CC BY
33
Вестник ПСТГУ
Серия V: Вопросы истории и теории христианского искусства. 2020. Вып. 37. С. 9-27 БОТ: 10.153827sturV202037.9-27
Ендольцева Екатерина Юрьевна, канд. искусствоведения, ст. науч. сотрудник отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН Российская Федерация, 107031, г. Москва, ул. Рождественка, 12 [email protected] ОКСГО: 0000-0003-1558-2819
Скаков Александр Юрьевич, канд. ист. наук, ст. науч. сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Российская Федерация, 107031, г. Москва, ул. Рождественка, 12 [email protected] ОИСГО: 0000-0002-1842-2557
Зооморфные образы в архитектурной пластике Кавказа 1Х—Х1 вв. (Абхазия и Южная Осетия):
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
*
в формировании христианских образов Е. Ю. Ендольцева, А. Ю. Скаков
Аннотация: Статья посвящена поиску истоков некоторых зооморфных образов, которые встречаются во внешней облицовке христианских храмов (наличники окон и порталы дверей) в основном на территории Абхазии и Южной Осетии. Изучая памятники периода Абхазского царства (УШ—Х1 вв.), удалось выявить гомогенную с точки зрения стиля группу зооморфных изображений. Все они выполнены в плоскостно-графическом стиле, биологическая идентификация зверей порой вызывает затруднения. Зачастую определить вид зверя можно только благодаря аналогиям и общему символическому контексту христианской художественной культуры. Такого рода изображения встречаются по преимуществу на христианских памятниках с территории Абхазии и Южной Осетии, некоторые аналогии возникают с памятниками с территории Грузии и Армении (фасадная пластика). Рассуждения о возможных истоках подобного рода изображений рождают мысли о влиянии традиционной культуры. Действительно, репертуар зооморфных образов средневекового искусства перекликается с бес-тиарием, характерным для более ранних периодов искусства в Центральном Кавказе, Западном Закавказье и прилегающих регионах. Так, звери на более ранних археологических предметах выполнены в том же плоскостно-графическом стиле. Их образы синкретичны, уверенное определение видовой принадлеж-
* Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 18-012-00319 «Взаимодействие традиционных и монотеистических религий на Кавказе в памятниках материальной культуры».
ности изображенного животного затруднено. Плоскостно-графический стиль вполне соответствует традициям искусства данной территории в эпоху поздней бронзы — раннего железа. К примеру, для зооморфной пластики, носившей, как правило, подчеркнуто объемный характер, именно в регионах Центрального, Западного и Восточного Кавказа, в горной и предгорной зоне, характерны подчеркнутая плоскостность, стремление максимально избежать объемности и дать почти исключительно контур животного. В результате место статуэток занимают фигурные и ажурные бляшки или пряжки. Возможно, своеобразие средневековых рельефов обусловлено как раз влиянием традиционной культуры на территориях, которые оказались наиболее активны в возрождении художественной жизни в Западном и Центральном Закавказье после опустошительных арабских завоеваний.
Ключевые слова: зооморфные образы, архитектурная пластика, Кавказ, плоскостно-графический стиль, навершие окна, эпоха поздней бронзы, эпоха раннего железа, традиционная культура, синкретические образы, внешняя облицовка.
Как показали исследования последних лет1, среди рельефов, которые можно датировать эпохой Абхазского царства (У111—Х1 вв.), есть гомогенная группа зооморфных изображений. Они происходят из нескольких памятников центральной и восточной Абхазии, а также из Сочинского района Краснодарского края. Эта территория исторически входила в состав ядра Абхазского царства, откуда начался процесс формирования данного государственного образования. К этой группе прежде всего относятся три рельефа с горы Анакопия2 (ил. 1—3), рельеф с изображением быка и льва с Сухумской горы3 (ил. 4), рельеф с изображением
1 Ендольцева Е. Ю. Группа рельефов из поселка Мрамба (Республика Абхазия): уточнение датировки // Обсерватория культуры. Т. 15 (№ 6). 2018. С. 719-728; Она же. Храм Лашкендар и абхазо-аланские культурные контакты: перспективы исследования // Обсерватория культуры. Т. 15 (№ 3). 2018. С. 298-309; Ендольцева Е. Ю., Дорофей (Дбар), архимандрит. Архитектурная декорация и малые формы в церкви в Дранде: новые данные // Вестник Волгоградского государственного университета. Т. 23 (№ 5). 2018. С. 196-210; Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазского царства (УШ—Х1 вв.). Из коллекции Абхазского государственного музея (г. Сухум, РА) // Вестник ПСТГУ. Сер. У: Вопросы истории и теории христианского искусства. 2019. Вып. 33. С. 9-31; Она же. Об изображениях пророчества Исайи (11:6-9). Рельеф из Абхазского государственного музея в г. Сухуме // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников и культур Северного Кавказа. XXVI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Магас. 26-30 апреля 2010 г.: Тезисы докладов. С. 129-132; Она же. Изображение рыбы в фасадной пластике Абхазского царства: символика образа // Проблемы археологии Кавказа (к 70-летию Ю. Н. Воронова): Сб. материалов Международной научной конференции, посвященной 70-летию Ю. Н. Воронова (10-11 мая 2011 г., г. Сухум) / отв. ред. А. Ю. Скаков. Сухум, 2011. С. 170-178; Она же. Особенности формирования художественной культуры Абхазского царства и ее взаимодействие с Византией (на примере архитектурной пластики) // Труды Института востоковедения РАН. Вып. 9: Национальная культура в транснациональном пространстве / отв. ред. Ю. В. Любимов; сост. С. В. Прожогина. М., 2018. С. 37-54.
2 Искусство Абхазского царства УШ-XI веков. Христианские памятники Анакопийской крепости / отв. ред. и сост. Е. Ю. Ендольцева. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. Кат. рельефов. № 1, 2, 3.
3 Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазского царства (УШ-Х1 вв.). Из коллекции Абхазского государственного музея... С. 12. Ил. 3.
