CC BY
342
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И ПРИНЦИПЫ СИНАЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА (по материалам книги Исход Ветхого Завета)
БЕСПАЛЬКО Виктор Г еннадиевич
Аннотация: в статье с позиций современной уголовно-правовой доктрины исследуются священные тексты второй книги Библии (Исход) на предмет установления основных религиозноправовых идей, ставших принципами синайской редакции Моисеева уголовного права.
Annotation: in the article, under the attitude of the current criminal law doctrine, there investigates the sacred texts of the second Book of the Bible (Exodus) to disclose the major religious and legal ideas that have become the principles of the Sinai version of the Criminal Law of Moses.
Ключевые слова: уголовное право, ветхозаветное уголовное право, древнееврейское уголовное право, Моисеево уголовное право, Библия и уголовное право, библейская история уголовного права, принципы уголовного права.
Key words: criminal law, Old Testament criminal law, Hebrew criminal law, Criminal Law of Moses, Bible and criminal law, Bible history of the criminal law, criminal law principles.
Синайская редакция Моисеева уголовного права представляет собой относительно систематизированный свод уголовно-правовых (как по форме, так и содержанию) норм, зафиксированных во второй книге Ветхого Завета (Исход), авторство которых в христианской религиозно-правовой доктрине приписывается непосредственно Богу, а их письменная фиксация в Книге Завета и обнародование - еврейскому пророку Моисею, ставшему богоизбранным проводником законов Божиих в общество сынов Израилевых. Конечно же, древнее ветхозаветное уголовное право на этапе его зарождения не знало такого уровня проработки содержания правовых норм и их систематизации, который присущ уголовному праву Новейшего времени. Все развитые уголовноправовые системы большинства современных государств состоят из двух основных частей -общей и особенной. Общая часть уголовного права представляет собой совокупность юридических норм, образующих институты преступления и наказания, определяющих основные принципы уголовной ответственности и другие положения, общие для всех видов преступлений и всех лиц, совершивших преступления. Соответственно особенная часть уголовного закона представляет собой совокупность норм, в которых определяются юридические признаки отдельных видов преступных деяний и устанавливаются виды и размеры наказаний за совершение каждого из них. Безусловно, исследуя синайское законодательство, преждевременно говорить о стройной системе его ко-
дификации, она является весьма условной, так как в описываемые в книге Исход времена еврейский народ находился еще на пути к своей будущей государственности, а правовая система Древнего Израиля по сути только начинала формироваться, эволюционировав из формы устного обычного права в более совершенную писанную форму права религиозного: «И пришел Моисей, и пересказал народу все слова Господни и все законы... И написал Моисей все слова Господни... И взял книгу завета, и прочитал вслух народу... » (Исх. 24, 3-4, 7).
Процитированные строки книги Исход являют собой, во-первых, описание появления первого в библейской истории еврейского народа письменного источника права, преимущественно уголовного. Во-вторых, они как бы прообразуют собой обязательные сегодня для принятия и вступления в силу уголовного закона формально-юридические требования или условия: 1) наличие письменной формы выражения и закрепление в единой официальной книге - кодексе; 2) обнародование содержания юридических норм. В-третьих, нельзя не отметить не только законоустановительный, но и священный для сынов Израилевых характер записанной Моисеем Книги Завета, свиток которой хранился одесную ковчега Завета, то есть рядом с главной иудейской святыней - священными скрижалями Десяти заповедей.
«И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем... и будем послушны» (Исх. 24, 3, 7) - в данных фрагментах библейского текста говорится, по
сути, о принятии, признании закона населением, его социальной легитимации. Тем самым, как нам кажется, прообразуются: 1) обязательность уголовного закона для всех и для каждого; 2) интеллектуально-волевой характер уголовного закона, то есть, с одной стороны, общественное признание или осознание социальной необходимости самого бытия такого закона, а также, с другой стороны, осознанная необходимость его соблюдения.
При этом сама форма синайского законодательства - Завет (договор) - не является уникальной. Она была весьма распространенной в период позднего бронзового века (15501200 годы до н.э.), особенно в области международного права, и предполагала включение в Завет следующих формальных элементов: именование автора, преамбулу, требования, документирование, указание свидетелей или свидетельств заключения завета, проклятия и бла-гословения1.
