CC BY
56
А. Э. Новикова ОБЩЕСТВО - О ПРАВАХ И ПРАВОЗАЩИТНИКАХ
Правозащита и правозащитники в современной социальной мифологии Базовые ассоциации и их значение
В общественном сознании правозащитное сообщество ассоциируется с диссидентским движением советского времени и гражданской публичной активностью конца 90-х годов. И здесь принципиальной разницы между "обывателем" и "экспертом" не обнаружено. Современное правозащитное сообщество персонализируется в знаковых для диссидентского движения фигурах: Алексеева, Боннэр, Ковалев и Сахаров. Еще в рамках опроса экспертов и обывателей в единичных случаях упоминались Ганнушкина и Богораз. Отдельно следует упомянуть Новодворскую как деятеля, прочно связанного в глазах общества с правозащитным движением. Социальная память содержит яркие воспоминания о ее публичной активности в начале 90-х годов. Экспертами она воспринимается
НОВИКОВА Асмик Эдуардовна — социолог, сотрудник центра "Демос". В основу статьи положены материалы исследования, выполненного по заказу Института прав человека при поддержке фонда "Общественный вердикт".
как лидер, наиболее жестко и прямолинейно аккумулирующий идеи правозащитного толка.
Основная фигура, о которой вспоминают респонденты, — Сахаров. Современные правозащитные лидеры — это люди, начавшие свою деятельность в советское время и продолжающие придерживаться тех же традиций правозащитной работы.
Доминирующее восприятие правозащитников как диссидентов и наследников диссидентского движения задает, в сущности, завышенные требования к личностным характеристикам людей, работающих в правозащитных организациях. На них распространяется образ неподкупного бескорыстного борца за правое дело, постоянно терпящего поражение. И снова носителем такого восприятия оказались как обыватели, так и эксперты, хотя от последних естественно было бы ожидать более осведомленного взгляда на современное правозащитное движение.
Если для обывателей идеалом является Сахаров как человек неоспоримой интеллигентности, социального порыва, непререкаемой порядочности и безграничной честности, то для экспертного сообщества наиболее знаковой фигурой является Ковалев. Вероятнее всего, это связано с его деятельностью на посту уполномоченного по правам человека в России.
"Сейчас нет ничего, кроме диссидентов" — вот обобщенная цитата из опрошенных экспертов.
Осведомленность о деятельности правозащитных организаций
Общество почти ничего не знает о деятельности правозащитников — и организаций, и отдельных лиц. Причем существенной разницы между "экспертами" и "обывателями" по этому показателю не обнаружилось — разница лишь в том, что эксперты знают о доступных для них источниках соответствующей информации и, тем не менее, не пользуются ими. Обыватели не имеют доступа к сетевым источникам, и для них информационная блокада — одна из ключевых проблем при разговоре о правозащитной деятельности. На данный момент правозащитное сообщество остается в "острой изоляции" (руководитель профильной правозащитной организации). Из-за этого кое-кто из экспертов-правозащитников был даже готов приветствовать антиправозащитную риторику властей: "Пусть путинский режим отвечает антиправозащитной риторикой (через СМИ, через Суркова), но ответ есть. Это важно для общественного сознания, так как это способствует превращению правозащитников в акторов. Из неосязаемого — в нечто реальное" (историк правозащитного движения в стране). Граждане в беседах осознанно декларируют желание получать информацию о работе правозащитных организаций, в особенности информацию о номенклатуре организаций и их назначении. Но неизвестно, насколько декларация отражает реальный запрос.
Наши эксперты, например, имеют возможность получать подобную информацию, но не слишком активно ею пользуются (за исключением, разумеется, людей, непосредственно связанных с правозащитным сообществом). Пока же представления экспертов и обывателей о современной правозащитной деятельности мифологичны, хотя мифы эти не обязательно негативны.