Ил. 1. Прорисовка утерянного рельефа из цитадели на горе Анакопия. Латышев В. В. К истории христианства на Кавказе. Греческие надписи из Ново-Афонского монастыря // Сборник археологических статей, поднесенных графу А. А. Бобринскому. СПб., 1911. C. 189
Ил. 2. Рельеф с изображением льва. Музей Абхазского царства. Фото автора
Ил. 3. Рельеф с изображением рыбы. Музей Абхазского царства. Фото автора
двух птиц из Мрамбы (два последних из коллекции АГМ)4 (ил. 5), птица на плите с крестом5 (ил. 6) и плита с рыбами из Мрамбы6 (ил. 7), львы в сцене «Даниил во львином рву» из села Веселое7, морское чудище из сцены поглощения Ионы из Дранды8. Все эти изображения роднит грубый, линейно-плоскостный рисунок, простые стилистические приемы в изображении шкуры зверей, оперения птиц и чешуи рыб. Для передачи фактуры волосяного покрова зверей обычно используются короткие неглубокие параллельные диагональные насечки. Оперение птиц
4 Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазского царства... С. 13. Ил. 4.
5 Ендольцева Е. Ю. Группа рельефов из поселка Мрамба... С. 720. Рис. 2.
6 Ендольцева Е. Ю. Изображение рыбы в фасадной пластике.
7 Армарчук Е. А., Мимоход Р. А., Седов Вл. В. Христианский храм у пос. Веселое: предварительная публикация результатов раскопок 2010 г. // РА. 2012. № 3. С. 87. Рис. 6. 9, 10.
8 Ендольцева Е. Ю., Дорофей (Дбар), архимандрит. Архитектурная декорация.
— О ° '
Ил. 6 (слева). Плита с изображением птицы,
креста в круге и вихревой розеткой. Прорисовка. Воронов Ю. Н. Научные труды. Т. III. Сухум, 2010. т. III, с. 103, рис. 40
Ил. 7 (справа). Плита с рыбами из Мрамбы. Прорисовка. Воронов Ю. Н, Бгажба О. Х. Исследования средневековых памятников в Цебельде// Археологические открытия 1981-1982 гг. в Абхазии. АН ГССР, АИЯЛИ. Тбилиси, 1985. С. 33. Табл. XXVI, 3
показано похожим образом, то есть разнонаправленными (в зависимости от части тела: крылья, хвост, туловище) параллельными штрихами-насечками разной длины. Чешуя рыб в данном случае обозначается частыми точками-отверстиями по всей площади поверхности их туловища, то есть от жаберной крышки до начала хвоста. Одинаково показаны и отдельные, наиболее значимые фрагменты морд всех рассматриваемых животных. Так, их глаза во всех случаях обозначаются лаконично — двумя полукруглыми дугами с небольшим отверстием внутри.
Все звери показаны настолько обобщенно (в плоскостно-графическом стиле), что их биологическую идентификацию порой трудно определить. К примеру, рельеф из Анакопии с рыбой без знания иконографического контекста можно воспринимать как изображение саламандры или трех рыб9. Льва из той же лапидарной коллекции можно принять и за кабана10. Только аналогичные изображения на других памятниках и их семантический контекст позволяют утверждать, что в данном случае действительно представлен лев11.
В похожем стиле исполнены некоторые изображения с территории Республики Южная Осетия, в том числе они встречаются на нескольких памятниках в верховьях реки Ксани. Эта территория также входила в состав Абхазского царства (Эгриси). Среди них изображения из Кударо (звери из Касагина12 , Надар-базеви13, Кваисис-Джвари14) и морское чудовище, поглощающее Иону, на на-вершии окна из Берис-сакдари в Эредви15.
Группа памятников, расположенных в месте, исторически именуемом Кударо (ущелье реки Джеджори), появилась, как это ни странно, в районе со сравнительно немногочисленным в то время населением. Вышеупомянутые памятники Кударо сохранились в руинированном виде, об их архитектурной декорации можно судить по сохранившимся фрагментам. Эти три памятника хронологически близки друг другу и относятся ко 2-й пол. Х в.16
Храм в Касагина (древний Касачи) расположен неподалеку от ущелья реки Громула (приток реки Джеджори), его остатки засыпаны землей. Фрагменты архитектурной декорации этого здания использовались при строительстве школы, расположенной рядом с руинами. Так, фасад школьного здания украшен двумя навершиями окон (ил. 8) и фрагментом орнаментального фриза церкви17 (ил. 9). Как и в случае с тремя навершиями щелевидных окон из Анакопии, основой композиции для двух наверший из Касагина служат арочки с отворотами. Иден-
9 Искусство Абхазского царства VIII—XI веков... С. 119—121.
10 Шевченко Д. В. Проблема идентификации зооморфного образа в рельефе церкви Святого Феодора Анакопийской крепости (Абхазия) // Народы и религии Евразии. Этнология. Религиоведение. Археология. 2017. Вып. 3—4 (12—13). С. 42—51.
11 Искусство Абхазского царства VIII—XI веков. С. 117—118.
12 Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Meideval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017. № 219221.
13 Ibid. № 217-218.
14 Там же. С. 84. Ил. 74.
15 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида Картли. Тбилиси, 1975. С. 67. Ил. 56.
16 Там же. С. 78.
17 Там же. С. 81.
Ил. 8. Два навершия окна из храма в Касагина. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017, № 220, 221
Ил. 9. Фрагмент орнаментального фриза церкви в Касагина. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Meideval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017, № 219
тичен и выбор изображенных зверей18 в обоих случаях — бык и лев, лев с розетками. Навершия из Касагина выглядят, правда, более нарядно. Среди дополнительных декоративных элементов — разнообразные плетеные розетки (лента плетения в две полосы) на навершии со львом, кружки с высверленным центром (навершие с быком и львом) и кружки под дужками (навершие со львом), украшающие отворот двух арочек.
Невозможно не заметить общий набор декоративных элементов, характерный как для группы рельефов из Абхазии, так и для фрагментов архитектурной декорации из Касагина. Например, в центре композиции навершия со львом — крест в круге, напоминающий по форме крест, который формирует композицию навершия с быком и львом из Анакопии. Две розетки круглой формы (одна из которых вихреобразна) с третьего навершия из Касагина расположены отно-
18 На двух навершиях из Анакопии и на двух навершиях из Касагина.
