CC BY
17
Вестник ПСТГУ
Серия V: Вопросы истории и теории христианского искусства. 2022. Вып. 47. С. 34-52 БОТ: 10.15382МшгУ202247.34-52
Ендольцева Екатерина Юрьевна, д-р искусствоведения, ст. науч. сотрудник отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН Россия, г. Москва [email protected] https://orcid.org/0000-0003-1558-2819
Образы змеи и рыбы в архитектурной декорации
христианских храмов Кавказа в эпоху Средневековья: некоторые размышления*
Аннотация. Статья посвящена изображениям рыб и змей в архитектурной пластике христианских храмов на Кавказе в Х—Х1У вв. Тема змееборцев не рассматривается. В фокусе исследования изображения змей (без лап и клыков, в отличие от змеев-драконов), когда они представлены изолированно, в геральдических позах или в сценах поглощения пророка Ионы китом, а также изолированные изображения рыб. Обзор изображений змей и змеев-драконов на фасадах христианских храмов на Кавказе позволяет утверждать, что наиболее ранние изображения змей появляются в X в. на территории Северного Кавказа и Грузии. Позже они трансформируются в гибридных существ, змеев-драконов (с лапами и клыками, иногда с чешуей рыб). Двуглавость змей на ранних изображениях, а также тот факт, что их тела свернуты в кольцо или узел, усиливает охранное значение этих образов. Возможно, появление змей, а не змеев-драконов на обозначенных территориях связано с влиянием локальной археологической культуры (кобано-колхидской культурно-исторической общности). На фасадах храмов они выполняли функцию апотропеев. Появление изолированных изображений рыб в архитектурной пластике также могло быть связано с влиянием древней локальной археологической культуры. Характер исполнения чешуи (на рельефе из Анакопии) позволяет предположить, что изображена форель (наиболее распространенная в горных реках Кавказа). Вероятно, рыбы, будучи представленными на фасадах храмов, имели также защитную функцию.
Ключевые слова: апотропей, архитектурная пластика, змея, змей-дракон, рельеф.
Изображение змея (или дракона) достаточно часто встречается в каноническом христианском искусстве на протяжении всей его истории. Хрестоматийным стал сюжет змееборства, когда святой воин (или воин-всадник) побеждает (попирает) змея, являющегося воплощением злых сил. Змей обычно изображается и в сюжете изгнания из Рая. Композиции этих двух типов получают широкое
© Ендольцева Е. Ю., 2022.
* Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 20-512-07001.
Е. Ю. Ендольцева
распространение в раннехристианском искусстве как Римской империи и Византии (начиная с раннехристианского периода), так и на Кавказе.
Образ змея является одним из главных сакральных символов на протяжении всей духовной истории человечества. Как отмечает С. Кюн в своем фундаментальном исследовании, ссылаясь на изыскания в области этимологии, «дракон, можно сказать, символизирует пограничную фазу в ритуалах перехода. В этом качестве он воспринимается двояко, одновременно как благодетель и пугающий объект. Такое восприятие выражается также в приписываемой змею двойной функции освободителя и разрушителя — роли, которые связывают его с элементами цикла рождения и смерти»1. Змеи и драконы играли также важную символическую роль в чудесном рождении и прославлении многих героев и царей древности. Во многих традициях они считаются предками героев и мифическими прародителями племенных союзов и царских династий. Так, например, «Геродот сообщает, что древние скифы, которые жили на севере Черного моря, считали себя потомками величайшего из греческих героев Геракла и женщины-змеи (История IV, 8—9). <...> Среди племенных союзов, династий и героев, претендующих на происхождение от Заххака, человекообразного змея древнего иранского эпоса, кушаны, родственные юэчжам, армяне, живущие в районе озера Севан, исламские династии Саманидов и Гуридов, герой Рустам и его потомки»2.
В целом мировой змей, который, судя по всему, воспринимался как пограничный мотив между порядком и хаосом, окружая космос, был великим древним символом в Месопотамском мире и за его пределами3.
Почитание змеев и драконов в разных формах было широко распространено на территории всего Средиземноморского мира и в Месопотамии с древнейших времен. Эти традиции были переосмыслены и включены в культуру Средневековья благодаря арабским нашествиям. Характеризуя этот процесс, С. Кюн отмечает, что «с установлением исламского мира на заре арабских завоеваний после смерти пророка Мухаммеда в 10/632 г. снятие политических и религиозных границ от Марокко до Индии способствовало большему движению товаров, людей и идей в обширном регионе. Это объединило территории и людей, которые на протяжении почти тысячи лет, со времен Александра Великого (356—323 до н. э.), подвергались разным степеням эллинизации»4. При Омейядах (661—750), а, возможно, и позже середины VIII в., греческий язык был широко распространен в Месопотамии и Палестине как родной язык значительной части населения, его использовали в большей части христианских монастырей и обителей. Изучение эллинской философии и науки в школах, которые расцвели в первые шесть веков христианской эры, укоренилось и распространилось в регионах, которые были частью Римской, позже Византийской и Сасанидской империй, а в конце концов, и халифата, через плодородный полумесяц от Эдессы (Урха)
1 Kuehn S. The Dragon in Medieval East Christian and Islamic Art. Leiden; Boston, 2011. P. 195.
2 Ibid. P. 196.
3 Ibid. P. 147.
4 Ibid. P. 15.
и Киннасрина на западе через Нисибин и Мосул в Северной Месопотамии до Джундайсабура в Хузистане на западе Ирана5.
На всей этой территории огромное значение сохранял образ дракона-змея. Его изображения широко распространены в средневековый период на территории всей Западной Азии. «Более того, он не принадлежал какой-то одной религиозной конфессии. Христиане, мусульмане, буддисты, индуисты и другие были одинаково готовы использовать его образ в текстовых и визуальных источниках, привнося что-то новое (каждый по-своему) в иконографию змеев и драконов»6.
На Кавказе дракон-змей также широко почитался в это время. Изображения этого мотива в архитектурной пластике по преимуществу в христианских районах Закавказья (современные Армения, Грузия, Азербайджан) предшествовали его появлению в соседних Месопотамии, Сирии и Анатолии в Х1—Х11 вв.7
Как отмечает Л. Микаелян, автор недавнего исследования, посвященного драконам-змеям в средневековой пластике Армении, «в средневековой скульптуре Армении изображения драконов (змеев) впервые встречаются на стелах VII в. в сценах со святыми воинами, попирающими змей»8. Подобные изображения встречаются в сходной ситуации и на территории Грузии9.
