CC BY
0
и в березняках. Группы щуров из 3-5 особей (видимо, выводки) встречаются в этих биотопах через 1-2 км.
Снегирь Pyrrhulapyrrhula. Немногочисленная гнездящаяся птица. Отмечался с конца августа по октябрь среди крупнотравья, в ольхово -рябиновых зарослях и в берёзовом лесу. Численность незначительна: на 10-15 км — не более 4 птиц. В начале октября встречались группами из 5 особей.
Таким образом, из 54 встреченных нами на острове Кетой видов птиц 34, вероятно, гнездятся здесь, 18 — посещают остров на пролёте и 11 — встречаются постоянно. К последним относятся главным образом птицы, экологически тесно связанные с морем и обширными зарослями кедрового стланика, ольхи и рябины. Располагаясь на путях пролёта, остров Кетой является местом остановок и формирования стай преимущест -венно у воробьиных птиц. Основные пути пролёта куликов и уток проходят в стороне и на острове Кетой они встречаются в незначительном количестве. Ограниченное число видов птиц, постоянно обитающих на этом острове, мы объясняем островной изоляцией, однообразием биотопов и суровостью климата.
Литер атур а
Барабаш В.Е., Земцова А.И. 1967. Климатическое районирование // Атлас Сахалинской области. М.
Велижанин А.Г. 1972. Морские колониальные птицы Курильских островов. Автореф. дис.
... канд. биол. наук. Новосибирск: 1-28. Гизенко А.И. 1955. Птицы Сахалинской области. М.: 1-328.
Портенко Л.А. 1973. Птицы Чукотского полуострова и острова Врангеля. Л., 2: 1-323. Равкин Ю.С., Доброхотов Б.П. 1963. К методике учёта птиц лесных ландшафтов во внегнез-довое время // Организация и методы учёта птиц и вредных грызунов. М.: 130-136.
ю ^
ISSN 1026-5627
Русский орнитологический журнал 2024, Том 33, Экспресс-выпуск 2429: 2743-2749
Обречён ли стрепет Tetrax tetrax?
Ю.В.Костин
Второе издание. Первая публикация в 1978*
Среди степных животных, испытывающих всё возрастающий пресс антропогенных воздействий, стрепет Tetrax tetrax оказался одним из наиболее уязвимых видов. И хотя в литературе, изданной в последнее время, можно ещё встретить указания на гнездование стрепета в разных пунктах европейской части Советского Союза, большинство этих
* Костин Ю.В. 1978. Обречён ли стрепет? IIБюл. МОИП. Отд. биол. 83, 3: 67-71. Рус. орнитол. журн. 2024. Том 33. Экспресс-выпуск № 2429
2743
сведений, наверное, уже устарело. Показательна в этом отношении история почти полного исчезновения стрепета в Крыму, где в сравнительно недавнем прошлом этот вид был очень многочислен на гнездовании и пролёте. Но прежде, чем приступить к рассмотрению этого вопроса, хотелось бы высказать некоторые соображения о «требованиях» стрепета к гнездовому биотопу, возникшие на основании литературных и собственных данных.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что несмотря на длинный перечень довольно разнообразных гнездовых местообитаний, обычно приводимых в литературе (Спангенберг 1951; Козлова 1951), стрепет оказался в конечном счёте значительно более стенотопным видом, чем другие типичные степняки (дрофа Otis tarda, журавль-красавка Anthropoides virgo). К сожалению, численность стрепета катастрофически упала ещё до того, как выяснилась необходимость детального выяснения специфичных требований этого вида к гнездовому биотопу. Сейчас знание этих требований помогло бы наметить более эффективные меры по предотвращению исчезновения этой птицы на нашем участке ареала, чем просто запрет её добычи и призывы к охране «гнездовых биотопов» без чёткого представления о том, какими качествами должны обладать эти биотопы.
Обычно принято связывать распространение стрепета с целинными степями; в равной степени обычным стало утверждение, что стрепет не терпит распашки. В общих чертах это так, и вполне понятно отношение к стрепету как к обречённому виду: ведь говорить о сохранении целинных степей на больших площадях сейчас не приходится, а на небольших заповедных участках целины этот вид или вовсе не гнездится или гнездится нерегулярно и в мизерных количествах.
Попробуем уточнить, какие же признаки гнездового биотопа стрепет принимает, а какие отвергает. Подробные, экологически точные описания гнездовых биотопов стрепета нам неизвестны. Однако некоторые ответы на интересующие нас вопросы можно почерпнуть из материалов, составленных в описательном стиле. Так, из довольно подробного перечисления, какие биотопы занимает стрепет в разных частях ареала, составленного Е.П.Спангенбергом (1951), определённо явствует, что «стрепеты положительно избегают степей, покрытых густым и высоким разнотравьем; не гнездятся... и в ковылях, если они густы, высоки и на большом пространстве сплошь покрывают степную почву. Птицы предпочитают холмистую степь с большим разнообразием стаций» (с. 145146). И там же: «Известны также случаи гнездования среди возделанных полей...»; «...стрепеты заселяют ковыли и залежи, залежи и песчаную степь». С.В.Кириков (1966) пишет, что распространение стрепета «тесно связано с целинными степями и старыми залежами» (с. 279).
