CC BY
66
ВОПРОСЫ ВОСПИТАНИЯ И ОБУЧЕНИЯ
УДК 37.0(092) Караковский В. А.
Беляев Геннадий Юрьевич
Кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник Центра стратегии и теории воспитания, Институт стратегии развития образования Российской академии образовании, gennady.belyaev2011@yandex.ru, Москва
ОБЩЕСТВЕННО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ РОЛЬ ИННОВАЦИОННОЙ ШКОЛЫ КАРАКОВСКОГО: ГУМАНИСТИЧЕСКИЕ СМЫСЛЫ И РОССИЙСКИЕ ТРАДИЦИИ ВОСПИТАНИЯ
Аннотация. Автор анализирует ведущие инновационные идеи школы практического гуманизма, выдвинутые великим педагогом России В. А. Караковским. Содержание и смысл инноваций школы Караковского рассмотрены в контексте оппонирования двух ведущих философских течений и тенденций современности - современного гуманизма и постмодернизма. Подчеркнуто место В. А. Караковского в пространстве русской философии образования. Доказывается значение, место и роль творческого наследия Караковского для содержательно-инновационного обновления ведущих традиций российского воспитания.
Ключевые слова: инновации, школа практического гуманизма, личность, общество, постмодернизм, гуманизм, воспитание, традиции.
Каждая педагогическая традиция слагается из составляющих проверенного временем творческого опыта: духовно-практических (смыслы, ценности, идеалы, идеи) и предметно-практических (методы, формы, технологии). Все эти составляющие передаются от поколения к поколению, сохраняясь и развиваясь в течение (относительно) длительного времени: от нескольких столетий (классно-урочная система Коменско-го) до нескольких десятилетий (методика коллективных творческих дел - КТД, педагогические мастерские и т. п.). Характер педагогических традиций диалектичен. Педагогические традиции живут накопленным опытом предыдущих поколений обучающих и обучаемых, воспитателей и воспитанников. Однако именно традиции являются своеобразным «инкубатором» инновационных подходов к решению педагогических проблем. Новые социокультурные требования с необходимостью порождают и новые идеи, которые отражают новые ориентации культуры. В сфере образования ценности и смыслы проецируются уже в качестве педагогических задач. Каждая традиция была когда-то инновацией, внедренным новшеством жизни. Известно, что новация - это новшество, новая идея, выработанная под
влиянием изменяющихся условий жизнедеятельности и существующая до некоторого времени «сама в себе» (на бумаге, в проекте, в чертеже). Встраиваясь в сложившиеся стереотипы культурной деятельности, новшества или новации (идеи, методы, формы организации) становятся инновационным компонентом педагогической традиции, в конечном счете, развивая ее до уровня традиции культуры и даже философии, изменяя педагогическую традицию или прекращая ее бытие.
Русская (российская) философская традиция гуманизма богата неожиданными и разнообразными именами: Н. Г. Чернышевский, Н. Ф. Федоров, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, К. Э. Циолковский, М. П. Алексеев, М. М. Бахтин, Л. М. Баткин, Л. М. Брагина, Д. Е. Бертельс, В. Н. Ярхо, А. Н. Веселовский, Л. М. Архангельский, М. А. Гучковский, В. М. Жирмунский, И. Ю. Крачковский, Н. И. Конрад, А. С. Ахиезер, Д. С. Лихачев, А. Ф. Лосев, С. Н. Иконникова, Э. В. Ильенков, С. С. Хоружий, А. А. Леонтьев, И. Т. Фролов и др. [5]. В этом же ряду ученых-философов должно по праву стоять и имя В. А. Караковского. В задачи философского гуманизма всегда входило теоретическое осмысление места идеала в структуре морального сознания,
специфики морали как стержня культуры, соотношение обыденного и теоретического в моральном сознании, элементы истинного в различных формах ценностного сознания и т. п. [2]. Все это есть в творчестве Владимира Абрамовича как мыслителя и организатора.