В 1904 году русский богослов П. Аксенов писал о процессе возникновения синайского права следующее: «Полагая в измене культуре саморазложение Израиля, предрекая ему внутреннюю дряхлость вследствие уклонения от Иеговы, Моисей начертывает такую систему кары, которая является с значением уголовной, тем не менее выше обычной уголовной»2. Как нам кажется, автор рассуждал здесь, руководствуясь позитивистскими представлениями о праве, и потому поставил синайское законодательство, с одной стороны, между обычным и государственным правом (учитывая его форму), и, с другой стороны, выше позитивного уголовного права (учитывая его божественную природу и сакральное значение).
Между тем, синайское законодательство представляет собой, с точки зрения предмета правового регулирования, сложный комплекс норм канонического и церковного, гражданского и семейного, и главным образом уголовного права, которые институционно никак не отграничены друг от друга в священных библейских текстах. Поэтому, во-первых, говорить о системе синайского уголовного права можно лишь условно, анализируя его с помощью юридического инструментария сегодняшнего дня, достижений уголовно-правовой доктрины Новейшего времени. Во-вторых, анализ уго-
1 См.: Дрейн Дж. Путеводитель по Ветхому Завету. М. : Триада, 2007. С. 70-71.
2 Аксенов П. Моисеево уголовное право. СПб. : Тип. П. Сойки-на, 1904. С. 7.
ловно-правовых норм закона, данного Израилю Богом через пророка Моисея на священной горе Синай, все-таки позволяет сделать кое-какие обобщения, выявить определенные закономерности в их структуре и содержании, которые условно можно назвать «Общей частью синайского уголовного кодекса». Среди таких общих положений, прежде всего, хотелось бы выделить принципы - основные религиозноправовые идеи, которым подчинено все синайское уголовное законодательство и которые пронизывают каждую его норму без всякого исключения.
1. Божественная природа и сакральный характер уголовного права древнего Израиля. Священное Писание однозначно указывает на то, что единственным Творцом данного закона является Бог - «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить» (Иак. 4, 12). По смыслу книги Исход пророк Моисей является лишь избранным Господом проводником Его воли, призванным донести содержание закона Божия до Израиля. Какое-либо личное участие Моисея в создании данных норм даже не подразумевается. В свете сказанного представляются не совсем корректными формулировки «Моисеево уголовное право», «Моисеево законодательство», «закон, данный Моисеем» и т.п., хотя они уже давно стали общеупотребительными и в книгах Библии3, и в богословской литературе , и в трудах представителей юридической науки5.
Божественная природа синайского уголовного закона предполагает также его обязательность для всех и каждого, незыблемость, непререкаемый авторитет и верховенство по отношению к обычаям, морали и другим социальным нормам, ибо высшая сила или санкция данного закона заключается в том, что он от Господа, заповедавшего: «У Меня отмщение и воздаяние» (Втор. 32, 35). Многие ученые-правоведы Нового времени, раскрывая истоки происхождения уголовных законов современных государств, говорят о них, как о наследниках богоустановленного синайского уголовного законодательства. Так, например, выдающийся русский юрист Н.С. Таганцев (18431923), характеризуя древнейший источник уголовно-правовых норм, писал в 1902 году: «В туманной глубине веков скрыт источник
3 См., например: 1 Езд. 7, 6 и др.
4 См., например: Аксенов П. Указ. соч. С. 9 и др.
5 См., например: Тер-Аккопов А Законодательство Моисея: общая характеристика // Рос. юстиция. 2003. № 9. С. 40-42 и др.
права, на его колыбель набрасывается мистический полог, божеское происхождение права. Право - это завет откровения, при громе и молнии данный на священной горе, народу из-бранному»6.
Божественная природа синайского уголовного закона означает и его превосходство над земными уголовными законами, его непреходящее во времени значение для человечества. Русский библеист А.П. Лопухин (18521904) по этому поводу заметил: «Синайское законодательство в своих основных началах давалось на все будущие времена. Оно заложило основу истинной нравственности и человеческого достоинства в мире... Простые, но глубокие и вечные истины о духовном и личном Боге, о почтении к родителям, о целомудрии, о святости человеческой жизни и его собственности, о чистоте совести - все эти истины открыты или утверждены были на Синае в наследие всем последующим векам. Десяти-словие же провозглашено было Самим Богом и с таким неотразимым величием и такою изумительною простотой, что возвещенные в нем истины сразу становились достоянием всего народа, долженствовавшего распространить их на все человечество»7.