Однако в постиконоборческий период (и это характерно как для территории Византийской империи, так и для сопредельных христианских государств, включая те, что были расположены на территории Кавказа) «происходит фундаментальное изменение в манере восприятия и понимания окружающих художественных объектов. Причины этого изменения следует, очевидно, искать в переходе от мировоззрения, унаследованного от классической Античности, к средневековому образу мыслей. Начиная с этой эпохи послание, которое несли в себе эти изображения, начинает меняться. Будучи восприняты как вместилище охранительных сил, они обрели значение талисмана, о чем свидетельствуют многочисленные тексты и трактаты по магии, написанные в этот период. Присутствие [различных зооморфных изображений] в архитектурной пластике, такой как плиты алтарной преграды или арки кивория, двери, притолоки, полы или фасады церквей, так же как на печатях и на керамической посуде, хорошо подтверждает эту функцию»10.
Те же трансформации произошли, судя по всему, и с образом дракона-змея. Получают распространение геральдические композиции с участием двух змеев-драконов. Они появляются над или вокруг входов и дверей, которые отмечают границу между внешним и внутренним. Такое расположение отражает значение
5 Kuehn S. The Dragon... P. 15.
6 Ibid. P. 205.
7 Ibid. P. 21.
8 Микаелян Л. Ш. Две ипостаси образа дракона-змея в средневековой пластике Армении X—XIV веков // Международная конференция «Искусство и культура Средневековья: наследие и перспективы осмысления»: тезисы докладов. Санкт-Петербург, 26—31 октября 2020 г. / под ред. С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой, А. В. Захаровой. СПб., 2020. С. 51.
9 Фрагмент креста VI в. из Хожорни (см.: Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. P. 61. Il. 83).
10 Vanderheyde C. La sculpture byzantine du IX au XV siècle. Contexte. Mise en oeuvre. Décors. P., 2020. P. 202.
порога (лат. limen) «как одновременно метафоры для памятника, который он охраняет, и пограничную переходную территорию, посредством которой можно преодолеть переход от опасного внешнего к защищенному внутреннему»11. Дуа-листичная природа змея определяет в данном случае его промежуточный статус. Уроборос обозначает границу между упорядоченным миром и хаосом вокруг него, двусмысленную линию между божественным и дьявольским.
Наряду с каноническими изображениями этого существа, которые встречаются на протяжении всей истории христианского искусства (в том числе и на Кавказе) — Изгнание из Рая (Ахтамар), Крещение (миниатюры XIII—XV вв.)12) — появляются (начиная с X в.) «геральдические композиции с драконами (змеями) с человеческими ликами (Татев (ил. 1), Карс) или головами животных (Ани) в центре, в которых была переосмыслена архаичная функция драконов как спутников светил, охранителей власти, сооружений»13.
Как убедительно показала С. Кюн, такие изображения можно считать сокращенной версией широко распространенной иконографии вселенского царства, когда коронованный правитель восседает на троне между двумя змеями14. Эта иконография, судя по всему, имеет солярное и зодиакальное значение и берет истоки в древнеперсидской культуре. «Отождествление правителя с солнцем прослеживается в доисламской концепции священной благодати, которая снисходит на царя. Солярный аспект древнеиранского царского достоинства был связан с зороастрийской верой в иранское царское и божественное свойство фара, часто понимаемое как farr-i kayani, "слава Каянидов", отличительный наследственный признак иранской легитимности... Хорезмийский ученый X в. Аль-Бируни свидетельствует, что на празднике Мехреган сасанидский царь надел сияющую корону, чтобы походить на зороастрийского бога Митру»15. В раннехристианском контексте эта иконография была переосмыслена как изображение восседающего на троне Адама в «одеянии славы»16. В сокращенном виде и в архитектурной пластике этот мотив (головы дракона, фланкирующие центральный мотив
11 Kuehn S. The Dragon... P. 21.
12 Микаелян Л. Ш. Две ипостаси. С. 51.
13 Там же.
14 Kuehn S. The Dragon. P. 113-133.
15 Ibid. P. 116.
16 Ibid. См. полную библиографию и варианты интерпретации мотива головы человека со змеями: Ibid. P. 116-122.
Ил. 1. Северный фасад собора свв. Петра и Павла в Татеве. Фото автора
головы человека, быка или льва) может быть осмыслен как благоприятный знак (апотропей)17.
По наблюдениям Л. Микаелян (относительно армянских памятников, хотя, вероятно, та же тенденция характеризует и искусство соседней Грузии), «апо-тропеическое значение драконов наиболее полно выражено в скульптуре XIII в. Такие примеры встречаются в основном над входами и окнами церковных и светских зданий (Ани, Ахтала, Ариндж)»18. В своих статьях исследовательница обнародовала полный свод изображений драконов-змей (а также сплетенных между собой парных драконов, животных с драконьими хвостами, сцен борьбы дракона (змея) с животным (Ишхан, Макараванк)) на средневековых памятниках, происхождение которых связано с территорией Армении19. Дополним его некоторыми изображениями с территорий Грузии и Республики Южная Осетия. Так, два змея, тела которых завернуты в кольцо, представлены по обе стороны щелевидного окна в восточной части притвора в Сагамо (X в.)20 (ил. 2). Змея с круглым предметом изображена на плите, вставленной в кладку восточного фасада в Павниси (X в.)21 (ил. 3). Змея, тело которой образует небольшое кольцо на середине длины, изображена рядом с гроздьями винограда на импосте у двери южного пасто-фория в Шангли (X в.)22 (ил. 4).
В более позднее время змея показана зигзагообразно на капители ниши южной стены крыльца в Дманисском Сионе (XIII в.)23 (ил. 5).
На этих изображениях фиксируется ряд знаковых символических деталей: кольца, которые образуют тело змея, присутствие волшебного камня или яйца (круглый предмет), соотнесение змея с растительностью (гроздья винограда).
19 Микаелян Л. Образ дракона-змея в скульптуре Армении X—XIV вв.: иконография и символические аспекты в контексте христианской культуры // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 396-410 (на арм. яз.); Mikayelyan L. Sh. Various Aspects of the Image of a Dragon-serpent in Armenian and South-Caucasian Sculpture of the 7-14 Centuries// Актуальные проблемы теории и истории искусства: сб. науч. статей. Вып. 11 / под ред. А. В. Захаровой, С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой. СПб., 2021. С. 232-243.
20 Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture... Р. 129. Il. 208.