Мы не ставим себе задачей разбирать в этой статье методики проведения (ком-мунарских) сборов и организации коллективных ключевых творческих дел. Методики проведения сборов подробно анализировались в десятках, если не в сотнях работ, это крайне важно и нужно. Однако мы собираемся обратить внимание читателя на коренной, основополагающий, практически-гуманистический смысл инновации Караковского, заставившей значительную часть педагогического сообщества страны по-новому взглянуть на смыслы и ценности российского воспитания. Под школой Караковского и уроками этой школы мы в данном случае имеем в виду нечто другое, во всяком случае, речь отнюдь не идет о разборе методической работы легендарной школы № 825.
КТД ведь не самоцель и не педагогический фетиш. Под вывеской имитационности КТД ведь могут и переродиться при определенных нехороших условиях - если утратят основополагающий смысл, заданный самой первоначальной, коммунарской идеологией данной инновации. Совершенно ясно, что Караковский как ученый принадлежит научной школе Новиковой. Но мы хотели бы обратить внимание коллег на уроки школы мысли Караковского. Причем в том особом смысле, который сразу ставит научное имя педагога Караковского в контекст русской философской традиции ХУШ-ХХ веков. С ее вниманием к трансценденции (духовно-смысловому переводу) самых живых, острых, нерешенных социальных проблем и вопросов в область конечных (или первоначальных?) смыслов существования человека и семьи, общины и государства, земли и воли, труда и капитала, людей и природы. В российской философской мысли (может быть, как ни в какой иной) обострена постановка вопросов о совести, справедливости, труде, заботе, подвиге и подвижничестве, о смысле жизни, жертвенности героизма, о неприятии рабства в любых его формах и разновидностях. Русская философия
в целом, как и русская литература, по определению Достоевского, «всечеловеч-на». Она практически никогда не была больна гедонизмом, эгоцентризмом, пуританской чванливостью, «презрением к дикарям», сословной спесью и национальной ограниченностью, кастовой корпоративностью, не страдала утилитаризмом, расизмом, моральными оправданиями эксплуатации человека человеком. Эта традиция ничем не оправдывала крепостничества, по крайней мере, не восхваляла его. Ей присущи обостренное внимание к социальности и народности, к поэзии человеческого труда, к труженикам, православное по вере и человечной сути сострадание к страдникам, мученикам, сиротам, отвержение деяний неправедных, дел неблаговидных. Традиции русской философии, переданной со времен Ломоносова и Кошанского народному просвещению, чуждо восхваление обогащения любой ценой, моральное оправдание наживы ценой измены Отечеству. Чужда, в общем, этой традиции и вера полуобразованных филистеров в фетишизированный прогресс цивилизации, порождающий феномены тотального отчуждения человека от природы земной и природы собственной, человеческой (которую, впрочем, тот же постмодерн вообще отрицает). А гуманизм Караковского исповедует как раз общечеловеческие, или, точнее и лучше вслед за Достоевским, сказать «всечеловеческие» ценности, взятые за истинную основу общественного воспитания подлинных патриотов своего Отечества.
Главным для нас является желание выявить те координаты философского гуманизма, на которые опирался и в рамках которых выстраивал свою педагогическую деятельность Владимир Абрамович. По нашему мнению, именно эти координаты дали ему возможность создать тот инновационный педагогический инструментарий, который может и в условиях обычной средней школы сделать реализуемой цель формирования настоящих, подлинных, не имитационных социальных отношений. Тех самых, которые, в конечном счете, создают образ выпускника, образ будущего специалиста, причем рассчитанный на достаточно долгосрочную перспективу. Но чтобы они оказались эффективными, надо начинать с создания об-
раза личности человека, с его отношения к самому себе (это культура человеческого достоинства), к другому (это альтруизм, солидарность), к иному (это культура понимания и толерантности). Личности созвучного ясному и чистому миру планеты Земля, мыслящего, понимающего, глубоко чувствующего, сочувствующего и сопереживающего созидателя, труженика, гражданина, семьянина, патриота. Здесь у Караковского прослеживается совпадение с онтологией и мирами Ивана Ефремова, да это и не удивительно, ведь идеология Караковского - коммунар-ство, а по еще более глубокому определению А. А. Зиновьева - воспитание гражданина коммунистического сверхобщества, наиболее полно выражающего вековые чаяния и глобальные перспективы российской цивилизации и великорусской культуры.