Модели современного правозащитника в общественном сознании
В общественном сознании бытуют два идеальных типа восприятия современного правозащитника: "борец" и "профессионал". При этом никакой принципиаль-
ной разницы между носителями таких представлений установить не удалось: оба восприятия обнаруживаются и у экспертов, и у обывателей. Переход от доминирующей модели "борца" к модели "профессионал" происходит очень медленно. Пока можно говорить, что "профессионал" — это та модель восприятия, которая становится востребованной молодежью и теми, кто был молодым в начале демократических реформ, т.е. нынешними 35-40-летними.
Критерии соответствия базовым моделям современного правозащитника
(сборник цитат)
"БОРЕЦ"
Личностные качества
Альтруисты, работающие на голом энтузиазме Революционер
Честность, искренность, открытость для людей Интеллигент декабристского толка Бессребреники
Тот самый чудак, на котором держится наша Земля,
по крайней мере, в нашем государстве
Совесть человеческая
Идейные люди
Героизм
Отсутствие чувства социального самосохранения
Абсолютно неподкупный человек
Аскетизм в быту
Правдолюбцы
Крикливый
"ПРОФЕССИОНАЛ"
Не пытаться быть популистом в свою пользу
Профессионалы как юристы
Специалист — оплачиваемый доброволец
Интриганы в пользу общественного мнения
Экспертность
Заинтересованный
Широкий кругозор Точен в изложении фактов
Тип деятельности
Современным правозащитникам нужен поступок Продолжить борьбу против диктатуры Формировать достоинство у людей Внутренняя профессия Бескорыстно служит человеку Люди, которые борются за определенную идею Люди, которые горят желанием помочь народу Если человек кинулся в общественную деятельность, то он должен привыкнуть к тому, что он многое делает задаром
Это не способ зарабатывать деньги Это не профессия, а образ жизни
Принципиальное противопоставление себя государству
Чрезвычайно предан своему делу и рискует Добиться показательного решения той или иной проблемы
Готов защищать достоинство любого другого человека
Отстаивание непримиримой позиции Готов быть там, где он полезен
Подсказывать населению
Следить, что происходит в стране
Создавать общественное мнение в стране
Лоббирование законов в интересах граждан
Поиск механизмов экспертной оценки
Профессионально заниматься благом других людей
Великолепно владеет законами
Размер оплаты зависит от того, сколько времени
человек отдает работе
Реально оценить ситуацию
Выявлять проблемы и ставить их как общие
правозащитные задачи
Должны переиграть официальную систему
Перестать чистить свои перышки и работать с властью Наличие продукта или программ развития
За разъяснением — к правозащитнику (раздел имущества, нанесение ущерба, затопили) Помощь в решении проблем Знают законы и права и могут рассказать Определенный уровень знания Навыки работы со СМИ
Люди, видящие в правозащитнике "профессионала", составляют значительную часть общества. Они идеологически не ангажированы и политически индифферентны, и главное для них — иметь возможность воспользоваться услугами пра-
возащитника для решения своих личных, конкретных проблем. Они готовы знать больше о своих правах, но в первую очередь хотели бы иметь сподручный инструмент для решения своих проблем наиболее низкозатратным способом — в данном случае кого-то, кто защищал бы их интересы на общественных началах. Этим гражданам не свойственен алармизм в оценках ситуации в стране и обществе, они вполне привычно воспринимают блага, полученные в постсоветское время. Критикуя существующее положение, они не оперируют, даже в упрощенной форме, риторикой правозащитных ценностей. В первую очередь их не устраивают преграды на пути к реализации материальных интересов.
"Борец" — образ, живущий в сознании в основном людей старшего возраста, получивших первые сведения о правозащитниках в диссидентский период.
Оценка современных правозащитных организаций
Эксперты, вне зависимости от оценки эффективности работы современных правозащитных организаций, приветствуют сам факт их существования. Ценность наличия в стране правозащитного сообщества не столько в реальном эффекте их работы, сколько в символическом противовесе власти. Правозащитники должны напоминать власти и гражданам о пределе приложения властных, государственных полномочий. И основная заслуга правозащитных организаций именно в том, что они были и продолжают работать.