сительно проема щелевидного окна так же, как розетки со львом из Анакопии. Плетеные розетки с навершия со львом похожи на плетеный геометрический орнамент, который украшает боковую грань фрагмента темплона из села Веселое. Есть общие черты и в трактовке животных. Так, грива льва на двух навершиях и на фрагменте фриза19, а также холка быка на одном из наверший из Касагина, показаны короткими параллельными насечками. Сходным образом изображена шкура у млекопитающих на абхазских рельефах.
Церковь в Надарбазеви (расположена на южной окраине села) сохранилась лучше других сооружений в Кударо20. Среди многочисленных резных фрагментов архитектурной декорации, хаотически разбросанных с южной стороны здания, — навершие щелевидного окна с плетеной геометрической декорацией и фигурой двухголового змея (ил. 10). Головы змея показаны идентично: в профиль, с челюстями треугольной формы, острыми зубами, треугольными ушами, большими круглыми глазами. В точности так же изображены зверь (вероятно, грифон)21, протома которого представлена на фрагменте фриза из Касагина22, а также голова монстра, поглощающего Иону, из Дранды.
Головы такой же формы (только без треугольных ушей) изображены на фрагменте архитрава двери из Кваисис-Джвари23 (ил. 11). Здесь так же, как и на основании колонки алтарной преграды из Дранды, показано морское чудовище, поглощающее пророка Иону. Этот памятник находится на горе неподалеку от поселка Кваиса. К несчастью, он сохранился в руинирован-ном виде, фрагменты архитектурной декорации этого храма осыпались. Некоторые из них обнаружены около остатков этого здания.
Похожий зубастый змей изображается в профиль на фрагменте из Эредви24 (ил. 12). У него треугольные челюсти, острые уши и круглые большие глаза. Как и в Надарбазеви, животное показано на навершии щелевидного окна с отворотом (аналогично отвороту окна в Анакопии, оформлен лаконично). Этот фрагмент происходит из церкви Берис-сакдари, расположенной на склоне
19 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Указ. соч. С. 82. Ил. 72.
20 Там же. С. 79.
21 Ендольцева Е. Ю. Синкретизм христианских и дохристианских верований на примере архитектурной пластики Северного Кавказа // Историко-культурное наследие Юга России: Научно-практическая конференция, г. Ставрополь, 9 февраля 2015 г. М., 2015. С. 271-280.
22 Показан как визави льву.
23 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Указ. соч. С. 84. Ил. 74.
24 Там же. С. 67. Ил. 57.
Ил. 10. Навершие щелевидного окна из церкви в Надарбазеви. Бай1ат Т., КНипйай1е Т., Kvachatadze Е. Meideval Georgian Бсириге. ТЫШ, 2017, № 217
Ил. 11. Фрагмент архитрава двери из Кваисис-Джвари. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Meideval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017, № 212
Ил. 12. Навершие щелевидного окна из церкви в Берис-сакдари.
Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида Хартли. Тбилиси, 1975. С. 67. Ил. 57
горы между селениями Эредви и Берула. Архитектурные особенности позволяют датировать ее серединой Х в.25
Таким образом, эту группу зооморфных изображений, которые обладают сходным набором орнаментальных деталей и иконографических признаков, можно датировать серединой Х — 1-й пол. Х1 в. Выше рассмотренные изображения происходят с территорий, входивших тогда в Абхазское царство.
Однако зооморфные образы, выполненные в том же плоскостно-графическом стиле, встречаются в Х в. и на некоторых других памятниках, происходящих с близлежащих территорий.
25 Меписашвили Р., Цинцадзе В. Указ. соч. С. 66.
16
Среди некоторых примеров — грива львов из сцены «Даниил во львином рву» на навершии окна из Азаврети26, выполненная характерными короткими параллельными насечками. У них такие же небольшие треугольной формы ушки, как у львов на двух рельефах из Анакопии и на рельефе с Сухумской горы. В одинаковой манере выполнены и глаза. Они достаточно крупные для размеров головы животных, имеют миндалевидную форму, показаны двумя простыми дугами, зрачок лаконично обозначен отверстием. Кроме того, львы из Азаврети украшают навершие щелевидного окна той же формы, что и у львов из Анакопии. Львы на навершии из Гумбати27 в той же сцене (Даниил во львином рву) также украшают верхний наличник щелевидного окна с отворотом. Они выполнены несколько по-другому, нежели львы из Анакопии или Азаврети. Однако их фигуры также показаны очень обобщенно, при помощи самых лаконичных технических средств, в плоскостно-графической манере. Грива, как и в описанных выше случаях, выполнена короткими параллельными диагональными насечками. В том же лаконично-графическом стиле выполнены львы и на навершии из Кехви28.
Еще одним примером зооморфных образов в плоскостно-графическом стиле служит архитектурная декорация церкви св. Георгия в Бза. На восточном фасаде этой церкви сохранилось щелевидное окно, верхний наличник которого также украшен изображением сцены Даниила во львином рву29. Сцена располагается над уже знакомой по предыдущим примерам арочкой с отворотом. Львы показаны схематично и обобщенно, их гривы изображаются короткими параллельными насечками, на головах — небольшие треугольные ушки. На западном фасаде этой же церкви по обе стороны от щелевидного окна располагаются изображения быка и льва30. Манера их изображения близка к той, что характерна для львов и быков с горы Анакопия и с Сухумской горы. Грива льва показана короткими диагональными насечками, глаза — небольшие по диаметру кружки с небольшим отверстием вместо зрачка. Сходным образом и тоже на верхнем наличнике щелевидного окна представлены львы вместе с Даниилом на восточном фасаде церкви Богородицы в Бза31. Похожие львы украшают и восточный фасад церкви в Дигоми32.
Кроме того, на южном фасаде этой же церкви есть изображения птиц33, оперение которых обозначено, подобно птицам на рельефах из Мрамбы, параллельными насечками и желобками разной длины. Похожим образом, то есть предельно схематично и простыми графическими средствами, изображается птица (павлин?) на алтарной преграде из Гвелдеси (IX в.)34. Оперение на туловище этой птицы показано короткими параллельными насечками разной направленности,
26 Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Medieval Georgian Sculpture... № 203.