В последние годы нам удалось обследовать наиболее значительные
участки целинной и залежной степи в Крыму. Результаты оказались на первый взгляд неожиданными. Мы не нашли стрепета и каких бы то ни было следов его пребывания в недавнем прошлом (опрашивали пастухов, местных охотников, старожилов) на довольно значительных площадях ковыльной целины, как разреженной и невысокой, сильно выбитой скотом (Тарханкут), так и прекрасно сохранившейся, с густым и высоким травостоем (север Керченского полуострова). Не гнездится эта птица и на участках разнотравно-луговой целины заповедных островов Чурюк и Куюк-Тук на Сиваше, которая много лет не выкашивается и не выпасается. Травостой здесь высокий, ровный и очень густой. Но стрепет продолжает регулярно гнездиться на участках залежей разного возраста, степного и лугово-степного типа с обилием крестоцветных, сложноцветных, бобовых, зонтичных, вблизи посевов зерновых и многочисленных полевых дорог в южной части Керченского полуострова. Участки эти ежегодно выборочно выкашивают на сено, но не используют или почти не используют как пастбища. Интересно отметить, что и столетие назад, когда стрепетов в Крыму было очень много, они избирали для гнездования совершенно сходные биотопы, о чём можно судить по следующему описанию Л.Зотова (1884): «...для отыскания новых мест (стрепетиных — Ю.К.), едешь в такие, где по изумрудной зелени, охватившей всю степь, разбросаны островки не сплошные прошлогодние, не вытравленные скотом и не скошенные бурьяны, полынь и ковыль. У окраин этих поредевших за зиму бурьянов и вблизи заброшенных полевых дорог больше всего околачиваются токующие стрепета».
7 мая 1961 мы обнаружили гнездовую пару стрепетов на небольшой (около 400 га) полынно-разнотравной целинке, расположенной между посевами и мокрым лугом правого берега Салгира. Видовой состав растительности здесь заметно отличался от такового керченских гнездовых биотопов стрепета, но морфологически биотопы выглядели очень сходно: высота фоновых видов растений небольшая (15-25 см), распределение мозаичное, общее проективное покрытие среднее (40-60%), местами встречаются плешины в несколько квадратных метров, а также отдельные куртины более высокого и густого травостоя с участием сложноцветных и зонтичных.
Приведённые цитаты и наблюдения позволяют сделать некоторые выводы.
Признак целинности, то есть нераспаханности степи сам по себе прямого и однозначного влияния на возможность гнездования стрепета не имеет. Впечатление о безусловной пагубности для стрепета любой распашки сложилось из наблюдений, что стрепет, как правило, не гнездится на возделанных полях. Однако стрепет не гнездится и на целине, если по характеру растительности она близка к посевам зерновых, то есть напоминает монокультуры с большой густотой и высотой травостоя
на больших площадях. Следовательно, не сама распашка целины, а характер последующих изменений растительного покрова имеет решающее значение в отношении стрепета к распаханному участку степи как к гнездовому биотопу. Ведь возможны случаи, когда после распашки ковыльной или другой целинной степи, не подходящей для гнездования стрепета, образовывались залежи с куртинно-мозаичным характером растительности, более богатой по видовому составу и вполне пригодной для гнездования стрепета.
Стрепет определённо не выносит высокорослую степную растительность (средняя высота более 25-30 см), особенно в сочетании со значительной её густотой на больших площадях. Это можно объяснить чисто этологическими особенностями вида, такими, как исключительная осторожность и необходимость постоянного и широкого обзора территории, а также свойство затаиваться в неровностях почвы, между отдельными кустами травы, на плешинах и т.д.
В отличие от многих других степных видов птиц стрепеты очень слабо поедают или вовсе игнорируют наиболее многочисленные степные корма — зерновые. Судя по литературным данным и нашему небольшому материалу, основу их питания составляют нежные вегетативные части растений и цветки, а также беспозвоночные, преимущественно насекомые. Причём характерно большое разнообразие кормов не только по сезонам, но и в суточном рационе. Учитывая, что гнездовой и кормовой биотопы (с апреля по июль-август) у этого вида практически совпадают и птицы не предпринимают в это время дальних кормовых перемещений, становится понятной та необычно высокая требовательность стрепета к кормности гнездового биотопа, которую мы наблюдаем. Вполне естественно в связи с этим отсутствие стрепета в монокультурах и других степных биотопах с ограниченным видовым составом трав, где в какой-то части гнездового периода отсутствуют вегетирующие или цветущие съедобные растения или могут быть малочисленны беспозвоночные.