"Подобно тому, как я считаю, что даже дурное государство лучше отсутствия государства, так и несовершенная и ошибочная правозащита лучше, чем отсутствие полное правозащиты. Они, по крайней мере, знаково маркируют необходимость какого-то баланса между государством и обществом. Если в какой-то проблеме государство усиливает свой необходимый контроль за гражданами, то где-то на другом направлении надо, чтобы усиливался какой-то реальный контроль граждан за государством. Правозащитные организации сами, своим существованием напоминают обществу о том, что есть эта проблема" (главный редактор литературного журнала).
С другой стороны, правозащитникам отказывают в эффективности, упоминая лишь немногочисленные заслуги, связанные с законодательной работой — такие, как Закон о защите прав потребителей, Закон об альтернативной гражданской службе. Деятельность же по изменению "наркотического" законодательства пока не получила достаточной огласки. Работа правозащитников с гражданами, оказание им правовой помощи, защита их интересов в судах и пр. совершенно неизвестна.
Одна из причин невысокой оценки правозащитных организаций — дискредитация демократических ценностей. Дискредитация демократии является результатом неоправданных надежд на скорое улучшение жизни большинства граждан. Отсутствие быстрых и видимых экономических успехов обратило недовольство граждан на демократические реформы, которые сулили перемены, а привели к еще большему ухудшению жизни. Людям нужна была уверенность в завтрашнем дне, которая давала им возможность чувствовать себя свободными. Это тот род свободы, который не предполагает ответственности.
Современная демократизация жизни требует ответственности и конкурентоспособности. Граждане оказались к этому не готовы. Речь идет именно о том, что произошло эмоциональное отторжение ценностей демократии, поскольку для граждан демократия была "конфетой в красивой обертке", которую "развернули и увидели ответственность" (руководитель региональной правозащитной организации).
Эту проблему прямо или косвенно отмечали все эксперты.
Остальные проблемы и факторы, отмечавшиеся в интервью, связаны с реальными или мифологическими (т.е. реальными для общественного сознания) особенностями работы сегодняшних правозащитников.
Внутренние причины или проблемы правозащитного сообщества
Взгляд правозащитников
Разобщенность сообщества, отсутствие общей консолидированной идеи. Многие "правозащитные" эксперты видят слабость современного правозащитного сообщества в его неспособности выработать консолидированные мнения, основанные на разделяемых всеми приоритетах: "Мы так же дезориентированы, как и все остальные граждане" (руководитель профильной организации).
Теоретизирование, не подкрепленное активной и конкретной работой с гражданами. Общество ожидает обратного: "Не только теоретизирование, хотя оно тоже нужно. Но есть организации, которые работают только так: вызывают на интервью, потом говорят спасибо и предлагают человеку дальше голодать. Помогать ему они не собираются (руководитель профильной правозащитной организации).
Растущая профессионализация сообщества. Отказ в легитимности экспертных правозащитных организаций связан с продолжающейся профессионализацией сообщества, вступающей в конфликт с "этосом борца".
Отсутствие планомерной работы с внутренними источниками финансирования. Правозащитники должны быть активны в поиске внутреннего финансирования и способствовать созданию системы внутренней финансовой поддержки. Такая работа должна быть направлена на государственные и бизнес-структуры (руководитель региональной правозащитной организации).
Недостаточный профессионализм и компетентность. "Деятельность правозащитников должна быть профессиональной и опираться на юридическую базу. Без этого деятельность бессмысленна. Те времена, когда выходил неграмотный человек и на суде пытался что-то выкрикивать, устраивать из суда шоу, те времена должны отойти в прошлое" (руководитель профильной правозащитной организации).