21 Ibid. P. 157. Il. 304.
22 Ibid. P. 188. Il. 401.
23 Ibid. P. 297. Il. 619.
Ил. 2. Восточная часть притвора в Сагамо. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. Р. 129. Il. 208
Ил. 3. Восточный фасад в Павниси. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. Р. 157. Il. 304
17 Ibid. P. 206.
18 Kuehn S. The Dragon. P. 206.
Ил. 4. Импост у двери южного пастофо-рия в Шангли. Dadiani T, Khundadze T, Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. Р. 188. Il. 401
Ил. 5. Капитель ниши южной стены крыльца в Дманисском Сионе. Dadiani T, Khundadze T, Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. Р. 297. Il. 619
Как показала С. Кюн, кольца на теле змея (в этом случае их можно приравнять по значению к узлам) усиливают охранительное значение изображения и «могут быть обозначением того, что свирепая сущность дракона усмирена, как только его тело принимает форму узла»24.
Изображение змеи с круглым предметом, похожим на камень или жемчужину (или яйцо), видимо, является отголоском древних месопотамских мифов, которые были популярны в Новоассирийский, Нововавилонский и Персидский периоды. Речь идет о жемчужине, которая метафорически воспринималась как «душа, духовная сила, субстанция» (упоминания о ней сохранились в иранской традиции). «Дракона, который охраняет такую жемчужину-душу, нужно усмирить заклинаниями, для того чтобы постичь высшее знание»25. В более позднем Талмудическом трактате «Бава Батра» змея названа хранительницей чудесного камня, имеющего власть над жизнью и смертью26.
Значение изображения змеи с гроздьями винограда, свисающими над ее открытой пастью, проясняется благодаря рельефу на другой грани того же импоста. Там показаны гранатовое дерево и гроздья винограда. Оба растения устойчиво ассоциируются с райским садом27. Изображение двух голов у змея также усиливает апотропеическое значение этого знака28.
Наиболее раннее изображение двуглавого змея со звериной мордой и телом, завивающимся в два кольца, появляется на верхнем наличнике окна из церкви в Надарбазеве (X в.)29 (ил. 6). Несмотря на то что в данном случае у змея видны небольшие треугольные отростки, намекающие на уши, отсутствие лап позволяет воспринимать его все-таки скорее как змея, а не дракона. Похожий змей, свер-
24 Kuehn S. The Dragon ... P. 152.
25 Ibid. P. 204.
26 Kuehn S. The Dragon. P. 204.
29 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида-Картли. Тбилиси, 1975. С. 80. Ил. 70.
27 Ibid. P. 71.
28 Ibid. P. 24.
нувшийся в кольцо, показан в составе композиции «Иона во чреве кита» на фрагменте облицовки, находящейся неподалеку от церкви в Квайсе (X в.)30 (ил. 7).
Изображения драконов со звериными мордами и скрученными в кольца телами встречаются и в искусстве Византийской империи. «Этот монстр украшает достаточно редко средневизантийскую скульптуру, но изображения дракона с вытянутым языком и телом змеи становятся более частыми в XIII в., как на то указывают образцы скульптуры на Пелионе в Греции, выдающие восточные влияния, которые стали популярны, возможно, через посредство тканей»31. Похожее наблюдение относительно скульптурной декорации в Армении высказала Л. Микае-лян, отметив, что апотропеическое значение драконов наиболее полно выражено в скульптуре XIII в.32
Изображения змей-драконов разного типа были особенно популярны на Кавказе. Лишнее свидетельство тому — развившаяся именно в этом регионе нестандартная иконография темы «Иона во чреве кита». В наиболее полном виде необычная интерпретация этого сюжета зафиксирована на круглом в сечении известняковом блоке (возможно, он был базой колонки) из Дранды (ныне хранится в собрании Церковно-археологического музея Священной Митрополии Абхазии в г. Новый Афон)33 (X в.) (ил. 8, 9). Качество исполнения этой сцены, а также некоторые стилистические параллели (сопоставляется с плитами алтарной преграды из села Ольгинское и двумя утерянными плитами из Дранды)34 позволяют считать этот рельеф работой византийских мастеров, возможно, имеющих отношение к скульптурным мастерским Греции (круг Хоси-ос Лукас и Фив). Необычность изображенной сцены с иконографической точки зрения заключается в том, что в данном случае кит показан дважды, как бы опоясывая блок. Хвост одного животного заканчивается у морды его двойника. В одном случае в пасти кита виден торс пророка Ионы с воздетыми руками, во втором — в ней исчезают его ноги. В данном случае кит представлен как гибрид-
30 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура. С. 84. Ил. 74.
31 Vanderheyde C. La sculpture... Р. 207-208.
32 Микаелян Л. Образ дракона-змея. С. 410.
33 Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазии в период Абхазского царства (VIII— XI вв.). М., 2020. С. 260—267.
34 Там же. С. 260.
Ил. 6. Верхний наличник щелевидного окна в Надарбазеве. Фото автора
Ил. 7. Фрагмент облицовки церкви в Квайсе. Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида-Картли. Тбилиси, 1975. С. 84. Ил. 74
Ил. 8. Известняковый блок из Дранды. Основание колонки. Прорисовка Г. Захар-цева. Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазии в период Абхазского царства (¥!П-Х1 вв.). М, 2020. С. 263
Ил. 9. Известняковый блок из Дранды. Фото Г. Захарцева. Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазии в период Абхазского царства (УШ—Х1 вв.). М., 2020. С. 26
ное существо. Он напоминает рыбу с чешуйчатым телом и хвостом (чешуя изображена крупными диагональными ступенчатыми линиями, которые образуют острый угол на условной линии, обозначающей середину тела рыбы вдоль всей длины). У него зубастая пасть с клыками, острые хищные уши, круглые глаза навыкате, стилизованные крылья (показаны параллельными вертикальными насечками в верхней части тела у головы), когтистые львиные лапы. Такие гибридные существа нередко встречаются в орнаментации христианских храмов Средневековья в Закавказье. К примеру, похожее существо, в котором улавливается сходство с Сасанидским «сенмурвом»35, изображено в сцене поглощения пророка Ионы китом на южном фасаде храма св. Креста на о. Ахтамар. Судя по всему, такого рода гибридные мифологические существа, «изображения которых были особенно распространены в декоративном и прикладном искусстве исламского периода, проникли к соседним христианским народам благодаря быстрому развитию городов и торговли»36. Как справедливо отмечают З. Ако-пян и Л. Микаелян, подобного рода гибридные мифологические существа стали особенно часто встречаться на памятниках Закавказья в период Высокого Средневековья. «Они были вырезаны на церкви св. Креста на о. Ахтамар в начале X в. Они стали распространяться между концом X и началом XI в., становясь особенно многочисленными к XIII в.»37. Интересно, что начиная с периода иконоборчества гибридные мифологические существа, в частности сенмурв, часто изображаются не только в Закавказье, но и на территории всего христианского мира — от Византии до Западной Европы. «В период Высокого Средневековья иранские иконографические темы проникают в Византию и частично в Западную Европу через посредство исламского искусства, которое, в свою очередь,
35 Hakobyan Z., Mikayelyan L. The Senmurv and Other Mythical Creatures with Sasanian Iconography in the Medieval Art of Armenia and Transcaucasia// Fabulous Creations and Spirits in Ancient Iran. Proceedings of a Workshop held on May 3d 2016 at the Near Eastern Department, University of California, Berkley. Bologna, 2018. P. 39-77.