Таким образом, Бог для Израиля того времени - единственный Царь, единственный Законодатель и единственный Судья. В этом и выражается сущность теократии, при которой не только уголовные, но и «все основные законы исходили непосредственно от Самого Иеговы и все видимые правители народа были лишь орудиями в исполнении божественной воли в направлении народной жизни»8. «Посему, - как сказано апостолом Павлом, - закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7, 12).
2. Ограниченность законом применения насилия. Законность. Сам факт появления и существования синайского закона, его письменная фиксация Моисеем и объявление обязательным для Израиля - все это свидетельствует о попытке ограничения в нормах права оснований легального применения насилия среди сынов Израилевых только за деяния, которые собственно предусмотрены этим за-
6 Таганцев Н.С. Русское уголовное право : лекции. Часть общая. Т. 1. М. : Наука, 1994. С. 65-66.
7 Лопухин АП. Библейская история Ветхого Завета. Киев : О-во любителей православ. лит. : Изд-во им. свт. Льва, папы Римского, 2005. С. 216.
8 Там же. С. 227.
коном. Тем самым синайский уголовный кодекс стал преградой на пути произвола в применении силы, удерживающей сынов Израилевых от самодурства и самосуда, необузданной кровной мести, характерных для периода дикости, а еврейское общество - от саморазрушения.
Представляется, что именно здесь кроются исторические и нравственно-религиозные корни принципа законности, являющегося главенствующим в системе принципов российского и зарубежного уголовного права. Что же касается значения принципа законности для религиозно-правовой системы Древнего Израиля, то наиболее ярко и образно оно было показано русским философом Б.П. Вышеславцевым (1877-1954), который писал: «Нет сомнения в том, что древнееврейскую систему ценностей можно выразить как ”закон”. Жизнь ”в законе” (еугоцод Ршац, Рю<; уоцгцод) есть <...> высшая цель каждого израэлита. ”Гимн закона” (еугоцод ицуод) - в этом идеал еврейского народа»9. Наиболее же точным выражением как значимости, так и содержания принципа законности в синайском уголовном праве, его связи с иными уголовно-правовыми принципами (виновности и справедливости и др.) представляются нам слова Самого Законодателя, обращенные к Израилю: «Удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого; ибо Я не оправдаю беззаконника» (Исх. 23, 7).
3. Равенство преступивших уголовный закон на фоне социального неравенства потерпевших от преступных посягательств.
Синайский уголовный закон, устанавливая наказание за то или иное преступление, не делает каких-либо исключений как в сторону послабления, так и в сторону ужесточения характера уголовной ответственности для той или иной социальной группы. Им установлена равная мера уголовной ответственности за одинаковое преступление для всех и каждого.
В данной связи А.П. Лопухин в 1887 году отмечал: «Дотоле существовали в этом отношении только такие законы, в которых притеснитель налагал иго на подчиненных, сильный и богатый угнетал слабого и бедного. Теперь впервые провозглашены были законы общественного равенства. Иегова освободил всех израильтян от рабства египетского, всех сделал свободными, и потому среди них все должны
9 Вышеславцев Б.П. Мораль и закон // Русская философия права. Антология / сост. А.П. Альбов, Д.В. Масленников, М.В. Сальников. СПб. : Алетейя, С.-петерб. ун-т МВД России, 1999. С. 418.
быть равными между собой»10. Не случайно в тексте книги Исход многократно встречаются указания Господа еврейскому народу о не-притеснении и неугнетении пришельцев, «ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх. 22, 21).
На равенство субъектов ответственности перед синайским уголовным законом обращал внимание в своем труде и П. Аксенов. В частности, он указывал, что «закон Синайский вместе с тем проводит принцип равенства и одинаковости наказаний. Требование Моисеем неминуемой кары преступнику без различия лиц позволяет утверждать, что о законах Моисея нельзя совсем сказать обычной формулы: законы - паутина, в которой вязнут мухи и которую прорывают большие шмели. Никаких изъятий в наказуемости виновных у Моисея нет; напротив quasi привилегированное сословие левитов как в "грехах неведения и ошибки” было более ответственно - наравне с обществом - принося в жертву тельца за станом (Лев. IV, 3-21); так и в грехах иного рода левиты наказывались сравнительно гораздо строже: ”соблудившая дочь священника налагает на отца бесчестие, которое может быть смыто только смертью ея с позорной церемонией - сожжением” (Лев. XIX, 1, 9)»11.