Отсутствие планомерной, постоянной и системной РИ-активности правозащитников. Современное общество перенасыщено информацией, что приводит к мозаичности и фрагментарности восприятия реальности. В результате отдельные, всегда внезапные сообщения от правозащитников остаются зачастую незамеченными обществом. В результате и "люди отстранены от правозащитников" (судья Конституционного суда РФ).
Взгляд внешних экспертов
Односторонность. Правозащитников упрекают, а иногда и обвиняют в односторонности позиции. Жестче эта критика звучит как "двойной стандарт". Наиболее отчетливо данная проблема проявляется в связи с оценкой деятельности правозащитников в Чечне. Их обвиняют в том, что они не обращают внимания на нарушения прав нечеченцев.
Недостаточная работа с уязвимыми группами. Внешним экспертам работа с уязвимыми группами видится как основная для правозащитников. Причем речь идет о тех, кто беззащитен в силу объективных показателей: дети, женщины, призывники, заключенные. Тех же, кто беззащитен из-за принадлежности к специ-
фически дискриминируемой группе, общественное сознание — даже в лице экспертов — неявно отказывается признавать "уязвимой группой".
Западное финансирование. Эксперты считают, что популярность правозащитных организаций, повышение их статуса в обществе во многом зависит от увеличения доли отечественного финансирования. (Отметим, что для обывателей это в лучшем (худшем?) случае — второстепенная проблема. Чаще им вообще неинтересны источники финансирования, равно как и само финансирование. Им это неважно.)
Критика государства вместо обращения к гражданину. С точки зрения экспертов, правозащитники не правы, избрав основным объектом своей критики государство. Риторика правозащитников игнорирует гражданина в его повседневной ситуации, а критика власти превращается в критику государства как такового, а не отдельных практик государственных органов.
Отсутствие видимых результатов. Деятельность правозащитников направлена на самих себя и не имеет выходов вовне. Обществу неясно, чем занимаются правозащитники и чего они достигли в своей работе.
Политизированность. Смежная с предыдущей проблема: постоянная критика политического режима при отсутствии видимых результатов практической деятельности, четкая ассоциация с демократическими партиями создают активистам образ публичных политиков и общественных деятелей, а не правозащитников. Некоторые эксперты подозревают отдельных правозащитников в использовании правозащиты как способа сделать (или начать) карьеру политика.
Меркантилизм. Легитимность правозащитных организаций ставится под сомнение, так как эти организации образуются не на основе единомыслия, желания перемен и альтруизма, а из карьерных, прагматических, финансовых соображений. "Есть люди — альтруисты. Но большинство — меркантильны, работают для получения грантов. Поэтому эффект не слишком велик. Мало альтруизма" (представитель социологического сообщества. Прикладной исследователь).
Оплата труда и привилегии. Участие в работе правозащитных организаций было очень заманчивым и приводило к существенному росту благосостояния и символического капитала, что, по мнению экспертов, склонных к переоценке модели "борец" (см. выше), плохо совместимо с ролью правозащитника.
Профессиональная беспомощность. Стремление правозащитников сохранить свои позиции и ресурсы, а также воодушевление от благих целей заставляет пренебрегать экспертным потенциалом и профессиональным ростом организаций: У нас благородная задача, а тут заусенец какой-то" (лингвист, сетевой публицист).
Взгляд обывателей
Отсутствие информации о работе правозащитных организаций. Обыватели сетуют на то, что им практически ничего неизвестно о современных правозащитных организациях, — это единственная внятная формулировка "внутренних недостатков" правозащитных организаций, которые удалось выявить в ответах обывателей.
Типы правозащитных организаций в глазах экспертов и обывателей
Ниже приведена обобщенная сводка характеристик и представлений о правозащитных организациях, встретившихся в ответах экспертов и обывателей.
Отметим, что организации, которые упоминались внешними экспертами, — это Мемориал, Московская Хельсинкская группа, Комитет солдатских матерей.