27 Ibid. № 204.
28 Ibid. № 205.
29 Ibid. № 282.
30 Ibid. № 283.
31 Ibid. № 286.
32 Ibid. № 298.
33 Ibid. № 298-300.
34 Ibid. № 492, 494.
голова и глаз обозначены находящимися друг в друге кругами небольшого диаметра с отверстием в центре. Длинный, поднятый кверху хвост обозначен чередующимися параллельными насечками средней длины и желобками.
Рассуждая о возможных истоках этого стиля, можно отметить, что своеобразие культуры верховий рек Ксани и Лиахви на рубеже 1Х и Х вв. было обусловлено «частыми сменами власти на этой территории (таоские Багратиды — абхазские цари — анийские цари — абхазские цари), приносившими с собой новые архитектурные веяния»35. Эти изображения «могли отражать некоторые местные художественные традиции, которые содействовали духовному и культурному подъему в северной части Западного Картли как в области, наименее затронутой арабскими набегами на рубеже 1Х и Х веков»36.
Возможно, появление таких изображений связано с влиянием традиционной культуры, отражения которой встречаются на памятниках этого региона, начиная с эпохи бронзы.
Исследования А. Ю. Скакова и ряда других авторов позволяют предполагать, что «кобано-колхидский бестиарий» в значительной части ареала этой общности пережил ее, и, пусть и с некоторыми инновациями и трансформациями, существовал в сарматское, аланское и цебельдинское (культура исторических апсилов на территории Абхазии и прилегающих районов Грузии) время. В частности, можно говорить о сохранении синкретических зооморфных образов (кошачий-собака/волк, лошадь-собака/волк и т. д.). При этом воздействие со стороны иранских по происхождению мифологии и искусства скифо-сармато-аланов было хотя и значимым, но не определяющим и не затрагивающим глубинные основы мировоззрения, сформировавшиеся, по меньшей мере, в кобано-колхидский период.
Сходная ситуация прослеживается и для памятников раннехристианского искусства рассматриваемой территории. При неизбежной трансформации картины мира зооморфный код и мифологическая составляющая также трансформировались, приобретая при этом новые значения. Тем не менее элементы более раннего зооморфного кода сохранились и в новых условиях, о чем позволяет говорить искусствоведческий анализ, дополняемый данными этнографии.
О перспективности дискретного исследования символов, вне зависимости от их непосредственного и основного значения в тот или иной исторический период, вне зависимости от непосредственного наблюдаемого контекста, говорил знаменитый историк религии Иоганн Якоб Бахофен (работа «Медведь в древних религиях)»: «Что важно, так это рассматривать каждый символ в отдельности. Если даже однажды он исчезнет, став частью чего-то другого, его происхождение покажет, что он самостоятелен и, значит, обладает самоценным значением. Поэтому следует рассматривать его именно так; то, что он стал частью культа и атрибутом различных божеств, должно приниматься во внимание лишь во вторую очередь». А вот о том же говорит с позиций сегодняшнего дня применительно к средневековому искусству Финляндии искусствовед Екате-
35 Виноградов А. Ю., Белецкий Д. В. Церковная архитектура Абхазии в эпоху Абхазского царства. Конец VIII — Х в. М., 2015. С. 295.
36 Там же. С. 296.
рина Андреева: «Что бы ни означали "рисунки каменщиков", они обнаруживают несомненную близость почерка к рисункам на шаманских бубнах. <...> Но сама по себе форма способна нести разное содержание, и языческие охоты неожиданно начинают символизировать поединки добра и зла, тотемные птицы — христианские души, лабиринты-переходы в мир предков становятся эмблемами христианского жизненного цикла. <...> С другой стороны, форма не является нейтральной капсулой смысла. И прихожане церквей, расписанных каменщиками, воспринимали христианские символы "подселенными" в языческий мир. Язычество и христианство словно бы делили одно гнездо, как прилетающие и улетающие птицы»37.
Все это не означает, что мы должны забывать о контексте, о сюжете (если он есть), о роли того или иного изображения в тексте и ритуале. Мы только исходим из того, что здесь имеют место различные уровни анализа и исследования.
Именно с достаточно типичным подходом, рассматривающим в качестве константы различные по территориальному распространению, по культурной принадлежности асинхронные и лишенные контекста образы и символы, связана характерная для многих исследований по семантике древнего искусства потеря тем или иным знаком конкретного значения. К примеру, в некоем условном исследовании мы читаем: «Бык символизирует лунное божество, грозу, воду, мужское начало, является апотропеем». Все это, безусловно, верно применительно к различным культурам и историческим периодам, но ничего не дает нам для понимания динамики развития данного образа на определенной территории, при условии, конечно, преемственности населения. Учитывая последний фактор, можно полагать, что особенно большие возможности открывает перед нами исследование мифологических и традиционных основ тех или иных образов и изображений в рамках горных территорий, где полная или даже частичная смена населения, как правило, невозможна. «Ядро» Абхазского царства, то есть сама Абхазия с прилегающими областями, а также Кударо как «периферия» Абхазского царства как раз и относятся к таким территориям. Соответственно, именно здесь мы можем ожидать устойчивого сохранения зооморфных образов и их специфических черт, то есть особенностей и деталей изображений.
Репертуар зооморфных образов средневекового искусства, охарактеризованный выше, хорошо перекликается с бестиарием, характерным для более ранних периодов в Центральном Кавказе, Западном Закавказье и в прилегающих регионах. Напомним здесь об упомянутых выше «синкретических» образах, когда уверенное определение видовой принадлежности изображенного животного, мягко говоря, затруднено. В свое время дискуссии шли по поводу того, какое именно животное изображено на лицевых сторонах лопасти у значительной части кобано-колхидских орнаментированных топоров: лошадь или собака (ил. 13, 1). Хотя, к примеру, Б. А. Куфтин, будучи ближе к истине, называл аналогичное животное «фантастическим хищником»38, «бескрылым драконом-
37 Андреева Е. Финляндия: Творимый ландшафт. СПб., 2017. С. 85—86.
38 Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды. Т. II: Археологические изыскания в Ри-онской низменности и на Черноморском побережьи 1935 и 1936 годов. Тбилиси, 1950. С. 9.