Однако вместе с тем синайский уголовный кодекс совершенно недвусмысленно разводит по разные стороны преступления против свободного еврея и раба: сначала в тексте закона Моисей описывает преступные посягательства против человека свободного, а затем -против невольника. При этом гораздо более строго, что вообще характерно для рабовладельческого общественного устройства, наказываются преступления, совершаемые в отношении свободного еврея, нежели невольника (Исх. 21, 18-20, 26-27, 32 и др.).
Опирающиеся на систему новозаветных христианских ценностей более поздние религиозно-правовые системы такого социального неравенства уже не знают. Не случайно считается, что христианская мораль внесла серьезную лепту в разложение рабовладельческого строя в Европе. Действующее уголовное законодательство России и других демократических государств исходит из принципа всеобщего равенства граждан перед законом и судом.
4. Виновность. Содержание синайского уголовного законодательства примечательно и тем, что в нем отчетливо наблюдается прооб-
раз современного принципа вины, прописанного практически во всех действующих уголовных законах. В диспозициях ветхозаветных уголовно-правовых норм мы не только находим неоднократные упоминания о вине, но и обнаруживаем ее четкое разделение на две формы: 1) умысел, который кроется за употребляемыми в синайском законе словами «злоумышлял», «с намерением» (Исх. 21, 13-14); 2) неосторожность, для обозначения которой используется выражение «не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его» (Исх. 21, 13).
При этом в рассматриваемом законе встречаются и такие положения, которые кажутся противоречащими принципу вины и логически вытекающему из него принципу личной уголовной ответственности, если придерживаться современных представлений о понятии, содержании и значении вины в уголовном праве: «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20, 5-6). Тем более примечательно, что данное законоположение о вине настойчиво повторяется. В частности, в гл. 34 книги Исход можно еще раз прочитать о Боге, что Он есть «наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» (Исх. 34, 7). И все это кажется еще более странным и непонятным, когда в одной из следующих книг Моисеевых обнаруживается практически обратное положение девтерономической редакции Моисеева уголовного права, в полной мере соответствующее современному представлению о содержании принципа вины и личного характера уголовной ответственности: «Отцы не должны быть наказываемы смертию за детей, и дети не должны быть наказываемы смертию за отцов; каждый должен быть наказываем смертию за свое преступление» (Втор. 24, 16).
Опираясь на последнюю цитату из Священного Писания, советский востоковед И.Ш. Шиф-ман (1930-1990) полагал, что все-таки «ветхозаветный законодатель уже пришел к принципу личной ответственности», что «даже кровная месть ограничивается личностью непосредственно убийцы», что «в своих установлениях законодатель учитывает наличие или отсутствие умысла при совершении преступле-ния»12, то есть форму и степень вины. Тогда
10 Лопухин А.П. Указ. соч. С. 216-217.
11 Аксенов П. Указ. соч. С. 34.
12 Шифман И.Ш. Ветхий Завет и его мир: (Ветхий Завет как памятник литературной и общественной мысли Передней Азии). М. : Политиздат, 1987. С. 131-132.
как современный британский христианский писатель А. Томпсон исходит из отсутствия в синайском и более позднем деликтном праве принципа индивидуальной ответственности, ибо «Бог не мог преждевременно предложить идею личной ответственности людям, которые привыкли понимать ее в коллективном смысле», для которых «границы ”личности” отдельного человека расширены во времени и пространстве... она вбирает в себя членов семьи человека, его племя, его народ. выходит за пределы срока жизни отдельного человека, потому что продолжает оказывать влияние и после его смерти»13. То есть народу Израиля и синайскому праву в полной мере присущи племенное сознание и коллективная ответственность, характерные для родовой общины.