По разу упоминались "Нет алкоголизму и наркомании", "Гражданское содействие", "Защита детства и материнства". Обыватели не осведомлены практически ни о каких организациях, кроме "Мемориала".
Отношение к праву и закону
ЭКСПЕРТЫ
ОБЫВАТЕЛИ
Активист
Это организация — "театр одного актера", когда один человек и составляет всю организацию. "Один человек, иногда привлекающий волонтеров. У него есть знакомый бухгалтер. Он известен у себя, ведет себя как публичная фигура" (руководитель региональной правозащитной организации).
Группа меркантильных граждан
Это организации, костяк которой составляют проходимцы, далекие от идей прав человека. "У нас граждане слишком бедны, чтобы быть альтруистами. На альтруизме такого количества организаций не возникает, как сейчас в России" (представитель социологического сообщества, прикладной исследователь).
"Грантоеды"
Задача таких организаций — освоить гранты, неважно с каким результатом. "Это группа людей, которая разрабатывает программы и проекты, под которые можно получить зарубежное финансирование в аналогичных фондах, а потом как бы на полученные деньги она в меру сил старается эти программы реализовать" (главный редактор литературного журнала).
Организации социальной помощи
Основа такого представления в том, что правозащитная работа приравнивается к социальной помощи.
Контора
Правозащитные организации ничем не отличаются от любых других профессиональных организаций — только сферой деятельности, которая не оказывает серьезного влияния на саму организацию.
Государственная структура
Правозащитные организации — это казенные конторы, которые созданы для правовой помощи гражданам. В представлениях граждан защита прав — всегда и неизбежно функция государства. Это мнение разделяют лояльные политическому режиму граждане.
Юридическая скорая помощь
Правозащитные организации отождествляются с бесплатными юридическими конторами. Отличие от "платных" в том, что граждане не допускают мысли, что им могут отказать в консультации.
Борцы за нравственность и справедливость
Правозащитные организации созданы для того, чтобы исчезнуть в борьбе за справедливость, высокие принципы и народ.
У обывателя нет устойчивого и глубокого представления о своих правах как таковых, как нет и сознания ценности прав и свобод. В массовом сознании, по мнению экспертов, также нет четкого разграничения права и закона: "У нас очень распространены представления, что право — это то, что разрешает закон" (судья Конституционного суда РФ).
Понимание прав носит предельно конкретный и индивидуалистичный характер. Собственно, и эксперты, похоже, не видят в подобном отношении ничего странного: "Я не могу себе представить у нас ни одного человека, который в случае ущемления его прав стал бы апеллировать к ценностям прав человека. Он бы сказал, что нарушено какое-то конкретное мое право, допустим, на жилье, что-то конкретное, его личное" (главный редактор литературного журнала).
Обыватели и эксперты указывают на субъективную значимость естественных (право на жизнь, безопасность) и социально-экономических прав (право на медицинское обслуживание, образование, труд, достойную оплату труда и пр.), но ценность гражданских прав и свобод осознается лишь представителями либеральной интеллигенции и самими правозащитниками.
Многие эксперты склонны объяснять все это вовлеченностью большинства людей в борьбу с бедностью и в борьбу за поддержание социального статуса —
своего и своей семьи: "Большинство людей наших озабочено текущими проблемами, как дожить от получки до получки, проблема бедности останавливает людей на пути к правозащитному сознанию: как я могу свободным, если я нищий" (общественный деятель). "Страна заставляет людей крутиться вокруг себя, заставляет жить для себя" (продавец-консультант).
При этом права стойко ассоциируются с обязанностями государства по их обеспечению, что придает правовому сознанию подчеркнуто пассивный характер — "я имею право, и мне обязаны его обеспечить".
Вместе с тем эксперты отмечают специфичность молодежи в восприятии прав человека: эта социальная группа (особенно школьники и студенты) демонстрирует относительно более выраженный интерес к гражданским правам и свободам.