Что составляет ядро гуманизма как философской гиперсистемы, как органического компонента парадигмы неомодернизма, противостоящей постмодерну, как глобальной организации и связи ценностей и смыслов, как нормативной установки на определенный культурный код? Отнюдь не пресловутый богоборческий антропоцентризм, равнозначный примитивному эгоцентризму и потребительскому гедонизму одиночек на фоне массового морального вырождения, а его морально-этическая содержательность всемирно-исторического движения «очеловечения», гуманности, не позволяющей десубъективировать человека до уровня обезличенной марионетки слепых и тяжелых стихий природы и социума (от ураганов до экономических катастроф и мировых войн). Удержать онтологический статус человека как экзистенциальной, бытийной меры всеединства - цель гуманизма как светского (секулярного и атеистического (Б. Рассел, Ж-П. Сартр), так и религиозного (отец Тейяр де Шарден), а также экологического (Н. В. Тимофеев-Ресовский, Г. Парсонс) и эволюционного (О. Хаксли)). По словам А. С. Ахиезера, это «такое содержание культуры, социальных отношений, которое способствует развитию человека, его творчества, преодоление им исторически сложившихся форм культуры и социальных отношений» [4]. В Уставе Международного гуманистического и этического союза дано следующее определение гуманизма:
«Гуманизм - демократическая, этическая жизненная позиция, утверждающая, что человеческие существа имеют право и обязанность определять смысл и форму своей жизни. Гуманизм призывает к построению более гуманного общества посредством этики, основанной на человеческих и других естественных ценностях, в духе разума и свободного поиска, за счет использования человеческих способностей. Гуманизм не теистичен и, в целом, не принимает мистически "сверхъестественного" видения реального мира» [4]. Мистика («своеволия»), кстати, не совпадает и с религией как особой формой общественного сознания, упорядоченного традицией. Между прочим, одним из доказательств мировоззренческой состоятельности современного гуманизма стал и негласно принятый в теоретической физике принцип антропности применительно к макрообъектам Вселенной, который, тем не менее, к человекобожию или вульгарному атеизму отнюдь не ведет.
Не абсолютизируя веру в прогресс, гуманизм Караковского упорядочен, поскольку хаоса бесчеловечия не признает, как не приемлет морального релятивизма - прямого пути к нацизму (вспомним европейский опыт 1920-х).
Постмодерн - мировоззренческий оппонент гуманизма, поскольку он как стиль мышления или, точнее, ситуация в культурном самосознании утверждает исчерпанность, выработанность, израсходованность традиционных онтологических и гносеологических подходов к миру и человеку, к человеческой природе, соответственно и к гуманизму в любых его проявлениях. И ничего не дает взамен, кроме высмеянных иллюзий истины, добра и красоты. Пока все еще является фактом видимое, но формально относительное доминирование идей, квалифицируемых в духе и стиле постмодернизма. Это отрицание возможности постижения истины, провозглашение идеалов и норм познавательного и морального релятивизма, стирание субъектности человека - «пленника своего языка», утверждение о принципиальной хаотичности, аморфности, текучести и фрагментарности любой реальности, в том числе социальной и культурной.
Диагностируя болезнь [10], постмодерн эстетизировал ее, не предлагая никаких ми-
ровоззренческих решений, а, следовательно, он не в силах и опровергнуть гуманизма методами злокачественной иронической диффамации его текстов. В работах антагонистов проекта эпохи Просвещения (Р. Ран-виц, М. Хайдеггер (1930-е), Ж. Лиотар, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делез, Ф. Гватта-ри, Ж. Бодрияр (1970-е - 1990-е гг.)) акцент талантливо и жестко делался на относительности истины, ее размытости и неопределенности, декларировалась «возможность множественности ее интерпретаций, ни одна из которых не имеет преимущества», культурно кодировалась установка на восприятие мира как хаоса [5; 6]. Однако даже на этом жестком, отрицающем традиционную онтологию и гносеологию прессинговом фоне, в современной практике функционирования национальных систем образования идеал все чаще и больше интерпретируется как дальний желаемый и ожидаемый социальный прогноз социального становления индивида как личности гражданина, полноценного члена национальной историко-культурной общности. На первый план образовательных проектов вышли проблемы идентичности: социокультурной, гражданской, гендер-ной и др. [2]. Постмодерн отрицает объект, абсолютизируя его онтологическую и гносеологическую относительность [10]. У «практического гуманизма» нет сомнений в существовании объективной реальности, сохраняется постановка проблемных вопросов социальной и моральной ответственности, и эти вопросы поддерживают саму жизнь.