Пастьба скота, исходя из сказанного, должна существенно влиять на состояние гнездовых биотопов стрепета. Незначительный и умеренный выпас (диких или домашних копытных) в некоторых случаях может, видимо, даже улучшать их, несколько разреживая слишком пышный травостой, способствуя обогащению видового состава трав и т.д. Однако подобный выпас сейчас уже, наверное, нигде не приходится наблюдать. Все равнинные пастбища Крыма (за исключением изъятых из пользования) превращены многолетним перевыпасом в полупустыни. На таких участках не сохраняются условия для гнездования значительно более эвритопных видов, чем стрепет.
Сравнивая материалы по распространению и численности стрепета в Крыму в последние сто с небольшим лет с современными данными и учитывая рассмотренные выше требования его к гнездовому биотопу,
можно хотя бы в общих чертах увязать основные периоды изменений численности с теми или иными изменениями степных биотопов.
В первобытных и слабо изменённых человеческой деятельностью степях распространение стрепета, по всей вероятности, было менее равномерным, чем распространение дрофы и журавля-красавки. В условиях сплошной целины стрепет должен был занимать пятна и полоски низкорослой, но богатой по видовому составу растительности по границам обширных площадей ковыльных и разнотравных чернозёмных степей с высоким и густым травостоем. Это могли быть склоны балок, петрофит-ные и псаммофитные участки, границы лугов и степей и т.д.
До второй половины XVIII века стрепет вряд ли испытывал отрицательное воздействие со стороны сельского хозяйства, поскольку широко распространённое в те времена кочевое скотоводство не приводило к перевыпасу степи и скотобою, а небольшие запашки, производившиеся татарами под просо, были приурочены к наиболее плодородным районам степи, которые тем самым могли переводиться в угодья, более подходящие для гнездования стрепета. Освоение степей под хлебопашество, начавшееся в конце XVIII и первой половине XIX века, шло настолько медленно и неравномерно, что способствовало скорее увеличению численности стрепета.
Первые сведения о необычайно большом количестве стрепетов в степях Крыма мы находим в путевых заметках К.Ф.Кесслера (1860), посетившего полуостров в августе 1858 года: «Нигде ещё не случалось мне видеть столько дроф и стрепетов, как в степи между Караджою и Кул-чуком (Оленевкой и Донузлавом — Ю.К.); стрепета беспрестанно то с шумом срывались с земли подле самой дороги, то в некотором удалении от нея, тревожно выглядывали из травы». Несколько позднее, но значительно более полно писал о крымских стрепетах Л.Зотов, указывая на высокую их численность в степях и сетуя на её уменьшение под действием распашки степей немецкими колонистами, и не просто распашки, а распашки «чуть не всплошь» и ежегодно.
Столь высокая численность стрепета в конце 1850-х и в 1860-х годах могла быть следствием ряда благоприятных по климатическим условиям лет. Однако есть основания полагать, что и человеческая деятельность по преобразованию степей могла способствовать этому. В этот период освоение целинных степей шло медленно и главным образом в цент -ральных и предгорных, наиболее плодородных районах. Зерновое хозяйство велось экстенсивно с оставлением перелогов, нередко распаханные участки забрасывались из-за земельных неурядиц и смены хозяев. В середине XIX века это явление приобрело массовый характер в связи с Крымской войной. На эти же годы падает очень высокая (если не самая высокая) численность дрофы и особенно стрепета. Этот факт может служить аргументом в пользу высказанного ранее предположения, что за-
лежи наиболее плодородных участков степи могут быть более подходящими для гнездования стрепета, чем предшествующая им целина.
Примерно с 1862 года, по свидетельству Л.Зотова (1884), началось отступление южной границы обитания стрепета в районе Симферополя: за 12 лет места ближайших стрепетиных токов переместились на 50 -70 км севернее. Аналогичное явление, по всей вероятности, наблюдалось повсеместно в очагах интенсивной распашки и освоения степей, прежде всего от предгорий к северу, а также вдоль долин наиболее крупных речек — Альмы, Качи и Салгира. Оставшийся ещё в общем многочисленный до конца прошлого столетия стрепет всё более оттеснялся на малоудобные для зернового хозяйства западные, северные и восточные окраины степей. В то же время и в те же районы оттеснялось и интенсивное скотоводство, широко развитое в Крыму ещё в начале XIX века. В дальнейшем численность стрепета стала неуклонно падать, а районы гнездования сокращаться вслед за освоением всё более бедных степных участков под выпас.