волком "гвером"»39, существом «драконовидного характера»40. Проведенный в свое время одним из авторов этой статьи анализ всех доступных изображений на кобано-колхидских орнаментированных топорах позволил, после выделения и детального рассмотрения признаков, определить, что здесь «мы имеем дело с синкретическим образом, включающим в себя черты как лошади, так и собаки. Очевидно, у древних мастеров в данном случае не было необходимости в точном отображении видовых признаков изображаемого животного»41. Показательно, что данный синкретический образ «собаки-лошади» находит почву в реконструируемом для народов Центрального Кавказа (анализировалась реконструируемая по фольклору и эпосу мифология абхазов, осетин и грузин) мифологическом образе42.
Этими изображениями далеко не ограничиваются синкретические образы в кобано-колхидском искусстве. Приведем, в частности, известную фигуру «женщины» с ребенком из Бамборского клада (Абхазия): у антропоморфной фигуры с явными признаками женского пола голова земноводного, у одной ноги — лапа медведя, а у другой — копыто (ил. 13, 9)43. Далее, на бронзовом гравированном поясе из погребения 28-го могильника Самтавро (г. Мцхета) за спиной воина с булавой (?) в руке, будто бы преследующего двух оленей, изображен синкретический зоо-птеро-антропоморфный персонаж (ил. 13, 2)44. Вполне может быть, что здесь не воин преследует оленей, а фантастическое существо преследует воина.
Как правило, при описании кавказских гравированных поясов публикаторы и исследователи пытаются определить видовую принадлежность того или иного животного. Подобные трактовки, в связи с условностью и стилизованностью изображений, зачастую условны. Так, к примеру, по моему мнению, часть животных, отнесенных М. Кастелучча к козлам, является скорее быками. Подавляющее большинство животных, изображенных на поясах, можно отнести к числу фантастических, синкретических образов, и это относится не только к изображениям зверей с птичьей головкой, но и к чаще встречающимся образам (собака-лошадь-кошачий, конь-бык и т. д.)45. По крайней мере, вряд ли оправданно говорить о «фантастическом животном в виде лошади» с массивным
39 Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды. Т. I. Тбилиси, 1949. С. 140.
40 Там же. С. 194.
41 Скаков А. Ю. Об одной из групп кобано-колхидских орнаментированных топоров // Историко-археологический альманах. Вып. 4. Армавир; М., 1998. С. 19.
42 Там же. С. 19-21.
43 Брилева О. А. Неизвестные мотивы антропоморфной пластики из Бамборского клада // Четвертая Кубанская археологическая конференция: тезисы и доклады. Краснодар, 2005. С. 26-28.
44 Castelluctia Manuel. Transcaucasian Bronze Belts. BAR International Series 2842. Oxford, 2017. P. 115, 225, № 317.
45 Геюшева Т. Н. О бронзовом поясе из Апшерона // Кавказ: археология и этнология. Международная научная конференция, 11-12 сентября 2008. Азербайджан, Шамкир: материалы конференции. Баку, 2009. С. 169; Халилов Дж. А. Бронзовые пояса, обнаруженные в Азербайджане // Материальная культура Азербайджана. Т. IV. Баку, 1962. С. 94.
Ил. 13. Зооморфные и синкретические образы в искусстве Кавказа эпохи раннего железа:
1 — орнаментированный топор из могильника Дгваба-2 (по Скаков, 2016); 2 — гравированный пояс из погребения 28 могильника Самтавро (по Castellucсia, 2017); 3—6 — пряжка и бляшки из Гуадиху, Нижнего Чегема, Ларилари, Джантуха (по Скаков, 2009); 7, 8 — пряжки из Монастери и Ожоры (по Сланов, 1989); 9 — статуэтка из Бамборского клада (по Брилева, 2012); 10 — пряжка из Кливана (по Сланов, 1989)
вытянутым туловом, лапами кошачьего, головой грифона и открытой пастью46. В этой связи можно согласиться с замечанием Н. Ю. Смирнова, отметившего «подчеркнутую зверообразность» героя-лучника на поясе из Астхиблура47. Как видим, синкретические черты приобретают не только животные, но и антропоморфные персонажи.
Плоскостно-графический стиль, характерный для интересующей нас группы рельефов, также вполне соответствует традициям искусства данной территории в эпоху поздней бронзы — раннего железа. Отметим, в частности, что для зооморфной пластики, носившей, как правило, подчеркнуто объемный характер, именно в регионах Центрального, Западного и Восточного Кавказа, в гор-
46 Геюшева Т. Бронзовый орнаментированный пояс из Мингечаура // Международная научная конференция «Археология, этнология, фольклористика Кавказа»: материалы конференции. Баку, 2005. С. 71,73.
47 Смирнов Н. Ю. Путеводный олень: сюжет преследования оленя героем на колеснице в изобразительной традиции востока и запада Евразии второй половины II — рубежа 11—1 тыс. до н. э. и некоторые фольклорно-эпические параллели // ПИФК. 2018. № 2 (66). М.; Магнитогорск; Новосибирск. С. 83.
ной и предгорной зоне, характерна подчеркнутая плоскостность, стремление максимально избежать объемности и дать почти исключительно контур животного. В результате место статуэток занимают фигурные и ажурные бляшки или пряжки. Не имея возможности дать полный анализ таких зооморфных изображений, приведем лишь некоторые примеры.
В частности, это бляшки и пряжки в виде тура (козла, барана, неопределимого животного) с соединенными под тем или иным углом передними и задними конечностями, то есть, можно сказать, «в прыжке» (Джантух, Ларилари, погребение 11 могильника Гуадиху, погребение 3 Нижнечегемского могильника) (ил. 13, 3—6)48. Несмотря на явное влияние со стороны скифо-савроматского искусства, эти изображения, датируемые приблизительно V—III вв. до н. э., выполнены в соответствии с традициями местного искусства и в результате достаточно статичны. Несколько отличается от них еще одна группа композиционно и стилистически сходных изображений в виде горного козла с поджатыми конечностями — из Ожорского могильника, Джавис-тави (2 экз.), Монастери, Те-регуана (Терегвани, 2 экз.), Чиатурского района Грузии (Кутаиссский историко-этнографический музей), то есть преимущественно с территории современной Южной Осетии (ил. 13, 7—8)49. Датируются такие пряжки III—I вв. до н. э. Практически одновременно с ними в регионе Центрального Кавказа, по обе стороны Главного Кавказского хребта, появляются хорошо известные (отметим лишь, что, несмотря на множество исследований, общепринятая и устойчивая типология, как и детальная хронология, для этой группы изделий до сих пор отсутствует) и многочисленные бронзовые подквадратные ажурные пряжки со сложным набором зооморфных, антропоморфных и орнаментальных изображений, сочетающих как плоскостно-графическую манеру, так и подчеркнутые элементы объемности (ил. 10, 13). Как правило, такие пряжки датируются III в. до н. э. — II в. н. э.50
Возможно, своеобразие рассмотренной выше группы рельефов как раз обусловлено влиянием традиционной культуры на территориях, которые оказались наиболее активны в возрождении художественной жизни в Западном и Центральном Закавказье после опустошительных арабских завоеваний.