Среди других толкований рассматриваемых строк Священного Писания наиболее последовательной нам показалась позиция соотечественника П. Аксенова, который, в отличие от других авторов, не закрывал глаза на видимое в процитированных фрагментах Пятикнижия противоречие и попытался его преодолеть посредством следующей цепочки рассуждений: «Угроза гневом Божиим за нечестие родителей карой на их детей, по-видимому, - несправедливейшее и жесточайшее осуждение ни в чем неповинных, какое-то необузданное мщение. Но, прежде всего, достаточно сказать, что эта угроза гневом Божиим не юридическое установление. Понимать же здесь суд Самого Божества должно таким образом. Карающий перст Божий, на жертву Котораго обрекаются дети за родителей, понимаемый в смысле естественно-психологическом, означает то, что нечестие-преступность в некотором роде передается наследственно. Во взглядах на нечестие-преступность в Библии, у пророков можно подметить двойственность: то нечестие несмываемо, то оно вполне изгладимо. ... Эта дилемма, есть ли виновность только личная или родовая, вследствие своего практического значения, особенно полно решается у Прор. Иезекииля в том смысле, что нравственно ответствен каждый только за себя, но ни за родителей дети, ни за детей родители не отвечают (XVIII, 1-24). Однако слова Моисея о гневе Бога до третьяго и четвертаго рода, как бы ни понимать их, в моральном ли, в психологическом ли значении, для верующих представляли
13 Томпсон А. Библия без цензуры: Ключ к самым загадочным текстам Ветхого Завета. М. : Эксмо, 2010. С. 153-155.
собой большую сдерживающую силу на случай колебаний»14.
Автор Толковой Библии А.П. Лопухин вовсе односложно разъяснил данный непростой для понимания фрагмент ветхозаветного повествования: «Иегова наказывает детей за вину отцов, не безвинных детей за преступления предков, что несогласно с Писанием (Втор. 24:16; Иер. 31:30; Иез. 18:1-32), а тех детей, собственная преступность которых (ненавидящих меня) коренится в виновности их отцов»15. В этой связи и у современного российского теолога Д.В. Щедровицкого можно прочитать следующее: «И карает Бог только ненавидящих Его, тех, которые повторяют грехи отцов. Нельзя отсюда делать вывод, что человек наказывается за вину других, в данном случае своих предков»16. Таким образом, по А.П. Лопухину и Д.В. Щедровицкому изложенное ими уяснение фрагмента текста книги Исход о наказании детей за вину отцов подводит читателей Библии к пониманию того, что он не только не противоречит принципу виновной ответственности в уголовном праве, но и утверждает этот принцип.
5. Справедливость. Право и справедливость суть не только однокоренные слова, но и тесно связанные друг с другом явления, хотя и имеющие разную природу: право - формальную, юридическую, а справедливость - нравственную, этическую. Следует отметить, что синайское уголовное право тоже зиждется на идее справедливости, ибо установивший его всеправедный Бог не может быть несправедливым. Он, как указал апостол Павел в послании к римлянам, «воздаст каждому по делам его», «ибо нет лицеприятия у Бога» (Рим. 2, 6, 11). Другое дело, что подчас эта ветхозаветная справедливость носит просто абсолютный или буквальный характер, и ее содержание во многом рознится с современными представлениями о справедливости. Наиболее наглядным свидетельством такого положения дел может послужить следующий фрагмент библейского текста: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Исх. 21, 23-25).
14 Аксенов П. Указ. соч. С. 10.
15 Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета / под ред. А.П. Лопухина. Ветхий Завет : в 5 т. Т. I : Пятикнижие; Исторические книги. М. : ДАРЪ,
2008. С. 465-466.
16 Щедровицкий Д.В. Введение в Ветхий Завет. Пятикни-
жие Моисеево. М. : Теревинф, 2003. С. 402-403.
Таким образом, принцип справедливости в синайском уголовном праве отождествляется с принципом талиона (от лат. lex talionis) - известным многим, в том числе и варварским, правовым традициям принципом назначения наказания за преступление, согласно которому мера наказания должна воспроизводить вред, причиненный этим преступлением. Здесь, конечно же, налицо упрощенное представление о справедливости, которое, с другой стороны, представляется вполне закономерным и допустимым в условиях начального этапа становления писаного права Израиля, сохранившего определенную преемственность более древним нормам народных обычаев, привычных для общественного сознания.
А.П. Лопухин также видел в указанном принципе талиона «уступки укоренившимся взглядам израильского народа, низкому уровню его нравственного развития, одним словом, его ”жестоковыйности,х» и указывал, что «без отношения к этому обстоятельству часто остались бы непонятными истинный смысл и значение того или иного закона»17. Хотя в другом своем труде автор дополняет изложенную мысль о принципе талиона следующим его нравственным обоснованием: «Зло, причиненное одним евреем другому, должно быть наказано таким же злом - возмездие простое, чувствительное и способное с силой предупреждать преступление»18. Еврейское же толкование рассматриваемых строк Ветхого Завета основано на том, что его содержание вовсе не исключает денежную компенсацию в размере причиненного вреда19.