36 Ibid. P. 41.
37 Ibid. P. 44.
сформировалось под влиянием Сасанидского искусства»38. На фасаде храма св. Креста на о. Ахтамар (X в.) в традиционной по иконографии сцене «Поглощение Ионы китом» кит показан так же, как на рельефе из Дранды: у него рыбий хвост и чешуя, зубастая пасть, острые уши, крылья и когтистые лапы.
Сцена с изображением эпизода из истории пророка Ионы относится к редчайшему иконографическому изводу. Интересно, что на самых ранних христианских памятниках (рубеж III—IV вв.) уже появляется сцена с изображением пророка Ионы, поглощаемого китом. Мало того, с самого начала ее истории в искусстве можно зафиксировать два различных иконографических извода. В одном случае, как, например, на римском саркофаге конца III в.39, история пророка Ионы показана в двух сценах (его сбрасывают с корабля, и он возлежит во чреве кита). Этот тип изображения данного сюжета широко распространен. Он встречается на многих памятниках христианского искусства не только в Раннем, но и в Высоком Средневековье (в качестве примеров приведем многочисленные римские саркофаги IV в.40, Равеннский диптих VI в., южный фасад церкви св. Креста на о. Ахтамар и многие другие). Во втором случае (то есть в том, что мы видим на фрагменте алтарной преграды из Дранды) одновременно показан момент поглощения пророка морским чудищем и его исторжение из чрева. Дважды представлена зубастая пасть кита: из одной торчит торс Ионы с воздетыми руками, из другой — только его ноги. Самое раннее изображение этого извода встречается, к примеру, в Малой Азии III в. (280—290 гг., парная скульптура из Художественного музея в Кливленде)41. Таким образом, иконографические истоки изображения пророка Ионы на фрагменте алтарной преграды из Дранды берут свое начало в раннехристианском искусстве эллинистического толка.
Интересно, что эта иконография получает развитие в X в. именно на Кавказе. Например, часть рассматриваемой композиции (из пасти кита торчит торс Ионы с воздетыми руками) есть на южном фасаде храма в Хахули (X в.)42 и на навершии окна из Берис-сакдари (X в.)43. Причем в двух вышеозначенных случаях трактовка кита ближе к ахтамарскому образцу (голова зверя, зубастая пасть и лапы).
В другом примере, связанном по своему происхождению с территорией современной Южной Осетии, кит показан как двуглавый змей, свернувшийся в клубок. На известняковой плите из Квайса Джвари (X в.) из пасти одной из его голов виден торс пророка Ионы с воздетыми руками, из пасти другой торчат ноги пророка. В отличие от изображения из Дранды, в данном случае змей показан
38 Hakobyan Z., Mikayelyan L. The Senmurv... P. 47.
39 Bovini G. Repertorium der christlich-antiken Sarkophage. I. Rom und Ostia. Textband und Tafelband / G. Bovini, H. Brandenburg. Repertorium der christlich-antiken Sarkophage, I. Wiesbaden, 1967. № 35.
40 Ibid. № 11, 44, 77, 770.
41 Дудочкин Б. Н. Об изображении «кита» пророка Ионы в росписи Андрея Рублева и Даниила 1408 г. в Успенском соборе Владимира и в миниатюрах Евангелия группы Хитрово // Неизвестные произведения. Новые открытия: сб. науч. статей к юбилею Музея им. Андрея Рублева. М., 2017. С. 123.
42 Аладашвили Н. А. Монументальная скульптура Грузии: фигурные рельефы V—XI вв. М., 1977. Ил. 118.
43 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура... С. 67. Ил. 57.
более однозначно: у него отсутствуют клыки хищника, крылья и когтистые лапы44. Такой же двуглавый змей показан и на утерянном нижнем наличнике окна с восточного фасада из Джойсубани (Рача, X в.)45 (ил. 10). Интересно, что такой же двуглавый зубастый змей, свернутый в кольцо на середине длины, показан уже без пророка Ионы на верхнем наличнике окна из Надарбазева (X в.). В последнем случае змей явно выступает в функции апотропея. Это, очевидно, одно из самых ранних изображений такого типа. Таким образом, вероятно, можно констатировать, что акцент на образе змея (в составе композиции или отдельно) раньше всего появляется на памятниках, происходящих с территории горных районов верховий Ксани и Лиахви, Верхней Картли, Рачи. Именно на этой территории (наряду с группой рельефов из Абхазии) фиксируется в X в. появление зооморфных образов, выполненных в характерном плоскостно-графическом стиле с гибридными чертами46. Территория их распространения в целом совпадает с ареалом распространения древней кобано-колхидской культурно-исторической общности. Возможно даже, что своеобразие этой группы рельефов «как раз обусловлено влиянием традиционной культуры на территориях, которые оказались наиболее активны в возрождении художественной жизни в Западном и Центральном Закавказье после опустошительных арабских завоеваний»47.
Сказанное в полной мере относится к изображениям змея. Действительно, как отметил А. Ю. Скаков во время своего доклада, посвященного традиционным верованиям на Кавказе (Круглый стол был проведен 18.12.2020 в ИВ РАН), «образ змеи является одним из наиболее характерных для древнего искусства Кавказа, особенно для искусства кобано-колхидской культурно-исторической общности. Для реконструкции связанных с ним мифологических представлений (учитывая, что этноязыковая принадлежность носителей этой общности нам неизвестна) существуют два пути: собрать и обобщить весь набор мифологем, свойственных образу змеи на территории Евразии (обычно этим путем и идут исследователи) или проанализировать отражение мифологемы змеи в эпосе и
44 Аладашвили Н. А. Монументальная скульптура. С. 81-86. Ил. 69.
45 Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Р. 149. II. 276.
46 Ендольцева Е. Ю., Скаков А. Ю. Зооморфные образы в архитектурной пластике Кавказа IX—XI вв. // Вестник ПСТГУ. Сер. V: Вопросы истории и теории христианского искусства. М., 2020. Вып. 37. С. 9-28.
47 Там же. С. 22.
Ил. 10. Нижний наличник окна. Восточный фасад. Джойсубани. Рача. Утерян. Dadiani Т., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. Р. 149. Il. 276
фольклоре (а значит, и в мифологии) трех этнических ареалов современного Кавказа, соответствующих трем основным регионам кобано-колхидской общности. Это абхазы, картвелы и осетины. По нашему мнению, анализ мифологем, вычленяемых для этих трех ареалов, способен вывести на мифологические образы, характерные для древнего населения Кавказа.