Список литературы
Андреева Е. Финляндия: Творимый ландшафт. СПб., 2017.
Армарчук Е. А., Мимоход Р. А., Седов Вл. В. Христианский храм у пос. Веселое: предварительная публикация результатов раскопок 2010 г. // РА. 2012. № 3. Брилева О. А. Неизвестные мотивы антропоморфной пластики из Бамборского клада // Четвертая Кубанская археологическая конференция: тезисы и доклады. Краснодар, 2005.
48 Скаков А. Ю. Некоторые проблемы истории Северо-Западного Закавказья в эпоху поздней бронзы — раннего железа // КСИА. Вып. 223. М., 2009. С. 165. Рис. 7, 15—18.
49 Сланов А. Х. Железный век на территории Южной Осетии. Цхинвали, 1989. С. 55—56. Табл. Х11,16, ХХУП,1, ХХХЩ1— 2; Техов Б. Археология южной части Осетии. Владикавказ, 2006. Рис. 15, 1-2.
50 Техов Б. Указ. соч. С. 463.
Виноградов А. Ю., Белецкий Д. В. Церковная архитектура Абхазии в эпоху Абхазского царства. Конец VIII — X в. М., 2015.
Геюшева Т. Бронзовый орнаментированный пояс из Мингечаура // Международная научная конференция «Археология, этнология, фольклористика Кавказа»: Материалы. Баку, 2005.
Геюшева Т. Н. О бронзовом поясе из Апшерона // Кавказ: археология и этнология. Международная научная конференция, 11-12 сентября 2008. Азербайджан, Шамкир: Материалы. Баку, 2009.
Ендольцева Е. Ю. Архитектурная пластика Абхазского царства (УШ—Х! вв.). Из коллекции Абхазского государственного музея (г. Сухум, РА) // Вестник ПСТГУ. Сер. V: Вопросы истории и теории христианского искусства. 2019. Вып. 33. С. 9—31.
Ендольцева Е. Ю. Группа рельефов из поселка Мрамба (Республика Абхазия): уточнение датировки // Обсерватория культуры. 2018. Т. 15 (№ 6). С. 719—728.
Ендольцева Е. Ю. Изображение рыбы в фасадной пластике Абхазского царства: символика образа // Проблемы археологии Кавказа (к 70-летию Ю. Н. Воронова): Сб. материалов Международной научной конференции, посвященной 70-летию Ю. Н. Воронова (10—11 мая 2011 г., г. Сухум) / отв. ред. А. Ю. Скаков. Сухум, 2011. С. 170—178.
Ендольцева Е. Ю. Об изображениях пророчества Исайи (11:6-9). Рельеф из Абхазского государственного музея в г. Сухуме // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников и культур Северного Кавказа. XXVI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Магас, 26—30 апреля 2010 г.: Тезисы докладов. С. 129— 132.
Ендольцева Е. Ю. Особенности формирования художественной культуры Абхазского царства и ее взаимодействие с Византией (на примере архитектурной пластики) // Труды Института востоковедения РАН. Вып. 9: Национальная культура в транснациональном пространстве / отв. ред. Ю. В. Любимов; сост. С. В. Прожогина. М., 2018. С. 37—54.
Ендольцева Е. Ю. Синкретизм христианских и дохристианских верований на примере архитектурной пластики Северного Кавказа // Историко-культурное наследие Юга России: Научно-практическая конференция, г. Ставрополь, 9 февраля 2015 г. М., 2015. С. 271—280.
Ендольцева Е. Ю. Храм Лашкендар и абхазо-аланские культурные контакты: перспективы исследования // Обсерватория культуры. 2018. Т. 15 (№ 3). С. 298—309.
Ендольцева Е. Ю., Дорофей (Дбар), архимандрит. Архитектурная декорация и малые формы в церкви в Дранде: новые данные // Вестник Волгоградского государственного университета. 2018. Т. 23 (№ 5). С. 196—210.
Искусство Абхазского царства УШ—XI веков. Христианские памятники Анакопийской крепости / отв. ред. и сост. Е. Ю. Ендольцева. СПб.: Изд-во РХГА, 2011.
Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды. Т. I. Тбилиси, 1949.
Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды. Т. II: Археологические изыскания в Ри-онской низменности и на Черноморском побережье 1935 и 1936 годов. Тбилиси, 1950.
Меписашвили Р., Цинцадзе В. Архитектура нагорной части исторической провинции Грузии — Шида Картли. Тбилиси, 1975.
Скаков А. Ю. Некоторые проблемы истории Северо-Западного Закавказья в эпоху поздней бронзы — раннего железа // КСИА. Вып. 223. М., 2009.
Скаков А. Ю. Об одной из групп кобано-колхидских орнаментированных топоров // Историко-археологический альманах. Вып. 4. Армавир; М., 1998.
Сланов А. Х. Железный век на территории Южной Осетии. Цхинвали, 1989.
Смирнов Н. Ю. Путеводный олень: сюжет преследования оленя героем на колеснице в изобразительной традиции востока и запада Евразии второй половины II — рубе-
жа II—I тыс. до н. э. и некоторые фольклорно-эпические параллели // ПИФК. 2018. № 2 (66). М.; Магнитогорск; Новосибирск. Техов Б. Археология южной части Осетии. Владикавказ, 2006.