В пушкинских строках о свободе, чести и служению отчизне было дело всей его педагогической и личной жизни. В них содержалась его программа воспитания - именно как общественного явления, осмысленного гуманизмом и его ценностями (объектами социальных и ценностных/аксиологических отношений), которые до сих пор в порядочном обществе принято считать непреходящими и всечеловеческими: Семья, Отечество, Земля, Мир, Труд, Культура, Знания. В этой системе специально не оговаривается звено Веры, однако это логично, поскольку гуманизм Караковского последовательно внерелигиозен, точнее не теистичен и просто лишь «верой не оправдывается». Тем не менее он по всем аксиологическим основаниям относится к русской философ-
ской традиции, где вера и разум имеют свое совершенно особое, неантагонистическое онтологическое звучание (а может быть и гипертекстовое созвучие, смысловую симфонию), значительно отличаясь от формализованного рационализма философского конструкта как младогегельянской, так и неокантианского постпозитивизма, приведшего западную (а затем и постсоветскую) философскую традицию (или ее симулякр) к кризису постмодернизма. Ценность жизни в этом ряду фокусируется на непрерывном от рождения до старости и смерти полисемантическом «распаковывании» смыслов существования личности Человека как такового (такой же, как Я сам, т. е. = лат. Homo Sum), Человека как Другого (не Я, alter ego), Человека как иного, инакового (не такого, как Я) [9]. Происходит все это в многомерных пространствах и в ожидаемых-планируемых событиях, в «ключевых делах» времени совершения-осуществления воспитания - как процесса формирования и становления личности посредством создания благоприятных для этого условий (благоприятных как для личности воспитанника, так и для общества) [11]. Такое определение воспитания дает научная школа Людмилы Ивановны Новиковой, одним из выдающихся со-творцов и соавторов которой и был В. А. Караков-ский.
В. А. Караковским был найден особый, может быть, золотой педагогический ключ не только к реальному пониманию и деятельно-практическому, инструментально-воспитательному опредмечиванию таких абстракций, как Добро, Правда, Истина, Красота, т. е. освоению и присвоению их феноменов, но и, наоборот, к их распредмечиванию - деланию нового и нужного, созиданию доброго и умного, творению красивого и полезного. Педагогика практического гуманизма - это определение самого Караковского. Судя по сорокалетнему опыту жизнедеятельности школы № 825 и других организаций, воспринявших уроки школы Караковского, субъект-объектные технологии педагогики практического гуманизма создают в значительной мере именно такие условия. Ценность труда, понимаемого как забота, ценность школы как общего дома, где разумная помощь взрослых, оказываемая ребенку в поисках его самости - ау-
тентичности и в постепенном и событийном обретении им идентичности - социальной, культурной, нравственной, духовной, является не только помощью и поддержкой, но и неким «соработничеством». Помощью и поддержкой ненавязчивой, но системной, категорически свободной от ханжеского морализаторства и догматического ригоризма, но наполненной глубокими и проблемными, искренними и откровенными, иногда нелицеприятными, но выстроенными в культуре человеческого достоинства и отнюдь не утилитарными смыслами педагогического общения. Караковский отмечал: «Новым может стать открытие из далекого прошлого. Из современных методик воспитания хотелось бы особо отметить метод педагогической ситуации. Ситуация - это стечение обстоятельств, действующее на ребенка не в лоб, а опосредованно, косвенно, порой -совершенно незаметно. Погружение в ситуацию можно сравнить с эффектом свежего огурца в рассоле. Ситуации бывают разные: доверия, повышенного напряжения, выбора, эмоционального заражения и много-много других» [8, с. 5-10]. Незаметным образом, преображая и обновляя педагогическую традицию, особенно традицию в сфере воспитания, инновация такого уровня, сложности и высоты педагогических задач постепенно с традицией сливается. Сменяются поколения воспитанников школы, действительно ставшей для растущего человека родным домом, и инновация в воспитании становится новой, живой традицией, воспроизводя при этом главные смыслы и осевые ценности традиции основной, вековой, укорененной в культуре, в сознании высшей народной этики и этикета.