В начале ХХ века стрепет сохранился ещё на Тарханкуте (Браунер 1916), небольшими пятнами по полынным и полынно-злаковым степям Присивашья (откуда известны и более поздние находки) и на Керченском полуострове. После гражданской войны численность его, очевидно, несколько восстановилась или по крайней мере перестала временно падать, поскольку, по сведениям И.И.Пузанова (1932), в 1926 году в Крыму было добыто около 500 стрепетов. В дальнейшем сведений о гнездовании стрепета в Крыму в литературе не появлялось.
В последние 20 лет стрепет оставался очень редкой, практически исчезающей птицей полуострова. Самая многочисленная (а может быть, и единственная) группа гнездящихся стрепетов сохранилась на территории Феодосийско-Чаудинского приписного охотхозяйства в южной части Керченского полуострова. По сведениям В.Т.Поварова, старейшего феодосийского охотника, до 1965 года стрепетов здесь было очень много (сотни), затем численность резко упала и держится на уровне 20-30 пар. По его словам, это оседлые птицы, собирающиеся зимой в одну или две стаи. 10 июня 1973 у юго-западного берега озера Узунлар был добыт гнездовой самец (тушка хранится в фондовой коллекции птиц Крымского заповедно-охотничьего хозяйства).
Явно гнездовая пара стрепетов отмечена нами в мае 1961 года в низовьях Салгира (Нижнегорский район), позднее оттуда также поступали сведения о редких встречах стрепетов. Весной 1970 и 1971 годов одиночные птицы учтены в приписном охотхозяйстве Красногвардейского района. Имеются не вполне надёжные сведения о встрече выводка стрепетов в августе 1961 года в Белогорском районе. Кроме того, очень редко и нерегулярно в степном и горном Крыму встречаются осенне-пролётные одиночки и группы до 4 птиц.
Если допустить, что требования стрепета к гнездовому биотопу хотя бы в общих чертах соответствуют изложенным в данной статье и учесть современные тенденции развития сельского хозяйства, то сохранение этого вида чисто декларативной охраной кажется нам весьма проблематичным. Вместе с тем возможность сохранения и даже частичного восстановления численности стрепета, видимо, ещё не утеряна, поскольку целинность степи не является необходимым условием гнездования этого вида.
Литератур а
Браунер А.А. 1916. Поездка на Тархан-Кут // Зап. Крым. общ-ва естествоиспыт. и любителей природы 5: 145-147. Зотов Л. 1884. Воспоминания и заметки об охоте в Крыму // Природа и охота 10: 1-38; 11: 130.
Кесслер К. 1860. Путешествие с зоологической целью к северному берегу Чёрного моря и в
Крым в 1858 г. Киев: 1-240. Кириков С. В. 1966. Промысловые животные, природная среда и человек. М.: 1-384. Козлова Е.В. 1951. Семейство Дрофиные // Птицы СССР. М.; Л.
Пузанов И.И. 1932. Крымская охота. Современное состояние и перспективы. Симферополь: 1-124.
Спангенберг Е.П. 1951. Отряд дрофы Otides или Otidiformes // Птицы Советского Союза. М., 2: 139-168.
ю ^
ISSN 1026-5627
Русский орнитологический журнал 2024, Том 33, Экспресс-выпуск 2429: 2749-2751
Об особенностях ареалов каменного глухаря Tetrao urogalloides и фазана Phasianus colchicus в Сихотэ-Алине
Л.Г.Капланов
Второе издание. Первая публикация в 1979*
По данным Л.М.Шульпина, фазаны Phasianus colchicus в конце первой четверти XX века по долине реки Уссури встречались вплоть до её устья, а на побережье Японского моря, по сведениям В.К.Арсеньева, относящимся к 1907 году, были известны к северу вплоть до реки Серебрянки, впадающей в бухту Терней. В те годы по реке Кеме они не встре-
* Капланов Л.Г. 1979. Об особенностях ареалов глухаря и фазана в Сихотэ-Алине IIБюл. МОИП. Отд. биол. 84, 6: 55-58.
Статья была написана в начале 1940-х годов, а её автор 13 мая 1943, будучи директором Лазовского заповедника, погиб от пули браконьера. В сентябре 1951 года статья была передана А.Н.Формозову для опубликования в «Зоологическом журнале», но в те годы так и не увидела свет. После кончины А.Н.Формозова она была обнаружена в бумагах покойного. Несмотря на прошедшие более чем 35 лет, статья в большой мере сохранила своё значение, особенно если учесть огромные изменения в облике природы юга Дальнего Востока, происшедшие с тех. пор. В текст статьи внесены лишь редакционные поправки и исправлены некоторые географические названия (Ред. Бюллетеня МОИП).