Халилов Дж. А. Бронзовые пояса, обнаруженные в Азербайджане // Материальная культура Азербайджана. Т. IV. Баку, 1962. Шевченко Д. В. Проблема идентификации зооморфного образа в рельефе церкви Святого Феодора Анакопийской крепости (Абхазия) // Народы и религии Евразии. Этнология. Религиоведение. Археология. Вып. 3—4 (12—13). 2017. С. 42—51. Castelluctia Manuel. Transcaucasian Bronze Belts. BAR International Series 2842. Oxford, 2017. Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. Meideval Georgian Sculpture. Tbilisi, 2017.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia V: Voprosy istorii i teorii
khristianskogo iskusstva.
2020. Vol. 37. P. 9-27
DOI: 10.15382/sturV202037.9-27
Ekaterina Endoltseva, Candidate of Sciences in Art Criticism, Senior Researcher, Department of Comparative Cultural Studies Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, 12 Rozhdestvenka Str., Moscow, 107031, Russian Federation [email protected], ORCID: 0000-0003-1558-2819.
Alexander Skakov, Candidate of Sciences in History, Senior Researcher, Centre for the Study of Central Asia, Caucasus and Ural-Volga Region, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, 12 Rozhdestvenka Str., Moscow, 107031, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0002-1842-2557
Zoomorphic Images in Architectural Decoration of Caucasus of the 9th — 11th Centuries
(Abkhazia and Southern Ossetia): Traditional Culture in the Formation of Christian Images
E. Endoltseva, A. Skakov
Abstract: This article aims to identify possible origins of some zoomorphic images which are seen on the outer facing of Christian churches (decorative frames of windows and doors) in the territory of Abkhazia and Southern Ossetia. When studying the
monuments of the period of the Abkhazian kingdom (8-11 centuries), a compact group of images has been revealed. All of them are made in flat graphic manner. Biological identification ofthe animals is complicated. Identification ofthe animals is possible only due to analogies and common symbolic context of the Christian artistic culture. Such images can be found mainly on Christian monuments from the territory of Abkhazia and Southern Ossetia, some analogies are from the territory of Georgia and Armenia (façade decoration). Discussions about possible origins of such images involve ideas about the influence of the traditional culture. The inventory of zoomorphic medieval images corresponds to the bestiary of the more ancient periods of the territory of central Caucasus, western Transcaucasia and other neighbouring regions. Animals on the earlier archaeological artefacts are made in the same flat graphic style. Their images are syncretic, their biological identification is difficult. Flat graphic style is very typical of art traditions of the above-mentioned territory in the period of Late Bronze and Early Iron Age. For example, zoomorphic imagery in the territory of central, western and eastern Caucasus in the mountain regions is clearly flat, the only contours of the animals are outlined. As a result, the statuettes are replaced by the figured and ajoure plaques and buckles. The originality of the medieval reliefs was possibly influenced by the traditional culture on the territories that became the most active in the process of revival of the art life in western and central Transcaucasia after the devastating Arab raids.
Keywords: Zoomorphic images, architectural decoration, Caucasus, flat graphic style, framing of windows, Late Bronze Age, Early Iron Age, traditional culture, syncretic images, outer facing.
References
Andreeva E. (2017) Finlandiia: tvorimii landshaft [Finland. Landscape which is Being Created]. St Petersburg (in Russian).
Armarchuk E., Mimokhod R., Sedov V. (2012) "Khristianskii khram u poselka Veseloe: predvaritelnaia publikatsiia rezul'tatov raskopok 2010" [Christian Church near the Village of Veseloe: Preliminary Publication of Results of Excavations of 2010]. Rossiiskaia arkheologja, 3 (in Russian).
Brileva O. (2005) "Neizvestnye motivy antropomorfnoi plastiki iz Bamborskogo klada" [Unknown Motifs of the Anthropomorphic Decoration from Bamborsky Treasure], in Chetvertaia Kubanskaia arkheologicheskaia konferentsiia. Tezisi i doklady [4th Kuban Archaeological Conference. Abstracts and Presentations]. Krasnodar (in Russian).
Castelluctia M. (2017) Transcaucasian Bronze Belts. Oxford.
Dadiani T., Khundadze T., Kvachatadze E. (2017) Medieval Georgian Sculpture. Tbilisi.
Endoltseva E. (2019) "Arkhitekturnaia plastika Abkhazskogo tsarstva (VIII-XI v.). Iz kollektsii Abkhazskogo gosudarstvennogo muzeia (Sukhum)" [Architectural Decoration of the Abkhazian Kingdom from the Collection of the Abkhazian State Museum (Sukhum)]. Vestnik pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Serja 5: Voprosy istorii i teorii khristianskogo iskusstva, 33, 9-31 (in Russian).
Endoltseva E. (2018) "Gruppa rel'iefov iz poselka Mramba (RA): k utochneniiu datirovok" [Group of Reliefs from Mramba Village (Republic of Abkhazia): Making the Date More Precise]. Observatoria kultury, 15 (6), 719—728 (in Russian).
Endoltseva E. (2011) "Izobrazhenie ryby v fasadnoj plastike Abkhazskogo tsarstva: simvolika obraza" ["Image of the Fish in Façade Decoration of the Abkhazian Kingdom: Interpretation of the Symbol], in Problemy arkheologii Kavkaza (k 70-letiiu Iu. N. Voronova (10—11 maia
2011, Sukhum) [Problems in Archaeology ofthe Caucasus (Yu. N. Voronov's 70th Anniversary, 10-11 May 2011, Sukhum)]. Sukhum. Pp. 170-178 (in Russian).
Endoltseva E. (2010) "Ob izobrazeniiakh prorochestva Isaii (11: 6-9). Rel'ef iz Abkhazskogo gosudarstvennogo muzeiia v Sukhume" [Images of Esaiah's Prophecy (11: 6-9). Relief from the Abkhazian State Museum in Sukhum], in Problemy khronologii iperiodizatsiii arkheolog-icheskikhpamiatnikov i kul'tur Severnogo Kavkaza. XXVI "Krupnovskiie chteniia"po arkheologii Severnogo Kavkaza. Magas, 26—30 aprelia 2010. Tezisy dokladov [Problems of Chronology and Periodisation of Archaeological Monuments and Cultures of the Northern Caucasus. 26th "Krupnovskie Readings" in Archaology of the Northern Caucasus. Magas, 26-30 April 2010. Conference Abstracts]. Magas. Pp. 129-132 (in Russian).