Уровень осведомленности о законодательстве в целом низкий, знание законов заменяется мифами о них и/или знанием установившейся правоприменительной практики. При этом граждане декларируют желание повышать свою правовую грамотность, а эксперты единодушны во мнении, что граждане быстро обучаются законам в случаях, когда того требуют личные обстоятельства. Но в этом случае знание законов зачастую оборачивается вспомогательным средством для грамотного неправового поведения. Граждане склонны решать проблемы неправовыми способами ввиду их большей эффективности: "Мне так проще, мне так дешевле, я и не думал делать по правилам" (продавец-консультант).
Мобилизационный потенциал правозащитной идеологии
Суждения многих обывателей основаны на спонтанных реакциях на вербальные конструкции "правозащитная деятельность", "правозащитные организации", "правозащитник". Те, кто помнит деятельность диссидентов, выносят суждения, отталкиваясь от этой информации.
Тем не менее в основном реакции позитивные: пропагандистские кампании в СМИ, судя по всему, не дали особого эффекта. Впрочем, можно сделать вывод, что обыватели отказываются воспринимать антиправозащитную риторику СМИ не потому, что не желают изменять свои представления о правозащитниках, а потому, что активно не хотят ничего слышать про политику. Такую позицию обыватели объясняют чувством самосохранения, понятным, если вспомнить "омерзительную политическую жизнь 90-х годов" (историк правозащитного движения в стране). "Выход — не думать об этом" (продавец-консультант).
Помимо аполитичности, обыватели идеологически безразличны. Идейная самоидентификация имеет внезапный и потому временный характер. Внезапный — потому, что возникает в критических ситуациях, угрожающих нарушить размеренный порядок жизни. Идеологическую неангажированность обывателей подпитывает и нечетко выраженное, не структурированное идеологическое разнообразие нашего общества. Люди дезориентированы и в такой ситуации предпочитают не задумываться над политическими вопросами.
Многими экспертами молодежь, студенчество, школьники воспринимаются как потенциал для приложения мобилизационных усилий правозащитников. Для этого существует несколько причин. Молодежь:
• Социализировалась в постсоветских условиях;
• Открыта новой информации;
• Не имеет опыта самостоятельной жизни, не нагружена решением бытовых и
повседневных проблем.
Часто можно встретить суждение, что обыватели безразличны к происходящему в обществе, что их не волнуют проблемы, выходящие за рамки их повседневной жизни. Это представление ошибочно: обыватели озабочены социальными проблемами и неравнодушны к трудностям других людей. Гражданская пассивность является не результатом безразличия и гражданской незрелости граждан, а тем, что они каждый день живут целеустремленной жизнью. Оставляя за скобками содержание и пафос этих целей, стоит подчеркнуть, что целеустремленность — одна из базовых характеристик российского обывателя. Речь не идет о нужде или удовлетворении основных потребностей — здесь у большинства жизнь более или менее наладилась. Людям, пережившим социально-экономические катаклизмы и испытавшим идеологический всплеск начала 90-х годов, сейчас важно сохранить достигнутый за последние три-четыре года уровень финансового и бытового благополучия. Все это существенно снижает мобилизационный потенциал правозащитной идеологии: в основе индивидуальной гражданской активности сегодня лежат "эмоции отрицательного состояния", а не само по себе несогласие с действиями и решениями властей.
Выводы
Очевидно, что в общественном сознании сегодня нет ясной системной картины правозащиты. Мифологические суждения обывателей отражают их ожидания и негативные стереотипы, на борьбу с которыми могут быть направлены усилия правозащитного сообщества.
Основное ожидание — помощь в решении конкретной проблемы. Различия заключаются в том, что молодежь считает разумным предварить приходом в правозащитную организацию свои собственные действия по защите, восстановлению прав "Сначала — к правозащитникам. Они все расскажут, разъяснят, помогут составить жалобу, а потом к местной власти, а потом в суд заодно и на местную власть" (продавец-консультант), а старшее поколение оставляет правозащитников на крайний случай, когда человек убедится в своей абсолютной беззащитности ("Я лояльная к государству. Если нарушают мои права, то я обращусь в государственные учреждения. Мне же государство должно помочь. Обращение к правозащитникам — всегда вызов государству").