Может быть, главным уроком школы В. А. Караковского является постоянное и обязательное присутствие инновационной сверхзадачи - как осевой цели, постоянно учитываемой и в частных условиях, и в ходе реализации каких угодно срочных и неотложных частных педагогических задач. И эта сверхзадача не утилитарна - она противостоит социальному хаосу, девальвации нормальных человеческих ценностей и энтропии самих смыслов существования человека (в им же самим и разрушаемой среде его обитания). Сверхзадача Караковского именно потому прагматична, что она не ути-
литарна, не сиюминутна. Практичность гуманизма школы Караковского как раз в том и состоит, что она ориентирована на неадаптивную социализацию растущего человека. Условия среды меняются, слепо копировать их и воспроизводить - это не педагогическая цель.
Российскому педагогу как воспитателю всегда было гораздо сложнее, чем обычному гражданину, но, в конечном счете, лучше (по целям, задачам, качеству собственной жизни) жить по меркам высших нравственных ценностей, обладая силой воли, духа и принципов жизненного поведения. Школой мысли Караковского подчеркнута идея служения. Некрасовской фразе «сейте разумное, доброе, вечное» - никогда не стать общим местом: «Дело прочно, когда под ним струится кровь». Верна традиция русской педагогики и в том, что «вам скажет спасибо сердешное русский народ»... Именно это подчеркнутое Караковским рыцарство по опыту всех стран и народов делает человека человеком: «Жизнь - Родине, честь - никому».
Неадаптивная социализация, рассматриваемая как чрезвычайно желательное в социальном плане условие применения любой модели воспитания, ориентирует педагога не на существующую среду развития, но на ее «высшие тенденции» (Л. С. Выготский) -тенденции пространственно-предметные, ландшафтно-экологические, социально-коммуникативные, производственно-экономические, кросскультурные и духовные. Иной путь возможен, но он, в конечном счете, не выгоден, ни человеку, ни обществу, в котором он живет. Это ценности порядочности в общении, честности в любых делах и отношениях, уважения к личности и нормам социального общежития, долга, соблюдения законности, презумпции невиновности, лояльности, солидарности, справедливости, социальной ответственности, заботы, сопереживания, сострадания, помощи, дружбы. Без таких ценностей общество становится слишком неустойчивой, ненадежной, «за-блатованной» (по выражению русского логика А. А. Зиновьева), полукриминальной, застойной и коррумпированной системой, опасной не только для здоровья, но и малопригодной для жизни, тем более для жизни последующих поколений. Известно, что дурные примеры заразительны, но кто опровергнет силу примеров положительных, если
они непосредственно поддержаны окружающим человека социумом? Школа Караков-ского как центр организации социальной среды микрорайона отвечает таким запросам (хотя и подвергается время от времени довольно сильным упрекам части родителей в том, что такое, слишком уж коллективистское воспитание не приспосабливает детей к новому обществу и портит их, не готовя к жизни). Социальные эффекты и (отсроченные) результаты воспитания, практикуемые в школе Караковского, рассчитаны не только на учеников как на воспитанников, но и на их родителей (по крайней мере, на большинство родителей, сознающих себя частью граждански ориентированной общественности). Если школа как социальный институт не умножает в обществе количество безнравственных людей обоего пола на душу населения (а бывает и обратное, тому есть нестарые еще исторические примеры), то значит, можно надеяться на положительный образ будущего: речь идет об очень серьезных социальных константах - индикаторах морального здоровья общества. Пустота идеологии потребления никогда не решит ни одной экономической, а тем более культурной проблемы. Вакуум смыслов социализации и воспитания не приведет к какой-либо нормальной, положительной социальной реальности (а взорвать ее может - сменой вектора на религиозный фундаментализм, замешанный на расизме и нацизме).