Змей/змея выступает в роли охранителя и распределителя воды, при этом вода может быть его стихией, а может быть враждебна ему. Змей выступает в роли похитителя девушек (или в роли жениха) или их поглотителя, но поедание / проглатывание змеем не равнозначно смерти. Характерны также мотив сна змея (символизирующего переход из мира в мир), огненная природа змея, его связь с ветром, а также связанная с иным миром ущербность (нецельность), двойственность или андрогинность змея (может выступать как в женской, так и в мужской роли). Образ змеи опирается на систему бинарных оппозиций и обладает способностью к раздвоению, с чем связан сюжет о борьбе двух змеев. Еще одна функция змея — средство передвижения, мост между мирами, с чем связан образ небесного змея. Змей также обладает способностью предоставить ценный дар, и этот дар первоначально, вероятно, являлся даром бессмертия»48.
Свидетельства об особенном почитании змеев встречаются и на Южном Кавказе, начиная с глубокой древности. Достаточно вспомнить об имеющих сакральное значение змееподобных орнаментах в культуре Шенгавита49, на керамике эпохи бронзы и железа с территории Армении50, об изображениях змей на ритуальных топорах эпохи бронзы51, о священных статуях-вишапах, об изображениях драконов-змей в урартской иконографии52 и др.
Отголоски подобных представлений встречаются и в фольклоре. Так, «в народном творчестве осетин змея представлена как хранительница (дарительница) жизненной силы»53.
Змеиная кожа используется в качестве амулета54 в традиционной культуре армян. Вишапы изображаются в качестве оберегов на домотканых коврах55, змеи — в узорах вышивок56 и ювелирных изделий57.
48 Скаков А. Ю. Образы змеи, лягушки и рыбы в мифологии древнего населения Кавказа (кобано-колхидская культурно-историческая общность эпохи раннего железа) // АЬЬО№ К 60-летию заслуженного деятеля науки РЮО проф. Ю. А. Дзиццойты: колл. монография / отв. ред. А. Ю. Скаков, И. В. Скакова. М.; Цхинвал, 2021.
49 Азизян А. Змееподобные орнаменты на керамике Шенгавитской культуры // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 274-281 (на арм. яз., резюме — на рус.).
50 Енгибарян Н. Змеиный орнамент на керамике эпохи бронзы и железа Армении: II тыс. — нач. I тыс. до н. э. // Там же. С. 282-288.
51 Геворкян А. Изображение змеи-вишапа на древней бронзе // Там же. С. 289-293.
52 Енгибарян Н. Дракон-змея в урартской иконографии // Там же. С. 295-303.
53 Чибиров Л. А. Традиционная духовная культура осетин. М., 2008. С. 175.
54 Давидова Г. Змея в армянской народной медицине// Вишап на стыке сказки и реальности. С. 206-214.
55 Погосян А. О вопросах происхождения и типологии классических вишапагоргов // Там же. С. 323.
56 Базеян К. Змей-дракон в армянской вышивке XVIII—XIX вв. // Там же. С. 333-334.
57 Погосян С. Змееобразные узоры в армянском национальном костюме и украшениях // Там же. С. 343-344.
Подобные представления о змее как об обереге отражаются, очевидно, и в архитектурной декорации поздних храмов. К примеру, на восточном фасаде церкви свв. Петра и Павла в Сагарейо (XVП—XVШ вв.) представлены в геральдической композиции два дракона-змея со вторыми головами на хвостах58. Змей-дракон с крыльями и извивающимся в кольцо телом на середине длины изображен и на восточном фасаде церкви в Кинцвиси «Гигос сакдари» (XVII в.)59.
Таким образом, распространение изображений змея или змея-дракона в архитектурной пластике христианских храмов на Кавказе (за исключением мотивов змееборчества) начиная с эпохи Средневековья, вероятно, связано с особым почитанием этих существ в традиционной культуре, истоки которой можно проследить в древнейших локальных археологических культурах. Эти образы явно имели апотропеическое значение. Немаловажно отметить, что одиночные изображения змеев имели уже определенную сложившуюся иконографию, которая наиболее близка к образам драконов. В этом качестве они появляются на Южном Кавказе не раньше XIII в. (обрамление окна южного фасада церкви в Ахтала, например)60. «В этих композициях животные следуют современным им сельджукским образцам. Парные драконы, как правило, даны сплетенными между собой, часто со скрученными, завязанными в узел телами, со звериной головой и разинутой пастью (Ванстан, Тигран Оненц, Нор Варагаванк). Подобная иконография животных, особенно в случае исламских крылатых драконов с лапами, определенно перекликается с образами античных морских чудовищ и с сасанидским сенмурвом»61.
Однако в более глухих горных районах (верховья рек Ксани и Лиахви, Рача, Сванетия, Верхняя Картли), на территории, которая примерно совпадает с ареалом распространения кобано-колхидской культурно-исторической общности, изображения драконов в качестве апотропеев во внешней облицовке храмов появляются уже в X в. (Надарбазев). Особое отношение именно к образу змея проявляется также в том, что в сценах с изображением композиции «Иона во чреве кита» морской монстр показан не как гибрид сенмурва и дракона (следуя саса-нидской традиции), а именно как двуглавый змей (без лап). Возможно, что такая особенность обусловлена влиянием более древней традиции, которая связана с сакрализацией змея на территории кобано-колхидской культурно-исторической общности.
В традиционном мифологическом сознании образ змея тесно связан с образом рыбы62. В Закавказье этнографически зафиксировано существование в прошлом веры в демонов, которые у армян именовались вишапами, а у грузин — вишапи. Они могли изображаться в образе гибридных существ, напоминавших о быках, баранах, рыбах или змеях. Определяющая черта вишапов заключается в том, что они обычно ассоциировались с источником, как бы охраняя его. На территории Армении, к примеру, известно около 96 таких каменных стел.
58 Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Р. 336. Il. 689.
59 Ibid. P. 338. Il. 693.
60 Ibid. P. 287. Il. 577.
61 Микаелян Л. Образ дракона-змея. С. 410.
62 Голан А. Миф и символ. М.; Иерусалим, 1994. С. 77.
Они делятся на два типа: те, что представляют собой гибриды быка и змея, и рыбообразные изваяния. Изначально они были установлены в горах у источников воды. В качестве примера можно привести двух рыбообразных вишапов, которые ныне установлены на улицах Еревана. Один из них (3—2 тыс. до н. э.) привезен из местности Аждаха Юрт Гегамского нагорья (ныне находится в Ереване у кафе «Поплавок»), другой датируется 2 тыс. до н. э. (привезен из местности Тохмахан Гел Гегамского нагорья), его можно видеть на проспекте Гая.