Endoltseva E. (2018) "Osobennosti formirovaniia khudozestvennoi kul'tury Abkhazskogo tsarstva i ee vzaimodeistviie s Vizantiei (na primere arkhitekturnoi plastiki)" [Characteristic Features of the Formation of the Art Culture of the Abkhazian Kingdom and its Interaction with Byzantium (with the architectural decoration as an example)]. Trudy instituta vostokovedeniia RAN, 9, 37-54 (in Russian).
Endoltseva E. (2015) "Sinkretizm khristianskikh i dokhristinaskikh verovanii na primere arkhitekturnoi plastiki Severnogo Kavkaza" [Syncretism of Christian and pre-Christian Beliefs with the Architectural Decoration of the Northern Caucasus as an Example], in Istoriko-kulturnoe naslediie Iuga Rossiii. Nauchno-prakticheskaia konferentsiia, Stavropol, 9 fevralia 2015 [Historical and Cultural Heritage of South Russia. Stavropol, 9 February 2015. Conference Proceedings]. Moscow. Pp. 271-280 (in Russian).
Endoltseva E. (2018) "Khram Lashkendar i abkhazo-alanskie kulturnye kontakty: perspektivy issledovaniia" [Lashkendar Church and Abkhazo-Alanian Cultural Contacts: Prospects of Studies]. Observatoriia kultury, 15 (3), 298-309 (in Russian).
Endoltseva E., Dbar D., archimandrite (2018) "Arkhitekturnaia dekoratsiia i malye formy tserkvi v Drande: novye fakty" [Architectural Decoration and Small Forms of the Church in Dranda: New Facts]. Vestnik Volgogradskogo Gosudarstvennogo Universiteta. History. Area Studies. International Relations, 21 (5), 196—209 (in Russian).
Endoltseva E. (ed.) (2011) Iskusstvo Abkhazskogo tsartsva 8—11 vv. Khristianskie drevnosti Anakopiiskoi kreposti [Art of the Akhazian Kingdom of the 8th — 11th Centuries. Christian Monuments of Anacopia Fortress]. St Petersburg (in Russian).
Geiusheva T. (2005) "Bronzovyi ornamentirovannyi poias iz Mingechaura" [Bronze Ornamented Belt from Mingechaur], in Mezdunarodnaia nauchnaia konferentsiia "Arkheologiia, etnologiia, folkloristika Kavkaza". Materiali konferentsii [International Conference "Archaeology, Ethnology, Folklore Studies of Caucasus". Conference Proceedings]. Baku (in Russian).
Geiusheva T. (2009) "O bronzovom poiase iz Apsherona" [On the Bronze Belt from Apsheron], in Kavkaz: arkheologiia i etnologiia. Mezdunarodnaja nauchnaia konferentsiia, 11—12 sentiabria 2008, Azerbaidzhan, Shamkir. Materialy konferentsii [Caucasus: Archaeology and Ethnology. International Conference. 11-12 September 2008. Shamkir, Azerbaydzhan. Conference Proceedings]. Baku (in Russian).
Khalilov D. (1962) "Bronzovye poiasa, obnaruzhennye v Azerbaidzhane" [Bronze Belts Found in Azerbaydzhan], in Material'naia kul'tura Azerbaidzhana [Material Culture of Azerbaydzhan], vol. 4. Baku (in Russian).
Kuftin B. (1949-1950) Materialy k arkheologii Kolkhidy [Materials for the Archaeology of Colchis], vols 1-2. Tbilisi (in Russian).
Mepisashvili R., Tsintsadze V. (1975) Arkhitektura nagornoi chasti istoricheskoiprovintsiii Gruzii — Shida Kartli [Architecture of the Mountain Part of the Historical Province of Georgia — Shida Kartli]. Tbilisi (in Russian).
Shevchenko D. (2017) "Problema identifikatsii zoomorfnogo obraza v rel'iefe tserkvi sviatogo Feodora Anakopiiskoi kreposti (Abkhazia)" [Problem of Identification of the Zoomorphic
Image in the Relief of St Theodor Church in Anacopia Fortress (Abkhazia)]. Narody i religiii Evrazii. Etnologiia. Religiovedenie. Arkheologia, 3—4 (12—13), 42—51 (in Russian). Skakov A. (2009) "Nekotorye problemi istorii Severo-Zapadnogo Zakavkaz'ia v epokhu pozdnei bronzy — rannego zheleza" [Some Problems of the History of North-Western Transcaucasia in the Period of Late Bronze — Early Iron Age"]. Kratkie soobshcheniia Instituta Arkheologii, 223 (in Russian).
Skakov A. (1998) "Ob odnoi iz grupp kobano-kolkhidskikh ornamentirovannykh toporov" [On One Group of Koban-Colchis Ornamented Axes]. Istoriko-arkheologicheskii almanakh. Armavir; Moskva (in Russian). Slanov A. (1989) Zheleznyi vek na territorii Iuzhnoi Osetii [Iron Age in the Territory of South
Ossetia]. Tskhinval (in Russian). Smirnov N. (2018) "'Putevodnyi olen': suzhet presledovaniia olenia geroem na kolesnitse v izobrazitel'noi traditsii vostoka i zapada Evraziii vtoroi polovini II — rubezha II—I tys. do n.e. i nekotorye fol'klorno-epicheskie paralleli" ["Guiding Deer": Motif of Chasing the Deer by the Hero on a Chariot in the Art Tradition of Orient and Occident of Eurasia in the Second Half of the 2nd — Early 1st Millennium B. C. and Some Folklore-Related and Epic Parallels"]. PIFK, 2 (66) (in Russian). Tekhov B. (2006) Arkheologiia iuzhnoichasti Osetii [Archaeology of the Southern Part of Ossetia].
Vladikavkaz (in Russian). Vinogradov A., Beletskii D. (2015) Tserkovnaia arkhitektura Abkhaziii v epokhu Abkhazskogo tsarstva. Konets VIII—X v. [Church Architecture of Abkhazia in the period of the Abkhazian kingdom. Late 8th — 10th Centuries]. Moscow (in Russian).