Почему В. А. Караковский современен, а традиция воспитания, порожденная инновационной практикой 825-й школы, не обречена на забвение (хотя, даже обладая весьма достаточной степенью защиты от фальсификации, как и всякая другая модель в любое время рискует подменой смыслов)? Любая инновация в сфере воспитания, даже заимствуя зарубежный и инокультурный педагогический опыт, все-таки отражает и практически воплощает ту или иную свою собственную культурную форму воспитания с ее характерным набором идеалов как экзистенциальных и социокультурных ценностей. Идеал (системная прикладная совокупность ценностей и смыслов) является одновременно и фактором, и условием изменения теории воспитания и практики воспитательной работы.
Одна из главных проблем современно-
го общественного воспитания заключается в решении следующих вопросов. Как соединить общественную мораль и индивидуальную, личную нравственность? Как организовать человека так, чтобы он понимал, что такое совесть и, более того, как воспитать в нем нравственное убеждение такого качества и силы, чтобы не только понимал, но и поступал по совести, а не вопреки ей, несмотря на привычные условия среды или на понятные личные слабости? Как сделать так, чтобы пафос, отчасти неизбежный из-за масштабов, срочности и важности решаемых обществом задач, все же не соединялся с лицемерием, порождая лицемерие личное и лицемерие общественное? И то и другое вытекает из эгоизма личного и эгоизма группового, в традиции русского воспитания обычно полагается эгоизму противостоять, а личность уважать.
Обрисуем одну из ценностей в системе «практического гуманизма» (или может быть добродетелей, как по-старинному мудро и точно называли любую из ценностей в русской культуре). Это ценность патриотизма, любви к родине, к своему Отечеству. У Караковского и Григорьева говорится о «патриотизме великодушия» [3, с. 99-116]. Это значит только то, что Родина - это мы, ныне живущие, жившие до нас и будущие жить после нас. Это живая связь времен и судеб, земля и люди, природа и жизнь, смерть и рождение, хлеб и воздух, семья и дети, совесть и честь, благочестие и долг, отвага и мужество, вера, надежда и любовь. Связь не замалчивающая, но и не стирающая темных и тяжелых сторон и явлений, а старающаяся по-человечески понять и усвоить уроки прошлого и настоящего. Это самые сильные смыслы, укорененные в измерениях человеческого и человечного бытия, связывающего личность каждого отдельного человека с соборной личностью его дедов, прадедов, праотцов и потомков, ближних и далеких. Это сильное чувство, эмоция высшего порядка, формирующая разум личностный и разум коллективный, соборный, это эмоция, интегрирующая личность человека, связывающая все ощущения и проявления его идентичности в целостность, позволяющую наиболее адекватно представить человека миру. Иначе рассыпаются и «я-образы» и «я-концепции» - тогда, когда возникает
и бытийный и событийный вакуум ценностей и обесцененных смыслов, когда нет основ их овеществленной, опредмеченной духовности, материализованной и в социуме, и в этносе, в результатах труда.
Однако все, что уже создано человеком, создается им или будет создано, может быть им же самим либо переосмыслено, либо недопонято, либо умышленно искажено. И, хуже того, извращено или предано осмеянию, поруганию, глумлению, кощунству. Как и слово «любить», слово «Родина» так же многозначно в понятийных измерениях: Родина - синоним Отечества, родина - малая, там, где родился и вырос. Чувство патриотизма, согласно урокам школы мысли Караковского, - это чувство независимого, свободного человека, исповедующего «патриотизм великодушия» к своей Родине, осмысленно переживающего свою гражданскую идентичность, свою сопричастность национальной культуре и принадлежность к национальной общности. Человека, который просто любит, уважает и украшает «землю своих отцов», свободно и гордо отождествляет себя с родной Землей и историей Родины, - как бы порой тяжки, трагичны и противоречивы не были ее судьбоносные повороты [12]. Такой человек - личность потому, что для него Родина - это то, что возвышает и укрепляет его разум, формирует интеллект, в том числе интеллект высочайшего уровня, интеллект нравственный. И здесь гуманизм Караковского так же оптимистичен, как и творчество Пушкина, на которого он постоянно ссылается, точнее с которым все время соотносится. Это еще один из важных уроков школы Кара-ковского.