Отголоски этих древних религиозных представлений можно встретить и в культуре так называемого тысячелетнего эллинизма (вплоть до II в.). Рыбы достаточно часто изображались в Античности в разных ситуациях и контекстах. Для наглядности рассмотрим, например, в каких ситуациях изображались рыбы на мозаиках Северной Африки (Тунис) в римское время. Так, например, в музеях Суса и Бардо многочисленны изображения нильских пейзажей со сценами рыбалки (напольные мозаики, II — нач. III в.)63, мотивов типа ксения (предшественники натюрмортов или иллюстрированные меню)64, космологических мотивов, включая знаки зодиака65, триумф Нептуна и водное царство66, аллегорическое изображение океана или реки среди представителей водного царства67, нереида на дельфине среди рыб68, туалет Венеры и сцены рыбалки69 и др. На этом фоне выделяется одно изображение (II—III вв.) из музея в Гадрумете (Сусе), которое имеет явное апотропеическое значение. В центре композиции показан раскрытый глаз, который фланкируется изображениями двух змей, а сверху виден фрагмент рыбы (ил. 11).
Интерпретация данного изображения заставляет вспомнить и об изображении рыбы на рельефе с горы Анакопия70 (ил. 12)71. Однако несколько необычных деталей в этом изображении рыбы заставляют задуматься о возможности его интерпретации и как апотропея. Во-первых, хочется обратить внимание на утрированное изображение широко открытого глаза рыбы; во-вторых, на ее чешую, которая выбита многочисленными точками-отверстиями. Несмотря на достаточно условный в целом и упрощенный стиль изображения, граничащий с плоскостно-графической манерой, эта деталь кажется весьма натуралистичной. Она напоминает о характерном для семейства лососевых окрасе. В связи с этим хочется отметить, что наиболее распространенная в горных районах Кавказа рыба — именно форель. Возможно, изображая точки на теле анакопийской рыбы, мастер хотел обозначить ее биологический вид. Рыбы имели значение сакрального символа в традиционной культуре некоторых народов Кавказа.
63 Yacoub M. Splendeurs des mosaïques de Tunisie. Simpact, 2002. Fig. 2a, 87, 88, 114, 115a, 120a, 121, 122, 123.
64 Ibid. Fig. 40, 42c, 43a, 44.
65 Ibid. Fig. 54.
66 Ibid. Fig. 75.
67 bid. Fig. 77, 80, 117 a-b.
68 Ibid. Fig. 83.
69 Ibid. Fig. 101, 175.
70 Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика... С. 85.
71 Об огромном значении образа рыбы для христианского канонического искусства, в том числе и применительно к этому изображению, см.: Там же. С. 75-79.
Ил. 11. Мозаика из Археологического музея Суса — Гадрумета. Фрагмент. Тунис. Фото Р. В. Светлова
Ил. 12. Верхний наличник окна из церкви св. Феодора на горе Анакопия. Фото автора
На ритуальных бронзовых топорах из Тлийского могильника (XII-X вв. до н. э.) есть изображения рыб (кобано-колхидская культурно-историческая общность)72. Интересно отметить, что, по наблюдениям Р. Х. Гаглойти, на тлий-ских предметах, как и на костяных изображениях рыб из Стырфазского могильника, представлен один и тот же вид рыбы — форель. «Очевидно, что население, оставившее Тлийский могильник, было знакомо с этой рыбой»73. Этнографические и археологические данные свидетельствуют, что рыба наделялась различными благодетельными свойствами у народов Кавказа. Так, костяные изображения рыб из Стырфазского могильника (3 шт.) (I-V вв.) были обнаружены вместе с «костяком ребенка», что, по мнению Р. Х. Гаглойти, могло свидетельствовать о значении рыб в качестве оберега. Кроме того, культ рыбы нашел отражение в представлениях о таких божествах рыбы, как, например, у осетин — Донбеттыр, у черкесов — Кодес, у адыгов — Кодрош, у абхазов — Етныха, у грузин — Ларса74. В этнографическом материале также можно проследить отголоски культа рыбы в прошлом. Например, мегрелки носили на животе части рыбы с целью облегчения родов75, а в средневековой Грузии чеканили монету в виде изображения рыбы — древнего символа, связанного с водной стихией, символа мудрости76.
Таким образом, некоторые детали в изображении рыбы на рельефе из церкви св. Феодора на горе Анакопия (прежде всего в изображении чешуи) могут свидетельствовать о том, что она в данном случае имела значение апотро-пея, что является отголоском более древней локальной традиции почитания рыб, особенно в абхазо-свано-мегрельской среде (Адайдонский могильник, Северная Осетия, Алагирский район, Фаскау, Дигория, (УШ-У! вв. до н. э.).
72 Гаглойти Р. Х. О некоторых культах (барана, козла, лошади, рыбы), доминирующих на территории Южной Осетии в позднеантичный и раннесредневековый периоды (по археологическим материалам) // Известия Юго-Осетинского научно-исследовательского института им. З. Н. Ванеева. Вып. XXXVI. Цхинвал, 2000. С. 29.
73 Там же. С. 30.
74 Там же.
75 Макалатия С. История этнографии Мегрелии. Тбилиси, 1941. С. 319.
76 Вадбольский М. Геральдическая символика Грузии. Тбилиси, 1980. С. 63. Ил. 261.
Кроме того, как и в случае с изображениями змеев, эти характерные детали,
возможно, свидетельствуют о влиянии более древней локальной археологической культуры.
Список литературы
Азизян А. Змееподобные орнаменты на керамике Шенгавитской культуры // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 274—281 (на арм. яз.).
Аладашвили Н. А. Монументальная скульптура Грузии: фигурные рельефы У—Х1 вв. М., 1977.
Базеян К. Змей-дракон в армянской вышивке ХУШ—Х1Х вв. // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 333-334. (на арм. яз., резюме — на рус.).
Вадбольский М. Геральдическая символика Грузии. Тбилиси, 1980.
Гаглойти Р. Х. О некоторых культах (барана, козла, лошади, рыбы), доминирующих на территории Южной Осетии в позднеантичный и раннесредневековый периоды (по археологическим материалам)// Известия Юго-Осетинского научно-исследовательского института им. З. Н. Ванеева. Вып. XXXVI. Цхинвал, 2000.
Геворкян А. Изображение змеи-вишапа на древней бронзе // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 289-293.
Голан А. Миф и символ. М.; Иерусалим, 1994.
Давидова Г. Змея в армянской народной медицине // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 206-214 (на арм. яз.).