С другой стороны, обывателям не совсем понятно или вовсе неизвестно общественное значение правозащитных организаций. Здесь ключевое значение приобретает риторика правозащитных организаций, транслируемая их лидерами. Это информационное поведение, направленное на создание и поддержку образа правозащиты, пиар именно организаций и их роли во взаимодействиях общества и власти. Важно, чтобы информационная активность лидеров не приносила увеличения публичного ресурса исключительно в ущерб организациям, которые они призваны представлять.
Результаты исследования позволили выделить две доминирующие модели современного правозащитника: "борец" — это статус профессии, задающий высокие требования к личностным качествам; "профессионал" — это содержание работы и требования к деятельности правозащитников. Между этими моделями существует внутренний конфликт, так как проблематично согласовать профессионализм с энтузиазмом и нестяжательством. Вариант, проговоренный одним из экспертов — "Специалист — оплачиваемый доброволец" (общественный деятель). Для людей важно, чтобы оплата труда правозащитника была соразмерной и не выходила за рамки доступного для большинства, а сама работа не приносила дополнительных выгод.
Упомянутые требования в определенном смысле — результат информационного дефицита, который сохраняет без изменений структуру лидерства правозащитного сообщества в общественном мнении. Для него лидеры — это диссиденты, своим жизненным опытом определившие стандарты "правозащитной" личности. Требуется частичное обновление этой структуры, иначе завышенные требования у общества будут сохраняться.
Профессионализация сообщества, являясь объективным процессом, одновременно спровоцировала разобщенность правозащитников, рассогласованность в действиях и внутреннюю конкуренцию. Сообщество не перестает осознавать себя таковым, но не в состоянии оперативно и непротиворечиво реагировать на внешние вызовы. Но выработка консолидированного мнения, утверждение общих приоритетов — задача почти невыполнимая по причине принципиально горизонтального характера самого сообщества.
Необходимо повышать осведомленность общества о правозащитной деятельности. Но это не означает, что надо просто увеличить информационное присутствие. Таким образом можно получить только увеличение мифов. Необходима системная работа по донесению результатов и своих ценностей, по трансляции индивидуальных позитивных и результативных опытов правовой активности граждан, а также работа по популяризации успехов правозащитников.
Позитивные реакции общества на правозащитников и правозащитную деятельность не основаны на усвоенной гражданами информации. Сегодня граждане, даже выражая недовольство, не оперируют риторикой правозащитных ценностей. В некотором смысле, обыватели на сегодняшний момент — tabula rasa. Это может привести к тому, что граждане окажутся восприимчивы к любой другой информации, в том числе негативной. В этом смысле наиболее уязвимая группа — молодежь.
Риторика правозащитников должна измениться с учетом разных типов получателей информации. Как минимум риторика должна учитывать три группы — власть, эксперты, обыватели — и различаться сообразно специфике этих групп.
В центр правозащитной риторики должно быть поставлено многозначное понятие достоинства человека. Проблемы человеческого достоинства находят живой отклик у обывателей и одновременно достоинство человека является базовым понятием теории прав человека. Целесообразно отделить себя от политических идеологий. Безразличие граждан к политике очевидным образом требует такой перемены. Правозащитники не почувствовали изменения в настроении общества, момента, когда политическая риторика и критика государства перестала быть востребована. Сейчас граждане не хотят политического протеста, а сама возможность неполитической гражданской активности пока не усвоена общественным сознанием. Открытие людям подобной возможности может сделать правозащитные идеи более популярными и повысить их мобилизационный потенциал.
The author describes public opinion to civil rights movement and its leaders.
