан с использованием погребального инвентаря, встречающегося у обеих групп населения. Чаще всего это единичные экземпляры: детали костюма, украшений и др., свидетельствующие о существовании взаимообмена различных бытовых предметов и украшений в результате торговли, брачных или других родственных связей и др.
В целом можно констатировать, что в III-II вв. до н.э. в лесостепном Предуралье проживало население, осознающее свое дальнее родство и установившее очень тесные контакты. Характер этих контактов, скорее всего, был мирным. Незначительное наличие в могильниках обеих сторон погребенных со следами насильственной смерти (наконечники стрел, найденные среди костей или застрявшие в них), говорит о редкости конфликтов6. Интенсивное взаимопроникновение прохоровской и шиповской гончарных традиций, скорее всего, говорит о том, что контакты достигли уровня семейно-брачных отношений.
С другой стороны, каждая из групп сохраняет свой ареал обитания, а соответственно и способ жиз-
необеспечения и свои этнографические особенности, проявляющиеся в деталях погребального обряда (устройство могил, расположение инвентаря у погребенного) и погребального инвентаря как в мужской, так и в женской группах.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Васильев В.Н., Савельев Н.С., Федоров В.К. Итоги двухлетних совместных работ ИИЯЛ-БГОМ // Наследие веков. Охрана и изучение памятников археологии в Башкортостане. Вып. I / Отв. ред. М.Ф. Обыденнов. Уфа: НМ РБ, НПЦ по охране памятников МК РБ, 1995. С. 65-85.
Гуцалов С.Ю. Древние кочевники Южного Приуралья УП-[ вв. до н.э. Уральск: Западно-Казахстанский областной центр истории и археологии. 2004. 136 с.
Древняя история Южного Зауралья. Том II. Ранний железный век и средневековье. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2000. 494 с.
Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры // САИ. Вып. Д. 1-10. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. 32 с.
ОвсянниковВ.В., Савельев Н.С., Акбулатов И.М., Васильев В.Н. Шиповский могильник в лесостепном Приура-лье. Уфа: Гилем, 2007. 166 с.
ПшеничнюкА.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.: Наука, 1983. 199 с.
Савельев Н. С. Происхождение гафурийского комплекса лесостепи Южного Приуралья середины - второй половины I тысячелетия до н.э. // Ранние кочевники Волго-Ураль-ского региона. Материалы междунар. науч. конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий». Оренбург, 21-25 апреля 2008 г. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Изд-во ОГПУ 2008. С. 116135.
Савельев Н. С. Керамические импорты кара-абызской культуры: их происхождение, контекст и датирующие возможности // Археология и палеоантропология Евразийских степей и сопредельных территорий / МИАР. № 13 / Отв. ред. М.М. Герасимова, В.Ю. Малашев, М.Г Мошкова. М.: Таус, 2010. С. 299-322.
Садыкова М.Х. Сарматские памятники Башкирии // МИА. № 115. М., 1962а. С. 243-273.
Садыкова М.Х. Сарматский курганный могильник у дер. Старые Киишки // АЭБ. Т. I / Отв. ред. Р.Г. Кузеев, К.В. Сальников. Уфа: ИИЯЛ БФАН СССР, 1962б. С. 88-122.
Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и её исторический аспект. Саратов: изд-во Саратовского универститета, 1990. 299 с.
Садыкова М.Х., Васильев В.Н. Поздние прохоровцы в Центральной Башкирии // УАВ. № 3. 2001. С. 55-80.
Федоров В.К. Курган 12 могильника Старые Киишки // УАВ. № 11. 2011.
6 Наконечники стрел при поражении далеко не всегда «застревали» в костях скелета. - Прим. ред.