Дудочкин Б. Н. Об изображении «кита» пророка Ионы в росписи Андрея Рублева и Даниила 1408 г. в Успенском соборе Владимира и в миниатюрах Евангелия группы Хитрово // Неизвестные произведения. Новые открытия: сб. науч. статей к юбилею Музея им. Андрея Рублева. М., 2017.
Енгибарян Н. Дракон-змея в урартской иконографии // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 295-303.
Енгибарян Н. Змеиный орнамент на керамике эпохи бронзы и железа Армении: II тысячелетие — начало I тысячелетия до н. э. // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 282-288 (на арм. яз.).
Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазии в период Абхазского царства (VIII-XI вв.). М., 2020.
Ендольцева Е. Ю., Скаков А. Ю. Зооморфные образы в архитектурной пластике Кавказа 9-11 вв. // Вестник ПСТГУ. Сер. V: Вопросы истории и теории христианского искусства. М., 2020. Вып. 37. С. 9-28.
Макалатия С. История этнографии Мегрелии. Тбилиси, 1941.
Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида-Картли. Тбилиси, 1975.
Микаелян Л. Образ дракона-змея в скульптуре Армении X—XIV вв.: иконография и символические аспекты в контексте христианской культуры // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 396-410 (на арм. яз.).
Микаелян Л. Ш. Две ипостаси образа дракона-змея в средневековой пластике Армении X—XIV веков// Международная конференция «Искусство и культура Средневековья: наследие и перспективы осмысления»: тезисы докладов. Санкт-Петербург, 26-31 октября 2020 г. / под ред. С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой, А. В. Захаровой. СПб., 2020.
Погосян А. О вопросах происхождения и типологии классических вишапагоргов // Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 323 (на арм. яз., резюме — на рус.).
Погосян С. Змееобразные узоры в армянском национальном костюме и украшениях// Вишап на стыке сказки и реальности. Ереван, 2019. С. 343—344 (на арм. яз., резюме — на рус.).
Скаков А. Ю. Образы змеи, лягушки и рыбы в мифологии древнего населения Кавказа (кобано-колхидская культурно-историческая общность эпохи раннего железа) // ALLON. К 60-летию заслуженного деятеля науки РЮО проф. Ю. А. Дзиццойты: колл. монография / отв. ред. А. Ю. Скаков, И. В. Скакова. М.; Цхинвал, 2021.
Чибиров Л. А. Традиционная духовная культура осетин. М., 2008.
Bovini G. Repertorium der christlich- antiken Sarkophage. I. Rom und Ostia. Textband und Tafelband/ G. Bovini, H. Brandenburg. Wiesbaden, 1967.
Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017.
Hakobyan Z., Mikayelyan L. The Senmurv and Other Mythical Creatures with Sasanian Iconography in the Medieval Art of Armenia and Transcaucasia// Fabulous Creations and Spirits in Ancient Iran. Proceedings of a Workshop held on May 3d 2016 at the Near Eastern Department, University of California, Berkley. Bologna, 2018. P. 39—77.
Kuehn S. The Dragon in Medieval East Christian and Islamic Art. Leiden—Boston, 2011.
Mikayelyan L. Sh. Various Aspects of the Image of a Dragon-serpent in Armenian and South-Caucasian Sculpture of the 7-14 Centuries// Актуальные проблемы теории и истории искусства: сборник научных статей. Вып. 11 / под ред. А. В. Захаровой, С. В. Мальцевой, Е. Ю. Станюкович-Денисовой. Санкт-Петербург, 2021. С. 232-243.
Vanderheyde C. La sculpture byzantine du IX au XV siècle. Contexte. Mise en oeuvre. Décors. P., 2020.
Yacoub M. Splendeurs des mosaïques de Tunisie. Simpact, 2002.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia V: Voprosy istorii i teorii
khristianskogo iskusstva.
2022. Vol. 47. P. 34-52
DOI: 10.15382/sturV202247.34-52
Ekaterina Endoltseva, Doctor of Sciences in Art Criticism, Senior Researcher, Department of Comparative Cultural Studies, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences Moscow, Russia [email protected] https://orcid.org/0000-0003-1558-2819
Snake and Fish in the Architectural Decoration of the Christian the Churches in Caucasus in Medieval Period: Some Observations
E. Endoltseva
Abstract: The article deals with the images of fish and snake in the architectural decoration of the Christian churches in the Caucasus of the 10th — 14th centuries. The theme of the dragon fighters is not in the focus of the research. The article is devoted to the images of snake (without paws and fangs, in contrast to dragon-snakes) when they are represented in isolation, in heraldic position, in the scenes of the prophet Jonas devoured by the sea-monster. The article also studies the image of the fish. The
earliest representations of snakes and dragon-snakes appear on the façades of Christian churches of the Caucasus as early as in the 10th century in the territory of the Northern Caucasus and Georgia. Later, they are transformed into hybrid creatures, dragon-snakes (with paws and fangs, sometimes covered with fish scales). Two heads of the snake in the earliest representations and the fact that their bodies make a coil or a knot, emphasise the protective meaning of the image. The appearance of the snake rather than the dragon-snake in the territory in question may be explained by the influence of the local archaeological culture, i.e. that of Cobano-Colchis. Being represented on the façades of the Christian churches they function as apotropaioi (protective amulets). The appearance of the isolated images of fishes in the architectural decoration could also be influenced by the local archaeological culture. The way of making the fish-scale (on the relief from Anacopia) proves its biological identification as trout (the most wide-spread fish in the mountains of the Caucasus). The image of the fish carved on the façades of the Christian churches could also have protective function.
Keywords: apotropaioi, architectural decoration, snake, dragon-snake, relief.
References
Azizian A. (2019) "Zmeepodobnye ornamenty ne keramike Shengavitskoi kul'tury" [Snakelike ornaments on the ceramic of the Shengavit culture], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 274—281 (in Armenian).
Aladashvili N. (1977) Monumental'naia skul'ptura Gruziii: figurativnye rel'efy V—XI vv. [Monumental sculpture of Georgia: figurative reliefs of 5th — 11th centuries]. Moscow (in Russian).
Bazeian K. (2019) "Zmei-drakon v armianskoi vyshivke 18—19 v." [Snake-dragon in Armenian embroidery of the 18th — 19th centuries], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 333-334 (in Armenian).
Bovini G. (1967) Repertorium der christlich-antiken Sarkophage. I. Rom und Ostia. Textband und Tafelband. Wiesbaden.
Chibirov L. (2008) Traditsionnaia dukhovnaia kul'tura osetin [Traditional spiritual culture of the Ossetians]. Moscow (in Russian).