Уроки школы мысли Караковского не преподаются, а задаются как проблемы, решать которые предстоит всем нам в обозримой и неотложной перспективе развития теории и практики воспитания. Это проблема формирования социальных отношений в коллективе и через коллектив, благоприятных для развития личности и общества. Это пробле-
ма нравственного выбора внутренней свободы совести и чести. Это проблема понимания социальной и нравственной ответственности - ее сущности и целей. Это нерешенная (и сложно решаемая) проблема гражданской ответственности, общей и личной. Это проблема преодоления отчуждения общества от смыслов и результатов воспитания.
Заслуга Караковского как ученого состоит, прежде всего, в том, что он смог найти реально действующие «технологические» звенья трансляции транцендентных (умозрительных) идеалов в педагогическую практику. И более того - в конкретное, размеченное в годовом цикле школы планами, ключевыми делами и событиями воспитательное пространство школы [11]. Инновация Караковского состоялась на уровне личностных смыслов. Изначально ее мотив проецировался на главную цель педагогического труда, а заинтересованность в получении знаний и способов жизнедеятельности начинали проявлять не только отдельные группы особо одаренных в чем-либо энтузиастов, но и весь школьный коллектив. Поэтому его гуманизм прагматичен и инструментален - он опирается на принцип «педагогического реализма», но он, одновременно и романтичен, потому что культуросообразен в чрезвычайно глубоких своих онтологических посылах к разуму, чувству и достоинству воспитуе-мых и воспитателей именно как людей.
В заключение приведем слова Владимира Абрамовича: «Пора отметить главное. А главное - это воспитание отношениями. Все наши слова, дела, ситуации только тогда имеют педагогический смысл и значение, когда они возвышают, порождают высоконравственные отношения. В них нельзя ни врать, ни фальшивить. Но здесь одной честности мало, надо обладать качествами практического психолога, человековедческими знаниями. Никогда еще не было так трудно работать в школе. Никогда еще жизнь не ставила перед учителем столь высоких требований к общей культуре и специальным знаниям педагога» [7, с. 5-10].
Библиографический список
1. Ахиезер А. С., Матвеева С. Я. Гуманизм 2. Глобальные проблемы и общечеловеческие как элемент культуры // Общественные науки. - ценности. - М.: Прогресс, 1990. - 495 с. 1990. - № 2. - С. 143-173. 3. Григорьев Д. В, Караковский В. А. Вос-
хождение к Школе практического гуманизма // Вопросы воспитания. - 2012. - № 2 (11) апрель -июнь. - С. 99-116.
4. Гуманизм [Электронный ресурс] // Академик. - URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_ philosophy/285/ГУМАНИЗМ (дата обращения: 23.12.2015).
5. Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато. Капитализм и шизофрения. - Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. - 894 с.
6. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. - М.: Интрада, 1998. - 255 с.
7. Караковский В. А. Классным руководителям посвящается // Воспитательная работа в шко-
ле. - 2006. - № 1. - С. 5-10.
8. Караковский В. А. Школьное воспитание как управляемая система // Мир образования. -1997. - № 1. - С. 79-85.
9. Караковский В. А. Общечеловеческие ценности - основа целостного учебно-воспитательного процесса // Воспитание школьников. -1993. - № 3. - С. 2-8.
10. КутыревВ. А. Культура и технология: борьба миров. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 240 с.
11. Селиванова Н. Л. Предпосылки создания перспективных моделей воспитания // Сибирский педагогический журнал. - 2013. - № 3. - С. 25-29.
12. Хоружий С. С. После перерыва. Пути русской философии. - СПб.: Алетейя, 1994. - 445 с.