Интересный подход к оценке идей справедливости, правды, содержащихся в синайском законодательстве, обнаруживается у И.Ш. Шифма-на, хотя он и расходится с иудейским и христианским религиозным мировоззрением. По его мнению, действительно «в основе ветхозаветных законов лежит представление о правде-справедливости», но она в ту эпоху мыслилась «мифологическим существом, порождаемым космическим первоэлементом и олицетворяющим вселенский миропорядок и всеобщую гармонию», «она определяет и направляет действия Яхве, но она же должна быть основой и существования власти (прежде всего царской
17 Лопухин А.П. Указ. соч. С. 279-280.
18 Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета С. 474.
19 См.: Рабби Аарон Пэрри. Еврейские писания. М. : АСТ,
2009. С. 108.
власти) и суда»20. Потому «Пятикнижие буквально переполнено увещеваниями вершить правду и справедливость», потому «любое нарушение правды, т.е. отступление от мирового порядка, могло иметь, как полагали, далеко идущие катастрофические последствия для всего мироздания», потому юридическим последствием отступление от справедливости стала «беспощадная суровость наказаний: как правило, это смерть, т.е. удаление преступника из мира живых в потусторонний мир»21. На наш взгляд, данное суждение несколько грешит избыточной сакрализацией справедливости-правды, характерной, например, для древнеегипетской мифологии, но не усматривающейся, во всяком случае так очевидно, в древних книгах Ветхого Завета.
6. Гуманизм. Ученые-богословы и правоведы Нового и Новейшего времени крайне противоречиво оценивают синайское уголовное законодательство с точки зрения его соответствия гуманистическим идеалам. Так, например, кандидат богословия П. Аксенов в начале ХХ века подчеркивал «гуманность Моисеева законодательства», его «естественнопсихологический, человечнейший характер», «возвышенность, человечность синайскаго за-кона»22. Тогда как кандидат юридических наук Н.С. Федосова в конце ХХ века, напротив, утверждала, что эти нормы «в большинстве своем кровавы и аморальны, противоречат самой главной идее христианства - любви к ближнему и человеколюбию»23.
В свете обозначенных разногласий в оценке синайского уголовного законодательства и характерной для него системы наказаний24 с точки зрения идей гуманизма представляется уместным привести здесь соответствующие рассуждения английского экзегета Дж. Дрейна: «Людям, привыкшим к ценностям западной демократии, законы еврейской Библии, изложенные в книгах Исход, Левит и Числа, кажутся суровыми и не слишком разумными. Но, как ни странно, народ Израиля воспринимал эти предписания совершенно иначе: он знал, что Бог требует почитания и соблюдения положе-
20 Шифман И.Ш. Указ. соч. С. 130.
21 Там же. С. 130-131.
22 Аксенов П. Указ. соч. С. 7.
23 Федосова Н.С. Уголовное право и религия: Проблемы взаимовлияния и взаимодействия : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2003. С. 14-15.
24 См. подробнее: Беспалько В.Г. Сущность и система на-
казаний в синайском уголовном законодательстве (по материа-
лам книги Исход) // Публичное и частное право. 2012. № 1 (XIII).
С. 56-67.
ний Закона, но не считал эти заповеди столь уж тяжким бременем. Напротив, люди исполняли их с величайшей радостью, поскольку помнили, что предшествовало огню и дыму на горе Синай, и видели в Законе Божьем выражение Божьей любви. Соблюдение заповедей и ритуалов служило свободным волеизъявлением любви и благодарности народа, получившего нежданные и ничем не заслуженные милости»25.
Немецкий ученый О. Кайзер, в свою очередь, указывает, что «требуемое от Израиля послушание закону является не причиной, но оправданием его существования в качестве народа Божьего и ответом на любовь, которой его прежде возлюбил Бог. Оно также не является причиной спасения, но побуждает Бога к тому, чтобы спасти Израиль в своем мило-сердии»26.
В развитие такого понимания гуманистических начал синайского законодательства христианское богословие учит, что оно всецело пронизано любовью Божией к человеку и постановлено Господом как Законодателем из этой великой любви к человеку как твари Божией для приготовления его к будущему спасению от гибели во грехе.
Кроме того, по нашему мнению, при оценке гуманности или негуманности синайского уголовного права нужно помнить, что гуманистические идеалы, выступающие критерием такой оценки, не являются категорией постоянной, раз и навсегда данной. Их содержание в ветхозаветные и новозаветные времена существенно отличается, равно как и представления о гуманизме, имевшие место, например, в период глубокого Средневековья и в Новейшее время с характерным для него господством системы либеральных ценностей.