Gagloity R. (2000) "O nekotorykh kul'takh (barana, kozla, loshadi, ryby), dominiruiushchikh na territoriii Iuznoj Osetii v pozdneantichnyi i rannesrednevekovyi periody (po arkheologicheskim materialam)" [On some cults (ram, goat, horse, fish) that dominate in the territory of Southern Ossetia in Late Antiquity and Early Mediaeval periods (based on archaeological materials). Izvestiia Iugo-osetinskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta im. Z. N. Vaneeva. Vol. 36. Tskhinval (in Russian).
Gevorkian A. (2019) "Izobrazenie zmei-vishapa na drevnei bronze" [Representation of vishap-snake on ancient bronze], in Vishap na styke skazki i realnosti [Vishaps on the frontier of fairytale and reality]. Erevan, pp. 289-293 (in Armenian).
Golan A. (1994) Mif isimvol [Myth and symbol]. Moscow; Jerusalem (in Russian).
Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. (2017) Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi.
Davidova G. (2019) "Zmeia v armianskoi narodnoi meditsine" [Snake in Armenian folk medicine], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 206-214 (in Armenian).
Dudochkin B. (2017) "Ob izobrazhenii "kita" proroka Iony v rospisi Andreia Rubleva i Daniila 1408 v Uspenskom sobore Vladimira i v miniatiurakh Evangeliia gruppy Khitrovo" [The image of "whale" of Prophet Jonas in frescoes of Andrei Rublev and Daniel of 1408 in the Cathedral of Dormition in Vladimir and in the miniatures of Khitrovo group], in Neizvestnye proiz-vedeniia. Novye otkrytiia. Sbornik nauchnykh statei k iubileiu Muzeia imeni Andreia Rubleva
[Unknown masterpieces. New discoveries. Collection of scientific articles for the anniversary the Museum of Andrei Rublev]. Moscow (in Russian).
Engibaryan N. (2019) "Drakon-zmeia v urartskoi ikonografii" [Dragon-snake in Urartu iconography], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 295-303 (in Armenian).
Engibaryan N. (2019) "Zmeinyi ornament na keramike epokhi bronzy y zheleza Armenii: II tysiacheletie — nachalo I tysiacheletiia do n.e." [Snake ornament on the ceramics of the Bronze and Iron Age in Armenia: II—I millennium BC], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 282—288 (in Armenian).
Endoltseva E. (2020) Arkhitekturnaia plastika Abkhazii v period Abkhazskogo tsarstva (VIII— XI vv.) [Architectural decoration of Abkhazia in the period of the Abkhazian kingdom (VIII— XI centuries)]. Moscow (in Russian).
Endoltseva E., Skakov A. (2020) "Zoomorphnye obrazy v arkhitekturnoi plastike Kavkaza 9—11 v." [Zoomorphic images in architectural decoration of Caucasus in the 9th — 11th centuries]. Vestnikpravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Voprosy istoriii i teorii khristianskogo iskusstva, 2020, vol. 37, pp. 9—28 (in Russian).
Hakobyan Z., Mikayelyan L. (2018) "The Senmurv and Other Mythical Creatures with Sasanian Iconography in the Medieval Art of Armenia and Transcaucasia", in Fabulous Creations and Spirits in Ancient Iran. Proceedings of a Workshop held on May 3, 2016, at the Near Eastern Department, University of California, Berkley. Bologna, pp. 39—77.
Kuehn S. (2011) The Dragon in Medieval East Christian and Islamic Art. Leiden; Boston.
Makalatiia S. (1941) Istoriia etnografii Megrelii [History of ethnography of Megrelia]. Tbilisi (in Russian).
Mepisashvili R., Tsintsadze V. (1975) Arhkitektura nagornoi chasti istoricheskoiprovintsii Gruzii — Shida-Kartli [Architecture of the mountain part of the historical province of Georgia — Shida-Kartli]. Tbilisi (in Russian).
Mikaelyan L. (2019) "Obraz drakona-zmeia v skul'pture Armenii X—XIV vv.: ikonografiia i sim-volicheskie aspekty v kontekste khristianskoi kul'tury" [Image of the dragon-snake in the sculpture of Armenia of the 10th — 14th centuries: iconography and symbolic aspects in the context of the Christian culture], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 396—410 (in Armenian).
Mikaelyan L. (2020) "Dve ipostasi obraza drakona-zmeia v srednevekovoi plastike Armenii X—XIV vekov" [Two hypostaseis of the image of dragon-snake in medieval plastic of Armenia of the 10th — 14th centuries], in V. Maltseva, E. Stanukovich-Denisova, A. Zakharova (eds) Mezdunarodnaia konferentsiia "Iskusstvo i kul'tura Srednevekov'ia: nasledie i perspektivy os-myslenia. Tezisi dokladov. Sankt-Peterburg, 26—31 oktiabria 2020 [International conference "Art and culture of the Middle Ages: heritage and perspectives of rethinking. Abstracts of papers. St. Petersburg, 26—31 October 2020]. St. Petersburg, pp. 232—243 (in Russian).
Pogosyan A. (2019) "O voprosakh proishozhdeniia i tipologii klassicheskikh vishapagorgov" [Questions of origins and typology of classical vishapagorges], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, p. 323 (in Armenian).
Pogosyan S. (2019) "Zmeeobraznye uzory v armianskom natsional'nom kostiume i ukrashe-niiakh" [Snake-like ornaments in Armenian folk dress and in jewellery], in Vishap na styke skazki i real'nosti [Vishaps on the frontier of fairy-tale and reality]. Erevan, pp. 343—344 (in Armenian).
Skakov A. (2021) "Obrazy zmei, liagushki i ryby v mifologii drevnego naseleniia Kavkaza (kobano-kolkhidskaia kul'turno-istoricheskaia obshchnost' epokhi rannego zheleza)" [Images of snake, frog, and fish in mythology of the ancient population of Caucasus (Cobano-Colchis cultural historical community of the Early Iron Age)], in A. Skakov, I. Skakova (eds) ALLON. K60-letiiu zasluzhennogo deiatelia nauki Respubliki Iuzhnaia Osetiia
professora Y. A. Dzitsoiti [Allon. The 60th anniversary of Professor Y. Dzitsoita]. Moscow (in Russian).
Vadbol'sky M. (1980) Geral'dicheskaia simvolika Gruzii [Heraldic symbolism in Georgia]. Tbilisi (in Russian).
Vanderheyde C. (2020) La sculpture byzantine du IXau XVsiècle. Contexte. Mise en oeuvre. Décors. Paris.
Yacoub M. (2002) Splendeurs des mosaïques de Tunisie. Tunis.
Статья поступила в редакцию 14.02.2022 The article was submitted 14.02.2022