Поступила в редакцию 10.04.2016
Belyaev Gennady Yurievich
Cand. Sci. (Pedag.), Senior Researcher, Laboratory Theory of Education, Institute of Education Development Strategy of the Russian Academy of Education, gennady. belyaev2011@yandex.ru, Moscow
THE SOCIO-PEDAGOGIC ROLE OF THE INNOVATIVE KARAKOVSKY SCHOOL OF THOUGHT: ITS HUMANISTIC MEANINGS AND THE RUSSIAN TRADITIONS OF EDUCATION
Abstract. The author analyzes the leading innovative ideas of practical school of humanism introduced by the great Russian pedagogue V. A. Karakovsky. The content and meaning of innovation school of Karakovsky reviewed in the context of opposition to the two guiding philosophies and trends of the present-day world - modern humanism and postmodernism. The place of Karakovsky in the media of the Russian philosophy of education is emphasized. The value, role and place of the creative heritage of Karakovsky for the meaningful innovation updates of the leading traditions of Russian education is proved.
Keywords: innovation, school of practical humanism, personality, society, post-modernism, humanism, shaping personality education, traditions.
References
1. Akhiezer, A. S., Matveeva, S. Ya., 1990. Gu-manizm kak jelement kul'tury [Humanism as an element of culture]. Obshhestvennye nauki [Social sciences], 2, pp. 143-173 (in Russ.).
2. Global'nye problemy i obshhechelovecheskie cennosti [Global issues and human values]. Moscow: Progress Publ., 1990, 495 p. (in Russ.).
3. Grigoriev, D. V., Karakovsky, V. A., 2012. Vosxozhdenie k Shkole prakticheskogo gumaniz-ma [Ascent to the school of practical humanism]. Voprosy vospitaniya [The questions of education], 2 (11), April - June, pp. 99-116 (in Russ.).
4. Gumanizm [Humanism] [online]. Available at: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philoso-phy/285/rYMAHH3M. (Accessed 23 December 2015) (in Russ.).
5. Deleuze, J., Gvattari F., 2010. Tysyacha plato. Kapitalizm i shizofreniya [A thousand plateaus. Capitalism and schizophrenia]. Ekaterinburg: U-Fak-toriya Publ.; Moscow: Astrel Publ., 894 p. (in Russ.).
6. Ilyin, I. P., 1998. Postmodernizm ot istokov do konca stoletiya: e'volyuciya nauchnogo mifa [Postmodernism from the beginnings until the end of the century: the evolution of the science myth]. Moscow: Intrada Publ., 255 p. (in Russ.).
7. Karakovsky, V. A., 2006. Klassnym ruk-ovoditelyam posvyashhaetsya [The classroom tutors is dedicated to]. Vospitatel'naya rabota v shkole [Educational work in school], 1, pp. 5-10 (in Russ.).
8. Karakovsky, V. A., 1997. Shkol'noe vospita-nie kak upravlyaemaya sistema [School education as a managed system]. Mir obrazovaniya [The world of
education], 1, pp. 79- 85 (in Russ.).
9. Karakovsky, V. A., 1993. Obshhechelovechesk-ie cennosti - osnova celostnogo uchebno-vospi-tatel'nogo processa [Universal values - as the basis of holistic educational process]. Vospitanie shkol'nikov [Education of schoolchildren], 3, pp. 2-8 (in Russ.).
10. Kutyrev, V. A., 2001. Kul'tura i texnologiya: bor'ba mirov [Culture and technology: the struggle of the worlds]. Moscow: Progress-Tradition Publ.,
240 p. (in Russ.).
11. Selivanova, N. L., 2013. Predposylki sozdani-ya perspektivnyx modelej vospitaniya [The prerequisites for prospective models of education]. Sibirskij pedagogicheskij zhurnal [Siberian Pedagogical Journal], 3, pp. 25-29 (in Russ., abstr. in Eng.).
12. Xoruzhij, S. S., 1994. Posle pereryva. Puti russkoj filosofii [After the break. The ways of Russian philosophy]. St. Petersburg: Aletheia Publ., 445 p. (in Russ.).
Submitted 10.04.2016