Близкая к подобного рода суждениям аргументация наличия жестоких запретов в ветхозаветном уголовном праве обнаруживается в размышлениях А. Томсона, который уверен в том, что «жестокость в Ветхом Завете имеет прежде всего человеческое, а не божественное происхождение», что «ветхозаветный Бог был жестоким только потому, что имел дело с жестокими людьми»27. Как пишет автор, «во всем Древнем мире наказания были достаточно су-
25 Дрейн Дж. Указ. соч. С. 15-16.
26 Цит. по: Введение в Ветхий Завет / под ред. Э. Ценгера (Серия «Современная библеистика»). М. : Библейско-богословский ин-т св. апостола Андрея, 2008. С. 96.
27 Томпсон А. Указ. соч. С. 169, 171.
ровыми, причем все народы считали, что их одобряют боги», а поскольку ветхозаветные люди были склонны к насилию, Бог должен был с этим считаться и говорить с ними на языке насилия. Ветхий Завет одобряет обычаи, которые кажутся нам просто варварскими, однако мы можем увидеть, как Бог использует эти обычаи ради того, чтобы человек восходил к высшему»28. Поэтому в целом на общем историческом и «культурном фоне народов, окружавших Израиль, законы, переданные народу Божьему, отличаются великой человечностью. Бог принял этот народ с его жестокими обычаями, перенятыми от окружающих, и начал приближать его к себе»29. То есть синайское уголовное право отражает преступные нравы людей, а не характер Бога, постановившего строгий закон.
Равно как и современный законодатель не стал бы запрещать многие деяния, если бы они не стали распространенными в обществе и не представляли в силу своей распространенности серьезной угрозы для общественной безопасности. Между тем, сама по себе излишняя суровость законодательства, на наш взгляд, не столько противостоит, сколько потворствует росту преступности, легализуя жестокость. Как писал еще в XVIII веке известный своими антиклерикальными настроениями мыслитель Вольтер, «евреи оправдывали свои первые преступления, ссылаясь на жестокие законы своего Моисея»30.
Как бы то ни было, в любом случае можно уверенно говорить, что несмотря на всю суровость постановленного на Синае уголовного законодательства, оно не лишено гуманистических начал, чем в известной мере прообразует принцип гуманизма, присущий современному уголовному праву. Во-первых, как и любой современный уголовный закон, синайский кодекс также защищает человека, личность от преступных посягательств, запрещая причинять вред его жизни, здоровью и другим личным благам. Во-вторых, в нормах данного закона наблюдаются некоторые проявления гуманизации наказаний, к которым современный российский правовед С. Шаляпин относит: 1) учреждение института городов-убежищ, в которых преступник мог укрыться от преследова-
28 Томпсон А. Указ. соч. С. 107, 169.
29 Там же. С. 41.
30 Вольтер. Из «Философского словаря»; Бог и люди; Вопросы о чудесах / пер. с фр. ; вступ. ст. С. Артамонова ; примеч. А. Коробочко. М. : Мир книги : Литература, 2010. С. 247.
ния, но оказывался при этом в изоляции от общества (по сути, в ссылке); 2) ограничение количества ударов при телесных наказаниях; 3) право выкупа и т.п.31
В завершение анализа принципов синайской редакции Моисеева уголовного права хотелось бы отметить, что христианская правовая концепция исходит из того, что на земле не существует другого такого древнего памятника права, как Декалог и основанный на нем синайский кодекс, которые не только не остались в далеком прошлом, но и спустя тысячелетия
в неизменном виде продолжают эффективно регулировать поведение людей как на индивидуальном, так и на социальном уровнях. Таким образом, «пределы духовного действия Законодательства Моисея не имеют ограничений по времени, месту и кругу лиц; через духовную сферу оно влияет и на содержание современного законодательства»32. Отсюда очевидная преемственность принципов современного уголовного права древним отправным религиозно-правовым идеям, на которых построено синайское уголовное законодательство.
31 См.: Шаляпин С.О. Уголовная и религиозная санкции: взаимовлияние, история и перспективы // Религия и право. 2005. 32 Христианское учение о преступлении и наказании / науч.
№ 2 (38). ред. К.В. Харабет, А.А. Толкаченко. М. : Норма, 2009. С. 95.
